Портал "дивное дивеево"
Тайна: Господь невидим, но присутствует рядом. Мы не видим Его, зато Он видит нас. Нам кажется, что вокруг всё происходит стихийно, а Он содержит весь мир Своим Всемогуществом и Премудростью.
Даже в дохристианские времена человек интуитивно чувствовал: над нами есть Некто, Кто над всем надзирает. Так, одно из дельфийских пророчеств, произнесенных спартанцам во время Пелопонесской войны, гласило: «Проси или не проси - Бог присутствует всегда». Итак, хотим мы того или нет, в мире есть . Он участвует в нашей жизни всегда, независимо от нашего личного отношения к Богу.
Все знают о герое романа Даниеля Дефо Робинзоне Крузо, который прожил на необитаемом острове много лет. Но мало кто знает, что у этого персонажа был вполне реальный прототип - шотландец Александр Селькирк. В 1704 году он отправился в путешествие в Вест-Индию. Это была полупиратская экспедиция, так как в задачи экипажа входило грабить корабли враждебной Испании (слава Богу, что сделать этого не удалось).
Исполняя обязанности штурмана, Селькирк много спорил с капитаном относительно маршрута, хотел поднять бунт и в результате был высажен на необитаемом острове - с небольшим запасом еды, оружием, одеждой и даже Библией. Он надеялся, что вскоре кто-нибудь заберет его, так как на остров время от времени заходили корабли за пресной водой. Однако этого почему-то не случилось в течение четырех с лишним лет. Селькирк полагал, что его одинокая высадка оказалась совершенно бессмысленной. На самом же деле она стала величайшим благом, поскольку корабль, на котором он плыл, вскоре потерпел крушение и почти никто не остался в живых. Так для Селькирка его одиночество было спасением, а заодно он, бывший пират, открыл для себя Библию: он читал ее каждый день, пока находился на острове.
Говорил: «Заботясь о нашем спасении, Господь являет нам много таких благодеяний, о которых мы и не знаем, часто избавляет от опасностей и другие оказывает милости». То есть мы даже не знаем, сколько раз Бог ограждал нас от бед и несчастий. Мы не замечаем благодеяний Господа, тогда как Он неустанно печется о нас.
Промысл Божий - это живое действие Божие в мире, это неусыпное попечение Создателя о Своем творении. Сотворив мир, Господь не забыл о нем, подобно как некоторые птицы забывают своих едва вылупившихся птенцов. Но Творец участвует в нашей жизни, попуская нам то, что важно для нас именно в данный момент, хотя бы мы этого и не понимали.
С иеромонахом Аверкием мы встретились в Лавре в 2008 году. Как сейчас помню, он ходил с белым корсетом на шее и радостно улыбался. Про корсет скромно говорил: «Перелом шеи», но я не стал его особо расспрашивать: мало ли переломов бывает на свете. В Лавре отец Аверкий прожил семь месяцев, потом вернулся в Казахстан. И только недавно, когда я с ним вновь повстречался, вот что он поведал о той аварии.
Шел август 2008 года. Ехали из Алма-Аты на легковой машине. В автомобиле за рулем сидел мирянин. И еще, помимо отца Аверкия, в салоне находилась семья из трех человек: муж, жена и их двенадцатилетняя дочка, страдавшая эпилепсией. Все молились об исцелении этой девочки, ради этого собственно ехали - хотели посетить в России святые места, искупаться в святых источниках.
При переезде границы Казахстана с Россией отец Аверкий пересел вперед, где до этого сидела девочка. Таким образом, он, сам о том не догадываясь, спас девочку и принял главный удар на себя. Еще он читал Евангелие от Матфея вслух, Нагорную проповедь Спасителя, прочел 5-ю и 6-ю главы, подумал, что надо бы еще 7-ю главу прочитать, но от дороги утомился и незаметно для самого себя погрузился в сон. И вот после этого-то случилась авария - отец Аверкий словно провалился куда-то, в какую-то тьму.
Оказалось, что навстречу ехал «Камаз», у которого отсоединился прицеп и так вот со встречной полосы понесся прямо в лоб легковому автомобилю. Удар пришелся такой силы, что половину автомобиля просто снесло. Отец Аверкий получил перелом шеи и множественные раны, какой-то штырь вошел ему в шею рядом с сонной артерией. Когда его вытащили из автомобиля, то он, будучи в полушоковом состоянии, подумал, что в таких авариях, если повреждены жизненно важные органы, люди могут жить по инерции считанные минуты. Еще он вспомнил слова: «В чем застану, в том и сужу», в голове промелькнула мысль: если он сейчас умрет, то в чем же Господь застанет его? Он решил, что пусть это будет чтение Евангелия, нащупал книгу в кармане, достал, корочка Евангелия уже была оторвана. Открыл на первом попавшемся месте. «И будет тебе радость и веселие» (Лк. 1: 14), - прочел он первые же слова и воспринял их как обращенные лично к нему. Внутри наступил покой. А кровь стекала по лицу и капала, капельки падали на поля Евангелия, но, как потом он увидел, ни одна не попала на священный текст.
Потом их всех отвезли в больницу. И вот здесь-то произошло самое главное. Водителю «Камаза» грозило уголовное дело. Чувствуя вину, он пришел в больницу и спросил: «Что я могу сделать для вас?» Отец Аверкий ответил, что ничего не нужно и что заявлять на него в милицию не собираются. У них завязалась беседа, и батюшка спросил, исповедовался ли тот когда-нибудь за свою жизнь. Оказалось, что водитель уже в прошлом допустил одну серьезную аварию, в которой погибли два человека, за это он отсидел какой-то срок, однако еще ни разу в жизни не исповедовался.
Наступил момент истины: допустивший аварию водитель исповедовался прямо в больнице у пострадавшего от него священника
И вот наступил момент истины. Допустивший аварию водитель исповедовался прямо в больнице у пострадавшего от него священника. Ранее водитель и мысли не допускал об исповеди. А теперь застарелые согрешения покидали душу через покаянное сердечное исповедание. Душа его была уже так расположена, что слова покаяния рождались из самого сердца. Водитель ушел с облегченной душой.
Оказывается, у Бога всё учтено. Нам со стороны может казаться полный хаос: всё рушится, летит, разваливается. Но и это вписано в Божий Промысл - каждый синяк и каждая наша шишка: всё имеет свой смысл и свое назначение. Потому что мы рождаемся в мире греха и нам с детства надо учиться терпеть боль, набивать себе шишки, чтобы возрастать зрелыми и опытными.
И самые неприятные случаи обращает ко благу нашей души. Кто знает, может, упомянутая авария была попущена, чтобы спасти от духовной гибели виновного в аварии водителя. Но каждый получает от Бога свое. К слову, все пострадавшие достаточно быстро поправились. И что самое удивительное, у девочки после аварии исчезли приступы эпилепсии.
Промысл Божий - это промышление, забота наперед. Как труженик любого земного промысла, например рыболовецкого, должен наперед знать, что и в какой момент понадобится, когда готовить снасти, в какое время выходить в море, когда отдыхать, а когда трудиться не покладая рук, кого брать с собой в плавание, а кого не допускать для его же собственной пользы, кого-то, может быть, высадить с судна перед самым плаванием ради его же блага, вот так и Господь Бог заранее промышляет о нашей жизни. Он знает, кого на какое место поставить, кому подать какие блага и в какой мере, кого-то к благам не допустить вообще, а кого-то вовремя убрать из этой жизни ради его спасения и ради пользы других людей. И это значит, что при всем нашем человеческом хаосе нет бесконтрольных ситуаций.
В Божиих руках здоровье и , жизнь и смерть, страдания и их преодоление. А.И. Солженицын в заключении заболел онкологией, но, вопреки ожиданиям медиков, злокачественная опухоль исчезла. Господь даровал ему исцеление, чтобы он после болезни еще полвека служил России. А иногда наоборот, мы молимся и просим исцеления, но Господь все равно забирает человека, потому что пришел час переходить в лучший мир.
И значит, что если ты чего-то не достиг, не поступил туда, куда хотел поступить, не встретился с человеком, который тебе так нравился, не смог реализовать какие-то свои планы, то это Бог ведет тебя по другому, более нужному и полезному для тебя пути, хотя принять это порой очень больно и горько.
Промысл Божий может вести человека самыми таинственными, непонятными для него путями. Отчасти это прозревали святые. Вот незамужняя девушка жалуется , что никак не может встретить вторую половинку. Святая однажды дала ей очень странный совет: «Иди скорее на кладбище, там муж твой свою жену хоронит». На самом деле слова оказались не юродством, а буквальным отражением жизненных реалий. Девушка поспешила на кладбище, где увидела молодого вдовца, только что похоронившего жену. Девушка поддержала его в его скорби, они настолько прониклись друг другом, что затем сами создали семью и жили в глубоком единодушии.
Вроде бы случайность: и он, и она подменили заболевших товарищей - но этим в одну соединились две судьбы
А вот какая ситуация произошла у нас в Николо-Угрешской семинарии. Из Коломенского выехала в нашу обитель экскурсионная группа. Но руководитель группы заболела и попросила молодую девушку Наталью подменить ее на время этой поездки. В монастыре группу должен был встречать экскурсовод, но тоже заболел и попросил студента семинарии Стефана провести группу по монастырю. Как только Стефан увидел глаза Натальи, так сразу понял: вот, это моё. Они создали прекрасную семью, Стефан стал батюшкой. А ведь вроде бы случайность - оба по просьбе подменили заболевших товарищей. И вот так соединились две судьбы, хотя встретиться они никак не должны были. Ясно, что это совершилось по особому Божиему водительству.
Значит, всё в Божиих руках. Если что-то не получается - у Господа есть о нас какой-то Свой план. Наша задача - вверить себя, своих близких, свой жизненный путь в руки Божии. Душа часто страдает больше от переживаний, нежели от реальных бед. Но если помнить, что самые беды - лекарство от лечащего нас Врача - Бога, то и это возможно принять как то, что нам важно пройти.
Подбадривая в тяжелых ситуациях, говорила: «Возят дитя в саночках, и нет никакой заботы. Господь Сам всё управит!» Господь нас везет по жизни как на саночках, Он Сам знает, куда и как повернуть нашу жизнь.
