Игнатий Брянчанинов. О молитве Иисусовой

Молдавский старец, схимонах Василий, живший в конце прошедшего столетия, изложил учение о молитве Иисусовой с особенною удовлетворительностью в замечаниях к сочинениям преподобных Григория Синаита, Исихия Иерусалимского и Филофея Синайского. Схимонах назвал замечания свои предисловиями или предпутиями. Название очень верное! Чтение замечаний подготовляет к чтению упомянутых Отцов, которых сочинения относятся наиболее к монахам уже значительно преуспевшим. Замечания изданы Оптиной пустынью вместе с писаниями Паисия Нямецкого, которого Василий был наставником, сподвижником и другом . В предисловии на книгу преподобного Григория Синаита старец Василий говорит: "Некоторые, не знакомые опытно с умным деланием и мнящие о себе, что имеют дар рассуждения, оправдывают себя, или, лучше сказать, отклоняют от обучения сему священному деланию тремя предлогами или изветами: во-первых, отсылая это делание к святым и бесстрастным мужам, думая, что оно принадлежит им, а не и страстным; во-вторых, представляя совершенное оскудение наставников и учителей такому жительству и пути; в-третьих - последующую этому деланию прелесть. Из этих предлогов, или изветов, первый - непотребен и несправедлив, потому что первая степень преуспеяния новоначальных монахов состоит в умалении страстей трезвением ума и блюдением сердца, то есть, умною молитвою, подобающею деятельным. Второй - безрассуден и неоснователен, потому что за недостатком наставника и учителя Писание - нам учитель. Третий заключает в себе самообольщение: приводящие его, читая писания о прелести, этим же писанием запинают себя, криво объясняя его. Вместо того, чтоб из писания познавать прелесть и предостережение от нее, они превращают это писание, и представляют его в основание к уклонению от умного делания. Если же ты страшишься этого делания и обучения ему от одного благоговения и простоты сердца, то и я, на этом основании, страшусь, а не на основании пустых басен, по которым волка бояться, так в лес не ходить . И Бога должно бояться, но не убегать и не удаляться от Него по причине этого страха". Далее схимонах объясняет различие между молитвою, совершаемою умом при сочувствии сердца и приличествующей всем благочестивым инокам и христианам, от молитвы благодатной, совершаемой умом в сердце или из сердца, и составляющей достояние иноков преуспевших. Получившим и усвоившим себе несчастное предубеждение против молитвы Иисусовой, нисколько незнакомым с нею из правильного и долговременного упражнения ею, было бы гораздо благоразумнее, гораздо безопаснее воздерживаться от суждения о ней, сознавать свое решительное неведение этого священнейшего подвига, нежели принимать на себя обязанность проповеди против упражнения молитвою Иисусовою, провозглашать, что эта всесвятая молитва служит причиною бесовской прелести и душепогибели. В предостережение им нахожу необходимым сказать, что хуление молитвы именем Иисуса, приписание зловредного действия этому имени равновесны той хуле, которую произносили фарисеи на чудеса, совершаемые Господом . Неведение может быть извинено на суде Божием гораздо удобнее, нежели упорное предубеждение и основанные на нем возгласы и действия. Будем помнить, что на суде Божием мы должны дать отчет за каждое праздное слово ; тем страшнее отчет за слово и слова хульные на основной догмат Христианской веры. Учение о Божеской силе имени Иисусова имеет полное достоинство основного догмата, и принадлежит к всесвятому числу и составу этих догматов. Невежественное богохульное умствование против молитвы Иисусовой имеет весь характер умствования еретического.

Ученик . Однако святые Отцы очень остерегают занимающегося молитвою Иисусовою от прелести.

Старец . Да, предостерегают. Они предостерегают от прелести и находящегося в послушании, и безмолвника, и постника - словом сказать, всякого, упражняющегося какою бы то ни было добродетелью. Источник прелести, как и всякого зла - диавол, а не какая-нибудь добродетель. "Со всею осмотрительностью должно наблюдать, - говорит святой Макарии Великий, - устрояемые врагом (диаволом) со всех сторон козни, обманы и злоковарные действия. Как Святый Дух чрез Павла всем служит для всех , так и лукавый дух старается злобно быть всем для всех, чтоб всех низвести в погибель. С молящимися притворяется и он молящимся, чтоб по поводу молитвы ввести в высокоумие; с постящимися постится, чтоб обольстить их самомнением и привести в умоисступление; с сведущими Священное Писание и он устремляется в исследование Писания, ища, по-видимому, знания, в сущности же стараясь привести их к превратному разумению Писания; с удостоившимися осияния светом, представляется и он имеющим этот дар, как говорит Павел: сатана преобразуется в ангела светла , чтоб прельстив привидением как бы света, привлечь к себе. Просто сказать: он принимает на себя для всех всякие виды, чтоб действием, подобным действию добра, поработить себе подвижника, и, прикрывая себя благовидностью, низвергнуть его в погибель" . Мне случалось видеть старцев, занимавшихся исключительно телесным подвигом, и пришедшим от него в величайшее самомнение, величайшее самообольщение. Душевные страсти их - гнев, гордость, лукавство, непокорство - получили необыкновенное развитие. Самость и самочиние преобладали в них окончательно. Они с решительностью и ожесточением отвергали все душеспасительнейшие советы и предостережения духовников, настоятелей, даже святителей: они, попирая правила не только смирения, но и скромности, самого приличия, не останавливались выражать пренебрежение к этим лицам самым наглым образом.

Некоторый Египетский инок в начале IV века сделался жертвою ужаснейшей бесовской прелести. Первоначально он впал в высокоумие, потом, по причине высокоумия, поступил под особенное влияние лукавого духа. Диавол, основываясь на произвольном высокоумии инока, озаботился развить в нем этот недуг, чтоб при посредстве созревшего и окрепшего высокоумия окончательно подчинить себе инока, вовлечь его в душепогибель. Вспомоществуемый демоном, инок достиг столь бедственного преуспеяния, что становился босыми ногами на раскаленные угли, и, стоя на них, прочитывал всю молитву Господню Отче наш . Разумеется, люди, не имевшие духовного рассуждения, видели в этом действии чудо Божие, необыкновенную святость инока, силу молитвы Господней, и прославляли инока похвалами, развивая в нем гордость и способствуя ему губить себя. Ни чуда Божия, ни святости инока тут не было, сила молитвы Господней тут не действовала, тут действовал сатана, основываясь на самообольщении человека, на ложно направленном произволении его, тут действовала бесовская прелесть. Спросишь: какое же значение имела в бесовском действии молитва Господня? Ведь прельщенный читал ее и приписывал действию ее совершавшееся чудо. Очевидно, молитва Господня не принимала тут никакого участия: прельщенный, по собственному произволению, по собственному самообольщению и по обольщению демонскому, употребил против себя духовный меч, данный человекам во спасение. Заблуждение и самообольщение еретиков всегда прикрывались злоупотреблением Слова Божия, прикрывались с утонченным лукавством, и в повествуемом событии заблуждение человеческое и бесовская прелесть, с тою же целью, прикрывались коварно молитвою Господнею. Несчастный инок полагал, что он стоит на раскаленных углях босыми ногами по действию молитвы Господней, за чистоту и высоту своей подвижнической жизни, а он стоял на них по действию бесовскому. Точно таким образом самообольщение и бесовская прелесть прикрываются иногда как бы действием молитвы Иисусовой, а неведение приписывает действию этой святейшей молитвы то, что должно приписывать совокупному действию сатаны и человека; человека, предавшегося руководству сатаны. Упомянутый Египетский инок перешел от мнимой святости к необузданному сладострастию, потом к совершенному умоисступлению, и, кинувшись в разожженную печь общественной бани, сгорел. Вероятно, или объяло его отчаяние, или представилось ему в печи какое-либо обманчивое привидение

Предисловие к книге
«Сборник о молитве Иисусовой» Предисловие написано Новиковым Н. М. к новому изданию книги «Сборник о молитве Иисусовой», составленной игуменом Харитоном (Дунаевым). Текст одобрен наместником Валаамского монастыря Панкратием, епископом Троицким, и скитоначальником схиигуменом Серафимом (Покровским).

Книга, которую открывает читатель, со времени своего выхода в свет в первой половине ХХ столетия по сей день остается явлением исключительным. Не случайно закрепилось за ней почтительное прозвание «Малое Добротолюбие». В самом деле, книга в сжатом виде передает самое существо идей, излагаемых «Большим» Добротолюбием. Здесь собран исчерпывающий материал, необходимый для постижения молитвенной науки, для приобщения к высокому искусству умного делания. В этом отношении ей, пожалуй, не найти аналогов среди русскоязычной аскетической литературы. Между тем востребованность такого материала не менее актуальна сегодня, чем в 30-е годы прошлого века, во времена первого издания Сборника. И поныне далеко не все из благочестивых, проводящих церковную жизнь, христиан имеют верное представление об умном делании, отнюдь не всеми, даже из иноческого сословия, осознается та роль молитвы Иисусовой, которая ей Самим Спасителем отведена в деле нашего спасения.

В последние часы земной жизни Господь Иисус Христос оставляет нам Свою заповедь: Доныне вы ничего не просили во имя Мое , но теперь проси́те, проси́те во имя Мое, и полу́чите . Отсюда, от времен евангельских, ведет свое происхождение молитва Иисусова, дарованная нам по собственному благословению Иисуса. С тех пор «эти слова Христа являются и догматическим, и аскетическим основанием для молитвы Его именем» . Помимо прочих достоинств, наиболее важной особенностью Иисусовой молитвы является ее роль во внутреннем умном делании. Она стала незаменимым инструментом для развития способностей к умной молитве, для стяжания дара молитвы умно-сердечной. Но осознаем ли мы вполне значение такого дара?

Вспомним сказанное святителем Игнатием Кавказским, видевшим причину упадка монашества и оскудения в целом духовной жизни общества в «повсеместном оставлении внутреннего делания» и удовлетворенности единственно подвигом внешним. Когда среди христиан, утверждает святитель, «потеряно правильное понятие об умном делании», то последствия бывают плачевными: «За такое жительство, чуждое внутреннего делания, сего единого средства к общению с Богом, человеки делаются непотребными для Бога». О своем времени святитель говорил с сокрушением: «Прежде умное делание было очень распространено и между народом, еще не подвергшимся влиянию Запада. Теперь все искоренилось, осталась личина благочестия, сила иссякла». Что же касается иночества, то «без истинного умного делания монашество есть тело без души» .

Тех же взглядов, как в Византии, так и на Руси, держались другие выдающиеся подвижники, приверженцы святоотеческой традиции. Путь умного делания, путь исихастской практики, видится им главным направлением для взыскующих живой, непосредственной встречи с Богом лицем к Лицу . Так, святитель Григорий Палама говорит о нем как «о преимущественном пути к богопознанию и обожению», как о пути, приводящем к «высшему состоянию души» . Преподобный Паисий Молдавский также проповедовал о «первостепенном значении исихастского учения для Церкви». Для него исихазм, воплощаемый в подвиге умной молитвы, это «сердце православия» .

Существо умного делания в том, чтобы вернуть нашему естеству духовное состояние, утраченное Адамом и Евой в грехопадении, возвести нас из нижеестественного состояния бытия в естественное. Достигается это преображение естества через воссоединение нашего ума с духовным сердцем, отчего оживает наш дух человеческий, и тогда вновь обретается утраченная первыми людьми возможность прямого, живого богообщения. Средством к достижению такого обновленного состояния служит деятельная умно-сердечная молитва, доступная для всякого подготовленного к тому христианина, как для инока, так и для простого мирянина. На этом пути перед стяжавшими дар умной молитвы открывается дальнейшая перспектива: подвиг умного делания поведет к глубинному очищению ума и сердца, к обретению благодати бесстрастия. Далее устоявшим на этой стезе предлежит путь высокого созерцания и восхождения к духовному совершенству обожения.

Такова суть внутреннего подвижничества, именуемого на Руси умным деланием, а молитве Иисусовой предназначена в этом подвиге особая роль. Именно она способствует раскрытию сердца, позволяет проникнуть в сердечную глубину. Именно она является основным орудием очистительного действа, известного в русской традиции как священный метод трезвения и молитвы. Эта особая духовная практика, которая, содействуя очищению души от греховных страстей, ведет к стяжанию обоживающей благодати. А начинается все с овладения навыком словесной молитвы Иисусовой. Она поведет своих приверженцев далее – к искусству умно-сердечного делания, а затем устоявшим в подвиге откроется доступ к высшим дарам Святого Духа. Здесь причина, по которой афонский старец преподобный Паисий Святогорец мог говорить: «Молитва – это Таинство, как и Святое Причастие» .

