История бренда: Pierre Cardin. Pierre Cardin: Легенда Высокой моды Отличия Кардена от прочих дизайнеров

Модель Пьера Бурдье (социологическая)

Пьер Бурдье более других отдален от собственно вер­бальной коммуникации. Он скорее описывает контекст, который в результате предопределяет те или иные виды символических действий. Этот контекст получает у него

имя габитус. Джон Лехте считает, что габитус является типом ";грамматики действий, которая помогает отличить один класс (например, доминирующий) от другого (нап­ример, подчиненного) в социальной области"; . Сам П. Бурдье говорит, что доминирующий язык разру­шает политический дискурс подчиненных, оставляя им только молчание или заимствованный язык . Более точно он дает определение следующим образом: ";Габитус является необходимо интернализированным и переведенным в диспозицию, которая порождает значи­мые практики и дающие значение восприятия; это общая диспозиция, которая дает систематическое и универсаль­ное применение - за пределами того, что изучается не­посредственно - необходимости, внутренне присущей условиям обучения"; . Габитус организует практику жизни и восприятие других практик.

П. Бурдье изучает, как мнение социальных классов распределяется по разным политически отмеченным га­зетам и журналам. При этом он отвергает жесткую при­вязку ";читатель - газета";: ";Относительная независимость политических мнений читателей от политических тенден­ций их газет возникает из-за того, что, в отличие от по­литической партии, газета поставляет информацию, ко­торая не является полностью политической (в узком смысле, обычно приписываемом этому слову)"; . Газета предстает как многоцелевой продукт, предос­тавляющий местные и международные новости, расска­зывающий о спорте и т.п., что может быть независимым от конкретных политических интересов. При этом доми­нирующий класс обладает частным интересом к общим проблемам, поскольку обладает личностным знанием персоналий этого процесса (министров и т.д.).

П. Бурдье особое внимание уделяет процессам номи­нации, видя в них проявление властных функций:

";Одна из простейших форм политической власти зак­лючалась во многих архаических обществах в почти ма­гической власти: называть и вызывать к существованию при помощи номинации. Так, в Кабилии функции ра-

зъяснения и работа по производству символического, особенно в ситуации кризиса, когда ощущение мира ус­кользает, приносили поэтам видные политические посты военачальников или послов"; .

Обратите внимание на выход в первый ряд писателей, журналистов, режиссеров и других создателей символи­ческого как в случае первых съездов народных депутатов СССР, так и Украины.

Он также связывает напрямую власть и слово: ";Извес­тно, что любое использование силы сопровождается дис­курсом, нацеленным на легитимацию силы того, кто ее применяет. Можно даже сказать, что суть любого отно­шения сил состоит в проявлении всей свое силы только в той мере, в какой это отношение как таковое остается сокрытым. Проще говоря, политик - этот то, кто гово­рит: ";Бог с нами";. Эквивалентом выражения ";Бог с нами"; сегодня стало ";Общественное мнение с нами"; .

Высказывание о том, что ";Всеобщая конфедерация труда была принята в Енисейском дворце";, эквивалентно тому, что: ";Вместо обозначаемого был принят знак"; . И далее: ";Обозначающее - это не только тот, кто выражает и представляет обозначаемую группу; это тот, благодаря кому группа узнает, что она существует, тот, кто обладает способностью, мобилизуя обозначаемую им группу, обеспечить ей внешнее существование"; .

Приведем некоторые другие характерные черты связи власти и слова:

";Символическая власть есть власть, которая предпола­гает признание, т.е. незнание о факте творимого ею на­силия"; ;

";Эффект оракула являет собой предельную форму ре­зультативности; это то, что позволяет уполномоченному представителю, опираясь на авторитет уполномочившей его группы, применить по отношению к каждому отдель­ному члену группы признанную форму принуждения, символическое насилие"; ;

";У людей, участвующих в религиозных, интеллекту­альных и политических играх, есть свои специфические интересы, которые являются жизненно важными для об-

щества... Все эти интересы символического характера - не потерять лица, не лишиться избирательного округа, заставить замолчать соперника, одержать верх над враж­дебным ";течением";, заполучить пост председателя и т.д."; .

В целом Пьер Бурдье подчеркивает: ";Политика явля­ется исключительно благодатным местом для эффектив­ной символической деятельности, понимаемой как дейс­твия, осуществляемые с помощью знаков, способных производить социальное, и, в частности, группы"; . Таким образом перед нами проходит вариант поли­тической коммуникации, осуществляемой в символичес­кой плоскости. При этом коммуникация становится ";действующей силой";, позволяющей реализоваться влас­ти и политикам.

Модель Поля Грайса (прагматическая)

Поль Грайс предложил серию постулатов, описываю­щих процесс коммуникации . Данная проблематика возникла, когда не лингвисты, а философы обратились к анализу более сложных вариантов человеческого обще­ния. К примеру, почему в ответ на вопрос за столом: ";Вы могли бы дотянуться до соли?";, мы не скажем ";да"; и про­должим дальше есть, а почему-то передаем соль. Что зас­тавляет нас воспринимать данный вопрос не как вопрос, а как косвенно высказанную просьбу?