Конечно, это не значит, что нужно бездействовать. Господь дал нам руки и ноги, значит, мы должны ими пользоваться. Бог дал нам голову, значит, прежде чем что-то сделать, надо подумать. Нам даны какие-то способности и дарования, значит, их надо реализовывать. Господь ждет от нас деятельного соучастия, чтобы мы ткали нить своей жизни из того материала, который нам подает Бог. И кто-то из этой богоданной нити сплетает чудный узор жизни, который радует всех вокруг, а кто-то из нее же сплетает петли другим. Один употребляет данные ему Богом творческие способности для развития себя и созидания всего вокруг, а кто-то те же способности умудряется аккумулировать, чтобы самым изощренным образом добыть себе бутылку водки.
Конечно, каждый человек свободен в своем жизненном выборе. Но даже выбирая что-либо, будь то доброе или злое, и тем самым влияя на жизнь свою и окружающих нас людей, мы все равно включены в Божию заботу о мире. Господь управляет жизнью людей, премудро учитывая наше волеизъявление. Когда поезд едет вперед, то все находящиеся в нем занимаются каждый чем хочет, но поезд движется по определенному маршруту, и управляет им машинист.
Промысл Божий охватывает всю нашу жизнь, несмотря на то, что многие внешние обстоятельства, чужое вмешательство в нашу судьбу, да и наши личные ошибки, как кажется, слишком существенны, чтобы допустить участие Божие в нашей жизни. Непостижимым образом Божественный Промысл учитывает наше «хочу - не хочу».
Оказалось, что эти досадные проволочки на пользу миссии святителя Иннокентия
В XIX веке был знаменитый миссионер, который обратил ко Христу многих язычников на Аляске и Алеутских островах - . Однажды, прибыв на остров Ситху, он наметил в своих планах выехать с проповедью к местным жителям - колошам, но не смог, потом вновь было собрался, но обстоятельства помешали, еще раз начал готовиться, укорял себя за нежелание ехать и все же вновь промедлил. В итоге же оказалось, что он не выехал на пользу собственной миссии, потому что у колошей как раз в тот период началась оспа, и если бы святитель приехал, язычники посчитали, что болезнь связана с его появлением. Колоши пытались заразить русских, но оспа не трогала их, поскольку русские были привиты, и тогда колоши сами попросили помощи. Многим из них была спасена жизнь, после чего когда-то враждебные к русским колоши стали прислушиваться к проповеди святителя. Впоследствии святой Иннокентий сам говорил, что чувствует всю свою жизнь, как его ведет Промысл Божий.
Почему так важно подмечать в жизни действия Промысла Божия? Потому что это наглядно показывает, что Господь рядом с нами, Он участвует в нашей жизни и наша вера - не теоретическое умствование о бесконечно далеком Боге, а живая связь с заботящимся о нас Небесным Отцом.
В рамках проходящей в Краснодаре православной книжной выставки «Радость Слова» один из самых известных священнослужителей страны, протоиерей Валериан Кречетов провел встречу с верующими и журналистами.
Встреча с отцом Валерианом, который вот уже больше сорока лет служит в маленьком подмосковном селе Акулово, вызвала большой интерес. В конференц-зале краснодарского выставочного центра едва хватило мест для всех желающих. В основном пришли верующие женщины, что сразу бросалось в глаза по обилию головных платков, которые принято надевать в церковь.
Отцу Валериану Кречетову трудно дать 80 лет. У него бодрый вид и отличная память. На протяжении всей встречи священник то и дело выдавал разные цитаты великих людей и читал стихи, а его шутки несколько раз вызывали смех в зале. Хотя, конечно, в основном речь шла об серьезных вещах.
Первым делом он обратился к теме, которая была заранее заявлена организаторами. В год столетия революции 1917 года они решили говорить о духовном служении в годы советских репрессий. Отец Валериан может рассказать об этом в подробностях, ведь он был лично знаком со многими из репрессированных священнослужителей. Кроме того, его отец, священник Михаил Кречетов тоже прошел лагеря. Узнав о желании сына пойти по духовному пути, он вздохнул и только сказал: «Приготовься к тюрьме». Но Валериана Кречетова это не испугало.
Корреспондент «АиФ-Юг» записал самые интересные высказвания отца Валериана на встрече с верующими.
О возрасте и силе духа
«Пойти в священники мне было очень просто, - объясняет свой выбор протоиерей. - Я с пеленок вырос в церкви и видел там только добро, понимал, что там истина. Но я тщательно готовился к этому шагу, как учил отец. Он сказал мне, что священник должен быть сильным и выносливым. Ну и, слава Богу, как видите, я здесь. Мне будет 80 лет, хотя какие наши годы! Как говорит мой брат, первые 80 лет сложно, а дальше проще. Это точно».
«Мы с женой уже отметили золотую свадьбу - 55 лет супружеской жизни. У нас 7 детей и 35 внуков: 15 девчонок и 20 мальчишек. Как сказали сами наши дети, они не помнят, чтобы папа с мамой спорили или ругались. Очень многое зависит от женщины. Такую матушку только Бог может дать. У нас с ней никогда не было разговора о деньгах, потому что она сама золотая. Когда в семье лад, не нужен и клад! Это истина».
О любви
«Я часто выслушиваю любовные истории прихожан. Например, как какой-нибудь мужчина любил одну женщину, потому вторую, третью, четвертую, пятую, десятую. Каждую любил, но куда же это все потом делось? Это, конечно, не истинная любовь. Люди просто прикрываются этим словом, бросаются им, как разменной монетой. Тот, кто действительно любит, он любит всех. Любовь есть сущность божества, и человек, сотворенный по образу Божию тоже должен своей сущностью иметь любовь. Иначе это получеловек. Человек живет только тогда, когда он в любви. Если он не в любви, это не жизнь вообще. Это еще в Библии написано».
О техническом прогрессе
«За последние сто лет человечество совершило такой технический скачок, какого не было за всю историю: от паровозов до космических полетов. Но этим пользуются не для достижения возвышенных целей, а как раз наоборот. Все увлеклись так называемым прогрессом, но оставили духовность, и произошел нравственный регресс. Как говорят святые отцы, дьявол увлек людей от истинной жизни в нереальную, виртуальную.
Вот сегодня все сидят и на кнопки нажимают. А вы знаете, как узбеки называют мобильник? Шайтан-машинка. Между прочим, это довольно точно. Говорят, что основным двигателем технического прогресса является лень. Но ведь и результат прогресса тот же самый. Люди придумывают разные устройства, чтобы самим ничего не делать и не думать. Но мыслительную способность во всей полноте имеют только люди. Машина размышляет по программе, составленной человеком».
О колдунах и экстрасенсах
«Некоторые люди пытаются любой ценой получить то, что им нужно. Но принцип, что все средства хороши для достижения цели, не является христианским. К колдунам обращаться не стоит.
Целительство ли это? Оно может дать сиюминутный эффект, но потом принести пациенту душевное и духовное расстройство. Но если человек в Церкви, если он живет православной жизнью, тогда другое дело. Да, господь помогает, это факт. Но всегда нужно помнить, что самое главное - это спасение души».
О потребительском отношении к церкви
«К несчастью, сегодня в людях воспитывается потребительское отношение к жизни, и этот потребительский дух, он и в Церковь вваливается. Но нужно понимать главную истину, что спасает вообще-то только Господь, а мы просто его работники. Даже дом невозможно построить только своими силами без Божьей помощи. Об этом нужно помнить всем людям».
О войне на Украине
«Все началось с филаретовского раскола на одних православных и других. А разделение в вере повлекло за собой дальнейшие события. Беда и в том, что люди забыли историю. Такое уже было, когда после восстания началась гражданская война, и брат пошел на брата. На Украине все точно - один к одному. Это печальная картина, конечно. Я знаю очень много людей с Украины, я вырос с украинцами. Придется потерпеть, пока все это закончится, и, конечно, для этого нужно молиться. Господь управит, ведь невозможное для человека возможно у Бога».
О Божьей помощи
«Есть такое изречение: когда небо молчит, не надо ничего предпринимать. В любых затруднительных обстоятельствах, прежде всего нужно обращаться к Богу, чтобы он указал свою волю, вразумил. Меня часто спрашивают, как он это сделает. Этого я знать не могу, он сам найдет способ. Есть библейский пример Валаама, вразумленного ослицей, на которой он ехал. Жизненных ситуаций очень много, и всякие варианты бывают. Но Господь слышит каждого, кто к нему обращается. Когда это делаешь с верой, он точно ответит».
«Все мы однозначно умрем: и больные, и здоровые. Вообще часто говорят, что человек рождается, чтобы умереть. Но это не так. Человек рождается, чтобы жить, жить вечно. Но нужно готовиться к вечности, без признания которой эта жизнь часто бывает довольно безрадостной. Есть такое древнее изречение: живи днем так, чтобы ночью сон твой был спокоен. Живи в молодости так, чтобы в старости совесть твоя была спокойна. А тем более совесть должна быть чиста перед Богом».
Между покрытыми мхом нижними рядами старого церковного сруба была незаметная со стороны маленькая дверца, прикрытая позеленевшей от времени печной заслонкой. О ней все забыли. Да и зачем помнить, если узенький проход, служивший когда-то для доставки угля и дров к церковной печи, по назначению уже давно не использовался, так как саму печь разобрали по ненадобности, а храм вот уже три года как закрыли. Вернее, церковь закрыли, а здание храма пока еще стояло, храня от непогоды и растаскивания колхозное добро: немного посевного зерна, конскую упряжь, ведра с лопатами и метлами.
Сельские пацанята отыскали потайной вход и, устраивая свои незамысловатые игры, определили здесь место для своего «штаба». Прошедшая война хоть и закончилась более пятнадцати лет назад, была еще рядом. Живы были отцы-фронтовики, почти каждый день вольно или невольно вспоминавшие лихую годину; о победе и подвигах рассказывали в школе; старушки в вечерних скамеечных разговорах по-прежнему проклинали «ее, неладную»; да и немецкая каска, из которой хлебали дворовые Шарики и Барсики, славно прижилась в дворовом хозяйстве.
