Лучезарный город ле корбюзье. Солнце, зелень и пространство: архитектура свободы Ле Корбюзье

Ле Корбюзье по праву называют выдающимся архитектором XX столетия. Он разрабатывал генеральные планы, а один из его проектов заметно повлиял на современное городское планирование. Назывался он или Лучезарный город .

Почему он получил такое странное название? Как говорил сам архитектор, этот город построят для человека. И пусть будет приложено много усилий – лишь бы обычному человеку жилось там комфортно. Впервые о Городе заговорили в 1924 году. Ле Корбюзье мечтал построить «рай на земле». Причем, он не просто хотел обеспечить людям лучшую жизнь. Планы архитектора были глобальны – он собирался создать новое общество, более совершенное.

Ле Корбюзье был абсолютно уверен, что человек не может быть счастливым без комфортных апартаментов и не менее комфортного района.

Архитектор начал пропагандировать модернистские идеи. Прогресс, с его точки зрения, был важнее традиций. От них даже следовало избавляться, чтобы непрестанно двигаться вперед. Поэтому строить «новые города» следовало на месте старых. Поддержи правительство идеи архитектора – и многие европейские города лишились бы части исторических зданий. Но этого не произошло, и инновационные проекты остались только на бумаге.

Новый город

Ле Корбюзье писал, что в основе строительства Лучезарного города лежит всего четыре принципа:

• увеличение плотности населения;
• новые способы передвижения. Вообще, их должно быть как можно больше – метро, автобусы и т.д.;
• большое количество парков и зеленых зон;
• попытка «разгрузить» центр города, куда стремится много людей. Иными словами, застраивать нужно окраины.

По задумке архитектора-новатора, в идеальном городе царит симметрия. Все дома – небоскребы, одинаковые по форме и высоте. В генеральном плане архитектора фигурирует 24 высотных здания. Вокруг много зелени, и каждая квартира непременно залита солнечным светом. Город функционирует, словно «живая машина» (такое название ему дал сам Ле Корбюзье).

В основе плана лежит зонирование: город делится на коммерческие, деловые, развлекательные и жилые районы. В центре Корбюзье советовал располагать деловой район с небоскребами, чья высота превышает 200 метров.

Для жилых районов отлично подходят быстровозводимые дома, причем, не выше 50 метров. В каждом из них может проживать до 2 тысяч человек. На первом этаже обязательно есть кафетерии или столовые и прачечная. На крыше – детский сад и бассейн. Возле каждого жилого дома непременно разбит парк, где люди могут полноценно отдохнуть: минимальный уровень шума и естественный свет этому способствуют.

Чандигарх, Индия

Современного человека подобный план уже не удивляет. Однако в середине XX века это был прорыв. Правда, воплотить проект в жизнь никто долгое время не решался. Ле Корбюзье рисовал план за планом: Лучезарный город мог бы появиться в Париже, бельгийском Антверпене, Алжире, Марокко и даже в Москве. Лишь в 1949 году архитектор смог «достучаться» до сильных мира сего: на рискованный проект согласились в индийском штате Пенджаб. Таким образом, Чандигарх (столица штата) стал первым спланированным городом в освобожденной Индии. Пользуясь все той же системой строгого зонирования, Ле Корбюзье построил в Чандигархе Капитолийский комплекс. Он состоит из зданий Суда, Секретариата и Законодательного собрания. Это не было полноценным Лучезарным городом, но впервые победа осталась за архитектором.

Бразилиа

Вероятно, наиболее полным «воплощением» идеи Корбюзье стал район в городе Бразилиа. Архитекторы Лусио Коста и Оскар Нимейер воспользовались принципами Ле Корбюзье. В жилых районах стоят ровные ряды одинаковых домов. В административных – высотные здания. В общем, многое сделано так, как задумывал сам французский архитектор. Коста и Нимейер намеревались построить городок, где все люди были бы равны. К сожалению, у них это не получилось, но районы существуют и по сей день.

Марсель

На самом деле, идея Ле Корбюзье оказалась довольно гибкой. План Лучезарного города можно уменьшить… до одного-единственного дома. Что и сделали в Марселе, построив жилое на 337 квартир. Впоследствии несколько похожих домов возвели во Франции и в Германии. Проекты Ле Корбюзье оказались как нельзя кстати – ведь после Второй мировой войны тысячи людей по всей Европе остались без крова.

Лучезарный город в наши дни

Сегодня он мало кому покажется утопией. Но существует одна большая проблема. Заключается она в том, что далеко не все указания Ле Корбюзье выполнялись. Архитекторы выбирали лишь те пункты, которые им нравились (например, ряды одинаковых дешевых домов). А кое-что просто упускали из вида. К примеру, в Бразилии никто не обустроил парков между жилыми зданиями. Сотни людей жаловались на это, но тщетно. Многочисленные дома, которые появлялись в Европе, как грибы после дождя, вскоре стали настоящими рассадниками преступности и нищеты. Ведь расположены они, как правило, на окраинах. Съезжались туда только бедняки, вынужденные бороться за место под солнцем. Более-менее обеспеченные люди обходили такие места стороной. Неудивительно, что через некоторое время многие «Лучезарные дома» снесли.

Тем не менее, современные архитекторы активно пользуются советами Ле Корбюзье. Он впервые взглянул на городское планирование под иным углом. Впервые учел все нужды населения: отсутствие шума, парковые зоны, свободное пространство и наличие общественного транспорта.

ЛЕ КОРБЮЗЬЕ. ГОРОДА.

Ранее говорилось, что Ле Корбюзье был амбициозен. Проектов «одиноких» зданий ему было мало. Он мечтал о городах.

Но сто лет назад мир был иным. Города стремительно наполнялись людьми. С 1810 до 1910 года население Парижа увеличилось в 5 раз, достигнув 3х миллионов. Город застраивался медленнее, чем наполнялся людьми. Плотность населения увеличивалась. Тёмные дворы колодцы. Комнаты, лишенные света и солнца. В город текли огромные потоки грузов, а структура дорог оставалась прежней. Города не успевали снабжаться водой и освобождаться от отходов. Гниющие помойки. Эпидемии. Париж нужно было разуплотнять и санировать.

В 1922 году на Парижском «Осеннем Салоне», Ле Корбюзье представил свой первый крупный градостроительный проект. «Лучезарный город» на 3 миллиона жителей - «La ville radieuse».