Собирателем драгоценного материала, составляющего настоящий Сборник, стал известный русский подвижник схиигумен Харитон (Дунаев) . Его имя по достоинству упоминается в одном ряду с такими славными Валаамскими настоятелями прошлого, как преподобный Назарий и игумен Дамаскин. Старцу суждено было понести на своих плечах тяжкое бремя управления монастырем в самые сложные годы ХХ столетия, при этом в историю обители он вошел не только как умелый администратор, но и как духоносный молитвенник.

Еще молодым послушником на Валааме будущий старец расположился к изучению отеческих писаний, с увлечением читал книги своих старших современников – святителей Феофана Затворника и Игнатия Кавказского, аскетические труды древних отцов, вдохновляющие на молитвенный подвиг. Уже тогда он начал делать для себя выписки из книг, как вспоможение руководству в молитве. Со временем, осознав, что нуждается в помощи наставника, отец Харитон обратился за советом к старцу схимонаху Агапию , опытному делателю Иисусовой молитвы. В его лице он обрел руководителя, который, как вспоминал отец Харитон, «разрешал все мои недоумения, встречающиеся при молитве».

Однако вскоре юный подвижник духовно осиротел. «По смерти же старца, – вспоминает он, – за разрешением недоумений я был вынужден прибегать к писаниям богомудрых отцов, извлекая из них существенное о молитве Иисусовой». Благодаря тому, что под окормлением наставника он получил верное направление, отец Харитон смог в дальнейшем благополучно руководствоваться отеческими писаниями. Изучая духовную литературу, он продолжал собирать материал ради собственной пользы: «Извлекая из книг существенное о молитве Иисусовой, я записывал все это в тетрадь, и таким образом с течением времени у меня составился сборник о молитве» . В дальнейшем именно эти записки легли в основу ныне широко известного в России и за рубежом «Сборника о молитве Иисусовой».

Вся жизнь отца Харитона, с самого поступления в монастырь, была сугубо деятельной, к чему вынуждали его многозаботливые послушания, связующие с миром, с хозяйственными и административными заботами. Однако душа его всегда жаждала пустынного уединения. И вот в декабре 1920 года, в период относительного затишья, эконом монастыря отец Харитон был временно отпущен на безмолвие в уединенный Предтеченский скит. Здесь он смог наконец полностью предаться молитвенному деланию и углубленному чтению святых отцов. Здесь выдержало проверку его внутреннее расположение к пустынножительству, окрепло желание навсегда удалиться в пустыню.

В то время отец Харитон записывает в своем дневнике: «Теперь для меня вышло благоприятное время уединения, давно желанного... Читаю сочинения святых отцов, в особенности Исаака Сирина, душа услаждается уединением... В скиту при свободе от обременения делами и заботами есть возможность стремиться к непрестанному памятованию Бога, и для сего есть средство самое мощное – это молитва Иисусова... Ранее при страхованиях ум мой убегал изнутри вовне, а теперь же наоборот – уходит еще глубже внутрь... При сосредоточении внимания в сердце при живой мысли присутствия Божия какой покой ощущает душа… Чувства благодарности к Богу переполняют душу. Сознаешь мрак своих страстей и знаешь, что если Господь отступит Своею помощью, то этот мрак затуманит последнюю искорку, память Божию, и тогда опять душа попадет под власть бесов и страстей».

Но затвор его был не долгим – слишком нуждалась обитель в способном хозяйственнике и администраторе. Тем не менее келья в Предтеченском скиту оставалась закрепленной за отцом Харитоном, и при каждом удобном случае он стремился уединиться там ради молитвенного делания .

Не один год игумен Харитон вынашивал идею организовать свое собственное монастырское издательство по выпуску книг духовного содержания. Наконец этому замыслу суждено было осуществиться. «К тому времени старец имел огромный опыт духовной практики. Его размышления по вопросам молитвы и покаяния легли в основу нескольких книг, подготовленных монастырским издательством». Перу Валаамского игумена принадлежит документально-историческая монография «Введение нового стиля в Финляндской Православной Церкви и причины нестроений в монастырях: по записям и комментариям инока» (1927), а также исследование «Аскетизм и монашество» (1943). Силами монастыря на финский язык были переведены «Правила о поведении монахов» епископа Игнатия Брянчанинова (1933) и «Двенадцать поучений аввы Дорофея» (1934) .

В 1936 году вышла в свет составленная игуменом Харитоном книга «Умное делание. О молитве Иисусовой». В качестве основы сюда вошли годами собиравшиеся им выписки из отеческих творений. В сборе материала для публикации и в работе с текстом участвовал сотрудник канцелярии и монастырский архивариус монах Иувиан , помогал также будущий архимандрит Димитрий . Летом 1936 года к работе над книгой был привлечен священник Михаил Ридигер . Однако основное содействие в издании этого труда отцу Харитону оказал известный церковный деятель и литератор протоиерей Сергий Четвериков .

Издание сразу же было замечено и привлекло к себе общее внимание. Широкий спрос и живой интерес к тематике книги побудил автора продолжить работу над этим проектом. Игумен Харитон задумал вторую часть публикации, под условным названием «Беседы инока с пресвитером». Работа над второй частью заняла около двух лет, книга «также готовилась на основании святоотеческих писаний и мыслей опытных делателей молитвы. В работе над этой книгой игумену Харитону помогал известный духовник протоиерей Сергий Четвериков... Протоиерей Сергий был талантливым духовным писателем. Его навыки литературного владения словом помогали отцу Харитону яснее выразить свои мысли. Сам игумен Харитон оценивал свое участие в подготовке книги более чем скромно». В письме к князю А. В. Оболенскому игумен сообщает: «В данное время готовятся у нас к печати отцом протоиереем Сергием Четвериковым при маленьком моем участии "Беседы инока с пресвитером"» . Между тем надо отметить, что Беседы отражают незаурядный личный духовный опыт Валаамского настоятеля .

Вторая часть под окончательным названием «Что такое молитва Иисусова по преданию Православной Церкви» увидела свет в 1938 году. Вот что в связи с этим вспоминает насельник Валаама архимандрит Афанасий : «Игумен отец Харитон мечтал, еще будучи экономом, завести свое издательство, о чем не раз мы беседовали с ним. И когда он стал игуменом, то отчасти и приступил к сему. Были изданы две книги об Иисусовой молитве... Книги получились замечательные, потому что в них вошло все лучшее из святых отцов и творений подвижников о внутреннем духовном делании. Составлялись эти книги отцом игуменом Харитоном в течение многих лет, и он мне не раз читал выдержки из этих сборников и спрашивал, не следует ли издать. Это оказалось возможным после того, как на Валаам приехал протоирей Сергий Четвериков, и они вдвоем отредактировали обе книги» .

Долгие годы в СССР переиздать труды игумена Харитона возможности не представлялось. Однако книги продолжали свою жизнь и служение: в среде верующих они распространялись через самиздат – перепечатанные под копирку машинописные экземпляры передавались из рук в руки. Наконец, уже в недавнее время Спасо-Преображенский Валаамский монастырь предпринял издание обеих частей, найдя удачное решение – объединил их в один том под общим названием «Сборник о молитве Иисусовой». Это издание 1994 года стало ныне хрестоматийным. Достаточно привести высказывание нашего старца архимандрита Кирилла (Павлова): «Эта книга должна быть настольной для каждого монаха». По достоинству оценен этот труд не только в России, книга переведена на греческий, английский, румынский, сербский языки.

Первую часть Сборника составляют главным образом тематически подобранные цитаты из писаний святых отцов и подвижников благочестия. Подборка дает общее представление о внутреннем подвиге: о пути умного делания, о практической стороне обучения Иисусовой молитве. Вторая часть является своеобразным комментарием к первой, развивая и углубляя затронутые в ней темы. Изложение здесь также изобилует святоотеческими цитатами, но преподано в форме живого диалога между священником и старцем иноком. Такая подача не только оживляет текст, но и помогает усвоению весьма серьезного и сложного материала, местами намеренно полуприкровенного в соответствии с исихастской традицией. Важной особенностью второй части стало включение в нее двух из наиболее значительных и авторитетных в русской аскетической традиции текстов – это известные работы преподобных отцов Василия Поляномерульского и Паисия Молдавского, о которых стоит сказать несколько слов отдельно.

Около середины XVIII века старцем Молдо-Влахийских скитов Василием были написаны четыре предисловия к творениям древних святых исихастов: Григория Синаита, Филофея Синайского, Исихия Иерусалимского и Нила Сорского. Собранные вместе, эти четыре текста составили трактат, известный под общим наименованием Предисловия . Трактат стал своего рода катехизисом умного делания. Здесь сжато и емко, с предельной ясностью преподаны все основы священной науки трезвения и молитвы – искусства внутреннего подвига. Здесь же дается свод ключевых святоотеческих изречений на эту тему.

В Предисловиях со всей определенностью указывается на невозможность победы в мысленной брани и на невозможность окончательного очищения души от греховных страстей путем одного только псалмопения, посредством молитвы словесного уровня. Таких молитвенников старец Василий уподобляет ослу, который, вращая мельничный жернов, топчется на одном месте. Таковые, «не зная опытно умного делания, погрешают против правого разума», полагая, что умно-сердечная молитва есть подвиг «одних бесстрастных и святых мужей». А потому, «держась единственно псалмопения, чтения тропарей и канонов, они успокаиваются в одном своем внешнем молении», не разумея, что молитву словесную «отцы дали нам на время, из-за немощи и младенчества ума нашего, чтобы мы, понемногу обучаясь, восходили на степень умного делания, а не до кончины пребывали в том же» младенческом состоянии.

Умно-сердечное делание «необходимо и новоначальным, которым оно помогает в самопознании, в преодолении помыслов и страстей». Потому богомудрые отцы и «устанавливают для новоначальных обучение деланию умной молитвы... они называют ее обузданием страстей в делании заповедей Христовых», так что «всякий новоначальный и страстный может разумно совершать эту молитву в хранении сердца... пока не предочистится ею». Это древнейшая традиция: «совершеннейшие и глубочайшие в духовных дарованиях святые отцы повелевают нам прежде всего очищаться от страстей умным и сердечным призыванием имени Иисуса Христа». Как свидетельствует святитель Симеон, архиепископ Солунский, заповедано всем «архиереям, священникам, монахам и всем мирянам во всякое время и час произносить и дышать этой священной молитвой». Те же, которые опасаются «последующей такому деланию прелести», пусть знают, что именно молитва сердечная, правильно совершаемая, помогает различать действие прелести и избегать ее. «Самое же непрелестное для новоначальных действие в молитве заключается в том, чтобы в сердце начинать умную молитву и в сердце оканчивать, чтобы ум скрывался в глубине сердечной, а не в похотной части», то есть не опускался бы ниже верхней оконечности сердца .

Нужно отметить один значительный эпизод в жизни преподобного Василия. Его проповедь об общедоступности умного делания с неизбежностью порождала смущение в определенной части верующих, а в Священном Синоде Румынской Церкви возникли по этому поводу сомнения в каноничности воззрений старца. В 1749 году он был вызван в Бухарест на собеседование с тремя патриархами, ибо как раз в то время патриархи Антиохийский, Александрийский и Иерусалимский пребывали в Валахии. «На все вопросы высокого собрания иеросхимонах Василий дал исчерпывающие ответы на основе Священного Писания и святоотеческих творений», чем полностью убедил в своей правоте богословскую комиссию. После этого писания старца Василия об умном делании «были рекомендованы как душеполезное чтение для монахов». В XVIII–XIX столетиях сочинения Василия Поляномерульского получили широкую известность; распространяясь в рукописях по многим монастырям Румынии и России, они оказали значительное влияние на русское и румынское монашество. Святители Игнатий Кавказский и Феофан Затворник, высоко ценившие писания старца Василия, признавали его, наряду с преподобным Паисием Молдавским, духовным авторитетом в вопросах аскетической практики и «тонким изъяснителем умной молитвы». Отметим, что «святители рекомендовали чтение трудов старца Василия всем, кто желал успешно заниматься Иисусовой молитвой» .

