Спасенный рим. Как гуси Рим спасли (древнеримская легенда). Преданье старины глубокой
(История)
Л.Н. Толстой
В 390-м году до Рождества Христова дикие народы галлы напали на римлян. Римляне не могли с ними справиться, и которые убежали совсем вон из города, а которые заперлись в кремле. Кремль этот назывался Капитолий. Остались только в городе одни сенаторы. 
Галлы вошли в город, перебили всех сенаторов и сожгли Рим. В середине Рима оставался только кремль Капитолий, куда не могли добраться галлы. Галлам хотелось разграбить Капитолий, потому что они зна-ли, что там много богатств. Но Капитолий стоял на крутой горе: с одной стороны были стены и ворота, а с другой был крутой обрыв. Ночью галлы украдкою полезли из-под обрыва на Капитолий: они поддерживали друг друга снизу и пере-давали друг другу копья и мечи.
Так они потихоньку взобрались на обрыв, — ни одна со-бака не услыхала их.
Они уже полезли через стену, как вдруг гуси почуяли народ, загоготали и захлопали крыльями. Один римлянин проснулся, бросился к стене и сбил под обрыв одного галла. Галл упал и свалил за собою других. Тогда сбежались рим-ляне и стали кидать брёвна и каменья под обрыв и перебили много галлов. Потом пришла помощь к Риму, и галлов про-гнали.
С тех пор римляне в память этого дня завели у себя праздник. Жрецы идут наряженные по городу; один из них несёт гуся, а за ним на верёвке тащат собаку. И народ под-ходит к гусю и кланяется ему и жрецу: для гусей дают дары, а собаку бьют палками до тех пор, пока она не издохнет.
КИТАЙСКАЯ ЦАРИЦА СИЛИНЧИ
Л.Н. Толстой
У китайского императора Гоангчи была любимая жена Силинчи. Император хотел, чтобы весь народ помнил его любимую царицу. Он показал жене шелковичного червя и сказал:
«Научись, что с этим червяком делать и как его водить, и тебя народ никогда не забудет».
Силинчи стала смотреть червей и увидала, что когда они замирают, то на них бывает паутина. Она размотала эту паутину, спряла её в нитки и соткала шёлковый платок. По-том она приметила, что черви водятся на тутовых деревьях. Она стала собирать лист с тутового дерева и кормить им червей. Она развела много червей и научила свой народ, как водить их.
С тех пор прошло пять тысяч лет, а китайцы до сих пор помнят императрицу Силинчи и в честь её празднуют.
КАК НАУЧИЛИСЬ БУХАРЦЫ РАЗВОДИТЬ ШЕЛКОВИЧНЫХ ЧЕРВЕЙ
Л.Н. Толстой
Китайцы долго одни умели разводить шёлк и никому этого искусства не показывали, а продавали за дорогие деньги шёлковые ткани.
Бухарский царь услыхал об этом, и ему захотелось достать червей и научиться этому делу. Он просил китайцев дать ему семян и червей и деревьев. Они отказали. Тогда бухарский царь послал сватать за себя дочь у китайского императора и велел сказать невесте, что у него всего много в царстве, нет только одного — шёлковых тканей, — так чтобы она с со-бою потихоньку привезла семян шелковицы и червей, а то не во что ей будет наряжаться.
Царевна набрала семян червей и деревьев и положила себе в головную повязку.
Когда на границе стали осматривать, не везёт ли она с собою потихоньку чего запрещённого, никто не посмел раз-вязать её повязку.
И бухарцы развели у себя тутовые деревья и шелкович-ных червей, и царевна научила водить их.
ИНДЕЕЦ И АНГЛИЧАНИН
Л.Н. Толстой
Индейцы взяли на войне в плен молодого англичанина, привязали его к дереву и хотели убить.
Старый индеец подошёл и сказал: «Не убивайте его, а отдайте мне».
Его отдали.
Старый индеец отвязал англичанина, свёл его в свой шалаш, накормил и положил ночевать.
На другое утро индеец велел англичанину идти за собой. Они шли долго, и когда подошли близко к английскому лаге-рю, индеец сказал:
«Ваши убили моего сына, я спас тебе жизнь; иди к своим и убивай нас».
Англичанин удивился и сказал: «Зачем ты смеёшься надо мною? Я знаю, что наши убили твоего сына: убивай же меня скорее».
Тогда индеец сказал: «Когда тебя стали убивать, я вспом-нил о своём сыне, и мне стало жаль тебя. Я не смеюсь: иди к своим и убивай нас, если хочешь». И индеец отпустил англичанина.
ЭСКИМОСЫ
(Описание)
Л.Н. Толстой
На свете есть земля, где только три месяца бывает лето, а остальное время бывает зима. Зимой дни бывают такие короткие, что только взойдёт солнце, тотчас и сядет. А три месяца, в самую середину зимы, солнце совсем не восходит, и все три месяца темно.
В этой земле живут люди; их назы-вают эскимосами. Люди эти говорят своим языком, других языков не понимают и никуда из
своей земли не ездят. Ростом эскимосы бывают невелики, но головы у них очень большие. Тело у них не белое, а бурое, волосы чёрны и жёстки. Носы у них тонкие, скулы широкие, глаза маленькие. Эски-мосы живут в снеговых домах. Они строят их так: нарубят из снегу кирпичей и сложат из них дом, как печку.