Ле Корбюзье. «La ville radieuse»

Это был гимн свету, воздуху и зелени. В центре Ле Корбюзье разместил одновеликие небоскрёбы. Они должны были стоять среди садов, на равном расстоянии друг от друга. Небоскрёбы давали плотность, освобождая открытые пространства для зелени. Тесный и разномасштабный опыт Нью-Йорка он отвергал. В эпицентре корбюзианского города находился вокзал. Аэропланы, машины, автобусы, метро, железная дорога. Позже что-то подобное было осуществлено в Парижском Дефансе, без аэропланов, естественно. Вокруг центра «La ville radieuse» появились 6-ти этажные миандро-образные кварталы, состоящие из тысяч вилленблоков. Эту схему, почти не меняя, он предложил для Парижа. «Plan Voisin», 1925 год. Шла под снос огромная часть кварталов вдоль Севастопольского проспекта. Её заменял новый «лучезарный город».

Ле Корбюзье. Небоскребная реконструкция Парижа « Pla Voisin ».

В наши дни, естественно, встал бы вопрос охраны памятников. Тогда ситуация была иной. Ле Корбюзье, как и иных «прогрессивистов» тех времён, не столько волновали пластические изыски старых кварталов, сколько социальные проблемы. Поэтому он стремился, в первую очередь, «санировать» гниющие, переуплотнённые районы, где в основном, ютилась беднота. Оставляя нетронутым остров Ситэ, и сохраняя наиболее значимые объекты (в основном соборы), он безжалостно сносил всю, как сейчас бы сказали, «средовую» застройку. Предлагая это, Ле Корбюзье прекрасно понимал, что в буржуазно - демократическом Париже осуществить подобное чрезвычайно трудно. Поэтому, когда его позвали в Москву, где господствовала социалистическая диктатура, он решил, что настал его звёздный час. «Вот где думают не о личной выгоде, а о благе народа; вот, где можно единовременно направить огромные средства на создание супергорода; вот, где смогут понять его минималистскую архитектуру» - думал он. Оставляя Кремль, он предлагал снести всё вдоль Тверской и, почти без изменения, переносил на Москву парижский вариант.

Надо сказать, что в тот период жилая застройка Москвы представляла собой угнетающее зрелище. По сравнению с Петроградом (с 1914 по 1924 г. Петербург назывался именно так), многоэтажных доходных домов было очень мало. Город покрывало море разваливающихся деревянных малоэтажек. Без канализации, с дровяным отоплением, водными колонками на перекрестиях улиц и редкими электрическими столбами. Никакого асфальта, булыжные мостовые только кое-где в центре. Недаром, до конца 50тых, Москву называли «большой деревней». С переносом столицы, в город хлынул огромный поток людей. А жильё не строилось. Тёмные, сырые подвалы были набиты людьми. Штучные конструктивистские дома, которые появились позднее, и даже сталинские помпезные «паллацо» не спасали положение. Только хрущёвские пятиэтажки в 60тые, хотя бы частично, решили жилищную проблему.

В те 20тые годы миллионы людей надо было накормить, умыть, дать работу и кров. О массовом спасении памятников никто не помышлял. Старый мир сбирались разрушить, а новый построить. Картезианский проект Ле Корбюзье очень для этого подходил. Но строить, естественно, не стали. Страна была очень бедна. Стройка растянулась бы на десятилетия. Не было стройматериалов. Церкви разбирали «на кирпичи». Не было дров. Деревянные особняки сносили на дрова и при этом гвозди распрямляли, для повторного применения. Даже военные броневики и бронепоезда приходилось «клепать» из металлолома.

Российский народ был далёк от европейских стандартов. Для «деревенской» Москвы корбюзеанский город было слишком креативным. Для москвичей и пятиэтажный дом был строительным чудом. А тут, лес небоскрёбов! Сталин, естественно, прекратил эти капиталистические фантазии. И всё же Мастеру дали построить большой комплекс «Центросоюза» на Мясницкой.

Позже Ле Корбюзье оставил идею «марширующих высоток». Появились планы небольших городов: Злин, Нимур и т.д. В этих проектах он применял однотипные жилые блоки, на манер «марсельских единиц», которые ставил среди зелени в строгом порядке, как военные корабли на рейде.

Ле Корбюзье. Город Нимур.

Многие десятилетия эти проекты являлись объектом бесконечных подражаний в архитектурных бюро, как у нас, так и за рубежом. Но Ле Корбюзье не был бы Великим Мастером, если бы ограничился только этим.

Его увлекла идея пустить транспорт по крышам жилых домов. То есть крыши отдельно стоящих зданий он озеленял, а по домам, сочленённым в линейные системы, предлагал пустить транспорт. Так появились удивительные проекты развития городов Алжира, Монтевидео и Сан Паулу.

Ле Корбюзье. Эксизы реконструкции Сан Паулу и Монтевидео.

Вообще тогда идея активного использования крыш витала в воздухе. Вспомним хотя бы комплекс заводов Фиат, где на крыше сборочного цеха была построена трасса для испытания автомобилей. Но на практике этот приём оказался не жизнеспособным. И дело не только в том, что колёсные вибрации расшатывали конструктивную основу зданий. Связь с землёй, лифтами, стоянками, а также проблемы, касающиеся противопожарных мероприятий, делали «крышные» проекты малоэффективными. Но, несмотря на это, изящный линейный город Алжирского проекта восхищает и ещё многие годы будет восхищать зодчих всего мира.

Как мы видим, Мастер постепенно стал отходить от ортодоксального преклонения перед прямым углом (дорогой людей) и всё более стал увлекаться кривыми линиями (дорогами ослов). На мой взгляд, самая известная градостроительная работа, созданная Ле Корбюзье после «La ville radieuse» - проект города Чандигарха, столицы индийского штата Пенджаб.

Структура города «сетчатая». Но сетка не подчинена жесткой геометрии. Она «живая» и, в меру, криволинейна. Транспортные потоки и пешеходное движение разделены. Город пронизывают озеленённые бульвары свободной планировки. Таким образом, демонстрируется отказ от традиционного, «дорожно - тротуарного» города, господствовавшего в те годы. Простая и логичная градостроительная структура Чандигарха, на многие десятилетия определила принципы проектирования городов. Даже советские микрорайоны, английские, шведские и финские города-спутники испытали на себе влияние чёткой и логичной «чандигархской» планировки.

Ле Корбюзье. Город Чандигарх.

Но Чандигарх знаменит не только городской планировкой. Ле Корбюзье спроектировал и построил уникальный административный центр этого города. Причём неожиданно расположил его на периферии основной планировочной сетки. Фактически за городом. Он декларировал, что потребительские функции должны быть внутри города, а властные вне него. Планировочная структура центра демонстрирует отказ от симметричных схем. В них видно жесточайшее следование совершенно новой системе координат, вытекающей из созданного им Модулора.