Церковь еще недавно работала. Службы, хоть изредка, но проводились. Присылали из епархии на месяц-другой очередного священника, но, как только тот начинал обживаться и знакомиться с народом, тут же убирали. Постоянный печальник и молитвенник никак не вписывался в идеологическую составляющую пятилеток социализма. Не нужен священник передовому колхозному крестьянству. Раздражалось сельсоветское начальство: как никак, уже Гагарин в космосе побывал и никакого Бога не видел, а бабушки с дедушками все не успокоятся…
Последним священником был худенький, неказистый, немощный мужичок с редкой седой бородкой, который службу вел так тихо и невнятно, что на первых порах казалось, будто в алтаре никого нет. Лишь застиранное белое облачение, мелькавшее за Царскими вратами, свидетельствовало о наличии священнослужителя. Батюшка со всеми соглашался, всех молча выслушивал и только кивал своей маленькой головой да мелко поспешно крестился, повторяя: «Господь управит, Господь управит…»
Что и как «управит», было непонятно, но областное религиозное начальство, которое так и называлось - «Совет по делам религий», - угрозы в данном «служителе культа» никакой не определило. Поэтому до установленного дня, когда на сельском сходе зачитают письмо от «имени сельской интеллигенции и трудовых колхозников» с просьбой закрыть «очаг мракобесия и предрассудков», было решено священника никуда не переводить.
Так и служил батюшка свои воскресные и праздничные службы, незаметно приезжая и так же невидимо для всех уезжая. Где его семья, дом, родные, никто толком не знал. Знали только одно: в городе живет. Впрочем, по существу это никого из власть предержащих в данном селе не интересовало, но, как оказалось, зря.
Весна выдалась в тот год засушливой. Хоть и было много снега на полях, но он сошел за несколько дней одним половодьем, затопив спускающиеся к речушке огороды и напрочь снеся деревянный мосток, соединяющий две стороны села. После схлынувшей в одночасье воды лишь несколько раз прошел дождь, а после Пасхи небо стало забывать, что такое тучи.
Старички пошли в сельсовет с просьбой разрешить выйти в поле с иконами да с батюшкой, упросить Бога дождик даровать. Куда там! Взашей, чуть ли не с порога вытолкали, отправили внуков нянчить или по хозяйству справляться. Да и как власть советская подобное разрешение даст? Ведь Бога-то никогда не было и нет?! Или не власть она вовсе?!
В воскресенье после службы устроили прихожане совет, как же все-таки отслужить молебен о дождике не в храме, а как положено: там, где пшеница да кукуруза с подсолнечником посеяны. Судили-рядили, но выходить в поле без разрешения значило в те времена не только на священника беду накликать, но и семьям своим навредить, детям прежде всего.
Батюшка во время этого церковного схода сидел в уголочке и все вздыхал горестно. А что он еще мог? Только молиться да свое «Господь управит» повторять - вот и все разрешенные возможности. По тогдашним законам он был наемником при приходе. Все решал староста, да двадцатка вместе с начальством областным, к слугам Божиим неласковым.
Пригорюнились прихожане. И было отчего: от урожая зависели они все, и года голодные послевоенные хорошо помнили тоже все. Уже было почти решено отслужить молебен на приходском дворе в среду (как раз Преполовение припадало), но тут подал голос священник, причем решительно. Никто не ожидал от него такой властности:
Вы тут посидите, а я к председателю схожу.
Все как-то разом замолчали и согласились.
Староста сделал рывок идти вместе с батюшкой, но тот остановил его и от помощи отказался. Причем хоть и вежливо, но настойчиво:
Здесь посиди, мое это дело.
Председатель колхоза был на тракторном дворе. Он всегда сюда, к технике поближе приходил, когда трудно было да звонки из района и области одолевали. Только тут председателю хорошо думалось - у любимых с детства механизмов да тракторов, которые напоминали главе колхоза своим урчанием и запахами любимый Т-34, на котором он от Ковеля до самой Праги прошел. Думать же было о чем. Главное - как влагу живительную сохранить при таком суховее и жаре запредельной?
А в конторе не работалось. Да и о какой работе могла быть речь, когда с утра до вечера получал председатель все больше директив, указаний и безотлагательных бумаг с требованиями и приказами? Оправданий и жалоб на погоду никто слышать не хотел. Прекрасно понимал колхозный глава, что никакие причины и ссылки на жару его не оправдают. Виноват - и все.
Пребывая в таком невеселом настроении, колхозный голова сидел за механизаторским столом и тупо смотрел на палочки выходов, сплошной стеной стоявшие напротив механизаторских фамилий. Работали много, как и положено на селе. Трудились рук не покладая, от зорьки до зорьки. Но что они получат, с такой засухой? Детворы же в каждой хате после войны народилось множество. Чем кормить?
Невеселые размышления председателя прервало тихое:
Здравствуйте, Василь-Петрович!
Перед колхозным головой стоял священник в сереньком, не по жаре, пиджачке, теребивший в руках такого же цвета - вылинявшую - поповскую шапочку-скуфейку.
Попа на механизаторском дворе Василий Петрович никак не ожидал увидеть, да и вообще видел его лишь пару раз мельком и даже не знал, как того зовут.
Тот, догадываясь о затруднении председателя, представился:
Меня отец Михаил именуют, служу я при церкви вашей…
Ну и?.. - буркнул Василь-Петрович.
Да вот дождика нет, надобно в поле выйти помолиться.
Ты молись, не молись, - раздраженно ответил председатель, - а синоптики сказали, что до конца месяца дождя не будет.
Так то синоптики, - возразил отец Михаил, - а то Бог.
Василь-Петрович не то что отмахнуться от подобного утверждения захотел, он уже и воздуха в грудь набрал, чтобы отправить попа куда подальше, но тот тихо и умиротворяющее продолжил:
Бог-то - Он все управить может.
Это «управить» холодком коснулось председательского сердца (или ветерок так подул?), и Василий Петрович остановился и неожиданно для себя спросил:
И что, дождь пойдет?
Должен пойти, - ответствовал батюшка, - Бог-то видит, что хлеб насущный не для богатства и наживы, а для жизни своей и для детишек просить будем. Как не помочь? Поможет.
Председатель долго смотрел на маленького неказистого священника и не мог понять, откуда такая уверенность у того, кто по всем параметрам - сплошной никому не нужный пережиток. Но даже не это смущало главу колхоза. Дело в том, что сам Василь-Петрович - непонятно, с какой стати - вдруг железобетонно понял, что дождь пойдет, если помолиться.
И куда ты со своим приходом идти собрался? - вместо окрика-отказа вопросил председатель.
На криницу, в балку, через поля, - ответил священник, и продолжал, - по дороге Слово Божие почитаем, да помолимся усердно, а на кринице водичку освятим.
- Когда собрались?
А в среду, на Преполовение.
Если бы председателю за полчаса до этого сказали, что он разрешит крестный ход ради дождя, он бы в лучшем случае рассмеялся или выругался. Но сейчас Василий Петрович лишь произнес:
Не дай Бог, если дождя не будет!
Как не будет, пойдет дождичек, Господь управит, - заверил отец Михаил.
В среду, после Литургии, из церкви с крестом и хоругвями вышло полсотни прихожан, сопровождаемых гурьбой только что распущенной на каникулы детворы. Они шли по центральной улице села с пением: «Воздуха растворение повелением Твоим прелагаяй, Господи, вольный дождь с благорастворенными воздухи даруй земли…» Молящихся было бы больше, если бы не рабочий день. Впрочем, и этот немногочисленный крестный ход переполошил сельский совет, на крыльцо которого выбежали и землемер, и паспортистка, и секретарь, а из открытого окна главы сельсовета было слышно, как тот кричал в телефонную трубку:
Я не разрешал, это Василь-Петрович добро дал…
Крестный ход еще не успел дойти и до полевой дороги, как, нещадно тарахтя и поднимая клубы пыли, со стороны города прикатил участковый. Бросив на обочине трофейное средство передвижения, он подбежал к священнику, торжественно с крестом и кадилом шествовавшему за иконой и хоругвями, сорвав фуражку, выставил ее перед собой, как запрещающий жезл, и заорал:
Стой! Куда?! Кто позволил?
Тихо, милиция, не кричи, - ответствовал за отца Михаила церковный староста. - Видишь, молятся люди. Нельзя кричать. А на крестный ход нам председатель согласие дал.
Милиционеру после подобного объяснения осталось лишь размышлять о том, куда, кому и как докладывать. А крестный ход все шел и шел через поля, останавливаясь на поворотах и пересечениях дорог. Даже издалека были слышны песнопения и голос священника, читавшего молитвы. Странно это было… Его, голосок-то батюшкин, в церкви не всегда различали, а здесь почему-то и самого отца Михаила уже не видно, а голос - слышно.
Перед тем как выйти к балке, где находилась известная всей округе криница, дорога запетляла в гору с геологической вышкой наверху. Православные опустились на коленки, а батюшка все воздевал руки к небу, читая молитвы. Примолкли ребятишки. Среди вздохов, всхлипов и «помоги, Господи» можно было различить лишь жаворонков. Даже ветер затих.
Крестный ход спустился в прохладную, заросшую лесом балку. Пока священник, не спеша, служил водосвятный молебен, а хор распевал «Преполовившуся празднику, жаждущую душу мою благочестия напой водами…», в полях посвежело, появились тучки, а вечером… вечером пошел дождь.
Он шел до пятницы, лишь ненадолго прерываясь, чтобы дать время сельчанам управиться по хозяйству.
В пятницу же, в городе, в малом зале райкома исключали из партии Василия Петровича (с председательского поста его еще в четверг прогнали).
Как же ты, фронтовик, орденоносец и так на руку попам сыграл? - кипятился партийный секретарь. - Когда весь народ советский к коммунизму стремится, ты мракобесие поддерживаешь!
Грозно смотрели на Василь-Петровича и секретарские глаза, и глаза портрета, над секретарем висящего.
Вот скажи нам, - вопросил секретарь, - зачем ты это сделал?
Ничего не ответил фронтовик. Он просто подошел к окну и открыл его. В зал хлынул поток прохладного, мокрого воздуха. Помещение наполнилось шелестом идущего спасительного дождя.