Вместо стекла они вставляют в стены льдины, а вместо дверей они делают длинную трубу под снегом и через эту трубу вле-зают в свои дома. Когда приходит зима, их дома совсем заносит снегом, и у них делается тепло. Едят эскимосы оле-ней, волков, белых медведей. Они ловят рыбу в море крючка-ми на палках и сетями. Зверей они убивают из луков стрелами и копьями. Эскимосы едят, как звери, сырое мясо. У них нет льна и пеньки, 
чтобы делать рубахи и верёвки, нет и шерсти, чтобы делать сукно; верёвки они делают из жил зверей, а платье — из звериных кож.
Они складывают две кожи шерстью наружу, протыкают рыбьими костями и сшивают жилами. Так же они делают ру-бахи, штаны и сапоги. Железа у них тоже нет. Они делают копья и стрелы из костей. Больше всего они любят есть зве-риный и рыбий жир. Женщины и мужчины одеваются оди-наково. У женщин только бывают очень широки сапоги. В эти широкие голенища сапогов они кладут маленьких детей и так носят их.
В средине зимы у эскимосов бывает три месяца темно. А летом солнце совсем не садится, и ночей совсем не бывает.
ПЕТР I И МУЖИК
Л.Н. Толстой
Наехал царь Пётр на мужика в лесу. Мужик дрова рубит.
Царь говорит: «Божья помощь, мужик!»
Мужик и говорит: «И то мне нужна божья помощь».
Царь спрашивает: «А велика ли у тебя семья?»
— У меня семьи два сына да две дочери.
— Ну не велико твоё семейство. Куда ж ты деньги кла-дёшь?
— А я деньги на три части кладу: во-первых, — долг плачу, в-других, — в долг даю, в-третьих, — в воду мечу.
Царь подумал и не знает, что это значит, что старик и долг платит, и в долг даёт, и в воду мечет.
А старик говорит: «Долг плачу — отца-мать кормлю; в долг даю — сыновей кормлю; а в воду мечу — дочерей рощу».
Царь и говорит: «Умная твоя голова, старичок. Теперь выведи меня из лесу в поле, я дороги не найду».
Мужик говорит: «Найдёшь и сам дорогу: иди прямо, потом сверни вправо, а потом влево, потом опять вправо».
Царь и говорит: «Я этой грамоты не понимаю, ты сведи меня».
— Мне, сударь, водить некогда; нам в крестьянстве день дорого стоит.
— Ну, дорого стоит, так я заплачу.
— А заплатишь, — пойдём.
Сели они на одноколку, поехали.
Стал дорогой царь мужика спрашивать: «Далече ли ты, мужичок, бывал?»
— Кое-где бывал.
— А видал ли царя?
— Царя не видал, а надо бы посмотреть.
— Так вот, как выедем в поле, — и увидишь царя.
— А как я его узнаю?
— Все без шапок будут, один царь в шапке.
Вот приехали они в поле. Увидал народ царя — все по-снимали шапки. Мужик пялит глаза, а не видит царя.
Вот он и спрашивает: «А где же царь?»
Говорит ему Пётр Алексеевич: «Видишь, только мы двое в шапках — кто-нибудь из нас да царь».
КАК ТЕТУШКА РАССКАЗЫВАЛА БАБУШКЕ О ТОМ,
КАК ЕЙ РАЗБОЙНИК ЕМЕЛЬКА ПУГАЧЁВ ДАЛ ГРИВЕННИК
Л.Н. Толстой
Мне было лет восемь, и мы жили в Казанской губернии, в своей деревне. Помню я, что отец с матерью стали трево-житься и всё поминали о Пугачёве. Потом уж я узнала, что появился тогда Пугачёв разбойник. Он называл себя царём Петром III, собрал много разбойников и вешал всех дворян, а крепостных всех отпускал на волю. И говорили, что он с своим народом уже недалеко от нас. Отец хотел уехать в Казань, да побоялся нас, детей, везти с собой, потому что погода была холодная и дороги дурные. Было это дело в ноябре, и по дорогам опасно было. И собрался отец ехать один с матерью в Казань и оттуда обещался взять казаков и приехать за нами.
Они уехали, а мы остались одни с няней Анной Трофи-мовной, и все жили внизу, в одной комнате. Помню я, сидим мы вечером, няня качает сестру и носит по комнате: у неё животик болел, а я куклу одеваю. А Параша, девушка наша, и дьячиха сидят у стола, пьют чай и разговаривают; и всё про Пугачёва. Я куклу одеваю, а сама всё слушаю, какие страсти дьячиха рассказывает.
— Помню я, — рассказывала она, — как к соседям нашим за 40 вёрст Пугачёв приходил и как он барина на воротах повесил, а детей всех перебил.
— Как же они их, злодеи, убивали? — спросила Параша.
— Да так, матка моя. Игнатыч сказывал: возьмут за ножки да об угол.
— И, будет вам страсти рассказывать при ребёнке, — ска-зала няня. — Иди, Катенька, спать уж пора.