В частности, святитель Игнатий Кавказский «особенно рекомендует сочинения старца Василия», не раз упоминая о них в своих трудах, ставя их в один ряд с писаниями Нила Сорского и Паисия Молдавского . На вопрос, «какие книги святых отцов должен читать желающий заниматься молитвою Иисусовою», святитель отвечает: «Для новоначальных... особенно полезны Предисловия схимонаха Василия: в них изложено учение о молитве покаяния, учение столько полезное, столько нужное для нашего времени». Конечно, «все вообще творения святых отцов... в особенности же о Иисусовой молитве, составляют для нас, монахов последнего времени, неоцененное сокровище», все они «достойны глубокого уважения... но сочинения российских отцов, по особенной ясности и простоте изложения, по большой близости к нам относительно времени, доступнее для нас, нежели писания греческих светильников. В особенности писания старца Василия можно и должно признать первой книгой, к которой желающему в наше время успешно заняться Иисусовой молитвой необходимо обратиться. Таково и назначение ее. Старец назвал свои писания Предпутиями , то есть Предисловиями... Название очень верное! Их чтение подготовляет к чтению греческих отцов, которых сочинения относятся наиболее к монахам, уже значительно преуспевшим». Подготовит старец к прочтению и отечественных подвижников, чьи сочинения также не столь уж просты: «после изучения его писаний можно обратиться к книге преподобного Нила Сорского».

Старец Василий, утверждает святитель Игнатий, «изложил учение о молитве Иисусовой с особенною удовлетворительностью». Говоря об умно-сердечном делании, старец «справедливо замечает, что отвергают этот способ моления только те, которые не знают его, отвергают по предубеждению и по ложным понятиям, составленным о нем». Так же «удовлетворительно объяснено в Предисловиях схимонаха Василия» то, что касается «опытного познания места сердечного». Ведь «многие, не имея никакого понятия об устройстве сердца... навязывают себе неправильное состояние и прелесть. Схимонах Василий и старец Паисий (Величковский) повествуют», что прелесть бывает «непременным последствием неведения, самочиния, самомнения, безвременного и гордостного усердия, наконец, совершенного оскудения опытных наставников». Последнее особенно понуждает прибегать к тщательному изучению письменного святоотеческого Предания.

«Указал я, – пишет святитель Игнатий, – на Предисловия схимонаха Василия как на сочинение истинного делателя молитвы, особенно полезное для современности. Сочинение это наставляет непогрешительному пониманию отеческих писаний о молитвенном подвиге». И не случайно «сочинения его изданы Введенской Оптиной пустынью вместе с сочинениями старца Паисия (Величковского)», в одном томе, под одной обложкой. Таким образом, «в первоначальное чтение инока, желающего ознакомиться с внутренним молитвенным подвигом, можно предложить наставления Серафима Саровского, сочинения Паисия Нямецкого и друга его, схимонаха Василия. Святость этих лиц и правильность их учения – несомненны» .

Другая работа, включенная во вторую часть Сборника, это трактат, написанный в 1770 году проповедником учения исихазма и возродителем традиции внутреннего делания преподобным Паисием (Величковским) и озаглавленный в оригинале «Свиток. Сочинения старца архимандрита отца нашего Паисия, разделен на главы, о умней молитве». С церковнославянского Свиток был переведен и издан на Афоне Пантелеимоновым монастырем в 1902 году, здесь он имеет заглавие «Об умной, или внутренней, молитве». В дальнейших публикациях именуется еще проще: «Главы об умной молитве». Трактат состоит из шести глав и представляет собой достаточно краткую, но предельно насыщенную апологию Иисусовой молитвы и умного делания. Автор во многих отношениях развивает основные идеи своего наставника преподобного Василия Поляномерульского.

Прежде всего подчеркивается очистительное воздействие исихастской практики на ум и сердце, недостижимое в той же мере на поприще иных видов подвига: «священная умная молитва, согласно писаниям богоносных отцов, совершаемая благодатию Божией, очищает человека от всех страстей». Тем же, кто по неведению чрезмерно опасается впасть в прелесть при занятии молитвой Иисусовой, находятся веские возражения. Молитва умно-сердечная не только «возбуждает к усерднейшему хранению заповедей Божиих», но «и от всех стрел вражеских и прелестей сохраняет невредимым».

Причиной прельщения бывает отнюдь не сама по себе молитва. Духовное повреждение грозит тем, «кто дерзнет эту молитву совершать самочинно, не согласно учению святых отцов, без вопрошения и совета опытных, и если притом он, будучи надменен, страстен и немощен, живет без послушания и повиновения, да еще и стремится к уединенному пустынному житию, хотя и следа его не достоин видеть за свое самочиние». Именно при таком устроении человек «легко впадает во все сети и прелести диавольские», какой бы молитвой он при этом ни занимался. Полагать же причиной прелести молитву именем Господа Иисуса есть «крайнее невежество», это удел тех, которые «не видели и не слышали писаний о ней богоносных отцов наших», а если и знакомы с ними, то «ничуть не уразумели значения их богомудрых словес, – вот самая подлинная причина такого зломудрия».

Надо понимать, что «богоносные отцы наши по просвещению Божественной благодати здание душеполезного своего учения об этой всесвященной, умом в сердце тайно совершаемой молитве утверждают на недвижимом камне Святого Писания». Более того, умная молитва появилась на свет от самых начал, прежде всех Писаний: «пусть же будет известно, что, по неложному свидетельству богомудрого, преподобного и богоносного отца нашего Нила, постника Синайского, еще в раю Самим Богом была дана первозданному человеку умная, совершенным приличествующая, божественная молитва».

Одним из важнейших положений учения является то, «что, по писанию святых и богоносных отцов наших, есть две умные молитвы: одна – новоначальных, подобающая деянию, а другая – совершенных, подобающая созерцанию; та – начало, а эта – конец, ибо деяние есть восхождение к созерцанию». Первая, деятельная , молитва очищает душу, приуготовляя ее ко второй, благодатной , которая и даруется бесстрастным. То есть, когда человек «посредством упомянутого подвига... очистит душу свою и сердце от всякой скверны душевных и телесных страстей, тогда благодать Божия... взяв ум, ею очищенный, как дитя за руку, возводит, как по ступеням, к упомянутым духовным созерцаниям, по мере очищения ума открывая ему неизреченные и непостижимые для ума Божественные тайны». Это и «называется истинным духовным созерцанием».

Не случайно «божественные отцы наши это священное мысленное делание молитвы называют художеством», то есть искусством – искусством «умом в сердце приносить Богу таинственную жертву молитвы». Так именуют ее «потому, что как художеству не может сам по себе человек на опыте без художника научиться, так и этому мысленному деланию молитвы без опытного наставника обучиться невозможно». Однако старца руководителя обрести дается не многим.

Если кто не нашел «искусного наставника этой божественной умной молитвы, – ибо в нынешнее время, увы!.. совершенно исчезают опытные наставники этого делания, – то не должен он из-за этого отчаиваться, но... возложив всю надежду на Бога, должен... вместо истинного наставника с верою и любовью повиноваться учению преподобных отцов наших, этому божественному деланию... подробно научающих» в своих богомудрых писаниях, «и оттуда научаться этой молитве. И непременно благодать Божия, молитвами святых отцов, поможет и наставит, как без всякого сомнения научиться этому божественному делу» по книгам, оставленным нам в наследие. Ведь «некоторые из отцов, когда увидели, что истинные и непрелестные наставники этого делания начали стремительно умаляться, тогда, движимые Духом Божиим, дабы не исчезло истинное учение о начале этой мысленной молитвы, они написали и о самом начале и первом ее опыте, а именно о том, как должно обучаться этой молитве новоначальным, как умом входить в пределы сердечные и там истинно и непрелестно совершать умом молитву».

Завершая краткий обзор трактата преподобного старца Паисия, подчеркнем, что к его собственным писаниям следует прежде всего отнести сказанное им же о руководстве по отеческим книгам: «святые отцы, как показано, представляют новоначальным вполне ясное учение и опыт обучения умному деланию. А от их учения можно уразуметь учение и прочих святых об этом делании, хотя и более прикровенно изложенное» .

Итак, книга, которую ныне раскрыл досточтимый читатель, книга, составленная трудами старца схиигумена Харитона и протоиерея схимника Сергия, остается и в наши дни, изобилующие духовной литературой, все же уникальным пособием по введению в таинство древнейшей аскетической науки умного делания. Будем надеяться, что драгоценное наследие отцов созерцателей послужит новой волне возрождения в нашей Отчизне священной традиции внутреннего подвижничества.

© Новиков Н.М. 2015. www.сайт

Примечания Ср.: Ин. 14, 13, 14; 15, 16; 16, 23, 24, 26.

Софроний (Сахаров), архим. О молитве. СПб.: Сатисъ, 2003. С. 154.

Игнатий (Брянчанинов), свт. Собр. писем. М.–СПб., 1995. Письма 48, 50. С. 113, 116.

1 Кор. 13, 12. Ср.: Быт. 32, 30; Исх. 33, 11; Чис. 14, 14; Втор. 5, 4; 34, 10; Иез. 20, 35.

Василий (Кривошеин), архиеп. Богословские труды. Н.Новгород, 2011. С. 83.

Паисий Величковский, прп.: Автобиография, жизнеописание и избранные творения по рукописным источникам XVIII–XIX вв. М.–Афон: Пантелеимонов мон., 2004. С. 316.

Паисий Святогорец, прп. // http://www.agionoros.ru/docs/235.html

Харитон Валаамский (Дунаев; 1872–1947), схиигумен. В миру Хрисанф Дунаев, родился в бедной многодетной крестьянской семье, детство его было тяжелым. Поступил в Валаамский монастырь (1894), пострижен в мантию с именем Харитон (1905), рукоположен в иеродиакона (1908) и иеромонаха (1910). Был назначен экономом монастыря (1909), а в самые трудные для обители годы избран братией наместником (1927), позже утвержден в должности настоятеля (1933). После советско-финской войны игумен Харитон и братия были вынуждены эвакуироваться в Финляндию (1940), где ими была основана обитель Новый Валаам. Здесь старец, неся изрядные труды и скорби, продолжил управлять монастырем в тяжелых условиях военного времени и календарного раскола. Здесь же на чужбине он и почил (14/27.10.1947). Валаамский игумен оказался личностью, вокруг которой могли сплотиться способные церковные администраторы, духовные старцы и ищущие спасения православные русские, финны, карелы. Состояние перед кончиной свидетельствует о том, что в конце пути отец Харитон стяжал благодать созерцательного дара, к которому всю жизнь стремился. За месяц до преставления старец принял постриг в великую схиму с тем же именем в честь прп. Харитона Исповедника.

Агапий Валаамский, Слепец (Молодяшин; 1838–1905), схимонах. Родом из крестьян Ярославской губернии, подвизался на Валааме (с 1864), пострижен в мантию (1870). Его старцем и наставником был прп. Антипа (Лукиан; 1816–1882), выдающийся афонский подвижник, молитвенник и чудотворец, поселившийся на Валааме, который и постриг отца Агапия келейно в схиму (1878). Имея от природы слабое зрение, отец Агапий ослеп (1883) и был уволен за штат, после чего на него было возложено послушание старчества. Как старец он был широко известен за пределами обители, к нему во множестве обращались миряне. Отец Агапий был опытным делателем Иисусовой молитвы, он был знаком с прп. Германом (Гомзиным), вел переписку со свт. Феофаном Затворником. Впервые эта переписка, тема которой молитвенное делание, была опубликована сщмч. Сильвестром Омским (Ольшевским; 1860–1920) в изданной им книге под заглавием «Свт. Феофан Затворник: О молитве Иисусовой в письмах к схиигум. Герману и схимон. Агапию».

Валаамский Патерик. М.: Валаамский мон.; Паломник, 2003. Т. 2. С. 96, 97.

Шевченко Т.И. Игумен Харитон. М.: Валаамский мон., 2011. Гл. 2.

Там же. Гл. 4.

Иувиан (Красноперов; 1880–1957), монах. В миру Иван Петрович, родился в Пермской губернии в семье священника. Окончил Пермское духовное училище (1896), работал учителем в церковной школе. Поступил в братию Валаамского монастыря (1899) и определен в канцелярию (1900), пострижен в монашество (1910), заведовал монастырской библиотекой (с 1947). Отец Иувиан был ревностным собирателем сведений о валаамских подвижниках. Вместе с монахом Гавриилом (Калугиным) он собрал все сохранившиеся свидетельства о пустынниках и составил сборник «Пустыньки и пещеры валаамских подвижников и их жизнеописания», составил «Монастырскую летопись о великой войне 1914–1918 гг., пережитой Валаамским монастырем, и о последующих событиях». Состоял архивариусом монастыря и сумел сохранить монастырский архив во время эвакуации (1940). Преставился 13.11.1957, похоронен на кладбище Финляндского Ново-Валаамского монастыря.