Описывать сами здания центра Чандигарха неблагодарное занятие. Возможно, в Индии, подобная пресыщенность пластикой вполне уместна. Но окончательно судить об архитектурных достоинствах этих сооружений, не увидев в натуре, невозможно. Характерно, что эта архитектура не имеет ни аналогов, ни подражаний. Очень важно, что в центре Чандигарха Ле Корбюзье создал уникальный мир пластических форм, который должен был символизировать индусскую национальную архитектуру. Или, что ещё невероятнее, стать ей! «Замах» на создание национального стиля в стране с древнейшими архитектурными традициями очень смелый творческий шаг. Многие считают, что это ему удалось.

Я не был в Чандигархе. Говорят, что через несколько лет после постройки бетон пошел пятнами, перекрытия стали протекать (сильнейшие дожди). Многие части зданий пришли в негодность (примитивные строительные технологии). Одно время центр Чандигарха даже хотели снести. Но сейчас дома приведены в порядок, и этот комплекс стал одним из желаемых туристических объектов.

Вид центра города Чандигарх.

Заканчивая краткую статью о великом Зодчем 20го века, можно добавить, что описываемые работы Ле Корбюзье, это лишь малая толика того, что он создал. Его вклад в архитектуру неоценим. Многие его работы дали начало целым направлениям в архитектуре, например, сложное и многогранное творчество так называемой «американской пятёрки» (1973г): Ричард Мейер, Питер Эйзенман, Майкл Грейвз, Джон Хейдук и Чарльз Гуотми выросло на ранних работах Мастера.

Около ста лет Ле Корбюзье задавал тон в архитектуре, градостроительстве, архитектурной теории, стилистике, живописи и даже скульптуре. Но самое главное, он один из тех, кто положил начало тому безбрежному явлению, которое мы сейчас называем «современная архитектура».

Ле Корбюзье и его наследники

Советских авангардистов на Западе переводили и знали, однако после 1932 г., когда с многообразием идей в Советском Союзе было покончено, их проекты, постройки и немногие тексты отходили в прошлое. На первую позицию выдвинул себя Ле Корбюзье – несомненно талантливый художник и автор множества весьма специфических текстов. Тезисы следуют один за другим, как гвозди, вбиваясь в голову читателя, обоснования вообще отсутствуют, но именно этот напор оказался заразительным в эпоху, легко склонявшуюся к тоталитаризму. Выдвинув идею дома как «машины для жилья», этот выходец из семьи швейцарских часовых дел мастеров, взявший псевдоним с дворянским звучанием, не мог не предпринять попытку создать собственную, похожую на механизм, модель города.

Еще в 1922 г.

Солнце, зелень и пространство: архитектура свободы Ле Корбюзье

Корбюзье публикует «Современный город», затем «Урбанизм», а в 1925 г. он предъявляет на Всемирной выставке декоративных искусств макет своего «Плана Вуазен», выполненный на средства владельца авиазавода с этим именем. На плане Парижа выстроились 18 одинаковых зданий высотой 240 м. На своем месте осталась лишь Вандомская площадь, сохраненная ввиду ее полной упорядоченности, несколько исторических памятников следовало перенести, все остальное – стереть с лица земли. По совпадению или нет, «Лучезарный город» очень напоминает поточно-функциональную схему Милютина, но применительно к откровенно капиталистическому городу. Жилье отделено от полосы фабрик, полосы складов и полосы тяжелой индустрии, но при этом жилая зона четко разделена на центральный стержень, скомпонованный из шестиэтажных жилых корпусов с апартаментами, по обе стороны от которого простирались бы «поля» корпусов для рабочих в одинаковых кварталах, орнаментально уложенных на плане, наконец за полосой, отведенной для отелей и посольств в парке, нашлось место для делового центра, полностью отведенного под башни офисов, прямо взятых с ранней схемы Плана Вуазен. Скоростные автомагистрали и множество спортивных площадок (для элиты получше, для рабочих поскромнее) дополнили картину.

Проект реконструкции Парижа, созданный Ле Корбюзье, был, разумеется, сознательной провокацией. Стереть все, кроме Лувра и Вандомской площади, чтобы на место старого поставить «Лучезарный город» – это во всяком случае не могло не привлечь внимание. Заметим, что ту же операцию Ле Корбюзье предлагал проделать и с Москвой, и, что особенно забавно – с нью-йоркским Манхэттеном.

В 1933 г. Корбюзье публикует проект «Лучезарного города». Основная идея осталась неизменной: строить как можно выше, на как можно меньшей площади, оставляя свободное пространство, но его первичная концепция претерпела некоторое изменение. Автор разочаровался в буржуазии – критики без обиняков назвали его варваром. Теперь он переходит на позиции синдикализма, т. е. классового мира на основе союза сильной государственной власти с лояльными профессиональными объединениями, и отнюдь не случайно «Урбанизм» был завершен репродукцией гравюры, изображавшей Людовика XIV, распоряжающегося строить комплекс Инвалидов. Сочинитель начал поиск нового Людовика, обращаясь сначала к Муссолини, затем, в ходе работы над зданием Центросоюза, к Сталину – с предложением построить свою Новую Москву рядом со старой. В годы войны он пытается увлечь своими идеями коллаборационистский режим Виши… «Гармоничный город должен быть, прежде всего, спроектирован экспертами, понимающими существо урбанизма. Они разрабатывают планы с полной свободой от какого-либо нажима или частных интересов, а когда эти планы оформлены, их надлежит внедрить безукоснительно». Еще короче эта позиция Корбюзье выражена так: «Проектирование городов слишком важное дело, чтобы доверить его горожанам».

В «Лучезарном городе» все должны жить в одинаковых, огромных «жилых единицах», получая квартиру сообразно норме площади на человека. Оживают уже напрочь забытые в Советском Союзе идеи исключительно общественного обслуживания, включая коллективное воспитание детей. Уже во время войны концепция города вновь претерпевает изменение. Разочаровавшись в идее мегаполиса, Корбюзье фактически воспроизводит говардовскую схему, соединив ее со схемой Тони Гарнье. Теперь уже крупные центры образования и развлечений должны быть соединены в гигантскую сеть линейными индустриальными городами, растянутыми вдоль магистралей, связывающих все страну.

