VIP-жёны успешно отстаивают бизнес-интересы своих возлюбленных. Челюскин Александр челюскин авторитет

В противовес прилагательному «тамбовский», которое к концу 80-х укрепилось за Кумариным и его командой, про Александра Малышева многие говорили как про парня из Пскова. Мало кто знает, что родился Малышев в Ленинграде, на Лиговском проспекте. Впрочем, все его родственники, в том числе отец, мать и сестра, действительно из Псковской области. Родители Малышева в графе «происхождение» писали «из крестьян». Расстояние между колхозами, в которых они жили до того, как познакомились, измерялось десятками километров. В год смерти Сталина у Малышевых родилась дочь, но, когда через пять лет у них появился сын Саша, они уже успели переехать в Ленинград. В городе отец Малышева стал правильным суровым советским мастеровым. Тринадцать лет семья жила на углу Лиговского проспекта и Обводного канала, на первом этаже дореволюционного здания. Места эти с 20-х годов славились самой лютой в городе шпаной. В этих декорациях Малышев с малолетства привык драться и отстаивать свои десять копеек, если надо - то до крови.

В 1971 году Малышевы получают от государства отдельную трехкомнатную квартиру на первом этаже крупнопанельного дома на улице Пионер-строя. До сих пор это последняя улица, отделяющая Красносельский район от полей, а тогда это был даже не район новостроек, а блочные девятиэтажки, торчащие на глиняных пустырях. Здесь юноша продолжал расти уже не среди шпаны, а среди гопников. Разница была: если дворовые дети на Лиговском дрались ради выживания и принципа, то местные - ради пьяного развлечения и демонстрации собственной удали. Среди них Малышев чувствовал себя вольготно - он и физически, и характером был сильнее нетрезвых пэтэушников. Он был высокий, от природы наделен провинциальной богатырской храбростью, подкрепленной многолетними занятиями вольной борьбой.

25 августа 1975 года Александр Малышев был зачислен в Ленинградский механико-приборостроительный техникум на дневное отделение по специальности «обработка металлов резанием».

Как-то осенью 1976 года он с двумя соседскими мальчишками, Леонидом Голубцовым и Сергеем Матвеевым, в легком подпитии отправился гулять на другой конец города - на Гражданку. В парадной одного из домов на проспекте Мечникова к ним пристали четверо гопников. Восемнадцатилетний Малышев ножом нанес одному из них несколько легких порезов, и те разбежались. Казалось бы, инцидент был исчерпан. Однако через полчаса два человека из тех четверых догнали Малышева и приятелей у соседнего дома - они вооружились палками и решили отомстить за товарища. Снова завязалась драка, и напуганный Голубцов, зная, что у Малышева с собой нож, крикнул ему: «Саня, режь!» Малышев сильно ударил одного из обидчиков рукояткой ножа в левый глаз. Парень по фамилии Шестеренко умер «от открытой черепно-мозговой травмы, сопровождающейся переломом костей черепа, разжижением вещества головного мозга...». Малышева и компанию арестовали на следующий день. Учащегося второго курса техникума Малышева суд приговорил к 6 годам и 8 месяцам лишения свободы за умышленное убийство без отягчающих обстоятельств, Леонида Голубцова - к 8 месяцам, за подстрекательство к убийству, Сергея Матвеева - к семи месяцам и 28 дням лишения свободы. Среди прочего суд признал последнего виновным в хищении чужого имущества: у одного из потерпевших он украл шапку стоимостью в 18 рублей.

В 1979 году Малышева выпустили на поселение, что позволило ему стать одним из частых посетителей кафе «Роза Ветров». В мае 1981-го его досрочно на 1 год и 11 месяцев освободили. В том же году он вступил в ВЛКСМ. Как и многие бывшие коллеги по спорту, Малышев решил делать карьеру в системе советского общепита. Он тоже встал на ворота и быстро обрел тот же круг знакомств, что и Владимир Кумарин: «Почти все мои знакомые прошли через школу баров: и Малышев, и Артур, и Крупа, и Паша Кудряшов, и Челюскин. Мы все варились в одном котле» .

В августе 1982 года он устроился на работу буфетчиком в ресторан «Янтарь» в Пушкине и жил, как и все, с того, что разбавлял пиво. А с весны 1983-го Малышев стал вышибалой в баре «Рига», или, говоря официальным языком, гардеробщиком в столовой № 24 Красносельского района.

В это время за стойкой в «Риге» работали бывшие коллеги Кумарина по «Розе Ветров» Александр Милюков и Павел Кудряшов, а его напарником на дверях стоял выходец из того же заведения Александр Челюскин. И Малышев, и Челюскин были похожи - оба высокие, уверенные в себе и без двойного дна. Они не занимались подпольной торговлей.

Челюскин родился в Ленинграде в 1962 году, его отец рано умер, а мать работала завхозом в детском саду. Саша окончил школу со средним балом 4,5 и примерным поведением. Перед тем как получить высшее образование, он в 1979 году восемь месяцев проработал на Экспериментально-исследовательском заводе в качестве слесаря. Для поступления в институт директор завода и секретарь партбюро дали ему характеристику: «...за короткий срок перенял опыт передовых рабочих... сдал на первый разряд слесаря-сборщика... выполняет производственные задания на 110 процентов... все детали сдает с первого предъявления».

Тема вступительного сочинения Челюскина - «Ниловна - прекрасный женский образ в романе Горького „Мать“:

У Ниловны умирает муж, а сын, который не может жить по установленным правилам, попадает под влияние революционеров. И Ниловне ничего не остается делать, как в преклонном возрасте изменить свое отношение ко всему, что ее окружало. Сначала у нее появилось только чувство боязни за сына, ведь он рисковал и свободой, и своей жизнью. Даже то, что это делалось ради благородной цели, не облегчало и не убирало страха из души матери. Но это не может продолжаться долго...

У Ниловны к этим думам присоединяется чувство гордости за сына, который ради людей, их свободы и счастья рискует собой...

Паша Власов и его друзья сумели с новой силой разжечь в сердце простой русской женщины стремление ко всему лучшему, светлому, что есть в нашей жизни... Их жизнь не прошла даром... И наши дети с них всегда и во всем будут брать пример"».

Работая вышибалой сначала в «Розе Ветров», а потом в «Риге», Челюскин не бросил ни институт, ни тренировки. Еще в 1984 году на имя ректора поступила бумага, подписанная завкафедрой физвоспитания: «Ходатайствую о предоставлении возможности повторного прохождения учебного материала студенту Челюскину, кандидату в мастера спорта, члену сборной команды ЦС ДСО „Водник" по боксу, в связи с длительным отрывом от учебного процесса, связанным с подготовкой к участию в чемпионате Ленинграда» .

Вечера Малышев с Челюскиным проводили в ресторанах, где часто случались драки. Они охотно в них участвовали: против этой парочки шансов не было практически ни у кого.

В 1983 году Малышев снова случайно отправил на тот свет соперника. 21 февраля 1984 года его вновь арестовали.

Векштейн

Через некоторое время после того, как Малышев стал работать в «Риге», Александр Милюков сменил место работы на ресторан «Казбек». На воротах в этом заведении к тому времени стояли абсолютный чемпион СССР по боксу в тяжелом весе Вячеслав Яковлев и человек, через 5 лет получивший прозвище Толя Кувалда за силу удара и особенности строения черепа. Ресторан был частью Комбината общественного питания Главле-нинградстроя-2. Все предприятия комбината - торговый центр, фабрика-кухня, рестораны, бары, магазины полуфабрикатов - находились на территории Купчино. Руководил комбинатом Илья Юзефович Векштейн. К началу 80-х в хозяйстве Векштейна открыто продавался дефицит: бастурма, икра, сигареты «Мальборо» и «Салем», компоты с ананасами и бананы.

Илья Векштейн - потомственный советский торгаш. Родился в 1953 году. Его отец заведовал магазином «Хрусталь» на проспекте Стачек. Еще служа в рядах Советской армии в Ленобласти, Илья покупал увольнительные и по протекции родителя вел черную бухгалтерию в овощном магазине на углу наб. р. Мойки и Невского. В 19 лет юноша научился обсчитывать остатки и снимать излишки.

Демобилизовавшись, он тут же официально вступил в ряды торговых работников, а с конца 70-х уже работал на руководящих должностях. У Векштейна быстро наладились теплые отношения с властями всех уровней. Раз в месяц его подчиненные готовили десятки так называемых «посылок» с нужными продуктами питания. Посылки развозились должностным лицам, начиная с начальника ГУВД Кокушкина и заканчивая средней руки функционерами от партии.