Ряд своих постулатов П. Грайс объединил под общей шапкой ";кооперативного принципа";: ";Делайте ваш вклад в разговор таким, как это требуется на данной стадии в соответствии с принятой целью или направлением бесе­ды, в которой вы принимаете участие"; . Это общее требование реализуется в рамках категорий Коли­чества, Качества, Отношения и Способа.

1. Делайте ваш вклад столь информативным, насколь­ко это требуется.

2. Не делайте своего вклада более информативным, чем нужно.

Например, когда вы чините машину и просите четыре винта, то ожидается, что в ответ вы получите именно че­тыре, а не два или шесть.

1. Не говорите того, что вы считаете ложью.

2. Не говорите того, для подтверждения чего у вас нет достаточных доказательств.

Например, когда вы просите сахар для пирога, то не должны получить соль, если вам нужна ложка, то вы не должны получить ";обманную"; ложку, к примеру, сделан­ную из фольги.

Например: при приготовлении пирога на каждом эта­пе требуется тот или иной ингредиент, он не нужен рань­ше или позже, хотя в принципе нужен.

П. Грайс анализирует множество примеров, пользуясь предложенными максимами. Например:

- У меня кончился бензин.

- За углом есть гараж.

В соответствии с требованием быть релевантным, ожидается, что в этом гараже есть бензин, что гараж в это время работает и т.д.

П. Грайс описывает правила коммуникативного пове­дения, которые позволяют анализировать не только пря­мые (и более простые) варианты речевого взаимодейс­твия, но и другие, гораздо более сложные. Правда, Рут Кэмпсон критикует Грайса за некоторую неопределен­ность его принципов, когда теряется их объяснительная сила

Модель Петра Ершова (театральная)

Петр Ершов также предложил определенную аксиома­тику коммуникативного поля, но для чисто прикладных целей - театрального искусства. Основная дихотомия, в рамках которой он строит свой анализ, это противопос­тавление ";сильного"; и ";слабого";. У него множество су-

щественных наблюдений, однако они еще не приобрели системного характера. Поэтому мы обратимся к цитатам. Сначала - его представления о соотношении сильного и слабого:

";Слабый, стремясь облегчить партнеру выполнение то­го, что он от него добивается, склонен подробно аргумен­тировать свои притязания... Сильный не прибегает к обс­тоятельным обоснованиям своих деловых требований";;

";Слабый добивается только крайне необходимого и не вполне уверен в успехе; отсюда - торопливость в исполь­зовании обстоятельной аргументации; но торопливость влечет за собой ошибки, оплошности; их необходимо исп­равлять с еще большей торопливостью. Это ведет к сует­ливости в речи. У сильного нет оснований торопиться: су­етливость отсутствует и в строе его речи";;

";Слабому приходится как бы контрабандой протаски­вать то, что в его интересах, ибо инициатива предоставле­на ему лишь для исполнения того, что нужно сильному. Отсюда все та же суетливость. Ее тем больше, чем больше дистанция в силе между слабым и его партнером, по пред­ставлениям слабого, чем нужнее ему то, чего он добивает­ся и чем уже границы предоставляемой ему инициативы";;

";Сильнее тот, кто меньше нуждается в партнере, но нужда в нем может быть продиктована и самой дружес­твенностью и недостатком силы. То и другое влечет за со­бой уступчивость, и одно может быть выдано за другое, недаром пристрастия человека и его симпатии называют его ";слабостями"; .

Затем следует преобразование этой диспозиции в про­цессы обмена информацией:

";Борющийся выдает новую, как он думает, для партне­ра информацию, чтобы произошли нужные ему сдвиги в сознании партнера, а чтобы знать, что они действительно произошли, он добывает информацию. Поэтому всякую борьбу, осуществляемую речью, можно рассматривать как обмен информацией";;

";Нередко выдаваемая информация оказывается либо недостаточно новой, либо недостаточно значительной для партнера потому, что важное для одного не представляет той же ценности для другого. При этом проявляется так же и умение каждого учитывать интересы и прединформиро-

ванность партнера - умение выдавать информацию, кото­рая в данной ситуации наиболее эффективна";;

";Добывая информацию, можно много говорить, а выда­вая ее, можно говорить мало";;

"Тело человека, преимущественно добывающего ин­формацию, как бы разворачивается, раскрывается к пар­тнеру. В процессе самого словесного воздействия, пока длинная фраза, например, произносится, положение тела обычно несколько изменяется - добывающему приходит­ся, вопреки его главному желанию, также и выдавать ин­формацию";;

";Враг предпочитает не выдавать, а добывать информа­цию, а поскольку ему приходится выдавать - он выдает ту, которая неприятна партнеру. При этом умный и расчетли­вый враг, учитывает действительные интересы противника и выдает информацию о том, что существенно им проти­воречит, не растрачиваясь на мелочи, которые могут, раз­дражая партнера, активизировать его";;

";Дружественность в обмене информацией обнаружива­ется прежде всего в готовности выдавать информацию. Друга человек смело и щедро вооружает любой информа­цией, находящейся в его распоряжении. Друг ничего не должен скрывать, у него нет тайны, и он сам заинтересо­ван в информированности партнера";;

";Выдавая информацию в деловой борьбе, сильный склонен вдалбливать ее в голову партнера, считая послед­него если не глупым, то все же и не слишком сообрази­тельным, хотя, может быть, старательным и исполнитель­ным"; .