Димитрий (Егоров; †1992), архимандрит. На Валаам будущий подвижник попал после второго побега из Соловецкого лагеря, чудом оставшись в живых. Постриг в рясофор принял на Валааме, позднее переехал во Францию, затем в США, где подвизался в уединении в Свято-Евгениевском скиту в г. Рэдвуд близ Сан-Франциско. Начало монашеского пути под руководством игумена Харитона не прошло для отца Димитрия бесследно, от старца он воспринял любовь к пустыннической жизни. // НАРК. Ф.762. Оп. 2. Д. 16; Шевченко Т.И. Игумен Харитон. М.: Валаамский мон., 2011. Гл. 4.

Ридигер Михаил (1902–1962), протоиерей. Михаил Александрович, отец Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, происходил из дворянского рода, окончил Императорское училище правоведения в Санкт-Петербурге. После революции эмигрировал с семьей в Эстонию. Рукоположен во диакона (1940) и во священника (1941). Во время Великой Отечественной войны окормлял заключенных в лагерях Эстонии. Ключарь Таллинского кафедрального собора св. Александра Невского (1945–1946), затем настоятель церкви Рождества Богородицы и иконы Казанской Божией Матери в Таллине (1946–1962). Председатель Епархиального совета. Скончался в Эстонии (9.05.1962), погребен на Александро-Невском кладбище в Таллине. // http://zarubezhje.narod.ru/rs/r_049.htm

Четвериков Сергий (1867–1947), протоиерей; иеросхимонах. Сергей Иванович происходил из небогатой провинциальной купеческой семьи. Будучи студентом Московского университета, юноша после решающей беседы с архимандритом Антонием (Храповицким) перешел на учебу в Московскую Духовную академию, по окончании которой со степенью кандидата богословия (1896) был рукоположен в священный сан. За годы служения в России, а впоследствии за рубежом, отец Сергий приобрел богатый пастырский и педагогический опыт. Лето он обычно проводил с семьей в монастыре. Живя в Оптиной пустыни (1905), он участвовал в подготовке к изданию собрания писем старцев Амвросия и Анатолия (Зерцалова), составил жизнеописание прп. Амвросия (1911). Занимаясь житием старца Паисия (Величковского), работал (с 1913) в архивах С.-Петербурга, Москвы, Орла, Оптиной пустыни, Ново-Нямецкого монастыря в Бессарабии. Отец Сергий был членом Поместного собора (1917–1918), вскоре после этого эмигрировал из России (1920). Служил в Сербии, Словакии, Париже, состоял духовником молодежного объединения РСХД (с 1928). Неоднократно отец Сергий посещал Валаам, принимал участие в издании книг, составленных игуменом Харитоном (1930-е). Вместе с братией монастыря отец Сергий был вынужден эвакуироваться в Финляндию (1940). По отзывам современников, «отец Сергий был огромным авторитетом не только для мирян, но и для духовенства» и почитался старцем. Он без устали отвечал на огромное количество писем своей паствы. Опубликовал несколько значительных книг и около 50 статей. Последние годы жизни провел в Братиславе, принял монашеский постриг (1942), перешел в клир Московского Патриархата (1946). Незадолго до кончины отец Сергий был пострижен в схиму. В своем завещании он писал: «Отпевание мое прошу совершить по схимническому чину, как состоящего в келейном схимническом постриге, хотя я и провел всю жизнь в деятельном пастырском служении». Почил на 80-м году жизни (29.04.1947).

Письмо от 23 февраля 1938 г. // VLA. Папка: Переписка Валаамских монахов с князем А.В. Оболенским.

Шевченко Т.И. Игумен Харитон. М.: Валаамский мон., 2011. Гл. 4.

Афанасий (Нечаев; 1886–1943), архимандрит. Анатолий Нечаев родился в семье сельского священника Пензенской губернии, окончил Духовную семинарию. Был миссионером в Финляндии (с 1923), иноческую жизнь начал на Валааме (1925), пострижен в монашество. По решению старцев был послан в Париж (1920-е) для обучения в Богословском институте, окончив который остался во Франции. Известный в кругах русской эмиграции пастырь, он «сыграл большую роль в духовном становлении очень многих людей», был духовным руководителем митрополита Антония (Блума). Оставаясь в юрисдикции Московского Патриархата, отец Афанасий служил на Трехсвятском Патриаршем подворье в Париже. После перевода епископа Вениамина (Федченкова) в Америку (1933) возглавлял Московскую юрисдикцию как старейший из священнослужителей. Скончался в возрасте около 60 лет (14.12.1943), был похоронен под Парижем. Позднее было решено перенести его прах на Русское кладбище (1949), о чем свидетельствует протоиерей Борис Старк: «Когда мы открыли крышку гроба, чтобы переложить косточки в новый гроб, мы с удивлением увидели, что тело лежит полностью целое... Я ощупал тело, и с головы до ног оно было совершенно не тронутое [тлением]... Надо учесть, что с момента смерти прошло пять лет и что гроб не был ни металлическим, ни даже дубовым». // Российский архив. М.: ТРИТЭ, 1994. Вып. 5. С. 622.

Русскiй паломникъ: журн. Валаамского общества Америки. Platina, Cal. USA, 1990. № 1.

Василий Поляномерульский (ок.1692–1767), преподобный; иеросхимонах. Старец, высоко почитавшийся на Афоне, в Молдавских и Румынских (Влахийских) землях. Духовный руководитель ряда обителей, наставник прп. Паисия Молдавского. Русский по происхождению, пустынник Василий начал свой иноческий подвиг в скитах Мошенских гор, недалеко от Киева, где и принял постриг. Во времена притеснений монашества переселился в Молдавию, в пустынь Валя-Шкьопулуй, затем в скит Дэлхэуц, рукоположен в священный сан. Богословски образованный, наделенный даром духовного водительства подвижник, ради собравшейся вокруг него братии, основал и возглавил (1733) общежительный Поляномерульский скит (или Мерлополянский, от рум. Poiana Marului – Яблочная Поляна), ставший крупнейшим духовным центром Молдо-Влахии. В своей обители иеросхимонах Василий ввел правила свт. Василия Великого, богослужебный афонский устав, старческое руководство и практику умного делания. В скиту активно велась работа по переписке книг, что способствовало, в частности, распространению собственных трудов отца Василия. Среди скитян подвизались и афонские иноки, один из них писал в то время: «Еще одна Святая Гора находится в Мерульской Поляне в Румынии». Старец несколько десятилетий руководил 11-ю обителями, в том числе известными скитами: Трейстены (Св.-Никольский), Долгоуцы (Свв. Архангелов), Кырнул (Арх. Михаила), Кондрица. В скиту Трейстены под духовным руководством старца Василия более трех лет (с 1743) подвизался юный инок Парфений (Платон Величковский), будущий Паисий. Позднее старец встретился с Велчковским на Афоне (1750), где наставлял его «о высоких христианских таинствах» и постриг в мантию с именем Паисий. Скончался подвижник 25.04.1767. Канонизирован Румынской Церковью (2003), включен в месяцеслов РПЦ. Память 25.04/8.05.

Василий Поляномерульский, прп. // Житiе и писанiя старца Паvсiя (на слав. яз.). Оптина пуст., 2001. С. 72–137; Сборник о молитве Иисусовой. М.: Валаамский мон., 1994. С. 333–365; Трезвомыслие. Екатеринбург: Ново-Тихвинский мон., 2009. Т. 1. С. 310–363.

Трезвомыслие. Екатеринбург: Ново-Тихвинский мон., 2009. Т. 2. С. 491, 492. Здесь будет уместным привести одно замечание. Не так давно появилась тенденциозная гипотеза об авторской принадлежности текстов Предисловий прп. Иннокентию Комельскому (см.: Прохоров Г.М. // Прпп. Нил Сорский и Иннокентий Комельский: Сочинения. СПб., 2005. С. 308–310, 316–318). Эта надуманная версия современного светского ученого, лишенная серьезных обоснований и научных доказательств, выглядит по меньшей мере неубедительно. Заметим, что у святых отцов, людей духовно зрячих, авторство старца Василия никогда никаких сомнений не вызывало. Среди них ученик о. Василия прп. Паисий Молдавский со своими собственными учениками, а также свтт. Игнатий Кавказский и Феофан Затворник, среди них издатели трудов о. Василия – преподобные старцы Оптинские. Заметим и то, что едва ли можно заподозрить святого старца в плагиате и сознательном обмане трех патриархов (Антиохийского, Александрийского, Иерусалимского), обсуждавших с о. Василием на встрече в Бухаресте (1749) его писания и благословивших распространять их как душеполезное чтение. Очередной раз можно убедиться в ограниченности светской учености, в беспомощности внешнего подхода к явлениям духовным. Скрупулезно исследуя букву , ученый не может за формальными признаками разглядеть незримое – распознать дух , присущий автору, его писаниям, той или иной эпохе. А значит, не избежать ошибочных построений и сомнительных гипотез. Куда может завести такой путь, красноречиво свидетельствует новое «открытие» того же ученого. Оказывается, принцип «постоянно поучаться из Св. Писания» прп. Нил Сорский заимствовал не у кого-либо, а у жидовствующих еретиков (!). Казалось бы, как же, берясь за такую тему, не ознакомиться с учением святых отцов, для которых обращенность к Св. Писанию есть общий принцип, как до, так и после прп. Нила? Однако ученый пишет: «Постоянной устремленности испытующего взгляда в Писания Нил Сорский, очень вероятно, научился у современных ему "жидовская мудрствующих"» (см.: Прохоров Г.М. Так воссияют праведники: Византийская литература XIV в. в Древней Руси. СПб.: Изд-во О. Абышко, 2009. С. 102.).

Сборник о молитве Иисусовой. М.: Валаамский мон., 1994. С. 470.

Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. М.: Сретенский мон., 1996–1998. Т. 1. С. 220, 265–267, 270. Т. 2. С. 233, 254, 255, 279, 298, 299.

Паисий Молдавский, Нямецкий (Величковский; 1722–1794), преподобный; схиархимандрит. Петр Иванович Величковский родился в г. Полтава в семье протоиерея. В 13 лет был отдан на обучение в Киево-Могилянскую Академию. Не окончив курс, в возрасте 17 лет поступил в Любечский, а затем перешел в Николо-Медведовский монастырь, где был пострижен в рясофор (1741). Затем юный подвижник 3 года пробыл в Валахии, где подвизался в скитах, находящихся под управлением старца Василия Поляномерульского; здесь он имел общение с духоносными старцами пустынниками Михаилом Трейстенским и Онуфрием Кырнульским. В 24 года будущий наставник иночества отправился по благословению старцев на Афон (1746), где провел последующие 17 лет. Из них более 3 лет он прожил в строгом уединении и безмолвии, после чего вокруг него начали собираться братия. В то время на Святую Гору прибыл старец Василий и постриг 28-летнего подвижника в мантию с именем Паисий (1750). В эти годы Паисий активно занялся поиском и перепиской уникальных святоотеческих рукописей. Келья прор. Илии, где проживала братия, была перестроена (1757) и преобразована в Ильинский скит, ставший впоследствии крупной благоустроенной обителью, известной далеко за пределами Афона. В возрасте 36 лет отец Паисий был рукоположен в священный сан (1758), стал духовником и уже почитался старцем. Вскоре по Промыслу Божию старец Паисий вместе с 64 братиями покинул Святую Гору (1763) и переселился в Молдавию; здесь ему предстояло послужить делу духовного возрождения не только Молдо-Влахии, но всей России. Воссозданный старцем Нямецкий монастырь, где он провел последние годы жизни, стал для православного Востока крупнейшим центром духовного просвещения, грандиозной мастерской по переводу и переписке святоотеческих творений и школой исихастской подвижнической жизни. Старец был возведен в сан архимандрита (1790), вскоре в Москве был издан его славянский перевод Добротолюбия (1793), что стало значительным событием в истории нашей Церкви. Прп. Паисий является восстановителем на Руси традиции старчества и инициатором возрождения аскетической школы умного делания. Скончался подвижник в возрасте 72 лет (15.09.1794), погребен в Нямецком монастыре, в соборном храме Вознесения Господня у южной стены. Канонизирован РПЦ (1988), память святого празднуется 15/28.11.

Паисий Величковский, прп. Свиток // Трезвомыслие. Екатеринбург: Ново-Тихвинский мон., 2009. Т. 1. С. 266–303.