Кроме того, что, как и многие, Векштейн наживался на продаже дефицитных товаров из-под полы по завышенной цене, он довольно быстро догадался, что то же самое можно делать, что называется, и оптом - перепродавать товары повышенного спроса вагонами. Для этого нужно было всего-навсего иметь доверительные отношения с директорами баз и заведующими пищевых комбинатов и ресторанов. Заведующие заказывали товар, базы по звонку Векштейна его отпускали. Илья Юзефович вместо товара отдавал предприятиям деньги по госцене, а полученные таким образом сигареты или консервированные фрукты целыми партиями отправлял в Среднюю Азию по цене рыночной. Рестораны за счет того, что он мгновенно скупал все за наличные деньги, неправдоподобно быстро выполняли план и получали премии. С базами Векштейн договаривался за банальные взятки. Тогда подобные мокли называли «сумасшедшей ерундой». Заработав очень большие по советским меркам деньги, Илья Векштейн почувствовал себя «серьезным человеком». Будучи небольшого роста, он сам про себя говорил: «Я маленький, но не игрушечный». На практике подобное самоощущение выливалось в то, что почтенный советский работник начал вести себя примерно так, как карикатурный «новый русский» в начале 90-х. Он мог надеть милицейскую форму и выйти в зал ресторана в разгар веселья, мог в «Казбеке» пальнуть из ружья в потолок, порой на своих «жигулях» пятой модели играл в пятнашки с таким же ухарем.

Все более непринужденно он обращался и с представителями контролирующих органов. Когда на предприятия общественного питания приходила с проверкой Госторгинспекция, они, как правило, в качестве контрольной закупки приобретали рюмку коньяка и бутерброд. Это они и сделали однажды в баре ресторана «Казбек», кстати, в смену Милюкова. Директор оказался на месте. Илья появился не быстро и, вальяжно поинтересовавшись, «в чем вопрос», выпил спиртное, закусив бутербродом. На возмущение двух проверяющих он засунул в карман каждому по 50 рублей и предложил покинуть помещение. Что они и сделали.

При таких заработках и образе жизни главной проблемой для Векштейна оказалась безопасность. Во-первых, весь его бизнес держался исключительно на устных договоренностях, велика была вероятность возникновения разногласий и недопонимания с партнерами, и в таком случае разрешить противоречия можно было только силой. К тому же буйное поведение в барах и ресторанах Ленинграда зачастую вызывало агрессивную реакцию других посетителей, а постоять за себя кулаками Векштейн не мог. И он нашел выход из ситуации: договорился со своими барменами и воротчиками, что за дополнительную плату они будут охранять не только порядок в его заведениях, но и лично его. И когда у Векштейна случались неприятности, он немедленно звонил своим ребятам, те приезжали на машине в течение получаса и избивали всякого, с кем у хозяина возникли разногласия. Первое время он действительно пользовался охраной, только когда без нее было не обойтись, но позже, видимо не в силах устоять перед искушением, уже без особой надобности начал бравировать своими, как ему казалось, уникальными возможностями. При помощи своей новоиспеченной гвардии он решал даже незначительные проблемы - например, вызывал спортсменов в момент мелких размолвок с посетителями ресторанов или недоразумений в отношениях с ухажером приглянувшейся девицы. Уже в 1980 году находившийся при Векштейне боксер Вася Петров устроил потасовку на еврейском празднике в ресторане «Крыша». Спустя несколько лет драки вокруг Векштейна стали происходить постоянно, из-за любого пустяка. Такая манера поведения привлекала к нему ненужное внимание, не говоря о том, что он попал в зависимость от собственной охраны. Служба безопасности - это еще не телохранители, они не дежурили рядом с ним днем и ночью, а коммерческая сотовая связь только-только появилась в Европе, и Векштейн даже подозревать не мог об ее существовании. Чем больше он становился заметным и чем больше наживал врагов, тем более опасным было его возвращение домой по вечерам.

Евгений Вышенков

Я имел отношение к организованной преступности, в юности профессиональный спортсмен.

С Векштейном я познакомился летом 1982 года. Как-то с приятелями-спортсменами мы отдыхали в Зеленогорске, а на обратном пути заглянули в один из самых модных ресторанов - «Океан». Это был поплавок на берегу Большой Невки в Приморском районе. Нас человек шесть, девахи, мы все загорелые, уверенные в себе. Приятель начал нас фотографировать. Вдруг к нам подходит мужчинка. В пиджаке, на галстуке, со значком депутата горсовета на лацкане, роста маленького и говорит: «Любезнейшая просьба, вы фотографируйте так, чтобы я в кадр не попал, а то я вам пленку засвечу». Мы не были галантны, но мужчина был вдвое нас старше, а тренера всегда прививали нам уважение к взрослым. Ответили мы примерно так: «Папаша, ешьте свою котлету. Были бы вы помоложе, в Неве бы уже купались».

Тогда он ответил по-воландовски: «Даю слово - уже через час вы будете в воде». Мы заржали. Через полчаса мы курили на воздухе возле входа.

На набережной резко остановилось два «жигуленка». Из них вышли четверо крепких парней. С крепкими парнями мы бы посоревновались в удали. Но я увидел легенду - абсолютного чемпиона СССР по боксу в тяжелом весе Славу Яковлева. Его я узнал по фотографиям в «Советском спорте». Шансов, как в шахматах против Карпова. Вернее, были - не попасть в реанимацию.

Мой кореш тоже узнал чемпиона, как-то жалобно на меня посмотрел и убедил себя: «Не бежать же». И пошел на них. Мне пришлось сделать то же самое. Левой рукой я прикрыл челюсть. Чтоб не с первого удара сломали, а правой махнул. Сегодня мне кажется, что даже зажмурился от предвкушения. Скулу не сломали, так как мне тут же отключили свет. Славе я, очевидно, понравился, так как я умудрился открыть глаза через минуты три. Мои товарищи плавали в воде. Ерепенясь, я постарался вскочить на ноги, дальше, как в Гамлете,- молчание - мне еще раз ткнули. Последнее, что я услышал от Яковлева: «Да лежи ты».

Перед девушками было неловко. После я поинтересовался у метрдотеля: «Что это было?» Он мне ответил: «Я вам, юноша, удивляюсь. Это же Илья был. Вы еще хорошо отделались».

Чуть позже мне объяснили, что Илья - это Илья Векштейн.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Текущая страница: 17 (всего у книги 84 страниц) [доступный отрывок для чтения: 55 страниц]

Шрифт:

100% +

Но настоящий судебный апофигей наступил 10 ноября, когда народный суд Ленинского района рассматривал дело об обоснованности содержания под стражей Ришата Рахматулина, также проходящего по «малышевскому делу» и обвинявшегося в грабеже, разбоях и вымогательстве. Суд даже не счел нужным уведомить о своем заседании надзирающего прокурора Владимира Осипкина, поддерживающего обвинения по фигурантам дела. Вместо Осипкина прокуратуру на суде представляла… стажер районной прокуратуры, которая просто не имела возможности нормально ознакомиться с материалами уголовного дела… Тогда за освобождение Рахматулина ходатайствовали: Ассоциация боксеров Санкт-Петербурга, Федерация французского бокса, кооператив «Тонус» и… администрация тюрьмы. Рахматулин был освобожден. Причем следователи, ведущие его дело, узнали об этом лишь через десять дней, когда им позвонил адвокат Рахматулина с просьбой вернуть паспорт его клиента… Что же касается надзирающего прокурора Владимира Осипкина, то… Прокуроров можно убирать из процесса по-разному. Можно проламывать голову, как это было в «процессе Кумарина». Можно скомпрометировать. А можно разыграть и более тонкую комбинацию, результатом которой станет изменение штатного расписания прокуратуры, и опасный прокурор останется без должности и полномочий. Важен лишь конечный результат – убрать сильного противника.{ Что и произошло в конце концов: в начале 1995 года Владимир Осипкин был уволен из прокуратуры. В последнее время Владимир Николаевич работал старшим преподавателем на кафедре уголовного процесса и криминалистики юридического факультета СПбГУ. Он является автором нескольких монографий, в том числе учебного пособия «Организованная преступность», вышедшего в 1998 году.}

Как ни странно, Малышев, сидя в тюрьме, однажды даже выразил признательность сотрудникам милиции за свой арест. Александр Иванович считал, что его должны были убить к концу 1992 года. По его словам, за период с момента его задержания по октябрь 1993 года в Петербурге было убито 35 бандитов из среднего и высшего руководящего звена. Спустя некоторое время после ареста Малышев начал жаловаться на здоровье. Его мучили боли в позвоночнике и кошмарные сны. Ему снились бандиты, выстрелы, кровь…

Интересно, а что еще ему могло сниться?..