Я хотела уже собираться спать, вдруг слышим мы — сту-чат в ворота, собаки лают и голоса кричат.
Дьячиха с Парашей побежали смотреть и сейчас же при-бежали назад: «Он! Он!»
Няня забыла и думать, что у сестры животик болит, бросила её на постельку, побежала к сундуку, достала оттуда рубашку и сарафанчик маленький. Сняла с меня всё, разула и надела крестьянское платье. Голову мне повязала платком и говорит:
— Смотри, если спрашивать будут, говори, что ты моя внучка.
Не успели меня одеть, слышим, наверху уже стучат сапо-гами. Слышно, много народа нашло. Прибежала к нам дьячи-ха, Михайла лакей.
— Сам, сам приехал! Баранов бить велит. Вина, наливок спрашивает.
Анна Трофимовна говорит: «Всего давай. Да смотри не сказывай, что барские дети. Говори, все уехали. А про неё говори, что моя внучка».
Всю ночь эту мы не спали. Всё к нам заходили пьяные казаки.
Но Анна Трофимовна их не боялась. Как придёт какой, она говорит: «Чего, голубчик, надо? У нас про вас ничего нет. Малые дети, да я старая».
И казаки уходили.
К утру я заснула, и когда проснулась, то увидала, что у нас в горнице казак в зелёной бархатной шубе, и Анна Тро-фимовна ему низко кланяется.
Он показал на мою сестру, говорит: «Это чья же?» А Анна Трофимовна говорит: «Внучка моя, дочернина. Дочь с госпо-дами уехала, мне оставила».
— А эта девчонка? — Он показал на меня.
— Тоже внучка, государь.
Он поманил меня пальцем.
— Поди сюда, умница. — Я заробела.
А Анна Трофимовна говорит:
— Иди, Катюшка, не бойся. — Я подошла.
Он взял меня за щеку и говорит:
— Вишь, белолицая какая, красавица будет. Вынул из кармана горсть серебра, выбрал гривенник и дал мне.
— На тебе, помни государя, — и ушёл.
Погостили они у нас так 2 дня, всё поели, попили, поло-мали, но ничего не сожгли и уехали.
Когда отец с матерью вернулись, они не знали, как благо-дарить Анну Трофимовну, дали ей вольную, но она не взяла и до старости жила и умерла у нас. А меня шутя звали с тех пор: Пугачёва невеста. А гривенник тот, что мне дал Пугачёв, я до сих пор храню; и как взгляну на него, вспо-минаю свои детские годы и добрую Анну Трофимовну.
КАК Я ВЫУЧИЛСЯ ЕЗДИТЬ ВЕРХОМ
(Рассказ барина)
Л.Н. Толстой
Когда я был маленький, мы каждый день учились, только по воскресеньям и по праздникам ходили гулять и играли с братьями. Один раз батюшка сказал:
— Надо старшим детям учиться ездить верхом. Послать их в манеж.
Я был меньше всех братьев и спросил:
— А мне можно учиться?
Батюшка сказал:
— Ты упадёшь.
Я стал просить его, чтоб меня тоже учили, и чуть не заплакал.
Батюшка сказал:
— Ну, хорошо, и тебя тоже. Только смотри не плачь, когда упадёшь. Кто ни разу не упадёт с лошади, не выучится верхом ездить.
Когда пришла середа, нас троих повезли в манеж. Мы вошли на большое крыльцо, а с большого крыльца прошли на маленькое крылечко. А под крылечком была очень боль-шая комната. В комнате вместо пола был песок. И по этой комнате ездили верхом господа и барыни и такие же маль-чики, как мы. Это и был манеж. В манеже было не совсем светло и пахло лошадьми, и слышно было, как хлопают бичами, кричат на лошадей, и лошади стучат копытами о деревянные стены. Я сначала испугался и не мог ничего рассмотреть. Потом наш дядька позвал берейтора и сказал:
— Вот этим мальчикам дайте лошадей, они будут учиться ездить верхом.
Берейтор сказал:
— Хорошо.
Потом он посмотрел на меня и сказал:
— Этот мал очень.
А дядька сказал:
— Он обещает не плакать, когда упадёт.
Берейтор засмеялся и ушёл.
Потом привели трёх осёдланных лошадей: мы сняли шинели и сошли по лестнице вниз в манеж, берейтор держал лошадь за корду, а братья ездили кругом него.
Сначала они ездили шагом, потом рысью. Потом привели маленькую лошадку. Она была рыжая, и хвост у неё был обрезан. Её звали Червончик. Берейтор засмеялся и сказал мне:
— Ну, кавалер, садитесь.
Я и радовался, и боялся, и старался так сделать, чтоб никто этого не заметил. Я долго старался попасть ногою в стремя, но никак не мог, потому что я был слишком мал. Тогда берейтор поднял меня на руки и посадил. Он сказал:
— Не тяжёл барин,— фунта два, больше не будет.
Он сначала держал меня за руку, но я видел, что братьев не держали, и просил, чтобы меня пустили. Он сказал:
— А не боитесь?
Я очень боялся, но сказал, что не боюсь. Боялся я больше оттого, что Червончик всё поджимал уши. Я думал, что он на меня сердится. Берейтор сказал:
— Ну, смотрите ж, не падайте! — и пустил меня. Сначала Червончик ходил шагом, и я держался прямо.