(~1692–1767)

Прп. Василий Поляномерульский (Пояна-Мэрулуйский; схимонах; ок. 1692 - 25.04.1767) - старец, автор предисловий к творениям Св. Отцов, учитель . Творчество преп. Василия - одно из главных звеньев цепи мистической традиции Православия, почти прервавшейся в XVII- XVIII вв. Помимо прочего, прп. Василий был старцем Паисия (Величковского), который, в свою очередь, стал родоначальником русского старчества XIX века. Также большое влияние прп. Василий оказал на румынское монашество.

Творчество прп. Василия посвящено умному деланию и Иисусовой молитве. Творения старца как тонкого учителя аскезы и мистики рекомендовали Феофан Затворник и Игнатий (Брянчанинов) .

Не очень понятно кем был по национальности преподобный - то ли украинцем, то ли русским. В 20-х гг. XVIII в, как и многие другие монахи, он переселяется в Молдо-Влахию: в России тогда притесняли монашество, а в Польше Православие как таковое. В Молдо-Влахии вокруг преподобного собирается кружок монахов, который составил основу, организованного прп. Василием скита Пояна-Мэрулуй. В 1749 г. старец был вызван в Бухарест - его учение казалось многим подозрительным. Его судили Александрийский, Иерусалимский и Антиохийский патриархи, которые, однако, не только не нашли никакой ереси, но рекомендовали всем наставления преподобного в аскезе и умной молитве. А патриарх Сильвестр благословил преподобного написать сочинение, объясняющее, почему монахам запрещено употреблять мясо, в связи с чем прп. Василий посетил Афон. Со временем Поляномерульский скит становится одним из духовных центров Молдо-Влахии: под руководством старца находились 11 скитов и пустыней. Постепенно число румынских иноков скита росло и возникла нужда в богослужении на их родном языке. В связи с этим, в 1764 г. старец делит свою обитель на две части - румынскую и славянскую.

Тропарь преподобному Василию Поляномерульскому, глас 8-й

Учителю святаго почитания Божия, наставниче монахов, проповедниче дара Божия, просветителю молитвы умныя, яже тобою ясно исполнена, преподобне отче Василие, моли присно Христа Бога спасти души наша.

Кондак преподобному Василию Поляномерульскому, глас 8-й

Монахов наставника дивнаго, молитвы делателя искуснаго, небеснаго человека и земнаго ангела, изряднаго наставника духовнаго радостно воспоем и прославим: Радуйся, святе отче Василие, проповедниче Божия благодати!

Молитва преподобному отцу нашему Василию Поляномерульскому

Преподобне отче Василие, избранниче Божий и наследниче Царства Небеснаго, иже вкупе со ангелы и святыми пребываеши, тя убо просим со слезами и умилением: избави нас молитвами твоими от многих искушений и напастей, от губительных похотей телесных и помыслов злых, иже на ны присно устремляются. Буди молитвенником о монасех, кои любви ради и веры ради ко Господу Иисусу Христу вся земная попечения оставиша, яко да с тобою вкупе послужат присно Богу в безмолвничестей жизни. Ты еси ходатай о тех иже в мире чтут имя Христа Иисуса и единую святую Соборную и Апостольскую Церковь. К тебе, преподобне отче, обращаем сию смиренную молитву, юже вознеси горе ко Отцу Небесному, яко кадило с фимиамом благовонным. Помози нам имети во уме и сердце нашем молитву Иисусову. Соедини всех православных в той же вере и подай нам силы достигнути блаженства Рая, во веки веков. Аминь!

УЧЕНИЕ СТАРЦА ПАИСИЯ ОБ ИИСУСОВОЙ МОЛИТВЕ, УМОМ В СЕРДЦЕ СОВЕРШАЕМОЙ.

"Сладостна бывающая в сердце чистая и

постоянная память об Иисусе и происходящее

от нее неизреченное просвещение".

Учение старца Паисия об Иисусовой молитве, как и его учение о монашестве, тесно связано с учением об этом предмете его учителя и друга схимонаха Василия. Поэтому мы сначала вкратце передадим учение об Иисусовой молитве старца Василия, изложенное им в предисловиях на книги святого Григория Синаита, блаженного Филофея Синайского и блаженного Исихия Иерусалимского.

Свое предисловие на книгу святого Григория старец Василий начинает указанием неправильности мнения тех, которые думают будто бы умное делание прилично одним только совершенным, достигшим бесстрастия и святости. Думающие так, ограничивают свое моление одним только внешним исполнением псалмопения, тропарей и канонов, не понимая того, что такое внешнее моление назначено нам святыми отцами только как временное в виду немощи и младенчества нашего ума с тем, чтобы мы, постепенно совершенствуясь, восходили на ступень умного делания и ни в каком случае не оставались при одном только внешнем молении. По словам святого Григория, только одним младенцам свойственно, совершая устами внешнее моление, думать, что они совершают что-то великое, и утешаясь количеством читаемого, выращивать в себе внутреннего фарисея. По словам святого Симеона Нового Богослова тот, кто ограничивается внешним деланием молитвы, не может достигнуть внутреннего мира и преуспеть в добродетели, ибо он подобен ведущему борьбу со своими врагами в ночной темноте; он слышит голоса врагов, получает раны от них, но не видит ясно, кто они, откуда они пришли, как и для чего они борются с ним? По словам святого Исаака Сирина и преподобного Нила Сорского, если бы кто-нибудь захотел помимо умной молитвы одним только внешним молением и внешними чувствами отразить прилог вражий и противостать какой-либо страсти или лукавому помыслу, тот скоро оказался бы много раз побежденным: ибо бесы, одолевая его в борьбе и снова добровольно ему покоряясь, как бы им побеждаемые, издеваются над ним и располагают его к тщеславию и самонадеянности, провозглашая его учителем и пастырем овцам. Из сказанного можно видеть силу и меру, как умной молитвы, так и внешнего моления. Не следует думать будто святые отцы, удерживая нас от неумеренного внешнего моления и обращая к умной молитве, уничижают этим внешнюю молитву. Да не будет! Ибо все священнодействия Церкви установлены в ней Святым Духом и все они отображают в себе тайну воплощения Бога Слова. И нет ничего в церковных обрядах человеческого, но все есть дело Божией благодати, не возрастающее от наших достоинств и не умаляющееся от наших грехов. Но мы говорим сейчас не об уставах святой Церкви, а об особом правиле и жительстве каждого из монахов, т.е. об умной молитве как таком делании, которое, усердием и сердечною правотою, а не одними только словами произносимыми без внимания устами и языком, обычно привлекает благодать Святого Духа. И этим умным деланием может разумно заниматься не только совершенный, но и всякий новоначальный и страстный, блюдя сердце. И потому святой Григорий Синаит, более всех и до тонкости рассмотревший и обсудивший живущею в нем благодатию Святого Духа, жития и писания и духовные подвиги всех святых, заповедует иметь все старание об умной молитве.

Также и святой Симеон Солунский заповедует и советует и архиереям, и священникам, и монахам, и мирянам на всякое время и на всякий час произносить эту священную молитву и как бы дышать ею, ибо нет более крепкого оружия ни на земле, ни на небе, говорит он вместе со святым апостолом, как имя Иисуса Христа. Знай и то, добрый труженик этого священного делания, что не только в пустыне или в уединенном отшельничестве были учители и многочисленные делатели этого священнодействия, но и в самых великих лаврах и даже в городах. Например, святейший патриарх Фотий, возведенный на патриаршество из сенаторского звания и не будучи монахом, уже на своем высоком посту обучился умному деланию и до такой степени преуспел в нем, что по словам святого Симеона Солунского лицо его сияло благодатию Святого Духа как у второго Моисея. По словам того же святого Симеона, патриарх Фотий написал и замечательную книгу об умном делании. Он же говорит, что и святой Иоанн Златоуст, и святые Игнатий и Каллист, будучи патриархами того же Царьграда, написали свои книги об этом внутреннем делании.

Итак, если ты, возражая против умной молитвы, скажешь что ты не пустынножитель, чтобы тебе заниматься этим деланием, то тебя обличат патриарх Каллист, который обучился умному деланию, проходя поварскую службу в великой лавре Афонской, и патриарх Фотий, который, будучи уже патриархом, обучился искусству сердечного внимания. Если ты ленишься заниматься умным трезвением, ссылаясь на послушания, то ты особенно заслуживаешь порицания, ибо, по словам святого Григория Синаита, ни пустыня, ни уединение не бывают настолько полезны при этом делании, как разумное послушание. Если ты скажешь, что не имеешь учителя, который научил бы тебя этому деланию, сам Господь повелевает тебе учиться из Священного Писания, говоря: "испытайте писания, и в них обрящете живот вечный". Если ты смущаешься, не находя безмолвного места, тебя опровергает святой Петр Дамаскин, который говорит: "в том состоит начало спасения человека, чтобы оставить свои хотения и разумения и исполнять Божии хотения и разумения, и тогда во всем мире не найдется такой вещи или места, которые могли бы воспрепятствовать спасению". Если тебя смущают слова святого Григория Синаита, много говорящего о прелести, бывающей при этом делании, то сам же этот святой отец и исправляет тебя говоря: "мы не должны ни бояться, ни сомневаться призывая Бога. Ибо, если некоторые и совратились, повредившись умом, знай, что они потерпели это от самочиния и высокомудрия. Если же кто в повиновении с вопрошением и смиренномудрием ищет Бога, никогда не потерпит вреда благодатию Христовой. Ибо праведно и непорочно живущему и избегающему самоугодия и высокомудрия не может причинить зла, по словам святых отцов, весь бесовский полк, хотя бы и воздвиг на него бесчисленные искушения. Только самонадеянно, самосоветно поступавшие впадают в прелесть. Те же, кто претыкаясь о камень Священного Писания, из опасения прелести уклоняются от умного делания, превращают белое в черное и черное в белое. Ибо не для запрещения умного делания учат нас святые отцы о причинах бывающей прелести, но для предохранения нас от прелести. Как и святой Григорий Синаит, повелевая обучающимся молитве не бояться и не сомневаться, указывает и причины прелести: самочиние и высокоумие. Желая, чтобы мы не получили от них вреда, святые отцы повелевают изучать Священное Писание и им руководствоваться, имея брат брата добрым советником, по слову Петра Дамаскина. Если ты страшишься приступить к умному деланию из благоговения и в простоте сердца, и я вместе с тобою готов устрашиться. Но не следует бояться пустых басней по пословице: "волка бояться - в лес не ходить". И Бога следует бояться, но не бежать от Него и не отрекаться от Него.

Не малым препятствием к деланию умной молитвы является для некоторых их телесная немощь. Не будучи в состоянии понести труды и посты, какие несли святые, они думают, что без этого им невозможно начать умное делание. Исправляя их ошибку, святой Василий Великий учит: "воздержание определяется каждому по его телесной силе" и, я думаю, не безопасно, разрушивши безмерным воздержанием силу тела, сделать его бездейственным и не способным к добрым делам. Если бы хорошо было для нас быть расслабленными телом и лежать как бы мертвыми, едва дышащими, то Бог таковыми бы нас и сотворил. Если же Он не сотворил нас такими, то согрешают те, кто прекрасное Божие создание не сохраняют таким, каким оно создано. Об одном только должен заботиться подвижник, не скрывается ли в душе его зло разленения, не ослабело ли трезвение и усердное обращение мысли к Богу, не омрачилось ли в нем духовное освящение и от него происходящее просвещение души. Ибо, если все упомянутое доброе в нем возрастает, то не будет времени восстать в нем телесным страстям, когда душа его занята небесным и не оставляет телу времени для возбуждения страстей. При таком устроении души принимающий пищу ничем не различается от непринимающего. И он выполнил не только пост, но и совершенное неядение и имеет похвалу за свое особенное попечение о теле: ибо умеренное жительство не вызывает распаления похоти. Сосласно с этим и святой Исаак говорит: "если понудишь слабое тело выше силы его, двойное смущение наносишь душе". И святой Иоанн Лествичник говорит: "я видел эту враждебницу (утробу) упокоеваемой и бодрость уму подающей". И в другом месте: "я видел ее истаеваемую постом и возбуждающую похоть, дабы мы надеялись не на себя, а на Бога Живого". Так учит и история, которую вспоминает преподобный Никон: уже в наши времена был найден в пустыне один старец, который тридцать лет не видел ни одного человека, хлеба не ел, питаясь одними корнями, и он признался, что все эти годы он был борим блудным бесом. И отцы решили, что не гордость и не пища были причиною этой блудной брани, а то, что старец не был научен умному трезвению и противоборству вражиим прилогам. Потому-то и говорит святой Максим Исповедник: "Дай телу по силе его и весь твой подвиг обрати на умное делание". И святой Диадох: "пост имеет похвалу сам по себе, а не по Богу: его цель приводить желающих в целомудрие". И потому не подобает о нем высокомудрствовать подвижникам богочестия, но в вере Божией ожидать исхода нашего устроения. Ни в каком искусстве художники не судят по инструменту о результате работы, но ожидают окончания работы и по нему судят об искусстве. Имея такое установление о пище, не возлагая всю свою надежду на один пост, но в меру и по силе твоей постясь, стремись к умному деланию. Таким образом, ты и гордости можешь избежать, и не будешь гнушаться добрых Божиих творений, воздавая Богу за все хвалу.