После ареста Малышева и Кº одноименная бандитская империя просуществовала не более полугода, после чего стала трещать по швам и разваливаться. Из империи выделились довольно крупные группировки – Акулы, Андрея Маленького, красноселы, – которые еще долгое время держали сильные позиции в южных районах и пригородах Петербурга.{ Подробнее о группировках Акулы и Маленького см. далее.} А в криминальном мире Петербурга на первое место вновь выдвинулись тамбовцы, и теперь, уже наоборот, некоторые малышевские команды примкнули к ним, образовав так называемое тамбовско-малышевское преступное сообщество. Последнее, в свою очередь, продержалось на лидирующих позициях до середины 1994 года, ставшего переломным в жизни его лидеров.

Герои и судьбы

Сергей Акимов (Марадона). Участник разборки в Девяткино. В феврале 1994 года погиб в результате нелепейшего ДТП. Некоторые горожане, возможно, еще помнят скандал, связанный с попыткой друзей Марадоны поставить ему памятник в Петербурге у кинотеатра «Рубеж». Кстати, эта попытка едва не увенчалась успехом…

Юрий Алымов (Слон). Участник разборки в Девяткино. После посадки Малышева возглавил красноселов. Был застрелен во дворе собственного дома 24 марта 1997 года. К тому времени он владел серьезным бизнесом, имел доли в нескольких увеселительных заведениях города (в частности, владел клубом-казино «Пирамида», что на ул. Ломоносова) и, по слухам, намеревался осесть за границей. Но – не успел.

Андрей Берлин. Бывший студент-математик и комсомольский активист. Попавшись в 1974 году на краже со взломом, он столь виртуозно вжился в роль шизофреника, что отсидел в спецбольнице долгих 13 лет. Но нет худа без добра – именно в больничке Берлин познакомился с Кирпичом, который и сам обожал при очередном столкновении с законом закосить под психа. Через знакомство с Кирпичом Берлин вскоре становится едва ли не главным финансистом малышевской группировки, для которой он разрабатывал гениальные (как признавали сами опера) схемы по отмыванию денег. После февральского похищения в 1994 году Берлин, проходящий по «делу Малышева» и находившийся на подписке о невыезде, спешно уехал в Германию. В 1995 году на одном из первых судебных слушаний «дела Малышева» в суде было зачитано сообщение о том, что Берлин был задержан в Берлине по обвинению в совершении тяжкого преступления. Как сложилась его дальнейшая судьба, мне доподлинно неизвестно, знаю лишь, что в последние годы его регулярно видят в Питере.

Станислав Жаренов (Стас Жареный). Участник разборки в Девяткино. Скончался весной 1995 года в тюремной больнице от передозировки наркотиков. В свое время в бандитской среде ходила версия, что на самом деле Стаса убили.

Алексей Лашманов (Викинг). Участник разборки в Девяткино. Так же как и Малышев был родом из Пскова. В конце 1980-х Петербург трепетал от прозвища Викинг: молодежь хотела ему подражать – так же будут обожать Сашу Белого после сериала «Бригада». Летом 1991 года в компании с другими малышевскими Лашманов получил свои 5 лет за вымогательство и хранение оружия. Затем вместе с Юрием Алымовым он некоторое время руководил красноселами и все это время держался в окружении Александра Челюскина. В начале 2000-х был близок к спортивным обществам и фондам. В июне 2003 года Викинг присутствовал на похоронах Кости Могилы, которого пережил лишь на два года – Лашманов умер своей смертью в августе 2005 года.

Константин Лунев (Носорог). Участник разборки в Девяткино. 18 февраля 1996 года труп Лунева с огнестрельными ранениями головы и грудной клетки был обнаружен на улице Доблести, рядом с домом, в котором тогда проживал Носорог.

Валерий Мараев (Герцог). Участник разборки в Девяткино. Судьба неизвестна: по одной версии, был убит еще в 1996 году (сразу после возвращения из Архангельской области, где на поселении он досиживал свой семилетний срок), по другой – Герцог намеренно распустил слух о своей смерти и до настоящего времени скрывается (возможно, за границей).

Сергей Мискарев (Бройлер). Бывший чемпион Минска по боксу. По «делу Малышева» не проходил, так как к тому времени отсиживал срок за убийство Феди Крымского. Освободившись, сколотил собственную бригаду, которая, по некоторым сведениям, насчитывала до сотни бойцов. Был связан с одним из первых в городе охранных предприятий «Дельта-22», сотрудники которого предпочитали вести свою деятельность преимущественно криминальными методами. В ту пору Мискарев, который с середины 1993 года официально продолжал отбывать срок в колонии-поселении, умудрился серьезно поссориться с чеченами. По слухам, те даже объявили его своим кровником. Так ли это на самом деле – сказать трудно, однако в свое время питерские оперативники всерьез отрабатывали версию о том, что закончившуюся неудачей в сентябре 1994 года попытку бегства из «Крестов» знаменитого Червонца (Мадуева) организовывали именно чечены. За это Мадуев якобы должен был ликвидировать Бройлера. (Как уже говорилось ранее, к истории с передачей в камеру Червонца оружия был причастен сам Джапар.) В том, что для убийства Мискарева могло потребоваться вытаскивать из тюрьмы профессионального киллера, в принципе, нет ничего удивительного. Дело в том, что по разным оценкам на него было совершено не менее пяти (по другим данным, 7–8) покушений. Одно из них состоялось в августе 1997 года, вскоре после того, как Бройлер освободился из тюрьмы. Предъявленное Мискареву обвинение в бандитизме, как водится, благополучно развалилось, а за побег из колонии-поселения и подделку документов он получил всего-навсего год и освободился уже в январе 1997-го. 25 августа неизвестный преступник расстрелял из автомата автомашину «форд-скорпио» в которой находились Мискарев со своей спутницей, водитель и охранник. Прибывшим на место преступления сотрудникам милиции Мискарев предъявил удостоверение учредителя газеты «Ритмы города», которое оказалось отнюдь не поддельным (что впоследствии подтвердил бывший главный редактор издания). Похоже, что Мискареву к тому времени действительно наскучила бандитская жизнь, и он предпринял определенные шаги к легализации своей деятельности. Не знаю, соответствуют ли действительности слухи о предпринятых им попытках баллотироваться в депутаты, однако известно, что в конце 1990-х он принимал участие в работе Санкт-Петербургского центра в поддержку ЮНЕСКО, в котором занимал должность президента Фонда развития науки, культуры и образования… В 1999–2000 гг. Мискарев вошел в число учредителей нескольких коммерческих предприятий, а также (видимо, в память о своей боевой юности) принял участие в создании Регионального общественного фонда поддержки ветеранов внутренних войск. В XXI век Сергей Григорьевич зашагнул, успешно защитив диссертацию, посвященную стратегии обеспечения эффективности производственной деятельности предприятия в рыночной экономике. И то сказать – практического опыта в этой сфере ему не занимать…

Александр Челюскин (Чеснок). Челюскин вышел из советского спорта, успев окончить строительный вуз. Почти сразу примкнул к Малышеву и Кудряшову. По словам знакомых оперативников был героем многих оперативных разработок, однако с завидным постоянством умудрялся выходить сухим из воды. Помыкавшись вместе с Малышевым в Скандинавии, где Челюскин попробовал заниматься мошенничеством с автомобилями, он вернулся в Петербург, где возможностей проявить себя было несоразмерно больше.

После возвращения с чужбины Челюскин добился признания в бесконечных столкновениях с конкурентами, отстаивая интересы своих коммерсантов. Но вскоре уехал в Германию. Злые языки поговаривают, что одна из встреч окончилась для оппонента столь же плачевно, как для Феди Морозова в Девяткино. Но именно этот очередной вынужденный отъезд и решил его судьбу: за время отсутствия Челюскина в Санкт-Петербурге все лидеры как тамбовских, так и малышевских успели побывать за решеткой по обвинению в вымогательствах. Те, кто избежал правосудия, немилосердно истребляли друг друга.