* * *
Через темный лаз церковного сруба пролезли несколько мальчишек с выгоревшими за жаркое лето головами и с облупленными, как на подбор, носами… В церкви было прохладно, сухо. Пахло зерном и еще чем-то таким… чем, мальчишки не ведали. Да и откуда они могли знать церковный запах?
Вдруг большая церковная дверь заскрипела, приоткрылась, и в храмовый сумрак вошел Василий Петрович.
Деревенская ребятня, в своем невидимом со стороны уголке, притихла, уткнувшись в ладошки и плечи друг друга. Испугались мальчишки колхозного сторожа: вдруг застукает, и у них больше не будет такого неизвестного никому «штаба»?!
Василий Петрович их не видел. Да и не по сторожевым своим делам в церковь он зашел. Прикрыв дверь, он направился к заброшенному алтарю. Там, вверху, над бывшим куполом, сохранилась икона. Василь-Петрович не знал, чья это икона, он просто стоял, подняв голову вверх, смотрел на святой образ и тихонько так повторял:
«Управь, Господи!»
Протоиерей Александр Авдюгин
Матушка, казалось, знала все события наперед. Каждый день прожитой ею жизни – поток скорбей и печалей приходящих людей. Помощь больным, утешение и исцеление их. Исцелений по ее молитвам было много. Возьмет двумя руками голову плачущего, пожалеет, согреет святостью своей, и человек уходит окрыленный. А она, обессиленная, только вздыхает и молится ночи напролет. У нее на лбу была ямка от пальчиков, от частого крестного знамения. Крестилась она медленно, усердно, пальчики искали ямку…
«Жив, ждите…»
Во время войны много было случаев, когда она отвечала приходившим на их вопросы – жив или нет. Кому-то скажет – жив, ждите. Кому-то – отпевать и поминать.
Без учеников и летописцев
Можно предполагать, что к Матроне приезжали и те, кто искал духовного совета и руководства. О матушке знали многие московские священники, монахи Троице-Сергиевой лавры. По неведомым судьбам Божиим не оказалось рядом с матушкой внимательного наблюдателя и ученика, способного приоткрыть завесу над ее духовным деланием и написать об этом в назидание потомкам.
По этой дороге шли страждущие на поклон к праведной Матроне
Приезжали все и отовсюду
Часто ездили к ней земляки из ее родных мест, тогда из всех окрестных деревень ей писали записочки, а она отвечала на них. Приезжали к ней и за двести, и за триста километров, а она знала имя человека. Бывали и москвичи, и приезжие из других городов, прослышавшие о прозорливой матушке. Люди разного возраста: и молодые, и старые, и люди средних лет. Кого-то она принимала, а кого-то нет. С некоторыми говорила притчами, с другими – простым языком.
Надо терпеть
Зинаида как-то пожаловалась матушке: «Матушка, нервы…» А она: «Какие нервы, вот ведь на войне и в тюрьме нет нервов… Надо владеть собой, терпеть».
За телом – присмотр
Матушка наставляла, что лечиться нужно обязательно. Тело – домик, Богом данный, его нужно ремонтировать. Бог создал мир, травы лечебные, и пренебрегать этим нельзя.
Завтра хуже, чем сегодня
Своим близким матушка сочувствовала: «Как мне вас жаль, доживете до последних времен. Жизнь будет хуже и хуже. Тяжкая. Придет время, когда перед вами положат крест и хлеб, и скажут – выбирайте!» – «Мы выберем крест, – отвечали они, – а как же тогда можно жить будет?» – «А мы помолимся, возьмем земельки, скатаем шарики, помолимся Богу, съедим и сыты будем!»
«Господь все управит»
Вдругой раз она говорила, подбадривая в тяжелой ситуации, что не надо ничего бояться, как бы ни было страшно. «Возят дитя в саночках, и нет никакой заботы! Господь сам все управит!»
А Россия уцелела!
Матронушка часто повторяла: «Если народ теряет веру в Бога, то его постигают бедствия, а если не кается, то гибнет и исчезает с лица земли. Сколько народов исчезло, а Россия существовала и будет существовать. Молитесь, просите, кайтесь! Господь вас не оставит и сохранит землю нашу!»
Не надо венков и пластмассы!
Последний земной приют Матронушка нашла на подмосковной станции Сходня (улица Курганная, дом 23), где поселилась у дальней родственницы, покинув комнату в Староконюшенном переулке. И сюда тоже потоком шли посетители и несли свои скорби. Лишь перед самой кончиной матушка, уже совсем слабая, ограничила прием. Но люди все равно шли, и некоторым она не могла отказать в помощи. Говорят, что о времени кончины ей было открыто Господом за три дня, и она сделала все необходимые распоряжения. Матушка просила, чтобы ее отпели в церкви Ризоположения. (В это время служил там любимый прихожанами священник Николай Голубцов. Он знал и почитал блаженную Матрону.) Она не велела приносить на похороны венки и пластмассовые цветы.
Боязнь смерти
До последних дней жизни она исповедовалась и причащалась у приходивших к ней священников. По своему смирению она, как и обыкновенные грешные люди, боялась смерти и не скрывала от близких своего страха. Перед смертью пришел ее исповедовать священник, отец Димитрий, она очень волновалась, правильно ли сложила ручки. Батюшка спрашивает: «Да неужели и вы боитесь смерти?» – «Боюсь».
Упокоение
Второго мая 1952 года она почила. 3 мая в Троице-Сергиевой лавре на панихиду была подана записка о упокоении новопреставленной блаженной Матроны. Среди множества других она привлекла внимание служащего иеромонаха. «Кто подал записку? – взволнованно спросил он. – Что, она умерла?» Многие насельники Лавры хорошо знали и почитали Матрону. Старушка с дочерью, приехавшие из Москвы, подтвердили: накануне матушка скончалась, и нынче вечером гроб с телом будет поставлен в московской церкви Ризоположения на Донской улице. Так лаврские монахи узнали о кончине Матроны и смогли приехать на ее погребение. После отпевания, которое совершил отец Николай Голубцов, все присутствующие подходили и прикладывались к ее рукам.
Погребение
Четвертого мая в Неделю жен-мироносиц при большом стечении народа состоялось погребение блаженной Матроны. По ее желанию она была погребена на Даниловском кладбище, чтобы «слышать службу» (там находился один из немногих действующих московских храмов). Отпевание и погребение блаженной были началом ее прославления в народе как угодницы Божией.
Через забвение к известности
Блаженная предсказывала: «После моей смерти на могилку мою мало будет ходить людей, только близкие, а когда и они умрут, запустеет моя могилка, разве изредка кто придет… Но через много лет люди узнают про меня и пойдут толпами за помощью в своих горестях и с просьбами помолиться за них к Господу Богу, и я всем буду помогать и всех услышу».
«Приходите ко мне на могилку»
Еще перед смертью она сказала: «Все, все приходите ко мне и рассказывайте, как живой, о своих скорбях, я буду вас видеть и слышать, и помогать вам». А еще матушка говорила, что все, кто доверит себя и жизнь свою ее ходатайству к Господу, спасутся. «Всех, кто обращается ко мне за помощью, я буду встречать при их смерти, каждого».
Прошло лишь тридцать лет…
Душа сострадающая
Блаженная Матрона была православным человеком в глубоком, традиционном значении этого слова. Сострадание к людям, идущее из полноты любящего сердца, молитва, крестное знамение, верность святым уставам Православной Церкви – вот что было средоточием ее многотрудной духовной жизни. Природа ее подвига уходит корнями в вековые традиции народного благочестия. Поэтому и помощь, которую люди получают, молитвенно обращаясь к праведнице, приносит духовные плоды: люди утверждаются в православной вере, воцерковляются внешне и внутренне, приобщаются к повседневной молитвенной жизни.
С верою и любовью
О Матроне знают тысячи православных людей. Матронушка – ласково называют ее. Сегодня она так же, как при земной своей жизни, помогает людям. Это чувствуют все, кто с верою и любовью просит ее о заступничестве перед Господом, к Которому блаженная старица имеет великое дерзновение.
На Даниловском кладбище
Последний земной приют Матронушка нашла на подмосковной станции Сходня (улица Курганная, дом 23), где поселилась у дальней родственницы, покинув комнату в Староконюшенном переулке. И сюда тоже потоком шли посетители, несли свои скорби и надежды. Лишь перед самой кончиной Матушка, уже совсем слабая, ограничила прием. Но люди все равно шли, и некоторым она не могла отказать в помощи. Говорят, что о времени кончины ей было открыто Господом за три дня, и она сделала все необходимые распоряжения. Матушка просила, чтобы ее отпели в церкви Ризоположения, что на Донской улице. В то время служил там любимый прихожанами священник Николай Голубцов. Он знал и почитал блаженную Матрону. Она не велела приносить на похороны венки и пластмассовые цветы.
Матушка Матрона закончила земные дни 2 мая 1952 года.
После отпевания, которое совершил отец Николай Голубцов, все присутствующие подходили и прикладывались к рукам почившей Старицы. 4 мая в Неделю жен-мироносиц при большом стечении народа состоялось погребение блаженной Матроны. По ее желанию она была погребена на Даниловском кладбище, чтобы «слышать службу». Храм Всех Святых, стоявший на кладбище, был одним из немногих, действующих храмов Москвы.
Перед смертью она сказала: «Все, все приходите ко мне и рассказывайте, как живой, о своих скорбях, я буду вас видеть, и слышать, и помогать вам». А еще матушка говорила, что все, кто доверит себя и жизнь свою ее ходатайству ко Господу, спасутся. «Всех, кто обращается ко мне за помощью, я буду встречать при их смерти, каждого».
Более чем через тридцать лет после кончины матушки ее могилка на Даниловском кладбище сделалась одним из святых мест православной Москвы, куда приезжали люди со всех концов России и из-за рубежа со своими бедами и болезнями.
