Читать онлайн "царизм накануне свержения". Читать онлайн "царизм накануне свержения" Арон аврех

Аврех, Арон Яковлевич (1915, Кирсанов, Тамбовская губерния, – 1988, Москва), советский историк.

Биографические сведения

В 1940 г. окончил исторический факультет Московского университета. Преподавал историю в педагогическом институте в городе Энгельс.

После начала советско-германской войны был призван в армию, с августа 1941 г. находился на фронте, демобилизовался в 1946 г.

В 1946–47 гг. работал в Архангельском педагогическом институте, в 1947–50 гг. учился в аспирантуре, защитил кандидатскую диссертацию.

В условиях резко усилившейся в Советском Союзе в 1948–53 гг. антисемитской кампании (см. «Космополиты») Аврех несколько лет не мог устроиться на работу по специальности.

С 1954 г. работал в Институте истории АН СССР (с 1968 г. - в Институте истории СССР Академии наук).

Научные интересы

Основной сферой научных интересов Авреха стала политическая история России между первой (1905–1907) и Февральской (1917) революциями.

В центре исследований Авреха находились проблемы взаимоотношений российского парламента (см. Дума государственная) и представленных в ней политических партий - с одной стороны, и правительства - с другой.

Помимо большого количества статей, Аврех посвятил этой теме четыре монографии: «Царизм и третьеиюньская система» (М., 1966), «Столыпин и Третья Дума» (М., 1968), «Царизм и IV Дума. 1912–1914 гг.» (М., 1981), «Распад третьеиюньской системы» (М., 1985), - которые логически связаны между собой общей концепцией и характером изложения.

Аврех не избегал тем, о которых в эпоху застоя писать было не принято, в том числе вопросов истории евреев России начала 20 в.

Он нашел неизвестные архивные документы, свидетельствовавшие об антисемитизме председателя Совета министров П. Столыпина.

Аврех считал, что правые кадеты во главе с П. Струве были готовы отказаться от требования своей партии предоставить евреям полное равноправие и начали противопоставлять русских как «национальность государственную» евреям «недержавной национальности».

В работе «Столыпин и Третья Дума» автор подробно рассмотрел вопрос об убийстве П. Столыпина М. Богровым .

В эмигрантской и советской историографии и публицистике некоторые авторы пытались представить это убийство как террористический акт, совершенный еврейским националистом и направленный против выдающегося русского государственного деятеля.

Анализируя большое количество источников, Аврех четко показал, что Богров был использован руководителями российской полиции для того, чтобы выполнить «тайное желание двора и камарильи избавиться от Столыпина», а сам Богров был агентом охранки.

Статьи Авреха «О некоторых вопросах революционной ситуации» («Вопросы истории КПСС», № 5, 1965) и «Русский абсолютизм и его роль в утверждении капитализма в России» («История СССР», № 2, 1968) вызвали оживленные научные дискуссии.

Придерживаясь в общем марксистских взглядов, Аврех стремился быть максимально объективным и писал на темы, не принятые в советской историографии, часто без надежды увидеть свои труды опубликованными.

В 1981 г. он написал книгу «Масоны и революция», где рассмотрел популярную в начале 20 в. среди черносотенцев теорию «жидомасонского заговора», которую в 1960–70-х гг. вновь стали активно разрабатывать некоторые эмигрантские и советские авторы.

Аврех убедительно доказал, что «вывод о масонах как ничтожной величине в предфевральских, февральских и постфевральских событиях 1917 г. года остается неизменным, чего не было - того не было».

Уведомление : Предварительной основой данной статьи была статья

Аро́н Я́ковлевич Аврех (7 мая 1915, г. Кирсанов, Тамбовская область - 28 декабря 1988, Москва) - советский историк, доктор исторических наук. Cпециализировался по политической истории России дореволюционнго периода - десятилетие между двумя русскими революциями (1905-1907 гг. и Февральской и её завершением - Октябрьской).