Возвратившись в конце 1990-х, Александр Челюскин начал осмысленную жизнь. Он стал близок ко многим чиновникам правительства города (поговаривали, что супруга губернатора Петербурга знала Челюскина едва ли не с младенческих лет). Челюскин вошел в несколько благотворительных и спортивных организаций (говорят, действительно помогал), к началу века стал учредителем двух десятков фирм. О его прошлом не принято было вспоминать, так как юридически он был чист. Вершиной официальной бизнес-карьеры стало место в совете директоров «БалтОНЭКСИМ-банка» (Челюскин был избран на собрании акционеров банка в конце декабря 2001 года), однако какого именно акционера он представлял в совете, так и осталось загадкой. Впрочем, финансистом Челюскин пробыл не слишком долго. С переходом Владимира Яковлева на работу в правительство России банк перестал ориентироваться на Смольный, и уже в июне 2003 года Александр Челюскин был вынужден покинуть совет директоров.

Челюскину откровенно завидовали, поскольку он умудрился не только выжить, но и реализоваться. Ничто не предвещало беды, как вдруг в середине 2000-х трагически погибла его жена. Погибла нелепо: во время прогулки на катере ее убило током. С этого момента все изменилось. Александр не смог себе простить гибели супруги, тем более что жена категорически не хотела той поездки. Конечно, врачам виднее, но многие знавшие Челюскина говорят о том, что вследствие этого несчастья у него открылся рак. Бывший спортсмен в прямом смысле начал сохнуть, совсем недавно высокий и красивый мужчина весил 73 килограмма. 19 сентября 2007 года он умер в немецком госпитале.

Ферма Карабаса

Вскоре после выхода первых глав «Бандитского Петербурга» заглянул ко мне в редакцию один гражданин. В целом положительно отозвавшись о моих очерках, он посетовал на некоторые неточности в рассказе об иерархической структуре петербургских банд. Глубокие познания визитера в предмете нашей беседы, его манеры, одежда и речь не оставляли сомнений в определении избранной им профессии. Да он и не скрывал ее практически с самого начала нашего знакомства. Гражданин представился Карабасом{ На самом деле, конечно, кличка у нашего гостя совсем другая. Но одним из условий наших контактов было его полное инкогнито. Почему мы решили называть его именно Карабасом, а не как-нибудь иначе, читатели поймут из рассказанного ниже.}, лидером одной из бандитских группировок Петербурга. Карабас заверил, что его визит не будет иметь никаких неприятных последствий: он-де вызван исключительно благородными целями – помочь журналистам правдиво рассказать читателям о таком интересном явлении, как современный бандитизм.

– Поймите, Андрей, – говорил Карабас уже в ресторане, где он предложил продолжить беседу. – Пройдут годы, и все у нас в России устаканится. Нынешние бандиты станут солидными предпринимателями, бизнесменами, может быть, даже издателями и меценатами. В мировой истории такое уже было – в США. Так вот, в далеком будущем историкам наверняка будет интересно знать – с чего, с какого капитала зарождались могущественные корпорации и финансовые империи. Откуда взять эти сведения? В том числе и из старых книг и газет. Понимаете? О нас в будущем будут судить и по тому, что вы напишете сегодня. Это понимают не все из нашей среды, но те, кто понимает, безусловно, заинтересованы в объективной информации о нас…

Карабас не шутил. Он вертел в руках полупустой фужер, смотрел куда-то поверх моей головы и мыслями был далеко в грядущем. Я усмехнулся, и Карабас вернулся в день сегодняшний.

– Понимаю, о чем вы подумали, – сказал он. – Нет, я не имею в виду себя лично – не настолько я тщеславен. Я говорю о всем явлении в целом. Нынешний бандитизм в России переходного периода от социализма к капитализму – это не примитивная уголовщина, в чем пытаются уверить обывателей наши оппоненты из ментовки. Это сложное и интересное социально-экономическое явление – между прочим объективное, как любая историческая закономерность… А что касается личностей… В США сейчас вышла книга – «История американской преступности» – настоящий бестселлер! Не читали? Я пришлю вам экземпляр… Может быть, когда-нибудь нечто подобное выйдет и у нас, и это тоже будет безумно интересно! Вот только кто будет ее писать? Я лично опасаюсь однобокого, предвзятого подхода, ведь большинство пишущих на криминальные темы получают информацию из милиции, а ее вряд ли можно назвать абсолютно объективной. Нас часто изображают этакими тупыми монстрами, которые выжигают деньги из людей утюгами и паяльниками…

И Карабас пустился в долгие рассуждения, суть которых сводилась к тому, что все – люди, в том числе и бандиты, поэтому и среди них бывают хорошие и плохие, честные и подлые, трусливые и смелые, жестокие и добрые, жадные и щедрые. Карабас приводил многочисленные примеры в подтверждение своих слов, правда, все примеры были обезличенными, там, где следовало назвать кличку или имя, он, с небольшой паузой, говорил «один человек» или «другой человек». «Человеками» Карабас называл исключительно бандитов, говоря же о бизнесменах, он употреблял словосочетания «один барыга» или «другой барыга».

Я начал уже немного уставать от разговора, который на самом деле был практически монологом, как вдруг Карабас, рассказывая о методах получения денег с должников, произнес следующее:

– Лично я – против физической жестокости. Всегда есть другие методы. Например, моих должников никто не пытает и не мучает. Если они не могут отдать долг, их просто доставляют в мое имение, где они отрабатывают то, что задолжали. На селе рабочие руки – большой дефицит.

Я стал расспрашивать его об этом подробнее, но Карабас неожиданно замкнулся, свернул беседу, и мы распрощались, договорившись о том, что этот разговор будет не последним.

Все последующие встречи я возвращался к теме карабасовского имения и трудящихся там должников, но он особого энтузиазма не проявлял, пока однажды, махнув рукой, не сказал в сердцах:

– Да что ты прицепился ко мне с этой фермой? Что да как… Поехали со мной туда на выходные, сам все и увидишь!

Может быть, он сказал это, погорячившись. Видимо, думал, что я откажусь от поездки. Но я согласился. Правда, от момента его приглашения до самой поездки прошло почти полтора месяца – то у него возникали срочные дела, то барахлила машина, то еще что-то.

Мне казалось, что Карабас сам не рад тому, что меня пригласил, а время тянет, чтобы на ферме его все успели привести в то состояние, когда безопасно было бы показать ее журналисту. Наконец он позвонил мне в одну из пятниц:

– Завтра я еду на ферму. Поедешь?

– Конечно!

– Я буду у твоего дома в шесть утра.

На следующее утро вишневый «мерседес» стоял у моего подъезда. Карабас сидел за рулем, на пассажирском сиденье расположилась красивая женщина.

– Моя жена. Андрей, – представил он нас друг другу.

Я спросил, далеко ли нам ехать.

– Километров четыреста, часа за четыре доедем.

– Это по нашим-то дорогам?

Карабас хмыкнул.

– Все ругают наши дороги, а ругать надо наши машины, – сказал он, любовно поглаживая руль «мерседеса».

Мы отправились в путь. Когда проехали километров сто, Карабас повернулся ко мне и предложил:

– Ты ляг, поспи.

– Да я не хочу…

– А ты все равно ляг, – и я понял, что он не хочет, чтобы я запомнил дорогу.

Машина поворачивала, петляла, негромко играл магнитофон…

– Просыпайтесь, подъезжаем, – потрясла меня за плечо супруга Карабаса.

Карабас обернулся ко мне, потом высунул руку из окна и довольно сказал:

– Кому принадлежат эти поля и леса? – и ответил сам себе: – Маркизу Карабасу! А вот и мое имение.

Имение Карабаса представляло собой хутор, стоящий на небольшой возвышенности. Очень большой дом, служебные постройки, баня, сад и просторный загон для скота. Вокруг дома проложена толстая стальная проволока, к которой цепями были пристегнуты два огромных волкодава. Волкодавам это позволяло ходить вокруг всего хутора. Перед домом стоял небольшой красный трактор.

Из избы вышли четверо мужчин, трое еще не старых, а один седой и колченогий.

– Батюшки, приехали! А мы уж и не ждали! Радость-то какая! – запричитал колченогий. В бурных проявлениях его «радости» чувствовались фальшь и испуг.

– Режь барана, – коротко бросил Карабас, проходя в избу. Молодые в это время удерживали рычащих волкодавов.