В целом у Петра Ершова вырисовался интересный на­бор правил коммуникативного поведения, учитывающий такие контексты, как ";сильный/слабый";, ";борьба";, ";друг/враг";. Каждое изменение контекста у него влечет за собой изменение коммуникативного поведения.

Модель Александра Пятигорского (текстовая)

Александр Пятигорский до своей эмиграции в 1974 г. (в настоящее время - профессор Лондонского универси­тета) печатался в рамках московско-тартуской семиоти­ческой школы, поэтому его идеи отражают некоторый общий фон этой школы. Одну из своих статей-воспоми-

наний он завершает словами: ";Семиотика не смогла стать философией языка и пыталась заменить собой филосо­фию культуры (в России и во Франции)";.

Каждый текст, считает он, создается в определенной коммуникативной ситуации связи автора с другими лица­ми. И далее: ";Текст создается в определенной, единствен­ной ситуации связи - субъективной ситуации, а воспри­нимается в зависимости от времени и места в бесчисленном множестве объективных ситуаций"; . В этой же работе ";Некоторые общие замечания отно­сительно рассмотрения текста как разновидности сигна­ла"; (1962) он прослеживает взаимодействие категорий пространства и времени с текстом. ";Для письма время функционально не значимо; наоборот, основная тенден­ция корреспонденции - предельное сокращение време­ни. Письмо в идеале - чисто пространственное явление, где временем можно пренебречь (телеграмма, фототелег­рамма и т.д.). К этому ";безвременному"; идеалу стремится и всякое газетное сообщение. Для заметки в записной книжке время не значимо. Заметка не рассчитана на пространственную передачу - она должна остаться в том же месте; для данного момента она бессмысленна"; . Суммарная таблица имеет следующий вид, где под ";объектом"; понимается тот, кто читает данный вид текста:

				Пространство
	Письмо или телеграмма
	Газетная статья
Вид текста	Вывеска с предупреждением
	Календарная заметка в записной книжке
	Заметка с адресом или телефоном
	Эпитафия

В концепции А. Пятигорского особое значение прида­ется позиции наблюдателя, только в этом случае у него возникает семиотическая ситуация. ";Если внешний наб­людатель отсутствует, тогда то, что мы имеем, будет не семиотической ситуацией, а ";событием";, которое не мо­жет быть истолковано в терминах ";знака";, то есть семио­тически"; . Знак рассматривается им как состав­ляющая процесса интерпретации.

";Это означает, что хотя мы можем наделить объект ка­чеством знаковости, знак будет представлен не в самом объекте, а в процедуре интерпретации, с одной стороны, и в культуре наблюдателя - с другой. То есть объектив­ная сторона знака может обнаружить себя не иначе как через внешнего наблюдателя. Вот почему все попытки превратить знак в натуральный объект до сих пор оказы­вались бесплодными, и то же самое следует сказать обо всех существующих классификациях знаков"; .

Вслед за М. Бубером и М. Бахтиным А. Пятигорский разрабатывает проблему ";Другого";, переводя ее в более усложненный вариант. Он справедливо критикует прош­лые подходы в забвении феноменологического принципа: ";Другой"; дан тебе в мышлении, только когда либо он уже стал тобой, перестав быть ";Другим";, либо ты уже стал им, перестав быть собой"; . Второе его возражение состоит в том, что ";никакая феноменология ";другого"; не представима как простая редукция одного сознания к другому. Феноменология ";другого"; невозможна без пред­посылки о ";другом другом"; или ";третьем";... Роман, как фиксированная форма сознания, не может существовать без этого ";третьего";, и так - от Софокла до Кафки"; .

Отвечая на вопрос о соотносительной ценности уст­ной и письменной коммуникации, А. Пятигорский обра­тился к прошлому:

";Я думаю, что в XVII веке (говорю сейчас только о европейской культуре, включая русскую) произошла кристаллизация феномена текста. Когда я говорю о крис-

таллизации, я не имею в виду то, что происходило с са­мим текстом. Тексты были всегда. Это не более, чем ги­потеза или интуиция, но XVII век, по-видимому, был ве­ком, когда человек Европы стал осознавать свою деятельность по порождению письменных текстов как совершенно особый, прагматически отгороженный вид деятельности... Я думаю, что XVII век был веком исклю­чительной важности (сравнимый по важности только с XX веком): сколь четко не были бы ограничены в созна­нии и воспроизведении этой ограниченности в особых текстах"; .

Наше время характерно для А. Пятигорского еще од­ной особенностью по отношению к текстам - происхо­дит релятивизация священных текстов религий.

";Работы этнографов, антропологов и историков рели­гии последних 30 лет очень часто сосредотачивались на тексте как на источнике объективной информации о ре­лигии, причем при этом он теряет свою абсолютную ре­лигиозную функциональность, и задним числом уже наб­людается как вторичный элемент культуры. ... Эта релятивизация текста постепенно приобретает универ­сальный характер и является одним из признаков совре­менной науки о религии и современной теории религии, целиком ориентированной на мыслительное содержание, а не на абсолютную религиозную функциональность (священность) священного текста"; .