Планировочная структура новой столицы Бразилии – города Бразилиа, твердой рукой начертанная Лючио Коста, может считаться апофеозом концепций модернизма. Благодаря гигантским усилиям президента Бразилии Кубичека, город чиновников был вчерне построен к концу его президентства. Впрочем, вдоль берега водохранилища возникли вполне комфортные зоны вилл. Маленькая черная трапеция в центре – это гигантский в действительности правительственный центр Бразилиа, ставший своего рода планшетом художника, на котором архитектор Оскар Нимейер получил возможность сформировать свободную композицию из прямоугольных призм и грандиозных бетонных чаш.

Корбюзье построил несколько зданий, представляющих самостоятельный интерес, но все его попытки продавить концепцию города, будь то Москва, Алжир, Барселона, Антверпен или Буэнос-Айрес, оставались на бумаге. Он пробовал убедить ньюйоркцев в том, что небоскребы Манхэттена недостаточно высоки, тогда как их слишком много, и повторил свой давний План Вуазен, врисовав свои призматические «горизонтальные небоскребы» в карту острова.

Казалось бы, схемам Корбюзье не место в этой главе, но они оказали в послевоенной Европе столь сильное воздействие – через энтузиазм молодых поклонников – что они уместны именно здесь. Дело в том, что попытки воплотить те же идеи, с естественной поправкой на требования социальной практики и экономические ограничения, но с той же энергией игнорируя существо социальной жизни, были предприняты повсеместно. Даже в Британии с ее консерватизмом. Даже в США, когда стартовали программы строительства субсидируемого жилья. Даже в Советском Союзе, где эти идеи были сплавлены с переосмысленной микрорайонной схемой, заимствованной у Перри из вторых рук. Не лишним будет напомнить, что т. н. Дома Будущего, попытки строить которые были шумно предприняты в Москве и Ленинграде начала 70-х годов, воспроизводя «жилые единицы» Корбюзье, через их вторые издания в Англии и Швеции, – родом из «Лучезарного города». Придется признать, что и вся почти «точечная» застройка Москвы лужковской эпохи в концептуальном плане восходит к Ле Корбюзье в гораздо большей степени, чем к советским модернистам 20-х годов.

Единственный раз фортуна улыбнулась этому мечтателю с темпераментом пророка и умом педанта – стремясь укротить бунтовавший штат Пенджаб, правительство Индии, совсем недавно обретшей независимость, после мучительного раздела с мусульманским Пакистаном, приняло решение о строительстве новой столицы штата – Чандигарха. Проект планировки был выполнен британским архитектором Альбертом Майером в традиции Унивина-Паркера, но индусы решили привлечь Корбюзье-архитектора для того, чтобы тот вдохнул в образ Чандигарха новую энергию. Последовали жаркие словесные баталии, в результате которых произошло разделение труда, и Корбюзье получил полную свободу создания административного центра столицы штата. Возникла любопытная пространственная композиция, абсолютно не соответствовавшая ни климату, ни обычаям жителей, ни реальным политическим условиям: к парадному бассейну жители пытались пригонять скот на водопой, и их отталкивали полицейские, часть комплекса пришлось окружить колючей проволокой и т. д.

При переходе к реальному проектированию Чандигарха Ле Корбюзье не сумел обратить в свою веру основную группу планировщиков, получив в утешение разработку центрального ядра столицы Пенджаба.

Еще раньше Оскар Нимейер и Лючио Коста взялись за создание Бразилиа, о чем мы уже говорили в первой главе. Эти преданные ученики Корбюзье следовали его доктрине. Коста представил образ планировки на пяти небольших листах бумаги, не озаботясь ни прогнозом численности населения, ни схемой землепользования, ни экономикой новой столицы. Это, впрочем, вполне соответствовало подходу к задаче со стороны президента Кубичека, который, во что бы то ни стало, стремился хотя бы вчерне завершить административный центр до конца своего правления. С затратами не считались, и Нимейер, отвечая на вопрос британского коллеги о стоимости Президентского Дворца, мог спокойно ответить, что не имеет об этом представления.

Комплекс административных зданий Бразилиа вошел во все учебники архитектуры в мире и, конечно же, обладает художественной самоценностью, но как город Бразилиа – катастрофа. Печально знаменитых бразильских фавел, в которых сотни тысяч бедняков гнездятся в хижинах, собранных из чего попало, в Бразилиа нет, но рядом возник целый трущобный город – Тигуантинга. На этом история урбанизма в чистом виде «по Корбюзье» завершилась, если иметь в виду масштаб целого города, но попытки реконструкции в том же духе продолжились. Прежде чем обратиться к ним, целесообразно рассмотреть особый тип интермедии, также оказавшей мощное влияние на словарь планировки.

Лучезарный город

ловек на 1 га, в шестиэтажных домах с комфортабельными квартира­ми- 300 жителей на 1 га, а в замкнутых пятиэтажных блоках - 305 жи­телей на 1 га, В центре сосредоточиваются 60-этажные административ­ные здания. Здесь же размером в 20 000 м2 - площадка для посадки са­молетов. Под площадкой - автомобильный перекресток центра, под ним - вестибюль и кассы подземных трасс массового транспорта. В первом подвале - станции подземного внутригородского транспорта, во втором - линии, ведущие в окрестности города, и, наконец, в треть­ем - скоростные линии дальнего следования.

К книге приложен известный эскиз, показывающий, как Корбюзье предполагал использовать башенные дома при реконструкции центра Парижа. В непосредственной близости от Лувра, Тюильри и Елисейских полей, в окружении парков возвышаются 60-этажные 220-метровые до­ма торгового центра. Расстояния между домами - 400 ,и, их соединяет подземная дорога, станции которой расположены под каждым домом. Впервые проект был выставлен в павильоне «Эспри нуво» на Междуна­родной выставке декоративного искусства в 1925 г. в Париже.

Если концепция города для 3 млн. жителей представляет интерес как первый градостроительный проект Корбюзье, то его «Лучезарный город» - «La Ville Radieuse», относящийся к началу 30-х годов, по праву считается наиболее значительной работой архитектора. У этого проекта интересная история, которую биографы Корбюзье обычно об­ходят молчанием или по-разному искажают ее смысл.