– Барашка-то нетрудно, сей момент, но, может быть, и не надо? Вечером Иван лося подстрелил, сейчас котлеток навертим, печеночки поджарим? А? Баньку, баньку-то истопить? – суетился колченогий.

Карабас вопросительно глянул на меня и сказал:

– Бани не надо, времени мало. А лося готовьте. Браконьерите?

– Так, а что же, браконьерим? Он на нашей земле был. Иван его у самой избы завалил…

Все увиденное и услышанное живо напоминало кадры из какого-то полузабытого кинофильма – «барин приехал»!

Изба была большой – как бы две просторные горницы. В одной – три кровати, в другой – пять. Чувствовалось, что женщин в избе практически не бывает, вроде бы и чисто, а нет того уюта, который создают за полчаса женские руки…

– Ну вот, располагайся, – сказал Карабас, садясь за стол. – Это мое имение. И все вокруг, докуда глаз хватает – моя земля. Фермерское хозяйство.

– А эти люди… Это и есть должники?

– Нет, это мои постоянные работники. Хромой-то, кстати, раньше оперным певцом был, пока ему ноги не перебили… Его тут ходить заново учили, от алкоголизма вылечили… А Ваня, который лося подстрелил, он раньше в Питере ночным шашлычником работал, знаешь, на улицах стоят такие? Вот и он стоял так, пока однажды одного человека собачатиной не накормил. Тот шашлык дожевал и за будку по нужде завернул – а там собачья шкура лежит… Теперь вот Ваня здесь…

– А какие работы выполняют должники? Они ведь люди городские, к сельскому труду не привыкшие…

– Простейшие навыки они здесь получают быстро. Уход за скотом, вскапывание грядок – ничего сложного.

– Родные, близкие их не беспокоятся, не ищут?

– Они, как правило, предупреждают родственников. Перед ними выбор невеликий – либо продавать все имущество, либо поработать здесь.

– Бежать отсюда не пробовали?

– Это невозможно. Отсюда не убежишь.

– А в милицию никто не обращался?

– Мы с этим не сталкивались.

– Ну а каков сам механизм списывания долга? Сколько должник может отработать в месяц?

– Долларов 30–40. Смотря как работает.

– Тридцать-сорок?! А если долг большой, ему что, всю жизнь здесь горбатиться?

– Так и должники-то кто? Спекулянты мелкие, матрешечники, фарца разная… Ты думаешь, у них долги большие? У кого сотня баксов, у кого двести. А те, у кого долги большие, у них всегда можно натурой долг взять. Да и зачем же бизнесмена от бизнеса надолго отрывать? Он перестанет бизнесменом быть. Другое дело, привезти его сюда для краткосрочной изоляции, так у нас для этого своя темница есть, тюрьма подземная, зинданчик. Пойдем, покажу…

Карабас откинул люк в полу – вниз уходила деревянная лестница.

– Залезай, посмотри…

Я начал спускаться. Погреб был довольно глубоким, по крайней мере я мог в нем выпрямиться, не боясь удариться головой. Оглядеться не успел – Карабас захлопнул люк, и я остался в полной темноте. Стало как-то холодно и, если честно, страшно. В голову полезли разные нехорошие мысли. Но я успокаивал себя тем, что, видимо, Карабас решил пошутить. Пошутит и перестанет… Стал ощупывать руками стены погреба. В одном углу наткнулся на деревянный топчан. Провел рукой по стене – звякнул металл. В стену, обшитую досками, была вбита цепь, заканчивающаяся металлическим ошейником…

Люк наверху открылся, и показалось довольное лицо Карабаса.

– Ну как, проникся?

– Проникся… А где же сами должники-то? Сейчас есть кто-нибудь?

Карабас огорченно вздохнул и развел руками:

– Сейчас, как назло, нет никого. Мы ведь не занимаемся захватом пленников для обслуживания фермы. Люди не всегда бывают должны. У нас то густо, то пусто. Рекорд был прошлой зимой – десять человек! Теснота была страшная, и экономически невыгодно – их же всех кормить надо… Ничего, скоро новые помещения построим… Пока в стране инфляция, деньги нужно в сельское хозяйство вкладывать. Продукты нужны людям всегда…

Обедали молча, лосятина почему-то не лезла в горло. После еды стали собираться обратно. Минут тридцать Карабас что-то тихо говорил колченогому, а тот подобострастно кивал.

Волкодавы тоже получили свою порцию мяса, они жрали сырую лосятину жадно и быстро, лапы у них до самого брюха были забрызганы кровью…

– Ну что, вижу, не очень тебе моя ферма понравилась? – констатировал Карабас.

– Неужели ты сам не понимаешь… Ведь эти должники, они просто становятся настоящими рабами… Дикость какая-то…

– А Россия пока еще дикая страна… Да и их никто не заставлял в долги влезать… Эх, Андрей, рабство это не факт сидения на цепи. Рабство – это состояние души…

Видимо, мои слова задели Карабаса, потому что, садясь в машину, он неожиданно сказал:

– Между прочим, некоторые сюда сами просились. А некоторых семьи отдавали и еще деньги нам платили – чтобы мы их от наркотиков и пьянства отучили. И излечивали, кстати. Первый месяц били каждый день, чтобы не выли, зато потом они в человеческий образ возвращались…

«Мерседес» тронулся, и Карабас вновь предложил мне лечь поспать. Но сон не шел, несмотря на сытный обед. Через пару часов езды Карабас остановился и предложил мне пересесть за руль – он засыпал. Жена его тоже спала. Глядя на них, мирно спящих, я пытался вызвать в себе какое-то чувство гнева, но почему-то не мог. Вместо гнева ощущалась тоска…

Карабас был прав – не дороги надо ругать у нас, а машины. На скорости 100 километров в час в «мерседесе» не чувствовалось толчков от ухабов и ям. Иногда казалось, что машина стоит на месте и мы не удаляемся от карабасовского имения.

Казалось, что вся наша страна чем-то похожа на ферму Карабаса…

Александр Челюскин («Чеснок») не без основания считался везунчиком. Начав рядовым «бойцом» ещё в 1980-е годы, он продолжил карьеру рядом с впоследствии арестованными в Испании криминальными авторитетами Александром Малышевым и Геннадием Петровым. Прошёл все бурные 1990-е и при этом не побывал ни разу не то что на зоне, но даже в следственном изоляторе. Милицейскую оперативку со словами «вымогатель, рэкетир, грабитель» к делу не пришьёшь, а единственная попытка привлечь Александра Викторовича, как кидалу, завершилась развалом дела. При этом, конечно, иногда приходилось срочно отъезжать за границу. В первый раз, в 1987 году, Челюскин не без юмора выдавал себя за преследуемого КГБ религиозного диссидента. Что характерно – ему поверили.

Везло и с деньгами – бизнес Челюскина процветал. Прежде всего речь идет о таких коммерческих организациях, как «Невский синдикат», «Геострой» и «Компакт», где его партнёрами выступали опытные менеджеры Андрей Бакланов, Анатолий Осокин и Клименти Касрадзе. Последний впоследствии отличился вместе со своими старшими товарищами Вадимом Александровым и Владимиром Коганом при освоении миллиардов, выделенных на строительство петербургской дамбы , а начинал в сфере работ по прокладке петербургского метрополитена и подземных коммуникаций, где у Челюскина имелись самые серьёзные интересы.

Из других деловых партнёров «Чеснока» стоит выделить авторитета Павла Кудряшова (их обоих награждал Патриарх Алексий II), директора небольшой компании «Меркурий» Вадима Тюльпанова и будущего депутата Государственной Думы от ЛДПР Дениса Волчека. Вместе с его отцом , ныне парламентарием городского Законодательного Собрания Геннадием Волчеком, Челюскин управлял женским футбольным клубом «Аврора».

Преуспев в коммерции, можно было заняться и политикой – благо жена фаворита губернаторских выборов 1996 года Владимира Яковлева являлась давним другом семьи Челюскина. «Чеснок» энергично участвовал в работе яковлевского избирательного штаба, ведал там финансами и безопасностью, а после победы вместе с Ириной Яковлевой организовал фонд «Зоосад», куда бизнесмены, желавшие получить от Смольного выгодные подряды, вносили добровольные пожертвования. Ходили упорные сплетни, что часть денег фонда ушла на закупку недвижимости в испанском городе Аликанте, причём хозяином виллы назывался некто Игорь Владимирович Яковлев, но юридически доказать ничего не удалось. Провалилась и разработка Челюскина в рамках уголовного дела об убийстве владельца Балтийской финансово-промышленной группы Павла Капыша.