Но седло было скользкое, и я боялся свернуться. Берейтор меня спросил:
— Ну, что, утвердились?
Я ему сказал:
— Утвердился.
— Ну, теперь рысцой! — и берейтор защёлкал языком.
Червончик побежал маленькой рысью, и меня стало под-кидывать. Но я всё молчал и старался не свернуться на бок. Берейтор меня похвалил:
— Ай да кавалер, хорошо!
Я был очень этому рад.
В это время к берейтору подошёл его товарищ и стал с ним разговаривать, и берейтор перестал смотреть на меня.
Только вдруг я почувствовал, что я свернулся немножко на бок с седла. Я хотел поправиться, но никак не мог. Я хотел закричать берейтору, чтоб он остановил; но думал, что будет стыдно, если я это сделаю, и молчал. Берейтор не смотрел на меня. Червончик всё бежал рысью, и я ещё больше сбился на бок. Я посмотрел на берейтора и думал, что он поможет мне; а он всё разговаривал с своим товарищем и, не глядя на меня, приговаривал:
— Молодец, кавалер!
Я уже совсем был на боку и очень испугался. Я думал, что я пропал. Но кричать мне стыдно было. Червончик тряхнул меня ещё раз, я совсем соскользнул и упал на землю. Тогда Червончик остановился, берейтор оглянулся и увидал, что на Червончике меня нет. Он сказал:
— Вот-те на! свалился кавалер мой,— и подошёл ко мне.
Когда я ему сказал, что не ушибся, он засмеялся и сказал:
— Детское тело мягкое.
А мне хотелось плакать. Я попросил, чтобы меня опять посадили; и меня посадили. И я уж больше не падал.
Так мы ездили в манеже два раза в неделю, и я скоро выучился ездить хорошо и ничего не боялся.
В 1875 году в книге для детского чтения Л. Н. Толстой поместил рассказ, написанный на основе работы римского историка Тита Ливия, «Как гуси Рим спасли». В нем он привел исторический пример, как в 390 году до н. э. птицы помогли одолеть галлов. На самом деле Рим спасли не гуси – это лишь легенда, а победил галлов отважный полководец Марк Фурий Камилл, который за изгнание галлов получил титул «второго основателя Рима». Но гуси тоже были...
Преданье старины глубокой
алльские племена, в те далекие времена заселявшие север Италии, двинулись на Рим. Под предводительством короля Бренна сеноны вторглись в Северную Италию, затем встали лагерем около города Клузий, дружественного Римской республике. Напуганные жители обратились к римлянам за помощью. Римские послы пытались уладить конфликт. Но Бренн ответил, что римляне в своей политике сами следуют «древнейшему из законов, который отдает сильному имущество слабого и которому подчиняются все, начиная с бога и кончая диким зверем» .
ZOO БИЗНЕС №7/2014
- Преданье старины глубокой
- Объективная реальность…
- Древний миф развеян?
Тогда римляне спровоцировали ссору, в которой от руки римского посла погиб один из галльских вождей. Столкновение стало неизбежным – галльские и римские войска сразились около реки Аллия. И 21 июля 387 год до н. э. Бренн нанес римлянам сокрушительное поражение, поставившее под удар само существование Рима: город в то время был лишен значительных укреплений и практически беззащитен. Галлы сожгли и практически разорили Вечный город. В середине Рима оставался лишь Капитолий, где заседали римские сенаторы, решавшие судьбы Империи. Здесь было много языческих святилищ, память о которых осталась во всемирной истории. В том числе и храм Юноны, где чеканились деньги. Коварные захватчики намеревались разграбить его, поскольку знали, какие несметные сокровища хранились в этом храме. Капитолий возвышался на холме: с одной стороны – стены и ворота, с другой – крутой обрыв. Ночью отряды галлов поднялись на Капитолийский холм. Кругом стояла тишина: усталые защитники крепости и дозорные спали. Не почуяли ничего и сторожевые собаки. Но вдруг послышалось громкое гоготание. Это закричали священные гуси при храме богини Юноны, услышавшие бряцание оружия. Гогоча и хлопая крыльями, птицы подняли такой шум, что разбудили консула Марка Манлия – он первым ринулся в схватку, сбил появившегося на холме галла, и тот, покатившись вниз, увлек за собой других. Из-за криков ужаса проснулись и другие воины. Враги бросились бежать. Этот подвиг сделал из Манлия народного героя, и его по праву стали называть Капитолийским. Он имел много наград и был очень почитаем среди плебса...
С той поры римляне относятся к гусям очень уважительно и в честь этого дня учредили праздник. Жрецы идут наряженные по городу; один из них несет гуся, а за ним на веревке тащат собаку. И народ подходит к гусю и кланяется ему и жрецу: для гусей дают дары, а собаку бьют палками до тех нор, пока она не издохнет». А еще в честь этих птиц в Риме был установлен памятник...