"Отец А.Я. Авреха был извозчиком. Образование он получил в Смоленске, окончив в 1930-е годы школу-семилетку и Фабрично-заводское училище. Там же работал в типографии. После обучался на историческом факультете МГУ, откуда был исключен за «недозволенные разговоры», но вскоре был восстановлен. Окончил в 1940 г.

В 1940-1941 работал в Педагогическом институте города Энгельса. Войну начал солдатом с битвы под Москвой, закончил в поверженной Германии в звании гвардии капитана. Награждён четырьмя боевыми орденами. После войны в 1945-1947 годах преподавал в Архангельском Государственном Педагогическом Институте. В 1947-1950 учился в аспирантуре МГУ. Сотрудник Института истории СССР АН СССР с 1954 г.

Подвергался резкой критике со стороны официальных структур за стремление преодолеть догматизм исторической науки.

Отсюда всякого рода дискриминация (крупнейший специалист по отечественной истории XX в., он, например, многие годы был «невыездным»), предвзятая критика его трудов, получивших, к слову сказать, признание международных научных кругов. Без преувеличения, публикация почти каждой его монографии не обходилась без яростной борьбы с недобросовестными оппонентами и рецензентами."

Основные труды

Аврех А.Я. Царизм и третьеиюньская система М., 1966

Аврех А.Я. Столыпин и Третья Дума – М.: Наука, 1968. - 520 с.

Лучшие дня

Нерешительный красавец
Посетило:108

Пройдя сквозь годы
Посетило:94

Изобретатель надувных шин

, СССР

Страна: Научная сфера: Место работы: Учёная степень: Альма-матер : Награды и премии:

Аро́н Я́ковлевич Аврех (7 мая , Кирсанов - 28 декабря , Москва) - советский историк , специалист в области политической истории России дореволюционного периода - десятилетия между русскими революциями (1905-1907 годов , Февральской и Октябрьской).

Биография

Родился в семье извозчика. Образование получил в Смоленске , окончив в 1930-е годы школу-семилетку и фабрично-заводское училище. Там же работал в типографии. После обучался на историческом факультете МГУ , откуда был исключён за «недозволенные разговоры», но вскоре восстановлен. Окончил вуз только в 1940 году .

Основные работы А. Я. Авреха посвящены изучению истории самодержавия в его взаимоотношениях с либерально -буржуазными и реакционно-помещичьими партиями, а также третьеиюньской политической системе . Особенно интересовала историка фигура П. А. Столыпина .

Основные работы

Аврех А. Я. Царизм и третьеиюньская система. - М., 1966.
Аврех А. Я. Столыпин и III Дума. - М .: Наука , 1968. - 520 с.
Аврех А. Я. Царизм и IV Дума. 1912-1914 гг. - М .: Наука, 1981. - 292 с. - 3;000 экз.
Аврех А. Я. . - М .: Наука, 1985. - 259 с.
Аврех А. Я. . - М .: Наука, 1989. - 256 с. - 25 000 экз. - ISBN 5-02-009443-9 .
Аврех А. Я. . - М .: Политиздат , 1990. - 352 с. - 150 000 экз. - ISBN 5-250-00806-2 .
Аврех А. Я. . - М .: Политиздат , 1991. - 288 с. - 50 000 экз. - ISBN 5-250-01703-7 .

Мнения современников

В те годы, когда многие историки занимались историческим пустозвонством и конъюнктурными поделками, обслуживая нужды застойной политики, А. Я. Аврех вспахивал научную целину. Но такие подвижники науки, её истинные служители, с их верностью марксистскому принципу партийности, то есть исторической правды, не были нужны деятелям и делателям застоя.

Аврех, по моим наблюдениям, был законченный солипсист. То есть он, конечно, не думал, что весь мир - его представление, но он считал себя самым умным человеком из всех людей, когда-либо живших и живущих. Некоторое исключение он делал для своей жены и сына. Но для внучки такого исключения уже не делалось. Дедушка считал её пустой и глупой девицей. О всех героях своих исследований, начиная от царя и кончая меньшевиками, он всегда писал с величайшим презрением. Tолько большевиков не трогал - по понятным причинам.