Таким образом, мы прошли с А. Пятигорским от его рассмотрения текста как сигнала до сакрального текста, при этом, когда сакральный текст начинает рационально анализироваться, его сакральность разрушается.

Текст в другом исследовании А. Пятигорского харак­теризуется такими аспектами :

Текст как факт объективизации сознания (";Конкрет­ный текст не может быть порожден не чем иным, как другим конкретным текстом"; ;

Текст как интенция быть посланным и принятым, это текст как сигнал;

Текст как ";нечто существующее только в восприятии, чтении и понимании тех, кто уже принял его"; ,

отсюда следует, что ни один текст не существует без дру­гого, у текста есть важная способность порождать другие тексты.

Сюжет и ситуация рассматриваются А. Пятигорским, как два универсальных способа описания текста. ";Ситуа­ция присутствует внутри сюжета наряду с событиями и действующими лицами. Точнее, она чаще всего присутс­твует как нечто известное (думаемое, видимое, слыши­мое, обсуждаемое) действующим лицам или рассказчи­кам и выражаемое ими в содержании текста как своего рода ";содержание в содержании"; . Текст начи­нает определяться им как ";конкретное целое, вещь, соп­ротивляющаяся интерпретации, в отличие от языка, который имеет тенденцию быть полностью интерпретиру­емым; мифологический текст будет в таком случае тек­стом, содержание (сюжет и т.д.) которого уже интерпре­тировано мифологически"; .

Само же понимание мифа строится им на базе поня­тия знания. ";В основе мифа как сюжета лежит старое (или общее) знание, то есть знание, которое должно (или может) разделять всеми действующими лицами. И это знание - или его отсутствие, когда считается, что его не существовало до начала событий, - противопоставлено новому знанию, то есть приобретаемому действующими лицами только в ходе события"; . Есть еще од­на интересная особенность сюжета мифа - как и в лю­бом ритуале, происходит ";что-то вроде повторения или имитации того, что уже имело место объективно и вне времени сюжета"; . Рассматривая конкретный мифологический сюжет, в котором царь убивает отшель­ника в облике оленя, А. Пятигорский констатирует: ";Ни сверхъестественное знание отшельника, ни естественное неведение царя не может, в отдельности, сделать событие мифом. Только если они совмещаются посредством не­обыкновенного внутри одной ситуации (или сюжета, эпизода), последняя становится мифологической"; .

Наличие мифологического А. Пятигорский рассматри­вает в трех аспектах: типологическом, топологическом и модальном. В рамках типологического аспекта он вводит

понятие не-обыкновенного.";Не-обыкновенное как класс существ образует типологический аспект мифа, а не­обыкновенное как класс событий и действий, составляю­щих сюжет, образует топологический его аспект"; . В рамках третьего аспекта: ";Интенциональность яв­ляется здесь тем, что не может быть мотивировано, а дол­жно в своей абсолютной объективности мыслиться как мифологическое, а не эстетическое или психологическое. (...) не может быть разницы между мифологическим и способом его выражения. Вот почему модус или модель (в частности числовая или другая) мифологического не является тропом"; .

Отвечая на вопрос ";Что такое мифология?";, А. Пяти­горский дает такую формулу: герой ";является не-обыкновенной личностью с не-обыкновенным поведением (ти­пологический аспект); его действия и приписываемые ему события составляют определенную специфическую... неиссякаемому генератору киноидей, помнившего живого Георгия Рошаля, фестивали советских лет в... : ГМИЛИКА, 2007. 5. Почепцов Г.Г. Теория коммуникации . М., 2004. 6. Лотман Ю.М.: цит. по книге. Г.Г. Почепцов . Теория коммуникации . М., 2001. 7. там...

" Fort / Da" Слава Янко

Книга

Тираж 3000 экз. 240 с. Георгий Почепцов ТЕОРИЯ КОММУНИКАЦИИ теории Почепцов , Георгий

" Fort / Da" Слава Янко

Книга

Тираж 3000 экз. 240 с. Георгий Почепцов ТЕОРИЯ КОММУНИКАЦИИ | zip Культура и культурология... . Текст. Проблемы неклассической теории познания Культура и культурология... культурология В сети 512 с. Почепцов , Георгий "История русской семиотики" Культура и...

Теория текста

Учебное пособие

В частности: Красных В.В. Основы психолингвистики теории коммуникации . М., 2001. Колшанский Г.В. Коммуникативная... гора св. Георгия менее чем когда... семантика. Минск, 1984. 66. Почепцов Г.Г. Прагматика текста// Коммуникативно-прагматические...

Фотографы и художники, актеры и режиссеры, стилисты и имиджмейкеры, Пьер и Жиль — эмблематический дуэт фотографического постмодернизма. Начав свою карьеру в семидесятых годах прошлого уже века, они во многом определили фотографические искания последующих десятилетий, играя на самой фотографической квазиреалистичной природе изображения, разыгрывая оригинальный театр фотографии.