Однако побегом галлов с Капитолийского холма битва за Рим не закончилась. Римский полководец Марк Фурий Камилл с войском был еще в пути, а в Риме уже начались переговоры между защитниками и нападавшими. Виной всему послужил голод, который терзал обе стороны. И тогда враждующие стороны договорились, что римляне откупятся золотом, и галлы уйдут. Но галлы принесли фальшивые гири. Когда горожане стали возмущаться, предводитель галлов Бренн в доказательство своей правоты бросил на весы меч: «Горе побежденным!» – воскликнул он. Именно в этот момент появился Камилл со своим войском. «Рим надо защищать железом, а не золотом» , – сказал он, и началась последняя битва, в которой вражеские войска были полностью разбиты. За изгнание галлов Марк Фурий Камилл получил титул «Второго основателя Рима».
Если сегодня подняться на Капитолийский холм по крутым ступеням лестницы Арачели, то вы попадете в одну из самых древних и истинно Римских церквей – церковь Базилика Санта-Мария-ин-Арачели. Она находится на том месте, где во времена древнего Рима стоял храм Юноны. Здесь, кроме статуи Младенца Христа «Санто Бамбино», вы увидите тех самых «знаменитых римских гусей», о которых шла речь в нашей статье.
Объективная реальность…
С детских лет мы все знаем эту удивительную историю. И в школе на уроках истории нам ее рассказывали, и Льва Толстого мы читали (Собр. соч. в 22 т., т. 10 – прим. авт.). Но вот возникает интересный вопрос: почему же так опозорилась и стража, и сторожевые псы? Допустим, стража заснула. А собаки? Картина вырисовывается такая...
Как известно, собачий слух у собаки не в пример человеческому. Ну, разве что уступает только волчьему: нижняя граница установлена точно – от 24 м, верхняя – в процессе исследования. Некоторые охотники утверждают, что в безветренную тихую погоду их охотничий пес слышит дичь до 150 м – видимо, в зависимости от породы. При этом надо учесть, что в качестве сторожевых оставили в Капитолии далеко не самых глухих псов...
Многие из нас на собственном опыте знают, что сторожевая цепная собака начинает беспокоиться, когда кто-либо подходит к охраняемой зоне (к забору участка) метров на 20. Это при условии, что запах «пришельца» ей знаком, и она не видит в нем врага. Просто надо подать сигнал хозяевам – для проформы. Когда же «гость» вышагивает вдоль забора, метров за 10 до будки начинается такой концерт, что его слышно на другом конце деревни через рев трактора, даже если этот Буян или Серко спал в будке беспробудным сном.
А как насчет гусей? Вот что сообщает по этому поводу неопровержимый авторитет мира животных Леонид Павлович Сабанеев: «Конечно, и пролетные гуси, раз-другой побывавшие в переделках, уже не станут подпускать ни в телеге, ни навершне (то есть верхового), тем не менее, несмотря на то, что они редко проводят на озерах более недели, их убивается несравненно более, нежели коренных гусей. Последние на открытом месте редко подпустят охотника с ружьем и на 150 шагов» . Ну, про гусиное великолепное зрение мы наслышаны. Охотники по птице подтверждают, что оно у диких гусей – порядка двух человеческих «единиц», то есть в два раза острее, причем цветное и с обзором на 360 градусов. Поэтому их очень трудно скрадывать, да и на верный выстрел они налетают, лишь когда вы замаскированы. Умение профессионально охотиться на гусей приходит, как правило, после 10 лет охоты на них. Плюс надо учесть, что в отдыхающих на полях или болотах гусиных стаях всегда есть и опытные «дежурные», этакая служба ВНОС – воздушного наблюдения, оповещения и связи. Слухом эти птицы тоже не обделены – он у них более чем отменный. Они слышат друг друга на отражающей поверхности воды и переговариваются на расстоянии до 3 км! Но это дикие гуси. А что же домашние? А они тоже не уступают своим диким собратьям: в некоторых источниках сообщается, что «слух у них лучше, чем у собак, они реагируют на малейший шорох и гоготом предупреждают хозяина о приходе «гостей». Ну, вот и все, вроде бы. Вопросов нет. Но...
Отдыхая в селе, я не замечала, чтобы домашние гуси беспокоились дальше 10 метров от меня, даже шествуя навстречу по улице. За пять метров начинают недовольно гоготать, хлопать крыльями, выказывая недовольство, и топают подальше – на всякий случай. А если они в сарае (ну нет у нас в Украине храма Юноны с гусями)? Загадка... Однако и на этот вопрос нашлось объяснение в виде наблюдений биолога Игоря Прохорова, в молодости большого любителя экстрима и экспериментов. «Когда я служил в армии, однажды ночью пошел в деревню в самоволку, вот там как раз и натолкнулся на феномен с гусями. Проходил по задворкам мимо одного сарая, а там сидели гуси. И когда я переступил некоторую незримую черту, они начали потихоньку галдеть. Я сразу остановился и стоял не шелохнувшись, даже дышать перестал. Думал – они успокоятся, и я пойду дальше. Ничего подобного! Они гоготали (негромко, правда) все то время, что я там стоял. Меня это заинтересовало, и я стал исследовать этот феномен. Вот что вышло. Громкость их гогота прямо пропорциональна степени приближения к ним, начиная с некоторого граничного расстояния. По моим прикидкам, эта граница проходит на удалении 6-7 метров. Если производишь какие-то звуки на большем расстоянии, они не реагируют. Но когда переходишь эту границу, сразу поднимают гвалт. Слишком близко к сараю я не приближался, так как боялся, что они так разорутся, что всю деревню на ноги поднимут. А я-то был в самоволке!»… То есть у домашних гусей есть собственная зона безопасности, соизмеряемая особенностями каждой стаи, но в пределах не менее 5 метров.