Напишите отзыв о статье "Аврех, Арон Яковлевич"

Примечания

Ссылки

на сайте журнала «Скепсис »

Это заготовка статьи об учёном -историке . Вы можете помочь проекту, дополнив её.

Отрывок, характеризующий Аврех, Арон Яковлевич

– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.

Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.

АКАДЕМИЯ НАУК СССР

ИНСТИТУТ ИСТОРИИ СССР

А.Я.Аврех

Царизм накануне свержения

Ответственный редактор

доктор исторических наук

А. М. АНФИМОВ

ББК 63.3(2)524

Рецензенты:

доктора исторических наук

1н. П. ЕРОШКИН.1 Г. 3. ИОФФЕ

Аврех А. Я.

А21 Царизм накануне свержения.- М.: Наука, 1989.-

256 с. ISBN 5-02-009443-9

Работа доктора исторических наук А. Я- Авреха (1915-1988) представляет собой заключительную часть серии его трудов по истории царизма, который рассматривается как совокупная социально-политическая система.

Для историков и широкого круга читателей.

(Ј) Издательство «Наука», 1989

ВВЕДЕНИЕ

Февральская революция и предшествовавшие ей события и процессы 1914-1917 гг., ключевым фактором которых была разразившаяся мировая война, подвели окончательный итог попытке царизма при помощи третьеиюньской Думы предотвратить новую революцию решением стоявших перед страной исторических задач сверху, контрреволюционным, «бисмарковским» путем. Вместе с тем последнее трехлетие жизни царизма, являющееся объектом настоящего исследования, было конечной фокусной точкой ранее широкого и мощного дефиле российского абсолютизма, в течение трехсот лет неотвратимо сжимавшегося с двух сторон объективным ходом социально-экономического и политического развития страны.

С этой точки зрения ленинские идеи, которые широко использовались автором во всех его работах, выстроенные в историко-логический ряд, с полной очевидностью показывают, что являют собой законченную и полностью сбалансированную концепцию отечественной истории вообще, российского абсолютизма в особенности.

В этой связи необходимо прежде всего подчеркнуть мысль В. И. Ленина, которую он неоднократно развивал о способности абсолютистской монархии к эволюции, о ее гибкости и приспособляемости к меняющимся условиям своего существования. В частности, широко используется его высказывание о том, что «русское самодержавие XVII века с боярской думой и боярской аристократией не похоже на самодержавие XVIII века с его бюрократией, служилыми сословиями, с отдельными периодами „просвещенного абсолютизма" и от обоих резко отличается самодержавие XIX века, вынужденное „сверху" освобождать крестьян, разоряя их, открывая дорогу капитализму, вводя начало местных представительных учреждений буржуазии. К XX веку и эта последняя форма полуфеодального, полупатриархального самодержавия изжила себя. Переход к представительным учреждениям национального масштаба стал необходимым под влиянием роста капитализма, усиления буржуазии и т. д.» ".

Уже из этого отрывка видно, что российское самодержавие двигалось в строго определенном направлении - в сторону приспособления к развивавшемуся и развиваемому им самим капитализму, т. е. к буржуазной монархии. Полемизируя с меньшевиками Мартовым и Лариным по вопросу о социальной структуре власти (т. е. царизма), В. И. Ленин в марте 1911 г. писал: «Что власть в России XIX и XX веков вообще развивается „по пути превращения в буржуазную монархию", этого не отрицает Ларин, как не отрицал этого до сих пор ни один вменяемый человек, желающий быть марксистом»: Иными словами, буржуазная эволюция самодержавия, по мысли В. И. Ленина, является очевидностью. Расхождения с меньшевиками начинаются лишь тогда, когда речь заходит о конкретных формах и условиях этого превращения. «На почве общего (большевиками и меньшевиками.- А. А.) признания развития старой власти по пути превращения в буржуазную монархию идет спор о степени, формах, условиях, ходе этого превращения» 2 . Меньшевики преувеличивали этот ход, считая, что после революции 1905-1907 гг. царизм уже превратился в буржуазную монархию (и отсюда следовал капитальной важности вывод о ненужности второй буржуазно- .демократической революции), тогда как В. И. Ленин считал, что самодержавие лишь сделало определенные шаги в сторону буржуазной монархии, но в основном продолжало оставаться прежним полуабсолютистским режимом. Хотя «классовая природа русской государственной власти потерпела серьезное изменение после 1905 года...- подчеркивал он,- она остается старой, и сумма политических противоречий от этого увеличивается» 3 .