Блаженная Матрона была православным человеком в глубоком, традиционном значении этого слова. Сострадание к людям, идущее из полноты любящего сердца, молитва, крестное знамение, верность святым уставам Православной Церкви – вот что было главным в ее напряженной духовной жизни. Природа ее подвига своими корнями уходит в многовековые традиции народного благочестия. Поэтому и помощь, которую люди получают, молитвенно обращаясь к праведнице, приносит духовные плоды: люди утверждаются в православной вере, воцерковляются внешне и внутренне, приобщаются к повседневной молитвенной жизни.
Матрону знают десятки тысяч православных людей. Матронушка – так ласково называют ее многие. Она – так же, как при земной своей жизни, помогает людям. Это чувствуют все те, кто с верою и любовью просит ее о заступничестве и ходатайстве перед Господом, к Которому блаженная старица имеет великое дерзновение.
За Серпуховской заставой на северном склоне Андреевского оврага расположилось одно из самых больших в Москве кладбищ – Даниловское. В прошлом при всяком упоминании о Даниловском кладбище отмечалось очень красивое его местоположение – на рельефной местности с остатками древней сосновой рощи по берегу речки Чуры. Увы, теперь нет даже и этих остатков. А Чура почти вся упрятана под землю.
Расположено кладбища на возвышенности и в прежние дни славилось своим особенным третьесословным колоритом, впрочем, не вполне утраченным до сих пор. Пожалуй, ни на каком больше московском кладбище нет такого обилия купеческих памятников, как на этом. От купеческого прошлого теперь немногое осталось. Хотя вокруг церкви еще попадаются захоронения даже первой половины XIX века. Так, например, у южной стены на одном вросшем в землю саркофаге написано: «Под сим камнем погребено тело Московского Купецкого сына Петра Ивановича Кирильцова, скончавшегося 1837 года в 12 часу пополудни июня 16-го. Жития его было 22 года 10 месяцев и 8 дней». Но прежних, просторных родовых купеческих участков на Даниловском уже нет. А когда-то здесь был похоронен цвет московского купечества. Не найти теперь на кладбище могил известных московских купцов Солодовниковых, Голофтеевых, Лепешкиных, иждивением которых на кладбище в 1832 году была построена каменная церковь Сошествия Святого Духа.
Но самым, пожалуй, знаменитым купеческим захоронением на Даниловском кладбище, а может быть, и во всей Москве, был участок Третьяковых, самих братьев Павла Михайловича и Сергея Михайловича – основателей лучшей в мире галереи, и их родителей. В старом путеводителе по кладбищу есть такое описание надгробий обоих братьев: «На могиле Сергея Михайловича – черный, мраморный, довольно высокий, но совершенно простой памятник с надписью: Сергей Михайлович ТРЕТЬЯКОВ родился 19 января 1834 г. скончался 25 июля 1892 г. Памятник Павлу Михайловичу в нескольких шагах подальше, под защитной проволочной решеткой, он почти такой же, но в несколько более изысканной обработке. Надпись: Павел Михайлович ТРЕТЬЯКОВ 15 дек. 1832 г. ум. 4 дек. 1898 г.». Но теперь их могил на Даниловском кладбище не найти. 10 января 1948 года останки обоих братьев, а также жены Павла Михайловича – Веры Николаевны – были перенесены на Новодевичье.
Формально это перезахоронение было произведено по инициативе Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР – так раньше именовалось министерство культуры. Председатель Комитета тов. М.Б. Храпченко направил управляющему трестом похоронных бюро при Моссовете письмо, в котором, между прочим, говорилось, почему необходимо перенести останки Третьяковых на другое кладбище: «…несмотря на договор, заключенный администрацией Галереи об охране этих могил и их художественных надгробий, исполненных художником В.М. Васнецовым, могилы эти приходят в крайний упадок… Учитывая ходатайство дирекции Государственной Третьяковской галереи, а также просьбу ближайших родственников основателей галереи, Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР со своей стороны ходатайствует о перенесении останков Павла Михайловича, Веры Николаевны и Сергея Михайловича Третьяковых, а также их художественных надгробий с кладбища Даниловского монастыря на кладбище Новодевичьего монастыря, где захоронены виднейшие деятели русской культуры и искусства».
Председателю комискусства вовсе не обязательно было знать, что кладбище Даниловского монастыря и Даниловское кладбище это совсем не одно и то же. Их до сих пор путают. Хотя первого не существует уже семьдесят с лишним лет. Но странная все-таки причина перенести захоронения: потому, что-де на прежнем месте «могилы приходят в крайний упадок». Если за могилами следить и ухаживать, они никогда не придут в упадок, где бы они ни находились. Если же могилы забросить, не интересоваться ими, то упадок их ждет, будь они хоть у самой кремлевской стены.
Причина всех этих перезахоронений была, конечно, совсем иная. Это была какая-то удивительная политика собирания по всей Москве останков, имеющих с точки зрения коммунистических верхов положительную идейную или политическую ценность, и концентрация их в главном советском пантеоне – на Новодевичьем кладбище. Причем перезахоронения делались не только с кладбищ, подлежащих ликвидации, но вообще отовсюду, кроме, может быть, Ваганькова, традиционно второго по значению некрополя.
В некоторых источниках указано, что Сергей Михайлович Третьяков похоронен все-таки на Даниловском кладбище. Но это не так. В архиве Третьяковской галереи хранится «Акт о перезахоронении останков П.М. Третьякова, В.Н. Третьяковой и С.М. Третьякова с Даниловского кладбища на кладбище Новодевичьего монастыря от 11.01.1948 г.». Помимо акта и прочих бумаг, в архиве есть и несколько фотографий. На одних запечатлен самый момент эксгумации: только что вынутые из земли останки Павла Михайловича и Сергея Михайловича уложены в новые гробы. Другие фотографии сделаны уже на Новодевичьем кладбище: у края свежевырытой могилы в окружении двух-трех десятков человек стоят три гроба. Поэтому никаких сомнений в том, что Сергей Михайлович покоится где-то еще, кроме Новодевичьего, быть не может.
На Даниловском же кладбище сохранилась могила родителей знаменитых меценатов. Вернее, сохранился их памятник. Лежат ли под ним какие-то останки, и если лежат, то обоих ли родителей, точных сведений нет. Слева от главной дорожки, почти сразу за мемориалом погибших в Великой Отечественной, окруженный проржавевшими до крайности фрагментами кованой ограды, стоит широкий и крепкий, напоминающий русскую печку, слегка покосившийся обелиск. На нем надпись: «Михаил Захарович Третьяков Московский купец скончался 1850 г. Декабря 2 дня. Жития его было 49 лет 1 м. и 6 дней. Александра Данииловна Третьякова родилась в 1812 году, скончалась 7-го февраля 1899 года».
Довольно далеко от родительского монумента, в глубине Даниловского кладбища, находится еще одна могила Третьяковых. У самой апсиды Никольского храма-часовни стоит едва приметный памятник – низкая колонна из розового гранита. Там похоронены братья и сестра Павла Михайловича и Сергея Михайловича, умершие почти одновременно в младенчестве, в 1848 году, от эпидемии скарлатины: Даниил, Николай, Михаил и Александра. Это единственная могила рода Третьяковых, на которую никто никогда не покушался – не откапывал останков, не передвигал памятника.
Есть на Даниловском кладбище еще одно захоронение, имеющее непосредственное отношение к братьям Третьяковым и к их галерее. Это могила известного художника, коллекционера, попечителя Третьяковской галереи и друга П.М. Третьякова – Ильи Семеновича Остроухова (1858–1929). Кроме того, что Остроухов прославился как талантливый живописец и реставратор – он лично участвовал в работах по реставрации кремлевских соборов – он собрал уникальную коллекцию живописи, скульптур, икон, церковной утвари. Среди авторов собранных им произведений были Федотов, Саврасов, Поленов, Серов, Левитан, Врубель, Репин, Дега, Ренуар, Мане, Матисс. Его коллекция была столь велика и имела столь важное художественное и просветительское значение, что Остроухов создал и открыл для свободного посещения музей в собственном доме в Трубниковском переулке. После революции музей был национализирован, а Остроухов назначен его пожизненным хранителем. Когда же он умер, музей упразднили, а собранные им произведения разошлись по другим фондам, в основном в Третьяковскую галерею.
Могила Остроухова, находящаяся у юго-западного угла церкви, представляет собой просторную довольно-таки площадку, огороженную гранитным сплошным парапетом, в восточной части которой, «в ногах», стоит потрясающий, выполненный в древнерусском стиле каменный крест с изображенным на нем распятым Спасителем. Стоит побывать на Даниловском кладбище хотя бы для того, чтобы увидеть этот крест.
До революции на купеческо-крестьянском Даниловском кладбище почти не было захоронений «ученого» сословия, по-нынешнему – интеллигенции. Самым значительным, а может быть, и единственным таким захоронением здесь была могила профессора Московского университета Петра Николаевича Кудрявцева (1816–1858), одного из лидеров «западничества», крупного общественного деятеля, историка, товарища и преемника Грановского. Увы, могила этого крупнейшего для своего времени ученого не сохранилась.
На кладбище можно еще отыскать несколько могил лиц «благородного» звания: например, здесь похоронен директор коммерческих училищ действительный статский советник Александр Николаевич Глаголев (1851–1906). Могила Глаголева сохранилась до нашего времени. Черный гранитный обелиск стоит у северного фасада Свято-Духовской церкви. Есть могила еще одного «статского генерала»: невысокая, не по-генеральски скромная, беломраморная «часовня». Надпись на ней: «Доктор медицины Действительный Статский Советник Гавриил Михайлович Воздвиженский. Скончался 10 ноября 1896 г. на 63 году от рода». А впереди могилы доктора медицины стоит гигантский восьмиконечный крест, какие можно увидеть разве на старообрядческих кладбищах, с надписью: «Профессор Московского университета протоиерей Александр Михайлович Иванов-Платонов. Скончался 12 ноября 1894 года».