Стилистическая всеядность художников, преодоление временных и национальных границ, использование индийских и африканских, американских и латиноамериканских, русских и французских, античных и ренессансных эстетических клише — все это воплотилось и переродилось в цельную и узнаваемую фотографическую манеру. Стиль «пьер-и-жиль», узнаваемый и актуальный, травестийный и театральный, наивный и радикальный одновременно задал «модель» фотографического поведения, воспринятую, развитую и дополненную Ясумасой Моримурой и Владом Мамышевым-Монро и других.

На эмоциональном уровне стиль этот не чужд и поп культуре с ее апологией наивности и сентиментальности как самых востребованных творческих стратегий. Но зачастую под глянцем псевдо-мещанского сантимента оказывается скрыта боль и тревога, что сообщает общему настроению где-то эротический, а где-то драматический характер. В работах Пьера и Жиля журнальный гламур и народный кич разоблачают один другой, оттеняя друг друга иронией, не переходящей, однако, в цинизм и скепсис.

В сюжетном плане, методом деконструкции традиционной маскулинности художники вводят в мировую галерею фотообразов «своих», с легкостью идентифицируемых персонажей — юношу-святого, солдата, морячка, гангстера. При непростой, практически «режиссерской» работе с моделями Пьер и Жиль находили именно тот образ, тот look артиста, певца, который, отраженный в массовом сознании обложками дисков и глянцем модных журналов, впоследствии и становился тем единственным и неповторимым «портретом» кумира.

В процессе портретирования за фототеатром всегда следовал не менее сложный этап «финишных работ» — создание живописного слоя поверх фотографического и производство авторской рамы. Здесь сама тиражность фотографического искусства, его принципиальная «техническая воспроизводимость» компрометировалась ханд-мейдом, уникальной ручной работой.

Мы рады приветствовать уникальный творческий дуэт Пьера и Жиля с полномасштабной выставкой в Московском Доме фотографии и Государственном Русском музее и благодарим французскую галерею Жерома де Нуармона и Посольство Франции в России, благодаря которым этот проект состоялся в России.

Ольга Свиблова,
Директор Московского Дома фотографии

Художественные дуэты настолько распространены в современном искусстве, что в пору отнести их к особому художественному направлению. И правда, в произведениях Пьера и Жиля при желании можно увидеть сходство с продукцией не только, скажем, Гилберта и Джорджа, но и Комара с Меламидом или Дубосарского-Виноградова. Все они имеют известное отношение к поп- (или соц-) арту и так или иначе работают с образами того или иного массового сознания или коллективного бессознательного. Творчество в четыре руки, предполагающее в качестве автора не «я», но «мы», здесь весьма уместно. Как если бы пара была минимальной «ячейкой общества», от лица которого в данном случае и говорят художники, а удвоение авторства создавало алиби для всех упреков в волюнтаризме и субъективности.

Искусство Пьера и Жиля на первый взгляд представляется всеобъемлющим, хотя и крайне неупорядоченным каталогом всевозможных фантомов и фантазмов постмодернистского и мультикультурного массового сознания, добродушно поверхностного и всеядного. Католические святые тут соседствуют с индийскими божествами, сказочные герои — с поп-звездами, кадры, достойные эротических журналов — с сюжетами газетных передовиц. Впрочем, в мире Пьера и Жиля все они уживаются вполне мирно и непротиворечиво. Любой сюжет французские художники трактуют в собственном немедленно узнаваемом стиле сладостного кича. Их стремление вложить в каждый образ максимально возможное количество красоты на первый взгляд кажется желанием удовлетворить самую что ни на есть народную, «простую» жажду прекрасного. Однако в самой чрезмерности этих стараний есть определенное лукавство. Пьер и Жиль стремятся к попсовой красивости с таким фанатичным рвением, с которым можно преследовать только почти недостижимую цель.

И правда, их произведения выглядят не столько массовыми, безупречно и безлично промышленными, сколько трогательно кустарными, не столько глянцевыми, сколько наивными. Если к этой эстетике и применим эпитет «популярный», то разве что в том значении, каким он обладает во французском языке — не «поп-культурный», но «народный», в том смысле, в каком народным бывает, например, лубок. Кич, который культивируют Пьер и Жиль — не ширпотреб, но раритет и экзотика. Неслучайно художники демонстрируют интерес и симпатию к тем культурам, например, азиатским или восточным, в которых кич еще не стал циничным и сохранил своего рода невинность — будь то индийский религиозный лубок, арабская эстрадная музыка «рай» (Пьер и Жиль снимали портреты звезд «рая» из французской арабской диаспоры).

Ирония, пронизывающая искусство Пьера и Жиля, состоит в том, что под видом банальной, безликой и само собой разумеющейся масс-культуры художники подсовывают маргинальную, ерническую и еретическую субкультуру собственного производства. Даже среди звезд, которых так любят снимать Пьер и Жиль (а звезды обожают у них сниматься), почти нет образцовых представителей глобальной поп-культуры (хотя Мадонну они все же снимали). Зато очень много фриков и героев андерграунда вроде Нины Хаген, Марка Алмонда, Игги Попа и Боя Джорджа. Или же звезд настолько сугубо французских, вроде Клода Франсуа или Сильви Вартан, что сама их буржуазность и эстрадность воспринимается как своего рода экзотический национальный колорит.