В этой связи полезно вспомнить о тех событиях жизни Корбюзье, ко­торые предшествовали разработке замысла Лучезарного горо-

0 Obol

0 °o Г|. Наряду с высокими зданиями Гильберсеймер допускает существова­ние четырехэтажных домов и сблокированной застройки из двухэтаж­ных индивидуальных домов. Вместе с тем он набрасывает схему жи­лого города-спутника на 125 тыс. жителей, соединенного с основным городом линией скоростного транспорта, занимается разработкой опти­мальных вариантов квартиры, жилого дома, квартала и в отличие от Ле Корбюзье продумывает целесообразную организацию городского обслуживания. В десятках других архитектурных книг описываемого периода мы на­ходим много самых различных градостроительных проектов, авторы ко­торых стремятся прореагировать на новые потребности и спонтанно приходят к созданию общих принципов; к их числу относится строгий геометрический план города, использование высотных домов, отделение транспорта от пешеходов, устройство коммуникаций в нескольких уров­нях и пронизывание городов зеленью. В качестве одного из таких проек­тов можно назвать радиальный город Рихарда Нейтры** (1928 г.), для проекта которого характерны дома-пластины, автомобильные развязки и пассажирские подъемники, соединяющие транспортные пути с пеше­ходными эстакадами главных проспектов. В 1930 г. появляется «Вертикальный город» Андре Люрса ***, основу которого составляют 15-этажные дома. Если отвлечься от несколько схематичного расположения объектов, то проект Люрса выглядит впол­не современно и реалистично. В каждом башенном доме от 120 до 144 квартир, а восемь домов, расположенных на участке 180X180 м, образуют жилую группу для 2300 жителей с собственной системой пер­вичного обслуживания. К этому же времени относится проект нового башенного города к западу от Парижа, разработанный Анри Дешаном. Основа этого горо­да - крупные правильные кварталы, застроенные высокими домами. В Голландии в начале 20-х годов различными вариантами большого го­рода с организацией движения транспорта в разных уровнях занимается Март Штам. В Чикаго в 1928 г. для побережья озера Мичиган Д. Г. Бэрнхэм проектирует систему небоскребов, соединенных под зем­лей линией скоростного транспорта, а по крышам - автомобильными трассами. * Людвиг Гильберсеймер (‘род. в ]88о г.) работал в Берлине, затем в Баухаузе. В Соединенных Штатах преподавал б Иллинойском технологическом институте в Чикаго. (Прим. ред.) ** Рихард йозеф Нейтра (род. в 1892 г.) -австрийский архитектор, с 1923 г. ра­ботающий в США и завоевавший большую известность преимущественно строитель­ством богатых особняков и вилл. Выступает и как теоретик архитектуры. (Прим. ред.) *** Андре Люрса (1892-1970 гг.)-выдающийся французский архитектор-комму­нист. В 1934-1937 гг. работал в СССР. Автор многочисленных объектов массового’ строительства - жилых комплексов, школ, больниц. (Прим. ред.)

37. Позеф Гавличек. Проект реконструкции центра Праги; 1945 г. Три ведущих в компози-:тонном отношении ад-.-ишистративных здания должны были образо-зать новый силуэт горо­да и стать основой но­вого центра

S8. Артур Т. Эдвардз. Образцовый город; 1930 г. В проекте исполь­зован часто повторяемый :озже принцип функ­циональных секторов, идущих от окраины к: центру города

Конгрессы совре­менной архитектуры (CIAM)

В Чехословакии в 1927 г. ту же концепцию башенных домов, выпол­няющих роль опор для моста, переброшенного через Нусельскую доли ну в Праге, применяют инженер Ярослав Поливка и архитектор Йозеф Гавличек. Несколько позже, очевидно, под влиянием Корбюзье, Йозеф Гавличек разрабатывает для центра Праги проект трех 75-этажных ад­министративных зданий 20.

Наряду с разработкой различных вариантов башенных городов в тот же период много архитекторов и градостроителей занимается вопро­сами общей структуры большого города, наиболее целесообразным раз­мещением коммуникаций и зелени. Параллельно с прямоугольными планировочными системами появляются схемы строго геометрического радиального города, отдельные секторы которого предназначены для выполнения его различных функций. Примерами таких решений могут служить «Идеальный город будущего» Адольфа Радинга (1924 г.) и «Образцовый город» А. Т. Эдвардза (1930 г.). Авторы этих проектов стремились рассредоточить традиционный центрический город, частично за счет зеленых клиньев, доведенных вплоть до центра.

В обобщенном виде прогрессивные взгляды на градостроительство того времени отражены в документах Международных конгрессов сов­ременной архитектуры (CIAM), объединивших ряд выдающихся запад­ноевропейских архитекторов21. Вопросам градостроительства была по­священа значительная часть первой декларации CIAM*, принятой 28 июня 1928 г. Новый функциональный подход к проектированию горо­дов был здесь охарактеризован довольно четко:

«1. Строительство городов представляет собой организацию всех функций коллективной жизни. Строительство городов предопределяется не эстетической спекуляцией, а исключительно функциональными це­лями.

* В числе учредителей CIAM были Вальтер Гроппус, Хосе Луис Серт, Зигфрид Гиднон. Выдающуюся роль в создании и работе CIAM играл Ле Корбюзье, объединив­ший крупнейших архитекторов-новаторов в их борьбе против официального архитек­турного академизма. С 1929 по 1935 г. CIAM изучали проблемы, связанные с жилой за­стройкой и рациональной планировкой населенных пунктов на основе современных на­учных данных. (Прим. ред.)

Й год Беллами | Моррисовская мечта о будущем | Значение утопистов | Последствия урбанизации | Перестройка Парижа | Париж Османа | Школа Зитте | V. ОТ БОЛЬШИХ ГОРОДОВ К ГОРОДАМ-ГИГАНТАМ | Городской район О. Вагнера | Будущий город Э. Энара |

lektsii.net — Лекции.Нет — 2014-2018 год. (0.013 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав

Проекты | Архитектура | Человек в мире Ле Корбюзье

Паскаль Мори: Ле Корбюзье хотел подарить человеку счастье

Марсельская «жилая единица» Ле Корбюзье

Паскаль Мори

Мы публикуем краткое содержание выступления французского архитектора, историка архитектуры Паскаля Мори, которое состоялось в клубе «Завтра» в рамках открытой дискуссии «Человек в мире Ле Корбюзье».

История деятельности Ле Корбюзье показывает, до какой степени глубоки и важны связи между Россией и Францией. Явление Ле Корбюзье в Москве – это невероятное приключение: именно в Москве Ле Корбюзье смог построить самое большое здание в эпоху между двумя войнами — это здание Центросоюза. Кроме того, он встречался с крупнейшими архитекторами советского авангарда и обменивался с ними идеями — так шел обмен между Россией и Францией.