Царизм, как известно, сделал два шага на пути превращения в буржуазную монархию. Первый шаг был сделан в 1861 г. «Если бросить общий взгляд на изменение всего уклада российского государства в 1861 году,- писал В. И. Ленин в другом месте,- то необходимо признать, что это изменение было шагом по пути превращения феодальной монархии в буржуазную монархию» 4 . Выражением этого шага как в экономическом, так и в политическом отношении была крестьянская реформа с сопутствовавшими ей реформами в области суда, управления, местного самоуправления и др. Вторым шагом была столыпинская аграрная политика и третьеиюньская Дума. «Столыпинская „конституция" и столыпинская аграрная политика знаменуют новый этап в разложении старого полупатриархального, полукрепостнического царизма, новый шаг по пути превращения его в буржуазную монархию» 5 .

Вынужденность таких шагов со стороны царизма очевидна - это был для него вопрос выживания в меняющемся мире. Самым наглядным доказательством такой необходимости является тот факт, что оба указанных шага были сделаны царизмом не в обычных, нормальных условиях, а в обстановке революционной ситуации (1861 г.) и прямой революции (1905-1907 гг.).

Возникает, однако, вопрос: какие механизмы имелись в природе и структуре самодержавной власти, которые позволяли и обеспечивали ему возможность подобной эволюции? Вопрос этот имеет принципиальное значение, ибо в противном случае все сведется к личной воле, уму или глупости самодержца. Таких объективно существовавших механизмов было два: относительная самостоятельность антагонистического государства вообще, абсолютизма в особенности и двуликая природа правящей бюрократии: помещичья и буржуазная одновременно.

Именно относительная самостоятельность самодержавного государства служила ему тем подъемным краном, который отрывал здание абсолютизма от его собственного, сложенного из грубо обтесанных камней патриархальщины и крепостничества, феодального фундамента и переносил его на чужой, но современный, сделанный из бетона и стали «свободных» отношений найма и эксплуатации фундамент капиталистического общества. Относительная самостоятельность государства по отношению к обществу, включая и господствующий класс, является всеобщим законом, не знающим исключений. Маркс и Энгельс писали об этом неоднократно. Но царское самодержавие по сравнению с другими родственными режимами представляло собой государство, относительная самостоятельность которого на всем протяжении его истории была особенно велика. Воздействие царизма на все стороны экономической, политической и духовной жизни страны было колоссальным.

В полемике с отзовистами В. И. Ленин, процитировав первый тезис их платформы, в котором говорилось, что третьеиюньский режим есть «фактическое неограниченное господство дворян-по- мещиков феодального типа» и что последние «прикрывают самодержавно-бюрократический характер своего господства лжеконституционной маской фактически бесправной Гос. думы», дал на него следующий ответ: «Если помещичья Дума „фактически бесправна" - а это справедливо,- то как же может быть „неограниченным" господство помещиков?» Иными словами, господство помещиков ограничено и ограничено самодержавием. И далее В. И. Ленин объяснял, в чем корень ошибки отзовистов: «Авторы (платформы.- А. А.) забывают, что классовый характер царской монархии нисколько не устраняет громадной независимости и самостоятельности царской власти и „бюрократии" от Николая II до любого урядника». Суть ошибки, пояснял В. И. Ленин, состоит в сведении самодержавия и монархии «непосредственно к „чистому" господству верхних классов» 6 .