Основным источником вдохновения Пьера и Жиля является гей-культура. Их «мы» — это «мы» не большинства, но меньшинства, не толпы или коллектива, но сообщников. Если «Гилберт и Джордж» — клоны, «Комар и Меламид» — соседи по школьной парте, поневоле вместе делающие лабораторные работы и обязанные держаться за руки на экскурсиях, а «Виноградов и Дубосарский» — артель, то Пьер и Жиль являются идеальными партнерами не только по искусству, но и по личной жизни, и отношения их проникнуты нежностью. Пьер и Жиль живут и работают вместе с 1976 года, идеально поделив обязанности по искусству — Пьер фотографирует, а Жиль расписывает снимки.

Эта самая нежность, эротизм и сексуальность и оказываются самыми субверсивными элементами, которые Пьер и Жиль контрабандой привносят в якобы масс-культурные образы. Каждый персонаж их фото-постановок — будь то мифический герой, бравый морячок, жертва кораблекрушения, игривый ковбой или солдат иракской войны, несомненно, являются объектами желания. Настоящая массовая (она же официальная) культура, такого панэротизма не допускает, и предполагает несовместимость обязанностей «серьезных» икон идеологии со статусом секс-символов. Герой войны должен вызывать гордость, потерпевший — жалость, но никак не желание, и американский солдат сексуален не более, чем строитель коммунизма с советского плаката. Что же до персонажей специальной эротической продукции, то им недозволенно вызывать иные чувства, помимо предписанного возбуждения. Вся та неуставная сексуальность, которую Пьер и Жиль вносят в любой из своих сюжетов, подрывает «добропорядочную» мораль отнюдь не либертинажем: ни о какой непристойности в этом, в сущности, игрушечном мирке не может быть речи. Но даже по сравнению с этими нарочито кукольными персонажами герои масс-культуры «большинства» выглядят неодушевленными манекенами — ведь только вещи могут быть бесполыми.

Модель Пьера Бурдье (социологическая)

П. Бурдье более других отдален от собственно вербальной коммуникации. Он скорее описывает контекст, который в результате предопределяет те или иные виды символических действий. Этот контекст получает у него имя габитус.

Бурдье изучает, как мнение социальных классов распределяется по разным политически отмеченным газетам и журналам. При этом он отвергает жесткую привязку "читатель - газета". Газета предстает как многоцелевой продукт, предоставляющий местные и международные новости, рассказывающий о спорте и т.п., что может быть независимым от конкретных политических интересов. При этом доминирующий класс обладает частным интересом к общим проблемам, поскольку обладает личностным знанием персоналий этого процесса (министров и т.д.).

Особое внимание Бурдье уделяет процессам номинации, видя в них проявление властных функций. Он также связывает напрямую власть и слово.

Таким образом, перед нами проходит вариант политической коммуникации, осуществляемой в символической плоскости. При этом коммуникация становится "действующей силой", позволяющей реализоваться представителям власти и политикам.

Модель Поля Грайса (прагматическая)

Данная проблематика возникла, когда философы, а не лингвисты обратились к анализу более сложных вариантов человеческого общения. К примеру, почему в ответ на вопрос: "Не могли бы вы открыть дверь?", мы не скажем "да" и продолжим дальше сидеть, а почему-то встаем и идем открывать дверь. Что заставляет нас воспринимать данный вопрос не как вопрос, а как косвенно высказанную просьбу?

Ряд своих постулатов Грайс назвал "кооперативный принцип": "Делайте ваш вклад в разговор таким, как это требуется на данной стадии в соответствии с принятой целью или направлением беседы, в которой вы принимаете участие". Это общее требование реализуется в рамках категорий "количество", "качество", "отношение" и "способ".

Делайте ваш вклад столь информативным, насколько это требуется;

Не делайте своего вклада более информативным, чем нужно.

Например, когда вы забиваете гвозди и просите четыре гвоздя, то предполагается, что в ответ вы получите именно четыре гвоздя, а не два или шесть.

• - Не говорите того, что вы считаете ложью;
• - Не говорите того, для подтверждения чего у вас нет достаточных доказательств.

Модель Петра Ершова (театральная)

П. Ершов наряду с другими авторами также предложил определенную аксиоматику коммуникативного поля, но для чисто прикладных целей - театрального искусства. Основная дихотомия, в рамках которой он строит свой анализ, это противопоставление "сильного" и "слабого".

В целом у Ершова вырисовался интересный набор правил коммуникативного поведения, учитывающий такие контексты, как "сильный/слабый", "борьба", "друг/враг" и пр. Каждое изменение контекста у него влечет за собой изменение коммуникативного поведения.

Модель Александра Пятигорского (текстовая)

Каждый текст создается в определенной коммуникативной ситуации связи автора с другими лицами. Он прослеживает взаимодействие категорий пространства и времени с текстом.

Текст в исследовании Пятигорского характеризуется такими аспектами:

• текст как факт объективизации сознания;
• текст как интенция быть посланным и принятым, это текст как сигнал;
• текст как "нечто существующее только в восприятии, чтении и понимании тех, кто уже принял его", отсюда следует, что ни один текст не существует без другого, у текста есть важная способность порождать другие тексты.