В июне 2003 года, спустя несколько дней после смены власти в Смольном, Александр Челюскин благоразумно покинул совет директоров близкого к бывшему губернатору Санкт-Петербурга «БАЛТОНЭКСИМ Банка» («Балтинвестбанк») и, казалось бы, вполне вписался в новую реальность. Однако в 2004 году его супруга, основательница фонда «Петербургские традиции» Дарья Богомолова, отправившись кататься на катере, погибла от удара электрическим током. Это смерть надломила Челюскина, у него открылся рак, дорогостоящее лечение в немецкой клинике не помогло, и 18 сентября 2007 года Александр умер на больничной койке. Согласно завещанию, усопшего похоронили рядом с супругой, и чёрный крест счастливейшего из авторитетов встал рядом с её белым крестом в общем склепе Смоленского кладбища. Из Европы Александр Малышев и Геннадий Петров прислали венки на прощальную церемонию – трогательное обсуждение деталей похорон Челюскина по прослушиваемому телефону зафиксировано уже следившей за «малышевскими» испанской полицией.

Слона убили молодые
В преступном мире Петербурга происходит смена поколений
В конце марта в Санкт-Петербурге был убит очередной преступный "авторитет". Это Юрий Алымов, один из последних лидеров малышевской преступной группировки, в начале 1990-х годов подчинившей себе весь город. Сотрудники РУОП Санкт-Петербурга связывают смерть Алымова с начавшимися разборками между "старшими" представителями преступного мира и их юными конкурентами.

Труп на улице
24 марта около 11 вечера в Санкт-Петербурге на Московском проспекте у дома #184 прохожий обнаружил тело мужчины лет 30-35. Рядом с трупом валялся пистолет ТТ. Подъехавшие оперативники опознали в убитом Юрия Алымова, известного в преступном мире под прозвищем Слон. Пистолет принадлежал Алымову. По-видимому, он ждал кого-то из знакомых, но на встречу приехал киллер. В него выстрелили несколько раз. Он успел ответить двумя выстрелами из пистолета и после этого умер.
27 марта преступный мир Санкт-Петербурга съехался на Южное кладбище отдать Алымову последние почести. Из тех, с кем Алымов начинал свой преступный бизнес, провожал его в последний путь только один человек Алексей Лапшаков (Викинг). Многие друзья Алымова были мертвы. Кто-то, например Александр Малышев, по имени которого была названа группировка, поставившая в начале 1990-х годов под контроль практически весь Петербург, уехал за границу. Убийство Алымова было последним в череде загадочных смертей малышевских "авторитетов".

Первая бандитская разборка в стране дураков
В 1988 году, когда петербургская оргпреступность только зарождалась, трудно было представить, какого размаха достигнет криминальный бизнес, развернутый малышевской и тамбовской бригадами. Тогда оперативники 5-го отдела Управления уголовного розыска, из которого через несколько лет образовался петербургский РУОП, наперечет знали всех известных ленинградских бандитов. Они в основном крутили наперстки и собирали мзду, по 5-10 рублей, с продавцов на стихийном вещевом рынке в районе станции метро "Девяткино". Конфликты, время от времени возникавшие между ними, обычно разрешались при помощи грубой физической силы, поэтому среди братвы особенно уважаемы были боксеры, штангисты и мастера восточных единоборств.
Первая известная оперативникам вооруженная разборка произошла в середине декабря 1988 года. Тогда надзиравший за рынком в Девяткино малышевский "качок", бывший старший лейтенант внутренних войск Сергей Мискарев по прозвищу Бройлер, стоя рядом с продавцами, пересчитывал только что собранные с них пятерки и червонцы. Неожиданно к нему подошли тамбовские бандиты и отобрали выручку, объяснив, что Девяткино их территория.
Бройлер пожаловался бригадиру Александру Малышеву. Малышев решил раз и навсегда дать отпор конкурентам.
На следующий день он собрал своих бойцов — Константина Лунева (Носорога), Юрия Алымова (Слона), Сергея Акимова, получившего прозвище Марадона за сходство с футболистом, Алексея Лашмакова (Викинга), Станислава Жаринова (Стаса Жареного), Валерия Мараева (Герцога) — всего более десяти. Почти все они, в прошлом спортсмены, начали заниматься криминальным бизнесом в конце 1980-х годов. Эта бригада впоследствии составила ядро малышевского преступного сообщества.
Каждый вооружился тем, что у него было. Слон взял ППШ, Стас Жареный — наган 1906 года выпуска. Кто-то достал обрез, Бройлер прихватил здоровенный тесак. Компания отправилась в Девяткино.
Тамбовцев они нашли неподалеку от рынка, в месте, прозванном местными жителями "полем чудес в стране дураков". Там и произошла разборка. Сначала долго препирались, потом Бройлер зарезал Федора Гончаренко (Федю Крымского), который обидел его больше всех. Тогда же родилась легенда, прославившая нынешнего депутата Государственной думы от ЛДПР Михаила Глущенко, бывшего боксера, известного тогда под кличкой Миша Хохол. Он якобы присутствовал при разборке и грудью пошел на автомат Слона.
Малышевцы праздновали победу. Дань с торговцев опять стали собирать они. Но уже через три недели, вскоре после наступления 1989 года, практически всех задержали оперативники 5-го отдела уголовного розыска. Десять участников малышевской группировки (среди них был и Алымов) получили тогда небольшие сроки за разбои, вымогательства, незаконное хранение оружия. Больше всех досталось Бройлеру — шесть лет за убийство. Причем суд вынес приговор, приняв во внимание смягчающие обстоятельства. Не посадили только Малышева. Он остался поднимать группировку.

Недолгая радость малышевской бригады
Малышеву повезло: в 1989 году его главные конкуренты, тамбовские бандиты, остались без лидера — Владимира Кумарина посадили за вымогательство. Малышевцы воспользовались удачным стечением обстоятельств. За два года было создано крупное преступное сообщество, поставившее под контроль практически весь Петербург. Малышев привлек к его деятельности финансистов и предпринимателей, а также Владислава Кирпичева, одного из старейших "авторитетов" ленинградского преступного мира. Освободившиеся друзья Малышева и сам лидер группировки все больше и больше врастали в бизнес. У "авторитетов" появились шикарные машины, недвижимость в России и за границей, загородные дома и даже, как говорят, банки за рубежом. Но они продолжали регулярно проводить консультации в штаб-квартире, находившейся в гостинице "Пулковская".
Спокойная жизнь окончилась осенью 1992 года. РУОП Санкт-Петербурга провел крупную операцию, в результате которой были задержаны Александр Малышев, Владислав Кирпичев и другие лидеры малышевской группировки. По странному стечению обстоятельств, эти события произошли незадолго до выхода из тюрьмы Владимира Кумарина, лидера тамбовской группировки. Малышевцев обвинили в бандитизме. Это было одно самых громких дел в России.
Но под удар правоохранительных органов не попало так называемое красносельское крыло группировки, которое возглавляли Слон и Викинг (по предположениям РУОП, в числе лидеров был и Александр Челюскин, считавшийся мозгом группировки). В короткий срок красносельские поставили под контроль юг Петербурга — Красносельский и Кировский районы. С ними считался весь город. Когда Малышев оказался в СИЗО, красносельские окончательно откололись от него. Как предполагают сотрудники РУОП, они поделили бизнес, оставшись друзьями. Но покой красносельских был недолог: группировку начали раздирать внутренние разборки, а потом удар по ней нанес РУОП.