Совершенно очевидно, что в додумские времена, в период «чистого» самодержавия, эта «громадная независимость и самостоятельность царской власти» были еще больше. В. И. Ленин эту громадную самостоятельность объяснял прежде всего, и это важно подчеркнуть, историей царизма, его исторической традицией. «Если же это правительство,- писал он в октябре 1912 г.- исторически связано преемственностью и т. П. с особенно „яркими" формами абсолютизма, если в стране сильны традиции военщины и бюрократизма в смысле невыборности судей и чиновников, то пределы этой самостоятельности будут еще шире, проявления ее еще... откровеннее... произвол еще ощутимее» 7 .

Какой же механизм осуществлял на практике эту самостоятельность и какой характер эта практика носила? Таковым была

правящая бюрократия. Именно она в глазах общества выступала в качестве самодовлеющей силы, пользующейся огромной и бесконтрольной властью, где преемственность и целеустремленность в осуществлении внутренней политики с учетом меняющихся социально-экономических условий, способность ориентироваться в сложной обстановке и двигать страну вперед органически сочетались с произволом, отсталостью политического мышления, крайним консерватизмом и прямой азиатчиной. Характеризуя бюрократию, В. И. Ленин писал: «Особенно внушительным реакционным учреждением... является отечественная бюрократия, которая de facto и правит государством российским. Пополняясь, главным образом, из разночинцев, эта бюрократия является и по источнику своего происхождения, и по назначению и характеру деятельности глубоко буржуазной, но абсолютизм и громадные политические привилегии благородных помещиков придали ей особенно вредные качества. Это - постоянный флюгер, полагающий высшую свою задачу в сочетании интересов помещиков и буржуа» 8 .

Эта оценка бюрократии как института, видящего свое высшее назначение в сочетании интересов двух верхних классов страны, данная ей В. И. Лениным еще в 1894 г., последующими событиями была подтверждена самым убедительным образом. Особенно наглядным в этом отношении был послереволюционный период, когда царизм перешел к политике бонапартизма, т. е. к политике прямого союза с определенными политическими течениями, социальными слоями и группами и лавирования между ними.

Бонапартизм, указывал В. И. Ленин, неизбежен для абсолютизма, перешагнувшего порог, отделяющий феодализм от капитализма. В условиях буржуазного развития в силу буржуазной эволюции классов, феодальных по своему происхождению, он теряет целиком или частично свою прежнюю социальную опору, что вынуждает его искать новую опору (или опоры), притом часто в классах и социальных группах иной - нейтральной и даже чуждой ему природы. В этом состоит его основная отличительная черта, характерная для всех стран, где бонапартизм имел место. Вместе с тем бонапартизм есть логическое завершение политики «надклассовости», которую всегда пытался демонстрировать царизм, орудием которой и была его относительная самостоятельность. «Бонапартизм,- писал В. И. Ленин,- есть лавирование монархии, потерявшей свою старую, патриархальную или феодальную, простую и сплошную опору,- монархии, которая принуждена эквилибрировать, чтобы не упасть,- заигрывать, чтобы управлять,- подкупать, чтобы нравиться,- брататься с подонками общества, с прямыми ворами и жуликами, чтобы держаться не только на штыке» 9 . История русского черносотенства, всех этих «союзов русского народа» и им подобных образований, их теснейшей связи с царизмом наглядно показывает, что послед- " ний по части братания с подонками общества побил все рекорды.

Бонапартистская политика царизма имела два основных аспекта: аграрный и думский. Смысл первого состоял в создании класса сельской буржуазии, который, будучи целиком обязанным своим появлением на свет божий и обогащением за счет остальной крестьянской массы именно царизму, должен был стать новой и верной социальной опорой ему. Аграрная политика Столыпина, подчеркивал В. И. Ленин в этой связи, не могла бы даже" родиться, если бы сама община не развивалась капиталистически. Всякая оценка этой политики будет ошибочной вне учета «с одной...