Сюжет и ситуация рассматриваются Пятигорским как два универсальных способа описания текста. Само же понимание мифа строится им на базе понятия знания. Мифологическое рассматривается в трех аспектах: типологическом, топологическом и модальном.

В день рождения легендарного кутюрье Buro 24/7 вспоминает главные уроки, которые он преподнес

Ученик Кристиана Диора, близкий друг Жана Кокто, страстный поклонник Майи Плисецкой и главный авангардист французской моды, Пьер Карден открыл миру глаза на многие вещи. Он придумал цветные колготы, пиджаки без воротников, высокие сапоги и мини-сарафаны, он первым понял потенциал Азии и представил коллекцию в Пекине, первым задумался о том, что мужчины тоже хотят быть модными. На примере Кардена Buro 24/7 рассказывает о том, чего нельзя забывать.

Мода должна идти в массы

Ученик Диора первым провел показ прет-а-порте в универмаге Printemps в 1959 году. Там же он начал свою коллекцию продавать, снизив цены так, чтобы купить дизайнерские вещи могли не только богачи и аристократы, но и обычные люди. За это профсоюз высокой моды исключил Пьера из своих рядов, ведь он "обесчестил" профессию. Тем не менее спустя пять лет Карден не только вернулся в профсоюз, но и стал его председателем.

Мужчины тоже хотят красиво одеваться

Карден был одним из первопроходцев стиля унисекс, а в 1960 году дизайнер решился пойти дальше и создал первую в истории мужскую коллекцию одежды. До этого мода считалась искусством исключительно дамским. Сразу же после показа его постоянными клиентами стали парни из "Битлз", они и принесли популярность карденовским узким брюкам на пуговицах и пиджакам без воротника.

Коммерция важна

По легенде, Диор напутствовал начинающего модельера словами "Пьер, продавайте дорого - талант должен быть оплачен". Судя по всему, Пьер прислушался к словам наставника. Коллекции, выставленные в Printemps, приносили модельеру постоянный доход, но он также занимался дизайном автомобилей, самолетов, формы для авиалиний, а с 1960 года стал продавать лицензии на производство товаров под своим именем.

Теперь в его распоряжении более 600 лицензий в 140 странах мира, под маркой Pierre Cardin в свое время выходило все - от зажигалок до рыбных консервов, а модную империю француза банки оценивают в 200 миллионов долларов.

Семья нужна каждому

Как это ни грустно, но сегодня 92-летний кутюрье готов распродать свою бизнес-империю, только бы найти достойного преемника, ведь семьи у него нет. Карден был известен своими романами как с женщинами, так и с мужчинами. Сегодня дизайнер живет сам и надеется передать компанию в хорошие руки, но остаться работать в ней на позиции креативного директора.

Душа должна отдыхать

Карден - известный филантроп и меценат, страстный приверженец театра и архитектуры.

"Когда мне было шестнадцать лет, я очень хотел быть артистом, но судьба распорядилась иначе, - рассказывал Карден. - После войны я стал учиться на портного, но все так же любил танец и театр". Когда Жан Кокто предложил Кардену разработать костюмы и декорации для фильма "Красавица и чудовище", молодой дизайнер с энтузиазмом взялся за работу.

Вскоре он познакомился с балериной Майей Плисецкой. "Я увидел ее в "Кармен", влюбился с первого взгляда, и мы стали дружить". С тех пор он шил костюмы ко всем ее постановкам, а также различные вечерние платья и повседневные ансамбли, которые он всегда преподносил артистке в подарок.

Его увлечение театром выражалось и в более очевидной форме: в 1970 году Карден купил парижский театральный комплекс Café des Ambassadeurs, переименовал его в свою честь - Espace Pierre Cardin, и до сих пор предоставляет его для выступлений как именитых, так и начинающих талантливых артистов.

Кроме того, Карден владеет сетью ресторанов Maxim и коллекционирует архитектурные шедевры Франции, в том числе, знаменитый Bubble Palace, в котором Раф Симонс проводил показ круизной коллекции , и средневековый замок Лакост, где когда-то жил Маркиз де Сад.

Карден - один из первопроходцев стиля унисекс, где много экспериментировал и не всегда целесообразно. Он основал свой Дом Моды в 1950-м и представил свое "платье-пузырь", вошедшее в историю моды, в 1954-м.

Пьер Карден родился 2 июля 1922-го, в Сан-Бьяджо-ди-Каллальта (San Biagio di Callalta), недалеко от Тревизо (Treviso). Он получил образование в центральной части Франции (France). В 14 лет Карден стал подмастерьем портного, изучал основы дизайна одежды и перенимал сведения о ее конструкции.

В 1939-м Пьер ушел из дома и устроился в ателье в Виши (Vichy), где начал кроить костюмы для женщин. Во время Второй мировой войны Карден работал в Красном Кресте, где проникся гуманистическими идеями, с которыми не расстается по сей день.

Карден перебрался в Париж (Paris) в 1945-м, где изучал архитектуру и работал с домом моды Жанны Пакен (Jeanne Paquin). Он также представлял интересы Эльзы Скиапарелли (Elsa Schiaparelli), а затем стал главой ателье по пошиву одежды "Christian Dior" в 1947-м. Примерно в этот же период Пьеру было отказано в рабочем месте в компании "Balenciaga".