Здание Центросоюза в Москве, построенное в 1928-1936 годах по проекту Ле Корбюзье

И здесь же, в России, он предложил свой гигантский проект Дворца Советов. Он размышлял о реорганизации Московского мегалополиса, — а это, как известно, та мысль, которая до сих пор беспокоит город.

Ле Корбюзье был архитектором-пророком. Человеком, который сделал очень много: писал, был художником, скульптором, теоретиком. И он был одним из тех, кто оставил заметный след в ХХ веке.

Один швейцарский архитектор, с которым я работал, сказал однажды, что никакой современный архитектор не может представить себе мир, не взглянув на него через призму Ле Корбюзье, его теории и его здания. От них невозможно увернуться. Так же трудно увернуться от архитекторов эпохи Ренессанса; как от Микеланджело, так же трудно увернуться отвернуться от Ле Корбюзье. Однако в России его наследие, так же, как и во Франции, подвержено критике.

Ле Корбюзье хотел открывать новые пути в архитектуре

Трудно говорить о наследии Ле Корбюзье. Скорее нужно говорить о «разноследии», «разноследовании», о том, как мы это наследие забываем.

Он прошел почти через весь XX век. По его архитектуре, его трудам, скульптуре, живописи и лекциям, которые он читал во всем мире, сложно сказать конкретно и узко: «Вот наследие Ле Корбюзье». Его наследие очень полиморфно. Оно обретает эстетическую форму. Да, мы можем говорить о корбюзианстве, своеобразном маньеризме, который воплощается в зданиях его эпигонов или последователей, когда люди заимствуют у него нарисованные им формы. И — с другой стороны — громадное теоретическое наследие: и градостроительное, и эстетическое. Поэтому если просто сказать «наследие Ле Корбюзье», это ограничит многоплановость его творчества.

Вилла Савой

Заслуга Ле Корбюзье в том, что он исследовал и открывал пути в архитектуре. В 1930-е годы он создал пуристскую архитектуру, свои белые дома, и вывел теорию пяти отправных точек архитектуры (cтолбы-опоры, плоские крыши-террасы, cвободная планировка, расположение окон вдоль по фасаду, cвободный фасад — Полит.ру).

После войны архитектор частично отказался от своих теорий. Он принял гораздо более лирический образ. Например, Вилла Савой. Сравните Виллу Савой с такой церковью, как Капелла в Роншане. Они не похожи друг на друга, но они построены одним и тем же человеком. Какая громадная эстетическая разница! Корбюзье освобождается от прежних воззрений, но, с другой стороны, теоретизируется — и освобождается от своих прежних теорий.

Он все время, всю свою жизнь хотел открывать пути. Очень важным делом в его жизни была реализация «Лучезарного города» в Марселе.

Когда Ле Корбюзье приезжал в какой-то город и говорил, что надо все снести и построить по-другому, он скорее задавал направление, нежели надеялся, что все будет сделано буквально.

Однако, ошибкой XX века была мысль, что город можно построить в один момент, как строят одно-единственное здание. Ле Корбюзье тоже придерживался этой ошибочной идеи. В градостроительных проектах нужно вызревание, последовательное построение. Но когда Ле Корбюзье приезжал в какой-то город и говорил, что надо все снести и построить по-другому, он скорее задавал направление, нежели надеялся, что все будет сделано буквально.

Он хотел задать полемический вектор. Задействовать население плюс своих коллег архитекторов, составляющих план потенциала города. Иногда это дает отголоски, иногда — нет, но, так или иначе, это порождает жизнь мысли. Когда смотришь на его архитектуру и находишь там ошибки, их нужно помещать в контекст эпохи.

Сегодня квартиры в зданиях Ле Корбюзье стоят дороже

Его путь разнообразен. Он исходил из машинизма, но в конце жизни он приходит к лиризму. Пример: его идея «Лучезарного города» — города, благоприятного для существования человека.

Город Ле Корбюзье на 3 млн. жителей

Нужно встраивать каждое его здание в контекст. Это здание было построено после войны, стройка начиналась в 1947 году. Франция разорена, где-то 3 миллиона французов просто потеряли свои квартиры. Они люди, живущие плохо, без жилья, фактически, и надо их как-то расселить. И все архитекторы говорят об этом. Огюст Перре восстанавливает город Гавр. Люрса строит город на востоке Франции. Жан Пруве экспериментирует с системой индустриализованных металлических домов в городе Нанси. Корбюзье предлагает другую формулу. Я думаю, что нужно подумать об истоках его проектов здания, об истоках его мысли, чтобы затем уже судить, конструктивны ли эти его мысли — или, наоборот, деструктивны.

После войны

После войны был проведен опрос среди французов, в каких домах они хотели бы жить. Процентов семьдесят говорили, что они хотят жить в отдельных домах, но если для всех них построить отдельные дома, то не хватит территории Франции. Чего еще хотели французы? Хотели не слышать соседей, хотели иметь садик перед домом, школу и магазины рядом.

Интерьер марсельской «жилой единицы»

Ле Корбюзье прислушивался к опросам. И когда он предложил марсельский «Лучезарный город» («Марсельскую жилую единицу» — Полит.ру), он предложил всего лишь компромисс между постройкой отдельного дома и, с другой стороны, коллективного, многоквартирного дома, потому что задумано это здание было как дом, где делятся пространства для жизни дневной и жизни ночной. Где с одной стороны — спальня и ванная, с другой стороны — кухня и гостиная. При этом есть сад перед домом. Кроме того двусветная квартира, чтобы солнце и утром, и вечером пронизывало все пространство. Школа, по его замыслу, была построена прямо внутри дома на верхнем этаже, чтобы прямо в тапочках ребята могли туда бежать утром. Булочная была задумана в этом же доме, а также кинотеатр на крыше, театральная сцена и спортивный зал.

Это было здание пятьдесят метров в высоту, сто двадцать метров в длину, двадцать пять метров в ширину. Странное здание, но если посмотреть на функции, которыми Корбюзье смог его заполнить, то все-таки он нашел решение. Над проектом работали сто пятьдесят человек — дизайнеры, инженеры. Все деятели французского авангарда были созваны на этот проект.

Сегодня он многим не нравится, но время сделало свою работу. И людям нравится жить в этом здании. И, кстати говоря, квартиры в нем продаются примерно на 20% дороже, чем в соседних домах.

Еще одна важная сторона наследия Ле Корбюзье: он повлиял на русский авангард, он взаимодействовал с ним. После того, как он сделал «Лучезарный город» в Марселе, он получил более ста заказов из самых разных городов: из Сан-Паулу, из Северной Америки, из Азии — и всякий раз отказывался сам строить эти дома. Он говорил, что это уже не он должен делать: он открыл дорогу, а его последователи – молодые авангардисты – пусть строят, опираясь на планы и принципы его работы.