Некоторые старые памятники на кладбищах и особенно надписи на них могут вызвать недоумение. Но тем интереснее отыскивать ответы на возникающие вопросы. Например, неподалеку от немалого обелиска действительного статского советника Глаголева стоит гораздо больший черный обелиск – искусно выделанный в виде часовенки камень почти в два человеческих роста, на котором золотом написано, что «Здесь погребено тело Крестьянина Ярославской губернии Ростовского уезда села Поречья Александра Алексеевича Королькова, скончавшегося 10 декабря 1910 года. Жития его было 63 г. и 9 месяцев. В Супружестве жил 43 года». Не имея представления о дореволюционной российской системе сословий, невозможно понять, как это крестьянин удостоился такого величественного памятника. А дело в том, что до революции понятие «крестьянин» означало не профессию сельского жителя, как позже стало означать, а сословную принадлежность. Крестьянин не обязательно был лишь хлебопашцем. Он мог быть кузнецом, например, или еще каким-нибудь мастеровым и жить при этом в городе. Он мог быть ремесленником, заводчиком собственного малого или большого дела и даже эксплуататором. Например, известнейший в России книгоиздатель И.Д. Сытин, владелец нескольких типографий, на которых в 1913 году трудилось в общей сложности 1300 человек, и выпускавший четвертую часть всех отечественных книг, так и считался до самой революции крестьянином. То есть принадлежал к крестьянскому сословию по рождению.
В советское время на кладбище хоронили, конечно, уже без разбора социальной принадлежности покойного. На Даниловском кладбище в эти годы были похоронены: известный языковед, член-корреспондент АН СССР Афанасий Матвеевич Селищев (1886–1942); искусствовед и театральный критик Сергей Николаевич Дурылин (1877–1954), автор свыше 700 статей и монографий и воспоминаний «В своем углу» – кстати, сам он был купеческого рода, почему, может быть, и оказался на этом кладбище.
Немного не доходя воинского мемориала, с левой стороны площади, у края стоит довольно высокий, черный, четырехгранный обелиск с большим белым мячом на вершине и с короткой надписью: «Воронин Валерий Иванович. 1939–1984. Заслуженный мастер спорта СССР». Этот памятник был установлен летом 2003-го. Прежде на могиле этого выдающегося спортсмена стояла мраморная белая плита, и тоже с футбольным мячом, вырезанным в виде барельефа в нижней части.
Похороны этого знаменитого футболиста в 1984 году были, пожалуй, самыми многолюдными на Даниловском кладбище: чуть ли не весь ЗИЛ пришел тогда проститься с одним из лучших игроков «Торпедо» и всей страны. Вообще, Воронин – это тот тип советского спортсмена, любимца миллионов, не вполне реализовавшегося и плохо кончившего именно потому, что он был советским спортсменом. О популярности Воронина можно судить хотя бы по тому, что его, одного из немногих наших футболистов, приглашали играть за сборную мира. То есть он был удостоен высшей мировой оценки.
Закончилась его спортивная карьера, да и сама жизнь, как это иногда бывает с великими спортсменами, совершенным крахом: простившись со спортом, он скоро обнаружил, что в нем больше ровно никто не нуждается, из великого он превратился в обыкновенного, и завершился этот кризис тем, что Воронин сделался для многих почитателей, лестным компаньоном, с которым можно непринужденно собраться втроем и помянуть минувшие дни. Никакой, даже самый тренированный организм не может долго вынести такое изнурительное существование.
Но особенно привлекательным стало Даниловское кладбище в последнее 20-летие ХХ века для людей верующих, воцерковленных. Наверное, самой посещаемой не только на Даниловском кладбище, а во всей Москве стала скромная могилка Матрены Дмитриевны Никоновой (1881–1952) – блаженной старицы Матроны, названной в свое время Иоанном Кронштадтским «восьмым столпом России» и причисленной в конце столетия к лику святых. Всякий день, и особенно по праздникам, у могилы собирались десятки, сотни паломников, чтобы поклониться Матушке, попросить ее заступничества и взять с могилки горсть песка, имеющего, по свидетельству многих, чудодейственные свойства. О чудесах, случившихся по молитвам к матушке Матроне, в том числе прямо у могилы, собрано уже свидетельств на несколько книг! В 1998 году честные мощи новопрославленной святой были перенесены в Покровский монастырь, где и находятся и поныне. Но к месту прежнего ее погребения на Даниловском кладбище паломники идут по-прежнему и неизменно уносят отсюда с собой горсть песка. Там постоянно горят свечи и постоянно слышна молитва. Поистине – святое место.
…не плошай — старинная мудрая пословица. Мы сами в ответе за себя, за собственные ситуации, за то состояние и положение, в котором оказались. Пока мы живем на земле, мы на каждом шагу должны делать выбор, принимать то или иное решение и, конечно, брать на себя ответственность за его последствия. Каждому из нас очень хотелось бы, чтоб все решения были правильными. И каждый делает ошибки. Мир так болен, жизнь так сложна, а мы так несовершенны… что порой хочется вообще никаких решений не принимать: будь что будет! Кому-то такая позиция кажется проявлением смирения, доверия к Богу, Который, как известно, «управит»…
Как научиться принимать решения? Как совместить собственную активность, собственную волю с доверием Ему? Что предпочтительнее с духовной точки зрения — принять ситуацию такой, как она есть, или попытаться ее улучшить? Об этом мы беседуем с главным редактором журнала «Православие и современность» игуменом Нектарием (Морозовым).
— Отец Нектарий, в церковной среде мы очень часто слышим выражение: «Господь управит». Чаще всего этими словами успокаивают кого-то или самих себя. А не бывает ли так, что этим «Господь управит» человек просто прикрывает свою лень, беспомощность, малодушие — короче говоря, неспособность или нежелание принять необходимые меры для выхода из трудной ситуации, в которой он оказался, и взять на себя ответственность за будущее?
— Безусловно, так бывает, и очень часто. Хотя бывает и по-другому: человек, наоборот, сделал все, что от него зависело, и после этого продолжает биться, пытаясь прошибить непрошибаемую стену, страшно переживая и нервничая из-за того, что стена продолжает стоять. И тогда становится очевидным, что ему недостает понимания, мудрости, может быть, недостает — для того чтобы осознать: ты все, что от тебя зависело, уже сделал, а прочее управит Господь по Своей воле. А бывают ситуации, когда сразу ясно: делай, не делай, старайся, не старайся, ты ровным счетом ничего не изменишь, остается только положиться на Бога.
Но, конечно, бывает и то, о чем говорите Вы: человек может что-то сделать, в его силах многое изменить, но он не делает ничего. Ситуация ясная, очевидная, она сама показывает, что нужно делать, и люди совет дают, а человек упрямо повторяет: «Господь управит». Безусловно, когда человек возлагает на Бога то, что должен сделать он сам, это надежда ложная. И не просто ложная, а очень дерзкая, более того — наглая, не соответствующая тем духовным законам, которые Господь для нас установил. У старца Паисия Святогорца есть замечательная, условно говоря, методика: когда нужно что-то сделать, я делаю все, что я должен сделать, а потом зажигаю лампадку, воздеваю руки и прошу, чтобы Господь сделал все то, что не в моих силах. Но старец Паисий — он, конечно, и прежде, чем начинать какое-либо дело, обращался к Богу, просил Его благословения.
Каждый из нас обладает какими-то способностями, силами, навыками; у каждого из нас есть какие-то возможности; есть, наконец, близкие, друзья, есть люди, которых что-то с нами связывает, и это тоже наша возможность, если мы правильно, разумно пользуемся их советом, дружбой, поддержкой. И вот все это человек должен постараться применить, все эти свои возможности он должен задействовать. И только то, для чего всего этого недостаточно, восполнит Господь.
— Так ведь всегда недостаточно. Мы постоянно чувствуем ограниченность своих возможностей, своих сил.
— Безусловно, всякий человек, прикладывающий усилия к разрешению какой-либо ситуации, должен понимать, что этих усилий в любом случае недостает. Воля Божия всегда есть, всегда действует. Она может быть той или иной, и человек не знает, какова она на самом деле. Поэтому он и на свой труд должен просить благословения, и по завершении труда молиться о том, чтобы Господь действительно по Своей воле управил.
Но при этом надо отдавать себе отчет в том, что, как бы мы ни старались, ни добивались своей цели, как ни ясна, ни очевидна наша задача — вот это самое «Господь управит» может быть противоположно всем нашим усилиям. Иными словами, нас может ждать самый неожиданный поворот. Мы в одном направлении шли, а Господь вдруг направляет нас совсем в другую сторону. То есть по ходу дела выясняется, что наши усилия были напрасными. И смущаться этим совершенно не стоит. Так — значит, так тому и быть.
— Вы сейчас, по сути, говорите о доверии человека Богу?
— Безусловно. И о каком-то глубоком внутреннем понимании того, что все действительно находится в руках Божиих. Но это не означает, что мы должны сидеть, руки опустив. Мы обязательно должны трудиться. Ведь все то, что мы сейчас говорим, имея в виду какие-то житейские, жизненные ситуации, касается и нашего спасения для жизни вечной. Если человек, подобно Обломову, лежит на диване и говорит: «Господь управит», он как раз и не дает Господу возможности управить. Именно потому, что лежит и не делает ничего сам. Как может Господь управить дело его спасения в этом случае, как Он может заставить человека двигаться, трудиться? Только так сделать, чтоб диван провалился или дом загорелся, в конце концов. Порой действительно Господь управляет в конечном итоге именно так. Но лучше до этого не доводить. Лежать на диване и ждать, что Господь управит дело твоего спасения за тебя, — это ведь не только наглость, как уже сказано, это прежде всего безответственность, леность и упорство во грехе.
— Наши рассуждения о доверии к Богу нередко страдают такой… розовостью что ли. Ведь на самом деле доверие к Богу означает не прижаться к кому-то большому и сильному, защищающему тебя от всех напастей и согревающему в любом холоде, а, напротив, выйти навстречу всем ветрам, принимая все происходящее с тобой как Его волю о тебе.
— Не совсем так, хотя я понимаю, о чем Вы говорите. Дело в том, что довериться Богу — это и значит прижаться не просто к какому-то большому и сильному, а к Тому, Кто тебя любит больше, чем кто бы то ни было, и заботится о тебе лучше, чем кто бы то ни было, и знает, что тебе нужно, яснее, чем кто бы то ни было. Но это не означает, что ты избавляешься от внешних напастей, от неурядиц, невзгод, бед. Потому что, если Богу угодно, чтобы ты через них прошел, ты через них будешь проходить. Да, когда-то эти испытания будут умеренными, а когда-то они окажутся страшными, но они на самом деле тебе необходимы. То, что ты доверился Богу, тебя от испытаний не избавляет. Зато избавляет от другого: от внутренних метаний, от душевной скорби, от ощущения, что ты потерян, забыт и брошен. А это самое главное. Доверие к Богу дает тебе покой. Сам Бог посылает тебе покой за то, что ты Ему доверился.