Большая бандитская война
В конце лета 1993 года от Слона откололись два алма-атинских бандита — Приданов и Иваненко. Год они "работали" с красносельскими, но потом захотели самостоятельности и поругались с "авторитетом" на почве автобизнеса, который вместе со Слоном контролировала ассирийская бригада. По предположениям оперативников, разногласия были столь серьезны, что Приданов и Иваненко наняли киллеров из Закарпатья для убийства Алымова. Но Слон нанес упреждающий удар. Вечером 13 сентября 1993 года джип, в котором ехал Иваненко с двумя товарищами, догнали "Жигули". По машине Иваненко был открыт шквальный автоматный огонь. Удивительно, но "авторитет" и его товарищи не пострадали, погиб только водитель Александр Жогло.
Одного из стрелявших, Александра Михайлова (Ассирийца), удалось задержать сразу после происшествия. Двое других преступников скрылись. Тело одного из них было обнаружено двумя неделями позже в пруду поселка Ропша под Петербургом, его тяжело раненного "коллегу" нашли рядом с водоемом, из которого он сумел выбраться. Его доставили в Военно-медицинскую академию, но он скончался от потери крови. Вероятно, с ними расправились свои — за провал операции.
Сотрудники РУОП, расследуя эту историю, всерьез взялись за красносельскую группировку. Начались повальные аресты и обыски. Тогда же РУОП накрыл арсенал бригады, устроенный в квартире братьев Лизуновых. Оперативники изъяли 70 тротиловых шашек (16 кг взрывчатки), три гранатомета РПГ-18 "Муха", четыре автомата и большое количество патронов и взрывателей. Хранители арсенала убежали от милиции по крышам. Только в конце 1996 года их задержали в одной их деревень Бокситогорского района.
В ходе наступления на красносельскую группировку был арестован и Алымов: его подозревали в организации покушения на Иваненко и совершении нескольких других преступлений. В конце концов большинство обвинений, за исключением вымогательства и незаконного хранения оружия, с него сняли, поскольку Иваненко, арестованный за другие дела, не стал давать показания против Слона.
Юрий Алымов вышел под подписку о невыезде в конце 1994 года. А весной 1995 года в Петербурге началась большая бандитская война, которая продолжалась почти полтора года. По информации РУОП, за сферы влияния воевали тамбовцы, освободившиеся годом раньше малышевцы (как уже писал "Коммерсантъ-Daily", все обвинения против них в суде отпали, и они отделались сроком, проведенным в СИЗО) и красносельские, укрепившиеся в городе казанцы и ряд группировок помельче. По Петербургу прокатилась волна убийств и покушений. Выжившие "авторитеты" (как, например, лидер тамбовских Кумарин) уезжали лечиться за границу и в городе предпочитали не светиться, руководя своими бригадами издалека. Слон тогда выжил, но большинство его старых друзей, с которыми он начинал свой криминальный бизнес, погибли.

Смерти случайные и не случайные
Некоторые погибли совершенно нелепо. Например, Марадона. Его поставили контролировать Псков. Однажды на пути из Петербурга машину Марадоны обогнал грузовик. "Авторитет", любивший лихую езду, обиделся и приказал своему шоферу догнать грузовик. Он на ходу прыгнул на подножку грузовика и попытался его остановить. В это время навстречу шла другая большегрузная машина, и Марадона был раздавлен их бортами.
При странных обстоятельствах умер Стас Жареный. Он был единственный из близких к Малышеву людей, кто пристрастился к наркотикам. В начале декабря 1995 года неподалеку от гостиницы "Октябрьская" Жареный покупал дозу у азербайджанских торговцев. Из-за чего-то он с ними поссорился (те, видимо, даже не представляли себе, с кем имеют дело), вытащил свой древний наган и устроил пальбу. Его забрали в милицию. Разобравшись что к чему, азербайджанцы отказались от своих первоначальных показаний и факт нападения на них не признали. Но Жареного арестовали за незаконное хранение оружия и поместили в "Кресты", где он в конце декабря 1995 года умер, по официальной версии, от передозировки наркотиков. Впрочем, есть версия, что его убили.
В 1995 году в разборке погиб Константин Лунев (Носорог). Тогда же, по слухам, был убит и еще один участник разборки в Девяткино — Валерий Мараев. Впрочем, может статься, что слухи эти сильно преувеличены: есть сведения, что он просто скрывается. Весной 1996 года в Москве был убит Олег Романов, которого судили вместе с людьми Малышева. В июне в своем любимом петербургском ночном клубе "Joy" был убит и старейший "авторитет" города, консультант Малышева по уголовным вопросам Владислав Кирпичев. Последним из малышевских погиб Слон.
Вечером 24 марта ему позвонили, по-видимому, кто-то из знакомых. Слон сразу собрался и ушел, прихватив с собой пистолет. Около 11 вечера он был найден мертвым.
Скорее всего Алымов пал жертвой разборок в собственной группировке. Он уже почти стал респектабельным бизнесменом: владел крупными долями в казино "Панда", ночном клубе "Пирамида", учредил женский спортивный клуб "Аврора", приобрел несколько крупных объектов недвижимости. Он давно собирался уехать за границу, но мешали подписка о невыезде (он ждал приговора по делу о расстреле машины Иваненко) и опасения, что его долю "начнут кроить".
Сотрудники РУОП предполагают, что, оставшись без покровительства Александра Малышева, который после суда уехал в Испанию, Слон не смог справиться с молодежью, которую сам и привлек в красносельскую бригаду. Именно с ростом влияния молодежных лидеров и были связаны опасения "авторитета", что долю его "начнут кроить". Наверное, Слон не смог договориться с ними.

Естественный процесс смены поколений
Сотрудников петербургского РУОП смерть Слона, как и других "авторитетов" старшего поколения, ничуть не удивила. Такой исход в свете того, что происходит в криминальном мире Петербурга в последние годы, кажется им закономерным. "Старых "авторитетов", — говорят руоповцы, знавшие их с первых дней криминальной деятельности, — было за что уважать. Они всегда придерживались своих неписаных правил, не беспредельничали, они были не лишены здравого смысла и интеллекта. Новое бандитское поколение, начавшее свою деятельность в середине 90-х годов, — люди уже совершенно другой формации. Для них не существует "авторитетов" и законов. Многих из молодых бандитов бесит необходимость делиться со старшими, у которых, по мнению юных гангстеров, и так все есть. Недовольны, например, тем, что приходится посылать деньги Александру Малышеву, переехавшему в Испанию. Желание получить все и сразу приводит к тому, что они пытаются решить проблемы силой и не останавливаются перед убийством. С другой стороны, интеллектуальные способности нового поколения гангстеров явно оставляют желать лучшего, они и попадаются гораздо чаще, действуя дерзко и глупо.
По всей вероятности, смерть многих авторитетов не только малышевской, но и других бандитских группировок Петербурга, результат передела власти и смены поколений. Что ж поделать, — заключают оперативники, — естественный процесс".

ОТДЕЛ ПРЕСТУПНОСТИ

Роман Рубан

Характерная черта нынешней петербургской жизни – ее основные события проходят короткой строкой. Важнейшая информация либо замалчивается, либо подается как малозначимая и усваивается без осознания. А когда наступают последствия, уже не приходится удивляться и возмущаться. Все давно известно, соображать надо было быстрее.

«Малышня»

Недавно авторитетный сетевой сайт сообщил о переменах в руководстве БалтОНЭКСИМбанка. Членами правления банка стали сын питерского губернатора Игорь Яковлев-младший и широко известный в узких кругах предприниматель Александр Челюскин. Интересная новость практически не вызвала резонанса. По крайней мере, публичного.

По правде говоря, что тут комментировать? БалтОНЭКСИМ – приоритетный финансовый агент администрации Петербурга. Открытое участие Яковлева в его руководящих структурах более чем логично. Г-н Челюскин известен как ближайший друг губернаторской семьи. Где тут сенсация, что обсуждать?

Сенсации действительно нет. Но предмет для обсуждения налицо. Александр Челюскин – самая закрытая фигура петербургского бизнеса и при этом самая близкая к первому семейству Петербурга. Говорят, родители Челюскина дружили домами с семьей Ирины Яковлевой. Такого рода мелкие факты порой влияют на историю городов и целых государств. Вроде детской дружбы шефа маоцзэдуновской охранки Кан Шэна с женой вождя Цзян Цин.

Начинал Челюскин, можно сказать, как все. Значительная часть питерской бизнес-элиты вышла из малышевской шинели. Считается, что на рубеже 1980-1990-х Челюскин принадлежал к ОПГ Александра Малышева. В каноническом издании «Бандитского Петербурга» фотоснимок этой пары занимает почетное место.

В поле зрения органов МВД Челюскин попал еще в советские времена. Двадцать лет назад молодого бандита по кличке Чеснок связывали с рэкетирами Васильевыми. Примкнув в годы перестройки к «малышевской ОПГ», через нее Чеснок сошелся с московскими ворами в законе. Предшественники РУОПов и УБОПов, основательно подозревали Александра Челюскина в ряде эпизодов вымогательства и «наперсточного» мошенничества. Однако предъявить доказательных обвинений не удавалось. А без этого в горбачевском правовом государстве уже не полагалось сажать.