Красивая легенда или историческая правда?
Власти Китая призывают граждан разводить побольше... гусей. Особенно эффективны гусиные «патрули» в сельских районах. «Гуси славятся среди всех представителей пернатых своими сторожевыми способностями, а еще они очень сообразительный и храбры, поэтому атакуют любого чужака, кто войдет во двор или дом», – утверждает шеф уездной полиции Шован Чзан Цюаньшень. Обычно семьи держат одну-две собаки, которых можно без особого труда усыпить или убить отравленной приманкой. С гусями эта хитрость не пройдет, потому что, во-первых, их значительно больше, а во-вторых, они плохо видят в темноте и просто могут не заметить смертельные дары. Полицейский привел случай, когда гуси помогли задержать преступника, который попытался угнать мотоцикл прямо из сельского управления полиции. Он усыпил двух полицейских собак, и уже перебрался через стену, когда встретился во дворе с десятком гусей. При виде чужака птицы подняли такой шум, что разбудили дежурного. Воришка был схвачен на месте преступления.
А вот теперь перейдем к римлянам. Гуси в Риме жили в храме Юноны и были священными животными древнегреческой богини брака, рождения и материнства. В качестве сторожей их никогда не использовали по причине выявленной закономерности: они начинают гоготать, лишь когда незнакомец подойдет к ним на расстояние менее 3-4 м. А сторож должен реагировать на гораздо большую дистанцию. Храм этот, где обитали гуси, стоял впритык к городской стене. И когда галлы уже перелезли через стены, они оказались слишком близко от гусей. Вот те и подняли гогот. Если бы галлы перелезли через стены хотя бы на расстоянии 15 метров от храма, гуси промолчали бы. Но даже если это и так, все рано надо было успеть проснуться, взять оружие, подойти к стене... А ведь галлы должны быть уже на стене, чтобы гуси на них отреагировали. Нет, не успевает консул Марк Манлий, чей подвиг так ярко живописал Тит Ливий, к стене. Значит – тупик?
Древний миф развеян?
Вовсе нет, ибо все гениальное – просто! Если верить первоисточникам, премией Марку от благодарных защитников крепости было не золото, которого в Капитолии лежали сотни килограммов, а дополнительная пайка хлеба и вина. Осажденные римляне давно голодали, в пищу уже пошли кожаные сандалии и щиты из дубленой бычьей кожи. Не трогали только гусей, боясь гнева Юноны. Вот они и разорались, когда кто-то из воинов решил закусить гусиком, пока братья по оружию крепко спят. Но спали-то они вместе. Шевеление и долгое отсутствие товарища могло вызвать вопросы. У кого автоматически оставалось безупречное алиби? У стражи, ведь она «стояла на стенах»!
Дальше разворачивается следующая картина. Голодная стража во главе с начальником отправляется ловить и жарить гуся. Гуси, почуяв расправу над своими тушками, орут так, что будят Марка Манлия. Тот застает начальника стражи на месте преступления с гусем в руках, как Остап Бендер – Паниковского. Кричит: «Брось птицу!» и кидаетсяна неохраняемую стену, к самому опасному месту – потайной тропе наверх. И – о счастье! – успевает вовремя: римляне, вскочившие от этого переполоха, успешно отражают атаку галлов, так кстати и некстати пришедшуюся на гусиные разборки.
Римляне – образцовые воины, с которых брали пример во все времена – и вдруг такой пассаж! Что ж потом Тит Ливий напишет? Да и начальник стражи совершил святотатство, покусившись на храмового гуся, и жертва Юноне просто необходима. И вот начальника стражи сбросили в пропасть – что и было зафиксировано историками. Таким образом, и честь спасли, и преступника наказали, и богиню ублажили...
Да, интересный все-таки народ – историки. Ливий для них – авторитет, а вот биологию они, похоже, со школы не очень-то чтили, чтобы перепроверять всякие там пустяки с собачьим и гусиным слухом.
Но если вы думаете, что на этом исследования закончены – вы ошибаетесь! Есть еще много-много иных версий. И у вас, дорогие читатели, наверное, тоже?
Лилия ВИШНЕВСКАЯ
Я недавно побывал в Риме - когда-то столице Римской империи. Посмотрев на Колизей и прочие достопримечательности, побывал и на Капитолийском холме , где наткнулся на необычный памятник гусям . Признаюсь, до этого историю про спасение гусями Рима я слышал только вскользь. Теперь же захотел узнать подробнее.
Как гуси римских солдат спасали
История эта, как ни странно, точного подтверждения не имеет, но основана на реальных событиях. В V веке до н. э . в самом разгаре было противостояние племен галлов и римлян . Римская империя тогда еще не была основана. Из серии комедийных фильмов про Астерикса и Обеликса я знал, что галлам было нелегко противодействовать Риму, и они прибегали к разного рода хитростям. В фильме это было чудодейственное зелье, в реальности частенько проводились засады и скрытые набеги .