А вот когда человек не доверяется Богу, когда он мечется из стороны в сторону, пытается что-то сделать сам там, где невозможно что-либо самому сделать, он еще много зла и боли причиняет и себе, и другим этими своими метаниями.
Человек, спасающий утопающего, зачастую сам подвергается риску утонуть, потому что утопающий хватает его за руки, пытается на него залезть, фактически его топит. Поэтому спасателям рекомендуется в таких случаях сразу бить утопающего в нос, чтобы от боли отключился. А нам, чтобы не уподобляться тому, кого приходится бить в нос, нужно научиться доверять спасающему нас Богу. Потому что, когда доверяешь, по крайней мере этой боли, этого кровотечения из носа ты точно можешь избежать.
— Но ведь иногда мы получаем такие удары… и не только лично мы. Как смириться с теми ужасными ситуациями, в которых подчас оказываются люди?
— Я часто вспоминаю страницы замечательной книги Галины Пыльневой «Глинская мозаика». Автор спрашивает последнего наместника Глинской пустыни схиархимандрита Серафима (Амелина), как ему удалось справиться с той скорбью, которая должна была его сердце охватить, когда он увидел, как разрушается Глинская пустынь, как изгоняется оттуда братия. И он ей ответил: «Я принимаю это как волю Божию». И она никак не могла этого вместить, никак не могла этого понять: как воля Божия может заключаться в разрушении монастыря?.. И прошло много, много лет, прежде чем у нее это понимание появилось. Дело в том, что воля Божия — это не что-то такое, что можно прямолинейно понять, истолковать для себя. Наши судьбы и судьбы целых народов складываются из событий, которые воле Божией, может быть, и противны сами по себе, но тем не менее могут вести людей, любящих Бога (см.: Рим. 8 , 28), к неким высочайшим вершинам: к доверию Богу, соединению с Богом. И не дано нам эту премудрость Божию понять, ей можно только довериться.
Представьте себе человека, ничего не знающего о медицине, о хирургии и о собственном его внутреннем устроении, об анатомии. И вот у него что-то внутри болит, и он, ничего о медицине не зная, попадает-таки к врачам. И что с ним делают? Его усыпляют, взрезают ножом, начинают в нем копаться, удаляют какой-то орган или часть органа… Легко ли ему поверить, что его таким образом лечат, более того — спасают ему жизнь? То же самое, только неизмеримо сложнее и для нас невместимее, связано с волей Божией, с тем, как спасает человека Господь. Господь ведет спасение не одного только человека, а множества людей. А довериться Ему обязательно надо. Если уж мы доверяемся врачу и действительно даем себя усыпить и делать что-то с нами беспомощными, то тем более нужно довериться Богу.
— Многие хотели бы довериться священнику, духовнику. Иногда это желание приобретает болезненный или инфантильный характер: «Почему Вы, батюшка, не предостерегли меня от этой ошибки? Теперь я расхлебывай…» Вы с этим сталкиваетесь?
— Я уже знаю, что ответить: «Если Вы понимаете, как Вами надо руководить, лучше, чем я, то я точно не могу это делать». Но вообще я должен сказать, что словосочетание «духовное руководство» в наше время все больше и больше обессмысливается. Сегодня найти священника, который мог бы быть руководителем в полном смысле этого слова, на мой взгляд, почти невозможно. Если это есть, то только как исключение. Конечно, священник, обладающий определенным опытом, может человеку подсказать, помочь ему избежать какой-то ошибки, направить его на верный путь. Но в полном смысле слова человеком руководить… Современный священник, на мой взгляд, не должен этого делать. Мы и собой-то руководить не можем, сами себя не можем куда-то вести и направлять. Поэтому те, кто берутся руководить, они, как правило, совершают очень большую ошибку. И потом за это расплачиваются и они сами, и люди, им доверившиеся. Потому и прихожане не должны от священника требовать руководства всей их жизнью вообще.
— Вот очень распространенное словосочетание — «принимать решение». Все уже читали, все слышали, что если человек — личность, если он что-то значит, чего-то стоит, то он должен непременно уметь это делать; что способность принимать решения и брать на себя ответственность за эти решения, за свои поступки — качество настоящего человека. А с точки зрения православного пастыря, что значит — принимать решение? Согласны ли Вы как священник, что христианин должен уметь это делать, и как именно он должен уметь это делать?
— Уметь принимать решения и отвечать за их последствия — это то, что решительно необходимо любому человеку. А для того, чтобы быть христианином, это необходимо вдвойне. Потому что в нашей жизни сплошь и рядом возникают ситуации, которые нельзя прожить по инерции, в которых обязательно нужно определить свою позицию, дать себе полный отчет: так я буду поступать или иначе и почему.
Есть люди, которые, как улитки, забираются в раковины: они ведут совершенно обособленную жизнь, в которой не нужно принимать решения, не нужно ни за что отвечать. И они действительно проживают по инерции не какую-то одну ситуацию, а жизнь в целом. Но это не жизнь как таковая. Это какая-то полужизнь, полузабытье. Есть люди, которые, напротив, откликаются на все, по первому зову бросаются что-то делать, спешат что-то сказать, но руководствуются при том какими-то внутренними импульсами. И это неправильно, потому что какая-то часть этих импульсов окажется верной, а какая-то будет ошибочной. Да, приходится слышать, что непосредственная реакция — самая искренняя, что непосредственно реагирующий человек — он уж точно не коварный, не подлый, прямой, открытый. Но ведь в нас страсти примешиваются к любому абсолютно действию, к любому нашему эмоциональному состоянию. И наша непосредственная реакция, она всегда тоже страстная. И очень часто при том неразумная, по крайней мере необдуманная. И даже если мы вот так импульсивно бросаемся какого-то человека, которого убивают на улице, защищать, это может привести к трагическим последствиям — мы можем заступиться вовсе не за того человека, за которого действительно нужно заступаться, мы можем кого-то покалечить, убить, нас самих могут убить, в конце концов.
А для того, чтобы принять правильное решение, необходимо вначале ситуацию правильно оценить, взвесить все «за» и «против», понять, чего от тебя прежде всего в этой ситуации ожидает Господь, и потом уже сообразно с этим принимать решение. Ведь если у нас нет информации о той ситуации, в которой нам предстоит действовать, если мы ее не обобщили, не проанализировали, то мы не можем даже задаваться вопросом, какие наши действия будут угодны Богу. На этот вопрос мы можем ответить только тогда, когда мы более или менее что-то для себя уяснили. Некоторые ситуации совершенно очевидны, они в Евангелии для нас раскрываются. А другие сложны, неочевидны, и они тем более требуют от нас обращения к Богу.
— Но все равно ведь можно ошибиться?..
— Конечно, можно. Но здесь действует принцип, о котором говорит преподобный авва Дорофей: если ты обратился к Богу, помолился и хотел исполнить Его волю, а потом оказалось, что ты ошибся, то Господь не будет тебя осуждать, потому что у тебя было намерение исполнить Его волю. И последствия ошибки уже не будут тяжелыми, трагическими.
А если ты даже и не вспомнил о воле Божией, а просто действовал так, как тебе представляется правильным, или выгодным, или хорошим, или угодным кому-то, но не Богу, то последствия ошибки будут гораздо тяжелее. И у того же аввы Дорофея есть ответ на вопрос, как поступать, когда нет времени на рассуждения. Он говорит, что нет ничего быстрее ума. И для того, чтобы возвести ум к Богу, нужно одно мгновение. И вот это возведение ума к Богу в каждой ситуации, когда от нас требуется принять какое-то решение, — оно необходимо. Когда же у нас есть время, то к принятию решения, безусловно, надо готовиться. И если у нас возникают внутренние неясности, то у преподобного Варсонофия Великого есть такой совет: в течение трех дней молиться, чтобы Господь вразумил, как конкретно в этой ситуации поступить. Если трех дней у нас нет, то нужно помолиться трижды в течение короткого времени, подобно тому, как Господь молился в Гефсиманском саду, а после этого уже действовать.
Все это должно составлять единое целое — и здравый смысл, и рассуждение, и молитва. Когда ответ очевиден — он очевиден, и просить, чтобы Господь послал тебе некие особые знаки, нет необходимости. Можно просить только о том, чтобы Господь даже среди этой ясности не попустил тебе ошибиться. Что порождает ошибку? Наше несовершенство, оно отделяет нас от Бога. Преподобный Силуан Афонский говорил: «…Совершенные ничего не говорят от себя». Что значит — от себя? Это значит говорить по собственному разумению, действовать от собственного тщеславия, проявляющегося в той или иной мере, от собственной гордыни, от желания показать себя. Когда человек говорит или делает только то, что угодно Богу, он через это не себя проявляет, а Богу служит. И иногда в некоторых людях такое удается замечать, и разница становится понятной. Значит, тем более надо стараться действовать не от себя, а от Бога: стараясь хотя бы и несовершенным, но инструментом, орудием в руках Божиих стать. Конечно, был бы я точным, хорошим инструментом, все было бы по-другому! Но мы — инструменты несовершенные, кривые, тупые, ржавые… И тем не менее что-то может и с нашей помощью хорошее получиться, если мы себя в правильные руки вкладываем, то есть в руки Божии.
Необходимость принять решение мы порой называем бременем. Почему? Потому что, во-первых, можно ошибиться. Во-вторых, постоянно возникают ситуации, в которых не просто можно ошибиться, а нет безболезненного решения, любой путь связан с какими-то жертвами. Решишь так — от тебя отвернутся люди, которые для тебя важны, а может быть, даже не только важны, но и дороги. Решишь иначе — причинишь зло тому, кто и так гоним несправедливо и угнетаем. И вот как здесь быть? Конечно, хочется уклониться, сказать: «Я не буду вообще никакого решения принимать». Но раз тебе Господь эту ситуацию послал, значит, ты должен ее как-то разрешить, даже выбрав из двух зол меньшее. Ты должен поступить по совести. И тут особенно важна молитва.