Свой собственный модный дом Карден открыл в 1950-м. Восхождение к славе началось с создания 30 костюмов для "вечеринки века", бал-маскарада, состоявшегося 3 сентября 1951-го в "Палаццо Лабиа" в Венеции (Venice). На одежду "от-кутюр" Пьер переключился в 1953-м.

Карден стал первым кутюрье, закрепившим за Японией (Japan) статус рынка высокой моды. В Стране восходящего солнца модельер побывал в 1959-м. В этом же году Пьера исключили из Синдиката Высокой моды - за запуск коллекции прет-а-порте в универмагах "Printemps". Он стал первым кутюрье в Париже, кто "опустился" до уровня готовой коллекции, однако вскоре синдикат принял Кардена обратно.

В 1960-х Карден начал практиковать то, что ныне используется на постоянной основе. Речь о системах лицензирования, применяемых в секторе моды. Коллекции Пьера, выпущенные в этот период, удивили всех - впервые появившимся на одежде логотипом модельера.

Пьер ушел из Синдиката Высокой моды в 1966-м и начал показывать свою коллекции на собственной площадке, "Espace Cardin" (бывший театральный комплекс "Théâtre des Ambassadeurs"), открытой возле посольства США в Париже в 1971-м. "Espace Cardin" также использовалась для продвижения новых талантов, в том числе театральных коллективов и музыкантов.

Лучшие дня

Карден работал по контракту с "Пакистанскими Международными авиалиниями", для которых создал униформу. Мгновенно ставшая хитом, униформа использовалась с 1966-го по 1971-й.

В 1971-м модельер вдохнул новую жизнь в Баронг Тагалог, традиционную филиппинскую мужскую рубашку. Новый дизайн был одобрен филиппинским президентом Фердинандом Маркосом (Ferdinand Marcos).

Карден оставался членом французской Федерации Высокой моды и прет-а-порте с 1953-го по 1993-й.

Как и многие другие нынешние модельеры, Пьер решил в 1994-м показать свою коллекцию лишь небольшому кругу избранных клиентов и журналистов. После перерыва в 15 лет Карден продемонстрировал свои новые творения перед группой из 150 журналистов в своем доме-пузыре в Каннах (Cannes).

Пьер пришел в промышленный дизайн, разработав тринадцать основных дизайнерских "тем", которые стали использоваться для различной продукции.

Модельер был связан контрактом с "American Motors Corporation" (AMC). После успеха созданного Альдо Гуччи (Aldo Gucci) интерьера салонов автомобилей "Hornet Sportabout", корпорация AMC использовала тему Кардена - для авто "AMC Javelin", запущенного в производство в середине 1972-го. Таким образом, "AMC Javelin" стал одним из первых американских автомобилей, чей дизайн оперения был создан известных французским модельером.

Несколько обновлений специального варианта интерьера "Javelins" было сделано в 1973-м. В течение двух модельных лет, в общей сложности, 4152 авто "AMC Javelins" обзавелись смелым разноцветным рисунком в полоску, в китайских цветных тонах - красных, сливовых, белых и серебряных - на основном черном фоне.

Автомобильный дизайн "Cardin Javelins" также предполагал наличие эмблем проектировщика на передних крыльях и использование особенного набора цветов для кузова, включая такие комбинации, как "Trans Am Red", "Snow White", "Stardust Silver", "Diamond Blue" и "Wild Plum". Тем не менее, для 12 автомобилей с дизайном Кардена использовался специально заказанный "очень темный оттенок черного цвета" ("Midnight Black").

Всерьез увлеченный геометрическими фигурами, Карден в 1975-м использовал один из своих объектов фетишизма - форму пузыря - для своей монументальной работы. Модельер построил "Le Palais Bulles" (англ. "Bubble House"), дом-пузырь, прибегнув к услугам венгерского архитектора Антти Ловага (Antti Lovag).

Естественно, внутреннее убранство дома-пузыря заполнено оригинальными творениями Пьера. Общая площадь строения - 1200 квадратных метров. В доме-пузыре десять спален, оформленных произведениями современных художников, и гостиная с панорамными окнами.

Карден купил ресторан "Максим" в 1981-м; вскоре были открыты филиалы в Нью-Йорке (New York), Лондоне (London) и Пекине (Beijing). В настоящее время функционирует сеть гостиниц "Максим". Под этим же именем выпускается ряд пищевых продуктов.

В 2001-м Пьер купил руины замка в Лакосте, департамент Воклюз (Lacoste, Vaucluse), где когда-то проживал Маркиз де Сад (Marquis de Sade). Карден частично восстановил замок, где проводил музыкальные и танцевальные фестивали, в том числе вместе с Мари-Клод Пьетрагала (Marie-Claude Pietragalla).

Карден - владелец палаццо "Ca" Bragadi" в Венеции. Модельер утверждал, что дворец-особняк когда-то принадлежал Джакомо Казанове (Giacomo Casanova), но, на самом деле, это был дом Джованни Брагадин-ди-Сан-Кассиана, веронского епископа и венецианского старейшины.

Долгие годы союзником, другом, любовником и бизнес-партнером Пьера оставался Андре Оливер (Andre Oliver).