В то время в Риме существовали культы, одним из которых был культ Юноны - богини брака и рождения. Ее животными считались гуси и павлины . Именно гусей держали в рамках культа на Капитолийском холме . В то время галлам удалось захватить Рим в результате неожиданного набега, а остатки римской армии укрылись от галлов на Капитолийском холме . Положение римлян было ужасное, они голодали и ждали поддержки. Легенда гласит, что под покровом ночи галлы пытались застать врасплох уставших сонных римлян , но тех разбудили гуси , которые начали громко гоготать. Римские солдаты проснулись и смогли дать отпор варварам. Таким образом гуси спасли остатки римской армии.
Капитолийский холм
Рим основан на семи холмах , один из них - Капитолийский. Побывав на нем, я увидел не только памятник гусям, но и целый ряд красивых исторических мест:
В V-III веках до новой эры галлы, кельтские племена, приносили много бед народам Европы. Особенно сильно страдали те народы, которые обитали на Апеннинском полуострове и в Малой Азии — галлы постоянно устраивали набеги, уничтожая население и разоряя города. Во многом благодаря агрессивности галлов и их постоянным разорительным походам они смогли расселиться на огромной территории. На юге народ галлов имел выход к Средиземному морю, а его северные территории простирались до Шотландского нагорья. Он прочно осел на территории всей Западной Европы и внушительной части Восточной. Сами римляне считали галлами лишь те племена, которые проживали на территории современной Франции и находились с ними в состоянии постоянной вражды.
Впервые римлянам и галлам было суждено столкнуться друг с другом в 391 году до нашей эры, когда племя сенонов, возглавляемое Бренном, перешло Альпы и напало на этрусков, разорив их города. После покорения этрусков, Бренн отправился на юг, намереваясь захватить Рим и стереть город с лица земли. Навстречу его армии вышли сорок тысяч мужчин Рима, которыми командовал военный трибун Квинт Сульпиций. Римляне хотели выступить против галлов, сразившись с ними на дальних подступах к городу.
Бренн — вождь кельтского племени сенонов. (iknigi.net)
Армия Сульпиция столкнулась с галлами у места, где река Аллия впадает в Тибр вблизи Рима 18 июля 390 года до нашей эры. Сорокатысячная армия римлян была разбита сенонами и позорно бежала с поля боя, значительная часть римлян в панике бросалась в воду и тонула в тяжелых доспехах. С тех пор 18 июля считалось у римлян неудачным днём.
Рождение легенды
Через несколько дней, Бренн вместе со своими воинами ворвался в Рим и начал кровавую бойню. Галлы врывались в дома, насиловали женщин и убивали детей. Галлы жестоко расправились почти со всеми сенаторами Рима. Уцелевшие жители смогли спрятаться на Капитолийском холме в крепости, которую продолжали удерживать. Полгода продолжалась осада Капитолия, защитники смогли отбить каждую попытку штурма со стороны галлов. Римляне постоянно недоедали, недосыпали и испытывали постоянное напряжение, что сказывалось на физических и моральных качествах в их рядах. В одну из ночей произошел случай, который положил начало целой легенде.
Глубоко ночью галлы, убедившись, что защитники укрепления спят, вылезли из-под обрыва, который находился под Капитолием. Находившиеся внизу воины поддерживали штурмующих, передавая им мечи и копья. Бренн полагал, что благодаря эффекту внезапности он сможет перебить оставшихся, измученным осадой, защитников Рима. Практически бесшумно галлы приставили лестницы к стенам крепости и постепенно стали подниматься. Никто не услышал приближения врагов, за исключением священных гусей, находившихся при храме богини Юноны — покровительницы материнства и брака. Они начали гоготать, чем и разбудили спящую стражу. Тем самым был дан сигнал приближающейся тревоги. Римляне пробудились от сна и смогли отбить вражеский приступ. С той самой ночи нам известна поговорка: «Гуси Рим спасли». Как правило, римляне употребляли данное выражение тогда, когда определенное случайное событие помогало им избежать серьёзных неприятностей и сохранить жизнь.
Иллюстрация легенды о римских гусях. (bolshoyvopros.ru)
Поняв, что галлам не удастся взять Рим в ближайшее время, Бренн договорился с римлянами о снятии осады в обмен на внушительную контрибуцию. Рим выстоял под натиском галлов, а горькие, неприятные уроки данной войны поспособствовали скорейшему укреплению города.
Были ли гуси?
Некоторые древнеримские историки писали, что у римлян получилось сохранить золото и спасти город от разрушений. По одной из версий, диктатор Марк Фурий Камилл смог в короткие сроки собрать войско и напасть на воинов Бренна, изгнав их за пределы Рима. Древнеримский историк Тит Ливий в «Истории от основания города» говорил о том, что прогнать галлов Камиллу помог Луций Валерий, который руководил римской конницей. История со священными гусями при этом также упоминается.
В рассказе «Как гуси Рим спасли» Лев Толстой придерживается версии, изложенной Титом Ливием, упоминает о роли священных гусей в спасении Рима. Толстой рассказывает и о празднике в честь гусей-спасителей, где воздаются почести гусям и до смерти бьются палками собаки, проспавшие наступление галлов.