Умная молитва есть могущественное оружие, которым подвижник побеждает невидимых врагов своих. Одни из святых отцов дают правила монашествующим вместе с деланием заповедей Христовых совершать продолжительное псалмопение, каноны и тропари. Другие отцы, изучивши тончайшее делание духовного разума, находят недостаточным для новоначальных пребывать в одном только телесном обучении, но, преподавая им вместе с исполнением заповедей Христовых умеренное пение и чтение, устанавливают вместо длительного псалмопения и канонов делание умной молитвы, добавляя при этом, что, если Дух Святой посетит действием сердечной молитвы, тогда, ни мало не сомневаясь, оставлять внешнее правило, ибо восполняет его внутренняя молитва. Третьи, имея большой опыт и познания житий и писаний святых, особенно же будучи просвещены действием и премудростью Святого Духа, устанавливают для новоначальных общее, а не частичное обучение деланию умной молитвы, разделяя его на два вида - делательную и зрительную. Эти отцы повелевают иметь всю заботу об умном делании, отдавая пению немного времени только в часы уныния, ибо, по их словам, церковные службы и песнопения преданы всем вообще христианам, а не тем, которые хотят безмолвствовать. Впрочем и путем длительных псалмопений и чтением канонов и тропарей можно придти в преуспеяние, хотя и очень медленно и с большими трудностями; вторым же путем удобнее и легче, а третьим всего скорее, и притом с отрадою и частым присещением Святого Духа, утверждающим и успокаивающим сердце, особенно при усердном старании и добром желании. Поскольку святая умная молитва срастворяется с соблюдением заповедей Божиих и изгоняет бесов и страсти, постольку, наоборот, небрегущий о заповедях и не заботящийся об умной молитве, но занимающийся одним только пением, бывает влачим страстями.

Преступление заповедей Господних во всех одинаково усматривается, но проявляется многоразлично: напр., кто-нибудь положит себе за правило не преступать заповедь, не отдаваться страсти, но по некоторому обстоятельству или смущению или козни врага случится ему кого-нибудь оскорбить, или осудить, или разгневаться, или победится тщеславием, или спорить и оправдываться, или празднословить, или солгать, или объесться, или опиться, или скверное подумать, или что-нибудь подобное совершить. Чувствуя себя виноватым перед Богом, он тотчас же начинает укорять себя и с покаянием припадать перед Богом умною молитвою от сердца, да простит его Бог и подаст ему помощь не впадать больше в такие согрешения. И, таким образом, он полагает начало соблюдению заповедей и хранению своего сердца от злых прилогов в молитве, боясь и трепеща, чтобы из-за них не потерять Царствия Небесного. Другой же живет просто, нерадя о том, падает ли он, или стоит, и думая, что в настоящие времена нет людей, хранящих заповеди и боящихся преступить их, и что всякий волей или неволей погрешает перед Богом и бывает виновен в тех или иных тонких грехах и страстях: и потому он не хочет и беречься от них, считая это вещью невозможной. Считая себя ответственным лишь за прелюбодеяние и блуд, убийство и кражу, отраву и тому подобные смертные грехи и воздерживаясь от них, он мнит себя стоящим. К таковому относятся слова отцов: лучше падающий и восстающий, нежели стоящий и некающийся. Нужно удивляться, как оба эти человека повинные в одних и тех же всечастных грехах, являются различными перед Богом, да, думаю, и перед духовными людьми. Один совсем не знает падения и восстания, хотя им и владеют страсти; другой же падает и восстает, побеждается и побеждает, подвизается и трудится, не хочет отвечать злом за зло, но не удерживается вследствие привычки, старается не сказать чего-нибудь злого, скорбит, когда получает обиду, однако укоряет себя за то, что скорбит, и кается в этом, или, если и не скорбит о полученной обиде, то и не радуется. Все находящиеся в таком устроении суть противящиеся страсти, не хотят покоряться ей, скорбят и борятся. Отцы же сказали, что всякая вещь, которой не хочет душа, маловременна.

Хочу еще сказать об искореняющих страсти. Есть такие, которые радуются, когда получают обиду, но потому, что надеются иметь награду. Таковой и принадлежит к искореняющим страсти, но не с разумом. Другой радуется, получая обиду и считает, что он и должен был ее получить, ибо сам подал к тому повод. Таковой с разумом искореняет страсть. Есть, наконец, и такой, который не только радуется, будучи обижаем и считает себя самого виновным, но еще и скорбит о смущении своего обидчика. Да введет нас Бог в такое устроение души! Для более ясного познания того и другого жительства скажем еще так: первый, подчиняя себя закону, исполняет только свое пение, второй же понуждает себя к умному деланию, имеет всегда с собою имя Иисуса Христа для истребления врага и страстей. Тот радуется, если только окончит пение. Этот же благодарит Бога, если в тишине, не возмущаясь злыми помыслами, творит молитву. Тому желательно количество, этому - качество. У того, спешащего исполнить количество пения, скоро создается радостное самомнение, полагаясь на которое, он питает и растит в себе внутреннего фарисея, если не внимает себе. У этого, дорожащего качеством молитвы, бывает познание своей немощи и помощи Божией. Молясь, или лучше сказать, призывая Господа Иисуса на прилоги вражии, на страсти и на злые помыслы, он видит их погибель от страшного имени Христова и разумеет Божию силу и помощь. С другой стороны, насилуемый и смущаемый злыми помыслами, познает свою немощь, ибо не может противостать им одними только своими силами. И в этом состоит все его правило и вся жизнь. И хотя враг может и ему внушать радостное самомнение и фарисейские мысли, однако он встречает в этом подвижнике готовность призывать Христа на все злые помыслы и, таким образом, не достигает успеха в своих кознях. Но скажет кто-нибудь, что и первому возможно призывать Христа на вражий прилог. Да, возможно, но каждый по опыту знает, что в настоящее время у делателей внешнего правила нет обычая обучаться молитве на злые помыслы. Таковые особенно не хотят принимать слова произносимого или пишемого о внутреннем внимании, в коем заключается наука моления на злые помыслы. И не только не принимают, но и противятся, и учителей своих выставляя, утверждают, будто бы новоначальным не положено святыми отцами умное делание, а только одно псалмопение, тропари и каноны устами и языком произносимые. И хотя они говорят и учат это неправильно, однако все их слушают, ибо такое моление не требует обучения или отречения от мирских похотей, но всякий, стоит только ему захотеть, может так молиться, монах ли или мирянин. Священное же умное делание, будучи славным и богоугодным искусством из искусств и, требуя не только отречения от мира с его похотями, но еще и многого наставления и обучения, не находит исполнителей среди монахов. При всем том следует опасаться правых и левых уклонений, т.е., отчаяния и самонадеянности. Замечая, что у обучающихся умному деланию бывают по случаю, а не намеренно, невольные падения, называемые отцами повседневными грехами, не должно приходить от этого в сомнение, ибо по мере всякого бывает и преуспеяния и ниспадения от доброго к противоположному. С другой стороны, слыша о великой милости Божией к нам грешным, мы не должны быть самонадеянными и бесстрашно приступать без великого смирения и посильного исполнения заповедей к этому умному священнодействию. Сознавая, что и самонадеянность и отчаяние внушаются врагом, бегать крепко и того, и другого.

И, таким образом, со многим рассмотрением Священного Писания и, пользуясь советом искусных, во смирении обучаться этому деланию. Святые отцы, которые учат одними заповедями Христовыми побеждать страсти и очищать сердце от злых помыслов, указывают подвижникам иметь два крепчайших оружия - страх Божий и память вездеприсутствия Божия, по сказанному: "страхом Господним всяк уклоняется от зла", и: "предзрех Господа предо мною выну, да не подвижуся", предлагают кроме того иметь память смерти и геенны и еще чтение святых писаний. Все это хорошо для хороших и благоговейных мужей; у нечувственных же и окамененных, хотя бы и сама геенна или сам Бог видимым образом открылись, никакого не явится от этого страха. При том же и сам ум в новоначальных монахах скоро притупляется к памяти таковых вещей и бежит от них, как пчела от курения дыма. Но хотя указанная память и бывает добра и полезна в час брани, духовнейшие и искуснейшие отцы сверх этого добра указали и еще большее и несравненное добро, могущее помогать даже и весьма слабым.

Первое средство можно сравнить с тем, когда мелют в жерновах своими руками и своею собственною силой, а это последнее средство, когда мелют на мельнице водою и различными приспособлениями. Как вода сама собою движет колеса и камень, так и пресладкое имя Иисуса, вместе с памятью о Боге всецело живущем в Иисусе, подвигает ум в молитву, о чем великий в богословии Исихий говорит: "душа благодетельствуемая и услаждаемая Иисусом с радостью и любовью и исповеданием воссылает хвалу Благодателю, благодаря и призывая Его с веселием", и в другом месте: "как невозможно проводить эту жизнь без пищи и пития, так невозможно без умного хранения душе достигнуть чего-либо духовного и угодного Богу или освободить свой ум от греха, хотя бы кто и принуждал себя не грешить из-за страха мук". И еще: "проникшие в наше сердце помыслы, если мы их не хотим и крепимся и противостоим, может изгонять молитва Иисусова, произносимая из глубины сердца". Первым из указанных выше средств, без умного делания, хотя и достигается преуспеяние, однако очень медленно и с трудом. Вторым же средством скоро и легко приближается делатель к Богу. Ибо там бывает одно только внешнее моление и поучение, и делание заповедей, здесь же и то, и другое, и внешнее, и внутреннее хранение. Когда новоначальный монах, по отречении его от мира и действия грехов великих и смертных, положит пред Богом обещание воздерживаться не только от малых грехов, повседневных и простительных, но и от действия самих страстей и злых помыслов, и, войдя внутрь к сердцу умом своим, начнет призывать на всякую брань и на всякий злой помысл Господа Иисуса или, если по немощи своей уступит прилогу вражию и нарушит заповеди Господни, припадет к Господу с сердечной молитвою, каясь, осуждая себя, и в этом устроении пребудет до своей кончины, падая и восставая, побеждаясь и побеждая, день и ночь прося отмщения от соперника своего, то не будет ли существовать для него надежда на спасение? Ибо как показывает опыт, невозможно даже и самым великим мужам вполне уберечься от повседневных грехов, сущих не к смерти, источником которых бывают: слова, мысль, неведение, забвение, неволя, воля, случай и которые прощаются вседневною благодатию Христовой по словам святого Кассиана. Если кто, малодушествуя, скажет, что святой Кассиан под очищающимися благодатию Христовой от вседневных грехов разумеет одних святых, а не новоначальных и страстных, пусть будет место и такому мнению, но ты, главным образом, принимай во внимание суждение и решение о таких вещах святых писаний, по которым всякий новоначальный и страстный осуждается этими повседневными грехами, и снова может получить прощение благодатию Христовой, как и все святые всечасным покаянием и исповеданием Богу. Ибо, как говорит святой Дорофей, есть служащий страсти и есть сопротивляющийся страсти. Служащий страсти, когда услышит одно слово, теряет покой, или говорит пять слов или десять в ответ на одно слово и враждует, и смущается, и даже потом, когда уже успокоится от волнения, не перестает злобствовать на сказавшего ему то слово, и печалится о том, что не сказал ему больше, нежели сказал, и придумывает слова, еще более злые, чтобы сказать ему, и постоянно говорит: почему я не сказал ему так? скажу ему еще так-то и все время гневается. Это одно устроение, когда злое состояние является обычным. Другой, когда услышит слово, также теряет спокойствие и также говорит в ответ и пять, и десять слов и скорбит, что не сказал еще трех слов более обидных, и печалится, и помнит зло, но проходит немного дней и он умиротворяется; иной неделю остается в подобном состоянии, а иной через день утихает, а иной обижает, враждует, смущается, смущает и тотчас же утихает. Вот сколько бывает различных устроений, и все они подлежат суду, пока остаются в силе. Поэтому можно судить и о всех других случаях, почему страстный не может очиститься благодатию Христовой от повседневных грехов, кажущихся малыми.