Он, кстати, никогда не хотел преподавать. Ле Корбюзье написал серьезное письмо ученикам Школы изящных искусств в Париже, когда они приехали к нему в 1960-е годы, и попросили его преподавать. Он ответил, что не хочет передавать свои знания, будучи профессором, потому что он передает их уже тем, что построил в течение десятилетий. Это и есть его наследие.

Сам Ле Корбюзье сказал: «Мое наследие, мой источник вдохновения – это прошлое». Это очень серьезный намек — он черпал вдохновение во всех формах прошлого. Там он находил формы, функции, разные возможности использования, которые он применял впоследствии.

Ле Корбюзье не выносил односторонних домов, потому что северный фасад не подходит для жизни — там нет солнца.

Ле Корбюзье был человеком сильно неудовлетворенным. Он не был удовлетворен тем миром, в котором жил. Он хотел своим взглядом и рукой его изменить, порой ошибался — потому что не все его проекты соответствовали желанию жителей. Например, он не выносил односторонних домов, потому что северный фасад не подходит для жизни — там нет солнца. Была постоянная неудовлетворенность даже той архитектурой, которую он сам творил. И это, может быть, величайшее его наследие. Он говорил, что не надо удовлетворяться тем миром, который вам не нравится; если вам нехорошо жить в этом мире — преобразуйте его.

Центр действия философии Ле Корбюзье — человек, которому необходимо подарить счастье. Идея прогресса как движения к счастью – очень важная часть наследия, которое он нам оставил.

Использованы материалы сайта: http://polit.ru

Фрагменты из книги Ле Корбюзье «Лучезарный город» (La Ville radieuse, Le Corbusier, 1935). Публикуются по изданию «Ле Корбюзье. Архитектура XX века». Перевод с французского В.Н. Зайцева. Под редакцией Топуридзе К.Т. Издательство «Прогресс». 1970

Человек безмятежно проводил свой отпуск на лоне природы, вдали от города и его обитателей, среди вольных стихий, подвластных лишь вечным естественным законам... И вдруг сразу же, минуя вокзалы, поезда, вагоны, не успев восстановить прежних контактов с миром людей, он переносится на автомобиле в город, в Париж. Потрясение жестокое, больше того - удручающее.

В то время как природа из года в год совершает свой жизненный цикл - рождение, зрелость, увядание, смерть (весна, лето, осень, зима),- в то время как в ней идет непрерывная смена процессов разрушения, очищения и созидания, человек, мнящий себя Разумом; Вселенной., соглашается жить в городах и домах, подверженных гниению (по меньшей мере на 60%), подчиняться омертвевшему распорядку, установлениям, давно уже оторванным от древа жизни, прозябать в окружении мертвых вещей. Все его движения, жесты, мысли - все это в угоду какому-то хламу, немыслимо безобразному домашнему скарбу (единственное исключение составляют заводы).

Природа - вот что мы должны взять за образец.

Наше отступничество - вот в чем преступление.

Вести здоровую жизнь - значит создать вокруг себя разумную, чистую среду, благоустроенный мир.

Только портные, сапожники, прачки помогают человеку сохранить за собой право считаться Разумом Вселенной.

Август, 1932 г.

1919 год. В Париже занялась заря новой великой религии: бизнес! Добывать деньги, побольше денег - все к этому сводится: рост числа предприятий, оживление деловой активности, интенсификация труда. The right man at the right place (Нужный человек на нужном месте (англ). и т. п.

Разговор с моей секретаршей:

Итак, мадемуазель, вы не можете являться на работу вовремя, к половине девятого?

Она в отчаянии:

Я живу в пригороде: вокзалы, давка пропустишь один поезд...

Ах вот в чем дело, я не знал, что вы живете за городом...

Набравшись смелости, она продолжает:

Послушайте, вы даже не можете себе представить, что это такое: в поездах адская давка, и утром, и днем, и вечером. Пристают всякие типы; народу ведь как в метро, вот и приходится терпеть их шуточки!

Чтобы попасть на поезд 7.45, приходится идти пешком больше двадцати пяти минут, на некоторых дорогах завязнуть можно. Когда идет дождь и особенно когда ветер, какой-то ужас. Вдобавок зимой эти темные ночи.

Я встаю в пять часов, стираю себе на завтра чулки и сорочку, глажу платье, завтракаю.

А вы не могли бы заняться этим вечером после половины седьмого?

Половина седьмого, вы говорите? К половине шестого я только кончаю разбирать почту и заглядываю к вам, вы заняты с каким-нибудь посетителем. И только в шесть часов или даже в шесть двадцать пять вы вызываете меня в кабинет; десять-пятнадцать минут у вас уходит на подписывание бумаг. После этого вы думаете: «Теперь она свободна, может отправляться домой». Но ведь надо еще отправить корреспонденцию. Бегу на почту. На семи часовой можно и не рассчитывать. Прибегаю на вокзал. На перроне толкотня, вагоны набиты битком. Жду следующего поезда: 7.30 или 7.45.

Домой попадаю в половине девятого - в девять. Надо ужинать.

Сделать что-нибудь по дому? Я уже вся вымоталась и изнервничалась, с пяти утра на ногах, уже нет никаких сил за что-нибудь взяться...

Меня чрезвычайно заинтересовал этот ежедневный распорядок, который раскрыл мне столько людских забот.

Но хотя бы по воскресеньям вы, наверное неплохо проводите время у себя за городом.

По воскресеньям - сплошной ужас. Страшная скука! Поймите, я не вижу никого, никого, никого; у меня нет никаких знакомых.

Ну, это вы преувеличиваете, нельзя же быть до такой степени одинокой, особенно если учесть, что вы красивая девушка.

Вот уже десять лет, как я ежедневно езжу в Париж. Моя мать - пожилая женщина, у нее часто бывает плохое настроение, это от отчаяния: нам ведь приходится на всем экономить. У матери есть кое-какие знакомые, из тех, кого она встречает, когда ходит за покупками. У нас есть и родственники в других пригородах. Поехать к ним - значит снова садиться в битком набитый поезд. На это уже не хватает сил. А по соседству ничего интересного: у всех вокруг такая же убогая жизнь. Конечно, можно пойти на прогулку, но в пригороде от этого не получаешь большого удовольствия. Пригород - это не деревня.