Прокололся Чеснок осенью 1989 года. Группировка Малышева попыталась тогда решить вопрос с конкурентами из «тамбовского сообщества». Произошла крупная разборка близ станции Девяткино. Ленинградская прокуратура возбудила уголовное дело, и главарям «малышевской ОПГ» пришлось срочно отдавать концы. Одним из «беженцев» был Александр Челюскин, попросивший политического убежища в Королевстве Швеция.

Шведы, однако, отличали уголовное преследование от политических репрессий. В убежище Чесноку отказали. Но на родину он не спешил, организовав перегоны в СССР краденых автомобилей из ФРГ и Польши. Это продолжалось до 1992 года, пока Чеснок не влип в новое уголовное дело по факту автомобильных афер. Пришлось возвращаться домой.

Испанское рандеву

В Питере появилась бригада во главе с Челюскиным, Лашмановым (кличка Викинг) и Алымовым (кличка Слон). Прозвища этих ребят говорили сами за себя, методы подкупали прямотой. Несколько раз Чеснока задерживали по подозрению в организации заказных убийств. Но каждый раз он выворачивался без потерь. По принципу «Мейер Шмуль бесследно сгинул, Мейер Шмуль – богач-старик. Деньги Мейера у Мэкки, против Мэкки нет улик».

Слон и Викинг, в отличие от Челюскина, были законченными наркоманами. Но это не помешало всем троим приобрести авторитет в некоторых кругах питерского бомонда. Главными VIP-друзьями бригады стали Яковлевы. Деловая Ирина Ивановна доверяла свой бизнес под «крышу», а молоденький Игорь Владимирович фактически стал «за братка», получив от бандитов прозвище Яшка-Малый. Он освоил весь стиль этой жизни: регулярные пьянки, игры с крупными ставками, ночные скандалы с девицами в увеселительных заведениях, а главное – наркотики. Викинг и Слон понимали, что на такой основе дружба будет надежнее. Даже если захочешь, уже не уйдешь.

Между тем в городе надвигался крутой поворот. Приближались губернаторские выборы 1996 года. Практически все крупные бизнес-группы ставили тогда на Владимира Яковлева. «Малышевские» и их партнеры из воров в законе, были важным локомотивом этой теневой коалиции. Чесноку делались предложения о легализации. Уход с криминальной поляны в легальный бизнес и официальную власть сулил Чесноку престиж и деньги, несравнимые с доходами от угонов и разбоев. В предвыборные недели Челюскин развил бешеную активность. Вскоре она окупилась сторицей.

…Летом 1996 года полиция и спецслужбы Испании зафиксировали факт интересной на территории своей страны. В испанских СМИ замелькали фотографии гостей из Петербурга – «русских мафиози» Малышева и Челюскина, жены нового петербургского губернатора Ирины Яковлевой и… начальника ключевого отдела питерского РУОПа Николая Аулова. В деловой беседе троих визитеров с Малышевым была достигнута важная договоренность. Малышеву обещалась гарантия от преследований, а взамен Александр Иванович освобождал Челюскина от своей навязчивой опеки. Чеснок не только «отмылся добела» (все оперативные разработки были прекращены, материалы изъяты), но и получил эксклюзивные права на «крышевание» коммерческих структур губернаторской семьи.

Тем временем питерские дела шли по нарастающей. После одного из разбоев Алымов и Лашманов наконец попались РУОПу. Как и следовало ожидать, Слон сумел выйти из-за решетки, заплатив крупную взятку. Затем он выкупил и Лашманова, восстановив бригаду и вернувшись к прежним делам. Однако в начале 1996 года был убит вор в законе Кирпич, в убийстве которого заподозрили Слона. Какое-то время Алымову удавалось отбояриваться, но после губернаторских выборов и переговоров в Испании криминально-политические расклады существенно изменились. Слон стал очевидно лишней фигурой и его отправили вслед за покойным Кирпичем. На похоронах Алымова бросалась в глаза безмерная скорбь губернаторского сына.

Челюсти семьи

Семейный бизнес Яковлевых многогранен – тут и финансы, и торговля, и строительство, и коммуникации. Игорь, к примеру, увлекается электрическим транспортом. Прошлогодняя смена руководства в «Ленгорэлектротрансе» совпала с навязчивым проектированием снятия рельсовых путей и освобождения пространства для бизнес-центров. Но главный его интерес - топливно-энергетический комплекс.

Пять лет назад по его инициативе была учреждена фирма «Лентеплоснаб». Эта структура с уставным капиталом 8400 рублей для начала получила право обслуживания нескольких районных предприятий ТЭК, а затем ее представители заняли руководящие должности в ГУП «ТЭК СПб». Попытки авторитетных конкурентов надавить на Игоря Яковлева были жестко пресечены (как говорят, не без помощи Чеснока).

Два года назад губернатор анонсировал проект акционирования и приватизации «ТЭК СПб», причем контроль над этим экономически сомнительным, социально опасным, но коммерчески доходным процессом брали в свои руки учредители «Лентеплоснаба». С подачи губернатора система городского теплоснабжения уходила в семейный карман.

Но упорное сопротивление пришло со стороны неподконтрольного администрации «Ленэнерго». К тому же участились аварии на теплоцентралях, которые увязывались специалистами с «мудрым руководством» дилетантов из «Лентеплоснаба». В прошлом году разразился и криминальный скандал: гендиректор фирмы-подрядчика МПКК Ильгар Ахундов подал заявление об угрозах со стороны должностных лиц «ТЭК СПб». В тексте заявления был прямо упомянут Игорь Яковлев-младший.

Эти события приобрели публичную огласку. Налицо прямое губернаторское содействие частному бизнесу сына. Но как всегда за кадром осталось имя и роль Александра Челюскина. Между тем, Чеснок продолжает снимать пятидесятипроцентный откат с каждой коммерческой операции Игоря Владимировича. По информации конфиденциальных источников из «чесночного» окружения, Яковлев-младший психически сломлен и контролируется за счет болезненной наркозависимости. Этот рычаг действует безотказно. «Яшке-Малому теперь не соскочить, - откровенно говорится в доверительных разговорах. - Компромат на него такой, что маме с папой мало не покажется»…

Челюскин исправно получает старые долги с правящей семьи Петербурга. Долги политические – за помощь на выборах. Долги буквальные, финансовые - за недвижимость, приобретенную через бизнес-оффшоры. Над всеми доходными объектами прочно нависает крепкая крыша. Между делом не чурается Чеснок и «мелочей» - вроде рынка «Юнона». Но и для Яковлевых сотрудничество с Челюскиным не идет в убыток. И дело не только в умении Чеснока силовыми методами отбрасывать коммерческих конкурентов.

Приход Челюскина и Яковлева-младшего в правление БалтОНЭКСИМа стал крутым наездом на крупнейший влиятельный банк. Чеснок и Яшка-Малый установили жесткий семейный контроль над Юрием Рыдником. Интенсивную обработку депутатского корпуса, призванную блокировать нормальную работу вновь избранного Собрания также координирует Челюскин. Всякие приличия, даже чисто внешние, отброшены начисто. «Этот вопрос дома за рюмкой чая решили», - в таких выражениях комментируются челюскинские собеседования с губернатором.

Параллельно Челюскин формирует комплексную систему финансовых, информационных и криминально-силовых структур. Она должна обеспечить сохранение власти яковлевской семьи. Несмотря на неудачи с проектом третьего срока, губернатор до сих пор ни в какой форме не назвал преемника. Надежных людей в его команде просто нет. Разве что… Игорь Владимирович.

Потенциальных ресурсов за минувшее десятилетие накоплено достаточно. Надо грамотно их использовать, а этому Александра Викторовича учить не приходится. Чеснок берется гарантировать: Яковлев не уйдет (по крайней мере, какой-то из них). Это работает для Яковлевых-старших не слабее иглы, на которой сидит младший. Политические оппоненты не додумались ведь требовать от кандидата в губернаторы официальной справки из наркологического диспансера.

Политологам известен тип режимов, оплодотворяемых в соединении с организованным криминалом. Особенно ярко это черта проявляется в моменты прихода к власти и перед окончательным падением. Но после краха наследие политиков переходит в руки преступников. Общее дело продолжает жить. Похоже, городу предстоит в этом убедиться, когда челюсти «петербургской семьи» сомкнутся вторично.