Рассмотрим теперь, когда подобные же грехи бывают простительны новоначальным и страстным. Тот же святой Дорофей говорит: бывает, что кто-нибудь, услышав слово, скорбит в себе, но не о том, что получил неприятность, но о том, что не перетерпел. Этот находится в устроении сопротивляющегося страсти. Другой борется и трудится и побеждается страстью. Иной не хочет отвечать злом на зло, но увлекается привычкою. Иной старается не сказать ничего злого, но скорбит, что получил огорчение, и упрекает себя за то, что скорбит, и кается в этом. Иной же не скорбит, что получил огорчение, но и не радуется. Все они суть сопротивляющиеся страсти: они не хотят служить страсти и скорбят, и подвизаются. Таковые хотя и страстные, но благодатию Христовой могут получить прощение вседневных грехов, не с намерением, но невольно совершаемых, о которых Господь заповедал святому Петру до седмижды семидесяти раз прощать в день. Это же самое говорит и святой Анастасий Синаит: "мы так рассуждаем и думаем о принимающих святые Таины Тела и Крови Господних, что если они имеют некоторые малые и простительные грехи, как то: погрешают языком, слухом, оком или тщеславием, или печалью, или раздражительностью, или чем-нибудь другим подобным, но осуждают себя и исповедуют свой грех Богу, и таким образом, принимают святые Таины, таковое принятие бывает им во очищение грехов их. Так как в начале было нами сказано о благоискусном преодолении страстей умною молитвою и заповедями, покажем теперь яснее и самый ход умного сражения со страстями. Находит ли на нас прилог вражий какой-либо страстью или злым помыслом, делатель молитвы призывает на них Христа и погибает диавол со своим прилогом. Падет ли по немощи мыслью или словом, или раздражительностью, или плотским пожеланием, молит Христа, исповедуясь Ему и каясь. Объят ли бывает унынием и печалью, стесняющими его ум и сердце, хватается за память смерти и геенны и вездеприсутствия Божия и, немного при помощи их потрудившись, призывает Христа. Затем, обретши мир от борьбы, снова молит Христа быть милостивым к нему за его грехи вольные и невольные. И, одним словом, в час брани и мира душевного прибегает он ко Христу, и бывает ему Христос вся во всех, как в добрых, так и в злых обстоятельствах. И не увлекается таковой самомнением, будто бы он выполняет что-либо, молясь или угождая Богу. Ибо иной есть смысл внешнего моления, иной же сего внутреннего: тот, исполняя количество пения, уповает этим угодить Богу; оставляя же его, осуждает себя. А этот, будучи укоряем совестью в повсечасных грехах и терпя нападение вражиих прилогов, всегда вопиет ко Христу, держа в уме своем слова: "если и на всю лестницу совершенства взойдешь, о прощении грехов молись". И опять: "хочу лучше пять слов сказать умом моим, нежели десять тысяч языком", и таким образом без всякого сомнения выполняет указанное святым Дорофеем сопротивление страстям.

Если же кто скажет, что можно и без умного делания очиститься от грехов благодатию Христовой через покаяние, тому отвечаем так: поставь с одной стороны заповеди Христовы, с другой же всегдашнюю молитву: и остави нам долги наши. Дай мне и истинную решимость не нарушать ни одной заповеди, т.е., не похотствовать, не гневаться, не осуждать, не клеветать, не лгать, не празднословить, любить врагов, добротворить ненавидящим, молиться за обижающих, уклоняться сластолюбия, сребролюбия и блудных помыслов, печали, тщеславия, презорства: одним словом, всех грехов и злых помыслов. И с такою решимостью приступи к обучению умному деланию и замечай внимательно, сколько раз в день, вопреки своей решимости, ты нарушишь заповеди и какими грехами, страстями и злыми помыслами уязвишься. Поревнуй той вдовице, которая умоляла судью день и ночь, и начни вопить ко Христу ежечасно за всякую заповедь, которую нарушишь, и за всякую страсть, за всякий злой помысл, которым будешь побежден. Присоедини к этому доброго советника - святое писание, и, проведя так немало времени, приди и научи меня, что ты увидишь в душе своей. Едва ли и сам ты не признаешь, что невозможно уместиться всему этому во внешнем молении, но только в умном делании. Ибо оно научает своего ревнителя всем этим тайнам и удостоверяет душу его, что, оставляя многое псалмопение, каноны и тропари, и обращая всю свою заботу на умную молитву, он не только не погубляет своего правила, но еще и умножает его. Как у ветхозаветного закона сила и хотение были в том, чтобы всех приводит ко Христу, хотя этим казалось и умалялся сам закон, так и многое пение отсылает делателя к умной молитве, а не распростирается на всю монашескую жизнь. Ибо и сам опыт научает такового, когда он, молясь, замечает как бы некоторое преграждение между ним и Богом, как бы медную стену, по пророку, не позволяющую уму ясно взирать к Богу в молитве, или внимать сердцу, в котором заключены все душевные силы и источник помыслов, как добрых так и злых.

Умное делание несомненно требует страха и трепета, сокрушения и смирения, и многого испытания Священного Писания и советования с единодушными братиями, но ни в каком случае не бежания и отрицания, а также и не дерзости, и не самочиния. Дерзкий и самонадеянный, стремясь к тому, что выше его достоинства и устроения, с гордостью поспешает к зрительной молитве. Охваченный тщеславною мечтою взойти на высокую степень, проникнутый сатанинским, а не истинным желанием, таковой легко уловляется диавольскими сетями. И что нам порываться к высокому преуспеянию в умной и священной молитве, которого по святому Исааку едва удостаивается один из десяти тысяч? Довольно, вполне довольно для нас, страстных и немощных, увидеть хотя след умного безмолвия, т.е., делательную умную молитву, которою прогоняются от сердца прилоги вражии и злые помыслы, в чем и состоит дело новоначальных и страстных монахов, через которое можно достигнуть, если Бог захочет, и зрительной или духовной молитвы. И не следует нам унывать от того, что немногие удостаиваются зрительной молитвы, ибо у Бога нет неправды. Только не будем лениться идти путем ведущим к этой священной молитве, т.е., делательною умною молитвою будем сопротивляться прилогам и злым помыслам. Идя этим путем святых, мы удостоимся и жребия их, хотя и не здесь на земле, как говорят святой Исаак и многие другие святые.

Умная молитва сопровождается различными телесными ощущениями, среди которых нужно отличать правильные от неправильных, благодатные от естественных и от происходящих от прелести. Ужаса и удивления достойно, говорит старец Василий, как некоторые, зная Священное Писание, не вникают в него. Другие же, и, не зная и не спрашивая опытных, осмеливаются, полагаясь на собственный разум, приступать к умному вниманию и при этом говорят, что внимание и молитву нужно совершать в желательной области: это, говорят они, есть область чрева и сердца. Такова первая и самопроизвольная прелесть: не только молитвы и внимания не следует совершать в этой области, но и самую ту теплоту, которая происходит в час молитвы из похотной области в сердце, ни в каком случае не нужно принимать.

По слову святого Григория Синаита нужен не малый труд, чтобы ясно постигнуть и сохранить себя в чистоте от того, что противно благодати, ибо диавол имеет обыкновение показывать новоначальным свою прелесть под видом истины, представляя им зло, как нечто духовное, показывая мечтательно одно вместо другого по своему произволу, вместо теплоты, возбуждая свое жжение, и вместо веселия, доставляя бессмысленную радость и чувственную сладость. Впрочем, делателю умной молитвы полезно знать и то, что жжение или теплота иногда поднимается от чресл к сердцу и сама собою, естественным образом, если не сопровождается блудными помыслами. И это, по словам святейшего патриарха Каллиста, происходит не от прелести, но от естества. Если же кто-нибудь посчитает эту естественную теплоту за благодатную, то это уже будет, несомненно, прелесть. Поэтому подвизающийся должен не останавливать на ней своего внимания, но отгонять ее. Иногда же диавол, соединивши свое жжение с нашею похотью, увлекает ум в блудные помыслы. И это есть несомненная прелесть. Если же тело все разогревается, а ум остается чистым и бесстрастным, и как бы прикрепленным и погруженным в глубине сердца, начиная и оканчивая молитву в сердце, это есть, несомненно, от благодати, а не от прелести.

В другом месте старец Василий говорит о телесных ощущениях при умной молитве следующее: прежде всего по словам святейшего патриарха Каллиста приходит теплота от почек, как бы опоясующая их, и она кажется прелестью, но это не так: теплота эта не от прелести, но от естества, и есть последствие молитвенного подвига. Если же кто считает эту теплоту от благодати, а не от естества, то это несомненная прелесть. Но какова бы ни была эта теплота, подвизающийся должен не принимать ее, но отвергать. Приходит и другая теплота - от сердца, и если при этом ум впадает в блудные помыслы, это есть несомненная прелесть; если же тело все от сердца разогревается, а ум остается чистым и бесстрастным, и как бы прикрепленным во внутреннейшей глубине сердца, то это есть несомненно от благодати, а не от прелести. Зная все это, необходимо с самого начала приучать свой ум в час молитвы стоять сверху сердца и смотреть в глубину его, а не на половине сбоку и не на конце внизу. Следует это делать потому, что когда ум стоит сверх сердца и внутри его совершает молитву, тогда он как царь, сидя на высоте, свободно наблюдает плещущие внизу злые помыслы и разбивает их, как вторых вавилонских младенцев о камень имени Христова. При этом, будучи значительно удален от чресл, он может легко избежать похотного жжения, ставшего присущим нашей природе через преступление Адама. Если же кто собирает внимание к молитве на половине сердца, тогда или по оскудению сердечной теплоты или вследствие ослабления ума и притупления внимания от частого совершения молитвы, или же под влиянием возбуждаемой от врага брани, ум сам собою ниспадет к чреслам и против воли смешивается с похотною теплотою. Некоторые по крайней своей нерассудительности или, лучше сказать, по неведению, начинают творить молитву снизу на конце сердца при чреслах, и, таким образом, касаясь умом своим частью сердца, частью чресл, сами призывают к себе прелесть, как заклинатель змею. Другие же, страдая совершенно неразумием, не знают даже самого места сердечного и думая, что оно находится посреди чрева, дерзают там творить умом молитву - горе их обольщению!

Так же следует различать и теплоту в молитве, какая есть естественный дар, излиянный в сердце, как миро благоуханное через святое крещение, и какая привходит к нам от прародительского преступления, и какая возбуждается диаволом. Первая в одном только сердце с молитвою начинается и в сердце же заканчивает молитву, подавая душе успокоение и духовные плоды. Вторая от почек имеет начало и к почкам оканчивает молитву, причиняя душе жесткость, студеность и смущение. Третья, возникши от смешения с похотным жжением, распаляет члены и сердце блудным сладострастием, пленяет ум скверными помыслами и влечет к телесному совокуплению. Внимательный все это скоро распознает и заметит: время, опыт и чувство все ему сделают ясным. Священное Писание говорит: "Господи, не доброе ли семя сеял еси? откуду убо возрастоша плевелы?" Невозможно не вкрадываться злу в доброе: так и со священным умным деланием сплетается прелесть как плющ с древом. Возникает прелесть от самомнения и самочиния и врачеством для нее служат смирение, исследование писаний и духовный совет, но не уклонение от обучения умному деланию. Ибо, по словам святого Григория Синаита мы не должны ни бояться, ни сомневаться, призывая Бога: ибо, если некоторые и сбились с пути, повредившись умом, знай, что они потерпели это от самочиния и высокоумия. Причина же высокоумию, с одной стороны, безрассудный и безмерный пост, когда постящийся думает, что он совершает добродетель, а не ради целомудрия постится; с другой стороны уединенное жительство. Устраняя первую причину, святой Дорофей говорит: "Безмолвствующий должен всегда держаться царского пути, ибо неумеренность во всем легко сопровождается самомнением, за которым следует прелесть". Уничтожая же вторую, говорит: "только сильным и совершенным подобает единоборствовать с бесами и извлекать на них меч, который есть слово Божие".