Я хотела бы познакомиться со своими сверстниками. Молодые люди? Но где и когда я могу их встретить? Поймите же, у меня нет никакой возможности познакомиться с кем-нибудь из молодых людей. В поезде? Если бы вы знали, к чему это обычно приводит... Вся моя молодость прошла в поездах. Целых десять лет. Это началось, когда мне было семнадцать. Часто нападает страшная тоска, пускаешься в какое-нибудь приключение, но из этого ничего хорошего не выходит, остается только горечь и разочарование. Я все время заставляю себя верить, что в один прекрасный день все изменится, произойдет какая- то неожиданная встреча, чудо. Что делать, надо же сохранять хоть какую-то надежду!

В общем, жизнь не из веселых. Если бы вы знали, как мне все это опостылело!

Я был потрясен. Раньше такие парижские пташки казались мне живыми, изящными, веселыми созданиями, которые всегда держатся с кокетливой уверенностью и шиком, который они умеют создавать каким-то чудом из грошовых вещей.

Вот что приходится терпеть жителям пригородов. Но самое страшное - это полное одиночество в многолюдной сутолоке агломерации огромного города!

О свобода!

Равенство!

В 1922 году меня захватила мечта, с которой я потом уже никогда не разлучался: жить в городе, достойном нашего времени.

Я разработал детальный проект современного города с трехмиллионным населением. Я создал систему новых параметров, новых масштабов в архитектуре. Я предвидел возможность приобщения к насущным радостям бытия: небо, деревья - эти вечные спутники каждого человека. Солнце в доме, небесная лазурь за стеклами окон, море зелени, которое видишь перед собой, пробудившись ото сна, тут же, в городе.

И я сделал эскиз «Плана Вуазен» для Парижа, законченный проект которого я должен был представить на суд общественности в нашем павильоне «Эспри нуво» на Выставке декоративного искусства в 1925 году.

Я постигал новые жизненные ценности и критерии, мысленно представлял себе образ новой будничной жизни, заполненной работой, спортом, раздумьями и насущными радостями бытия. Я часто задумывался над судьбой горожан, проходя по кварталам, протянувшимся от площади Вогезов до Биржи,- по трагически нелепым и скученным, по самым отвратительным кварталам Парижа. На этих улицах люди гуськом передвигаются по узеньким, как нитка, полоскам тротуаров. Я обнаружил, что город обладает чудесным свойством: принуждая людей к общежитию, он делает их более стойкими. Несмотря ни на что, они умеют смеяться, бороться за жизнь, несмотря ни на что, они сохраняют бодрость, способность шутить; несмотря ни на что, они продолжают как-то существовать!

Я создал модель бесклассового города, города, где люди заняты своим трудом и досугом, который отныне стал для них доступным.

Главный архитектор города сурово выговаривал мне: «Вы хотите разрушить красоту Парижа, историю Парижа, священные реликвии, оставленные нам предками. Вы слишком мрачно настроены, видите все в черном цвете. Вы вбили себе в голову, что так больше продолжаться не может. Вы утверждаете, что уже положено начало какой-то новой жизни, иной, чем прежняя. А по-моему, все идет нормально. Нужно только кое-где расширить улицы».

Служебные заботы главного архитектора в огромной степени облегчались роскошным должностным автомобилем с шофером впридачу. Потому-то он был совершенно убежден в том, что с уличным движением все обстоит благополучно. Он даже говорил: «Если движение застопорится, что ж, тем лучше, упраздним автомобили».

Леандр Вайя, который в то время вел в газете «Тан» раздел градостроения, тоже обвинял меня в стремлении разрушить красоту Парижа (имелись в виду те самые кварталы, где дома лепятся один на другой и куда сам г-н Вайя никогда не ходил). «Там находятся,- писал он,- самые красивые особняки XVII и XVIII веков, настоящие шедевры... кованые решетки...»

Сам г-н Леандр Вайя проживает на широкой авеню в одном из западных кварталов.

Уже другой главный архитектор города выступал в прошлом году в печати и в речах против моих разрушительных идей. «Постойте, постойте,- говорил он мне,- вы забываете, что Париж был римским городом, с этим нельзя не считаться».

Миллион человек живот в мрачных трущобах старого Парижа. Еще 1 миллион прозябает в не менее мрачных пригородах. В парке Катони ветхая кирпичная стена, обвитая плющом, свидетельствует о том, что Париж был римским городом.

Все идет прекрасно, эдипы не дремлют.

Равенство!

Братство!

Крупный банкир, собирающийся финансировать новые и радикальные градостроительные мероприятия в городе Алжире, можно сказать держащий к своих руках судьбу всего города, сказал одному из моих друзей следующее:

«Вы хотите, чтобы я встретился с г-ном Ле Корбюзье и чтобы он изложил мне свои идеи и планы относительно будущего города? Я отлично знаю, кто такой Ле Корбюзье, больше того, я ценю его усилия. И все же я не хочу с ним встречаться. Если я его приму, он сможет заставить меня принять его точку зрения, он меня переубедит. Я не имею права позволить себя переубедить...»

Речь шла о полной перестройке одного из самых значительных кварталов Алжира.

Готовится глубоко ошибочное, роковое, трагическое решение. В Алжире я выступал перед местным населением. Мне удалось посеять сомнения в правомерности готовящихся мероприятий, я умолял отказаться от неудачной идеи. От этого зависит судьба города. У Алжира большое будущее.

Я со своей стороны предложил комплексную идею. Она одним ударом рассекает тупик, в который заходит слишком быстро растущий город. Я задумал «лучезарный город», расположенный в центре великолепного ландшафта, небо, море, Атласский хребет, горы Кабилии. Для каждого из 500 тысяч жителей, которые в недалеком будущем составят население этой столицы, достойной нашей эпохи, для каждого из них я предусмотрел небо, море и горы, которые будут видны из окон домов и создадут для их обитателей благодатную и жизнерадостную картину. Для каждого. Таким может быть результат осуществления одного проекта.

Я предложил людям насущные радости бытия.

Но игра уже сделана: фонды распределены. Чтобы принять мой проект, пришлось бы все начинать сначала. Однако вместо излишних финансовых затрат план обещает поразительный рост доходов, часть которых могла бы по¬полнить банковские сейфы.

Как дорого обходятся поспешность и легкомыслие!

Игру ведут деньги: цифры против цифр, сделки против сделок. Суть дела? Перестройка, Алжира? Этим можно заняться потом, в последнюю минуту - специалисты получат соответствующие указания и приказания... из банка.
Насущные радости для всех? Теперь уже некогда этим заниматься, нет времени. Не путайте игру!