— Очень трудны решения, от которых, как ни крути, кто-то пострадает. Действительно, хочется сказать: «Не буду ничего решать, пусть все остается как есть». Например, у меня с трудом поднялась бы рука уволить человека, который явно не справляется с работой.
— Бывают ситуации, когда человека можно потерпеть, невзирая на то, что он со своей работой не справляется, но бывает и так, что нельзя. Нельзя, когда от того, что он не справляется с работой, страдают другие люди; когда общее дело терпит ущерб, который невосполним, неисправим. И когда нет лишних денег, а они нужны для того, чтобы платить кому-то другому, кто будет за него его работу переделывать. Тогда жесткое решение необходимо принять. Я тоже никогда не принимаю таких решений сразу, всегда стараюсь дать какую-то отсрочку, какой-то шанс этому человеку. Я не уверен, что это правильно. Возможно, есть руководители, которые сразу видят, что с этим человеком нужно расстаться, и сразу это делают. Но я всегда жду — может быть, какой-то ситуации, которая убедила бы меня окончательно в необходимости расставания. А иногда человек сам уходит.
— Есть люди по природе, по складу своему активные, энергичные, предприимчивые, склонные к решительным действиям. Они не удовлетворяются той ситуацией, в которой находятся, ищут лучшей и готовы за нее бороться. А есть люди другие — они менее склонны к внешней активности, больше погружены в себя, в свой мир и просто предпочитают погоне за успехом душевный покой. Не кажется ли Вам, что вторые, в отличие от первых, удобопреклонны к духовной жизни? А из первых получаются карьеристы, борцы за место под солнцем…
— Нет, не соглашусь. Духовная жизнь человека не определяется всецело природным складом его характера, особенностями его темперамента, врожденными свойствами его психики. Она зависит от направления его воли, от тех сердечных расположений и намерений, которые лежат в основе той или иной деятельности или же бездеятельности человека. Нет оснований утверждать, что человек активный ориентирован исключительно на продвижение по карьерной лестнице, а тот, кто погружен в себя и предпочитает покой, исполнен жизни духовной. Мы знаем, что прежде, чем человек приходит к жизни созерцательной, к жизни внутренней, он трудится неким внешним образом. Это касается борьбы со страстями, это касается дел любви, любого подвига добродетели. А все это без активности невозможно. Если человек боится какого-то лишнего движения, лишнего общения, лишнего выхода из своего замкнутого и комфортного мирка, то он себя и в храм не вытащит лишний раз, помолиться лишний раз не встанет. И самое главное — не вступит в те взаимоотношения, без которых невозможно ему помочь. Он будет устраняться от любой ситуации, где нужно потратиться душевно, где нужно что-то отдать.
Конечно, люди по складу своему бывают очень разными. Говорить о преимуществе одного из описанных Вами человеческих устроений невозможно без конкретных примеров, вне конкретных ситуаций. Как активность, так и пассивность может быть вполне оправданной, если не выходит за границы меры; но может носить и патологический характер. Ни то ни другое само по себе не подталкивает человека к вере. Все дело в том, ради чего человек активен или пассивен. Если я пассивен потому, что избегаю какого-то душевного труда, не хочу растрачивать себя, это неправильно. Если я активен потому, что мне иначе скучно жить или я от самого себя бегу, это тоже неправильно. Но если я активен потому, что вижу перед собой необъятное поле тех дел, которые необходимо совершить, и не ради себя, а ради других людей, ради Церкви, то это хорошая активность. И если я ухожу от этой активности, потому что понимаю, что мне нужно как-то себя собрать и внутренне собой заняться, то это тоже правильно.
Евангелие дает нам ответы на вопросы такого рода. Вот апостолы, которых избрал Господь. Был ли среди них хоть один пассивный человек? Невозможно, будучи человеком пассивным, уходящим в себя от чего-то внешнего, идти и проповедовать Евангелие — особенно когда ты понимаешь, что тебя будут не только бить, тебя будут гнать, тебя даже, быть может, убьют за это, в конце концов. Помимо всего прочего, проповедь Евангелия сопровождалась постоянным сопротивлением, сначала иудейской среды, а затем языческого мира. И это противостояние, безусловно, с психологической точки зрения не могло быть простым. Мы знаем, как непросто общаться с трудными людьми. А тут изо дня в день, и с самыми трудными. Это очень непросто. И понятно, что тут ни о каком самосохранении, ни о каком самосбережении не могло идти речи. Здесь речь шла о самоотдаче.
Вспомним другой евангельский эпизод — с Марфой и Марией. Господь не порицает активность в лице Марфы и не поощряет пассивность в лице Марии. Просто Марфа хлопотала сверх должного. Ее, может быть, беспокоило качество, количество пищи, разнообразие блюд, то есть вещи несущественные. И эти слова Спасителя — Марфа, Марфа, ты заботишься и суетишься о многом… (Лк. 10 , 41) — уместно вспоминать, когда у нас речь заходит, например, о трапезе после праздничного богослужения. Есть внутренний смысл, а есть внешнее, и излишняя активность заставляет этим внешним внутреннее подменять, делать из внешнего какой-то культ.
— Все-таки от чего это зависит — умение принять решение в сложной, противоречивой, болезненной ситуации? Каким надо быть, чтобы решения были правильными?
— Очень многое зависит от внутреннего труда, от того, насколько ответственно человек занимается своими внутренними процессами; насколько они у него упорядочены. Если в душе у человека некое броуновское движение: мысли, переживания, воспоминания, эмоции и прочее, то из такой среды родиться правильному решению достаточно сложно. Когда человек пытается свои внутренние процессы упорядочить, направить их туда, куда нужно, тогда это бывает гораздо проще. Обычно мы это так обозначаем: собранный человек или несобранный. У несобранного все разваливается в разные стороны, и он никак не может собрать все то, что необходимо для принятия решения.
— А если решение нам уже продиктовано заранее? Если нам уже предписали поступать в такой-то ситуации так-то?..
— Да, во многих рабочих, житейских ситуациях бывает так, что есть формальное решение. Оно для всех как бы естественно, всем понятно. Оно, может быть, даже прописано в какой-то инструкции, в каком-то регламенте, если речь идет о работе, но оно неправильное. Я могу, конечно, его принять и потом я везде, на всех уровнях, оправдаюсь, объясню, почему я это решение принял: потому что так прописано в инструкции, в моих должностных обязанностях. Но это решение будет против совести, против здравого смысла. Ни в коем случае нельзя принять формальное решение. Надо принять решение, которое исходит из здравого смысла, которое согласно с нашей христианской совестью.
— Но ведь человек при должности обязан исполнять инструкцию?
— Тем не менее бывает много ситуаций, когда исполнение инструкций может погубить всех, а нарушение инструкции может спасти. Это тоже бывает сплошь и рядом. Инструкция инструкции рознь. Конечно, когда ты летишь в самолете и пренебрегаешь инструкцией сначала надеть кислородную маску на себя, а потом на ребенка, то это может закончиться фатально и для тебя, и, как следствие, для ребенка. Но бывают и совершенно другие ситуации, когда инструкция говорит: накажи, а совесть — покрой любовью, потерпи…
— Мне кажется, способность принять решение, решительность нужны человеку прежде всего в деле его спасения. Ведь именно здесь мы подчас проявляем удивительную нерешительность, малодушие и… беспечность. Недавно от одного знакомого, человека в солидном уже возрасте, услышала: «Стал бояться смерти, потому что окажусь, уж наверное, в аду». Я ему: «Но ведь у Вас еще есть время!». — «Есть, но, знаете ли… Сложно все это…»
— Человек сегодня бежит от любого труда. Труд — это то, что для человека трудно. Люди устроены по-разному. Одному человеку нетрудно, скажем, разгружать вагоны, зато трудно было бы весь день сидеть в офисе. А другому наоборот. Но вот душой работать, с собой что-то делать, себя изменять, со страстями своими бороться — это всем очень трудно. А христианская жизнь — она с этим трудом сопряжена, совершенно неразрывно связана внутренней связью. И поэтому человек, убегая от внутреннего труда, от христианской жизни убегает. Отсюда и рождаются эти слова: да, наверное, да, подумаю, да, может быть, в следующий раз… Но время-то, оно сокращается, и чем дальше, тем меньше времени, да и сил все меньше остается на то, чтоб заняться, наконец, собой.
Я думаю, что беспечность эта людям во все времена была присуща. Но мы к тому же живем в такой период, когда и технические достижения, и сам характер окружающей нас жизни всеми возможными способами человека к этой беспечности, безответственности подталкивают. Потому что человек, которому трудно, у которого действительно возникают серьезные проблемы, приходит домой и упирается в экран телевизора или в монитор компьютера. И до поздней ночи будет лазать по каким-то сайтам, по соцсетям, смотреть забавные ролики в ютубе. Если это плохо успокаивает, он возьмет еще несколько бутылок пива. И так — до поздней ночи, до тех пор, пока не упадет как подкошенный. Вот так человек создает себе беспечность — и сегодня, и завтра, и послезавтра. Собственно, для него каждый день будет завтра — сегодня можно посмотреть телевизор, уткнуться в компьютер, выпить пива и принять снотворное, а все серьезное на завтра отложить. А назавтра он к самому себе через все это уже не пробьется. И по этой причине молиться не сможет, потому что молитва — это общение двух личностей, человека и Бога. А человек себя найти не может, поэтому не может к Богу обратиться, и не представляет себе, Кто есть Бог. Поэтому молитва обессмысливается — человек говорит: «Пытаюсь молиться, но ничего, кроме слов». Бог человека с периферии перемещает к центру, а там, в центре, только он и Бог, там больше никого нет. Вот почему радость с человеком всегда есть кому разделить, а вот боль никто с ним разделить не может. Там, внутри, он остается наедине — сначала с болью, а потом с Богом. Хотя иной человек и в этом состоянии может Бога не встретить. И это уже ожесточение сердца.
Журнал «Православие и современность» № 37 (53)