Самый способ и действие прелести состоят, во-первых: во вражием приобщении в похоти внутренних чресл, и, во-вторых: в призраках и мечтании ума. Предостерегая от первого, святой отец говорит: хотя враг и преобразует естественное движение чресл, как бы в духовное, вместо духовной теплоты, возбуждая свое жжение, и вместо веселия, принося бессмысленную радость и заставляя принимать свою прелесть за действие благодати, но время, опыт и чувство изобличают его обман. Указывая на вторую опасность, святой отец учит так: ты же, когда безмолвствуешь, ни в каком случае не принимай, если что-нибудь видишь чувственно или умно, внутри или вне себя: образ ли Христов или ангелов, или святого, или свет, или огонь и прочее. Здесь снова оживет возражатель и обвинит в прелести умное делание. Ибо они думают, что прелесть не примешивается внешнему пению. Однако да будет известно, что во всем: в пении ли, в молитве ли, прелесть имеет одинаковое место при неискусстве делателей, как говорит святой Иоанн Лествичник: "испытаем и посмотрим, и измерим, какая нам в пении сладость прибывает от блудного беса и какая от живущей в нас благодати и силы". И в другом месте: "поя и молясь, наблюдай приходящую сладость, как бы она не оказалась растворенною горькими отравами". Итак, ты видишь, что прелесть может одинаково постигнуть как поющих, так и проходящих молитву: но так как не знающие умного делания имеют одно только опасение, как бы им выполнить песенное правило, о злых же помыслах и похотном кипении они не доискиваются, то они и не знают, когда похотная часть сама вскипает, и когда возбуждается вражиим приобщением, и как всего этого избегнуть. Они сражения слышат и раны получают, но кто их враги, и ради чего они воюют, этого не ведают. Познав из сказанного, что не умное делание бывает причиною прелести, но одно только наше самочиние и высокоумие, не следует нам убегать умной молитвы: ибо она не только не вводит нас в прелесть, но, напротив, открывает нам умные очи к ее познанию и уразумению, чего мы никогда не могли бы достигнуть, если бы не обучались этому священному умному деланию, хотя бы кто был и великий постник и безмолвник.

Ознакомившись с учением об умной молитве старца Василия, обратимся теперь к учению о том же предмете старца Паисия Величковского. Как было уже сказано, старец Паисий вынужден был выступить со своим сочинением ради предостережения своих братий от распространившихся в то время нападок на умную молитву, хотя и сознавал, что поставленная им себе задача превосходит силу его разумения.

"Дошел до меня слух, пишет он, что некоторые лица монашеского звания, основываясь лишь на песке собственного суемудрия, осмеливаются хулить божественную Иисусову молитву, умом в сердце священнодействуемую. Вооружает их на это, смею сказать, враг, чтобы их языками, как собственным орудием, опорочить это божественное дело и слепотою их разума омрачить это духовное солнце. Опасаясь как бы кто-нибудь, слушая их басни, не впал бы в подобную им хулу и не погрешил бы перед Богом, похулив учение столь многих богоносных отцов, учащих об этой божественной молитве и будучи при том не в состоянии равнодушно слушать дерзкие слова на это пренепорочное делание, а также убеждаемый усиленными просьбами ревнителей этой молитвы, я задумал, призвав на помощь сладчайшего моего Господа Иисуса, написать в опровержение ложного умствования пустословов и в утверждение богоизбранного стада, собравшегося в нашей обители, несколько слов об умной божественной молитве на основании учения святых отцов для твердого, непоколебимого и несомненного в ней удостоверения. И так я, прах и пепел, преклонив мысленные колена сердца моего пред неприступным величием Божественной славы Твоей, молю Тебя, единородный Сыне и Слове Божий, просветивший слепорожденного, просвети и мой омраченный ум, даруй душе моей Твою благодать, да будет сей мой труд во славу имени Твоего и в пользу тем, кто хочет через умное делание молитвы духом прилепляться Тебе и всегда носить в сердце своем Тебя, а также и во исправление тех, кто по крайнему своему невежеству дерзнули похулить это божественное делание!" Далее следует изложение учения об умной молитве в шести главах.

В главе первой старец пишет о том, что умная молитва есть делание древних святых отцов и защищает ее против хулителей этой священной молитвы. Да будет известно, что это божественное делание было постоянным занятием древних богоносных отцов наших и просияло как солнце во многих местах пустынных и в общежительных монастырях: Синайской горе, в Египетском ските, в Нитрийской горе, в Иерусалиме и окружающих его монастырях - словом, на всем востоке и в Царьграде, и во святой горе Афонской, и на островах морских, в последние же времена и в Великой России. Этим умным деланием священной молитвы многие из богоносных отцов наших, воспламенившись Серафимским огнем к Богу и ближнему, соделались строжайшими хранителями заповедей Божиих и удостоились стать избранными сосудами Святого Духа. Многие из них, побуждаемые сокровенным божественным вдохновением, написали об этой божественной молитве, в согласии с божественным писанием ветхого и нового завета, книги святых своих учений, исполненные премудрости Святого Духа. И они это сделали по особому Божьему промыслу, чтобы как-нибудь в последующие времена не пришло в забвение это божественное дело. Но из написанных ими книг многие, Божиим за грехи наши попущением, истреблены сарацинами, овладевшими греческим царством, другие же милостью Божией сохраняются и до нашего времени. На это божественное умное делание и хранение сердечного рая никто из правоверующих не дерзал когда-либо произнести хулу, но всегда все относились к нему с великим почтением и крайним благоговением, как к вещи, исполненной великой духовной пользы.

Начальник же злобы и противник всякому доброму делу диавол, видя как в особенности через это умное делание молитвы монашеский чин, избирая благую часть, неотторжною любовью сидит у ног Иисусовых, в совершенстве преуспевая в Его божественных заповедях, начал употреблять все усилия, чтобы опорочить и похулить это спасительное дело, и если только возможно совершенно уничтожить его с лица земли: он стремился этого достигнуть то путем истребления книг, то посредством примешивания к чистой и небесной пшенице душетленных плевел, благодаря чему люди, не имеющие рассуждения, видя тех, кто самочинно коснулся этого делания и по возношению своему пожал терние вместо пшеницы, а вместо спасения нашел гибель, произносят хулу на это святое дело. Не довольствуясь сказанным, диавол отыскал в италийских странах калабрийского змия, гордостью своею во всем подобного диаволу, еретика Варлаама, и вселившись в него со всею своею силою, побудил его хулить и нашу православную веру и эту священную умную молитву. Смотрите же, други, дерзающие хулить умную молитву, не становитесь ли и вы соучастниками этого еретика и его единомышленников? Ужели не трепещете душою подпасть подобно им церковной анафеме и быть отчужденными от Бога? Какая, в самом деле, законная причина имеется у вас хулить эту пренепорочную и треблаженную вещь? Я никак не могу понять. Кажется ли вам бесполезным призывание имени Иисусова? Но и спастись ни о ком ином невозможно, как только о имени Господа нашего Иисуса Христа. Ум ли человеческий, которым совершается молитва порочен? Но и это невозможно: ибо Бог создал человека по образу Своему и подобию; образ же Божий и подобие находятся в душе человеческой, которая как создание Божие, чиста и непорочна: а потому и ум, это главнейшее чувство душевное, подобное зрению в теле, также непорочен. Но может быть хулы заслуживает сердце, на котором как на жертвеннике, ум священнодействует Богу тайную жертву молитвы? Также нет. Ибо и сердце есть создание Божие, и как все тело человеческое зело добро есть. Итак, если призывание имени Иисусова спасительно, а ум и сердце человека суть творения рук Божиих, то какой же порок человеку от глубины сердца умом воссылать сладчайшему Иисусу молитву и просить у Него милости? Или, может быть, вы за то хулите и отвергаете умную молитву, что Бог, по вашему мнению, не слышит тайную в сердце совершаемую молитву, а только ту слышит, которая устами произносится? Но эта хула на Бога: Бог сердцеведец и самые тончайше помыслы, бываемые в сердце, или еще только имеющие появиться, Он в точности знает и все знает, как Бог и Всеведец. Он и сам ищет от нас такой тайной из глубины сердца воссылаемой молитвы, как жертвы чистой и непорочной, заповедуя: "ты же, егда молишися, вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, Иже в тайне; и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве" (Мф. 6:6).

Эти слова Господа святой Иоанн Златоуст, Христовы уста, светило всемирное, вселенский учитель, в 19-ой беседе на Евангелие от Матфея, по данной ему Духом Святым премудрости, относит не к той молитве, которая только устами и языком произносится, но к самой тайной, безгласной, от глубины сердца воссылаемой молитве, которую он научает совершать не телесным только образом, не только произношением уст, но усерднейшим произволением, со всякою тихостью и сокрушением духа, со слезами внутренними и болезнью душевною, с затворением мысленных дверей. И приводит от божественного писания во свидетельство об этой тайной молитве - Боговидца Моисея и святую Анну и праведного Авеля, говоря так: "но болезнуешь ли душою? Не можешь и не вопить, ибо весьма болезнующему свойственно так молиться и так просить, как я сказал. Ибо и Моисей, болезнуя, так молился и болезнь его была услышана, почему и сказал ему Бог: что вопиеши ко мне? И Анна, хотя и голоса ее не было слышно, достигла всего, чего хотела: так как сердце ее вопияло. И Авель не молча ли и не по кончине ли своей молился? И кровь его издавала глас, сильнейший трубы. Стени и ты так же, как Моисей, не возбраняю. Раздери, как повелел пророк, сердце твое, а не ризы, из глубины призови Бога. "Из глубины, сказал он, воззвах к Тебе, Господи!" От низу, от сердца возвыси голос; сделай таинством твою молитву". И в другом месте: "ты не людям молишься, но Богу вездесущему и слышащему прежде, нежели ты скажешь, и знающему прежде, нежели ты подумаешь: если так молишься, великую получишь награду". И еще: "Он, будучи невидим, хочет, чтобы и молитва твоя была таковая же".

Из книги Правильное состояние духа автора Брянчанинов Святитель Игнатий

О молитве Иисусовой (беседа старца с учеником)

Из книги Молдавский старец Паисий Величковский. Его жизнь, учение и влияние на православное монашество автора (Четвериков) Сергий

Глава 2. Прибытие Платона в Пантократор. Тяжелая болезнь и выздоровление. Жизнь в уединении. Новая встреча со старцем Василием и ее значение для Паисия. Пострижение в мантию. Прибытие Виссариона и их совместная жизнь, новые ученики старца. Переселение в келью св.

Из книги Творения автора Величковский Паисий

Глава 1. Переселение в Молдавию. Устройство братства в Драгомирне. Устав братства. Пострижение старца Паисия в схиму. Порядок богослужений. Порядок послушаний. Келейная жизнь братии. Попечение старца о больных. Книжные занятия старца: исправление славянских книг по

Из книги Статьи и лекции автора Осипов Алексей Ильич

Глава 2. Учение старца Паисия об Иисусовой молитве, умом в сердце совершаемой "Сладостна бывающая в сердце чистая и постоянная память об Иисусе и происходящее от нее неизреченное просвещение". Св. Марк, митр. Ефесский. Учение старца Паисия об Иисусовой молитве, как и его

Из книги Отец Паисий мне сказал... автора Раковалис Афанасий

Глава 3. Бедствия военного времени и заботы старца Паисия о беженцах. Переход Драгомирны под власть австрийцев, переселение старца и братии в Секул. Местоположение и краткая история Секульского монастыря. Жизнь братства в Секуле. Перемещение в Нямец. Нямецкий монастырь и

Из книги автора

Учение о молитве Иисусовой святителя Игнатия (Брянчанинова) Источник - http://www.mpda.ru/site_pub/105753.htmlВ статье засл. проф. МДА А.И. Осипова раскрывается учение святителя Игнатия о молитве, сравниваемое с повествованием "Откровенных рассказов странника" и с состоянием героя этой

Из книги автора

Из книги автора

320. О навыкновении молитве Иисусовой и образе ее совершения. Отношение ее к молитве созерцательной (умно-сердечной) Милость Божия буди с вами! "Желаете навыкнуть молитве Иисусовой по образцу, прописанному в оной книге". (Рукопись Афонская: "Искатель непрестанной молитвы".

Из книги автора

908. О поклонах и чтении псалмов. О Добротолюбии. Общение с братом из ученых. О молитве словами и умом. Пустые прибаутки своемудрствующих о молитве Милость Божия буди с вами! Полюбились вам поклоны. И добре. Но не забывайте, что под поклонами должна идти молитва от сердца, - от