Отражение в искусстве
Помимо Толстого про гусей, спасших Рим от гибели, упоминают Иван Андреевич Крылов в своей басне «Гуси», Михаил Салтыков-Щедрин в романе «Пошехонская старина» (глава 10, разговор Никанора и Сашеньки). И всё же, в отличие от Толстого, который пересказывает историю Тита Ливия, серьёзно относясь ко всем её подробностям, они вносят эту историю в свои произведения для высмеивания определенных пороков общества, присущих людям их поколения.
Через несколько лет после взятия Вей некий римлянин по имени Мар к Цедиций, проходя ночью по городской улице недалеко от храма Весты, услышал голос, похожий на гром. Этот голос приказывал Цедицию как можно скорее сообщить властям, что скоро придут галлы и если римляне не укрепят стены и ворота, то город будет захвачен. Цедиций повиновался, но на его сообщение никто не обратил внимания. Этот человек был незнатного происхождения, и должностные лица пренебрегли рассказом плебея. Но еще важнее было то, что римляне пока даже и не знали, кто такие галлы и насколько они опасны.
А галлы, основная масса которых жил а за Альпами в Галлии, перевалили через высокие горы и вытеснили этрусков из долины реки Пад. Но этим не удовлетворились и стали нападать на саму Этрурию. Так они вторглись в пределы этрусского города Клузия. Клузийцы были этим вторжением очень испуганы. Видя, что у них сил для отражения страшного нашествия мало, они обратились за помощью к Риму. Римляне не нашли оснований послать клузийцам помощь, но решили все же отправить послов, чтобы разузнать, кто же такие галлы. Послами были направлены три брата Фабия. Они прибыли в Клузий, а затем отправились в галльский лагерь. Там галльский вождь Бренн сказал им, что, поскольку жители Клузия имеют земли больше, чем могут обработать, галлы требуют, чтобы излишнюю землю отдали им для поселения. Когда послы спросили, по какому же праву галлы выдвигают такое требование, Бренн ответил, что по праву оружия. Получив столь высокомерный ответ, послы возвратились в Клузий. Трое Фабиев были людьми храбрыми и пылкими. Им казалось невозможным бездельничать в городе, когда его жители воюют. И вот, когда клузийцы решили вступить в бой с галлами, Фабий захотели тоже принять в нем участие. Во время сражения один из Фабиев увидел скачущего впереди него галла в блестящих доспехах. Его сердце охватила жажда боя, и он выехал на коне из этрусского строя и напал на галла. Ударом копья Фабий убил врага и сбросил его с коня. Спешившись, он начал снимать доспехи с поверженного, и в этот момент его узнали. Когда Бренну донесли, что римские послы участвуют в бою, а один из них даже убил знатного галльского юношу, гневу Бренна не было предела. Он приказал прекратить бой с клузийцами и готовиться к походу на Рим.
Перед началом похода Бренн собрал старейшин на совещание. Те мудро предложили не торопиться, ибо римляне, насколько им известно, люди доблестные, а государство их могучее, поэтому лучше потребовать от них выдачи нарушителей божественного и человеческого права и только в случае отказа пойти на Рим войной, ибо тогда справедливость будет на стороне галлов. Так Бренн и поступил. В Рим прибыли галльские послы с требованием выдачи Фабиев. Сенат стал обсуждать создавшееся положение. Многие сенаторы, а также жрецы-фециалы, хранители справедливости и права, признавали требование галлов справедливым и настаивали на выдаче Фабиев, особенно того, кто убил галльского воина. Но слишком уж знатным был род Фабиев, очень много полезного и славного сделал он для Рима, поэтому сенаторы не решились выдать Фабиев диким галлам. Отказывать тоже было опасно, ибо дело было абсолютно очевидным и требования галлов справедливы. Тогда сенат постановил передать решение народному собранию. Собрание же не только отказало галлам в их требованиях, но и избрало всех трех Фабиев в число военных трибунов с консульскими полномочиями. Этот выбор еще более разозлил галльского вождя: римляне оказались столь несправедливыми, что включили преступников в число глав своего государства.
После этого, подготовившись к походу, галлы двинулись на Рим. Обычно в момент суровой опасности римляне назначали диктатора, который, обладая единовластием, мог лучше сконцентрировать силы для отпора врагу. Но сейчас римляне проявили беспечность. Может быть, причиной было незнание грозящей опасности: ведь галлы были еще неизвестным врагом; может быть, римляне были ослеплены своими недавними успехами и в своей самонадеянности проявили легкомыслие; может быть, так сложилась судьба, управляющая человеческими и государственными поступками; может быть, просто в Риме не было в это время человека, которому граждане доверили бы диктатуру. Единственного человека, который мог бы оказаться на высоте требований, — Камилла, в то время не было в Риме. Победителя Вей преследовали его враги, завидующие ему и обвиняющие во всех грехах; Камиллу ведь даже ставили в вину слишком роскошное триумфальное шествие, которое он устроил после взятия Вей. В результате Камилл был осужден и уехал в изгнание в город Ардею, где он в тот момент и находился.
Трибуны горели жаждой как можно быстрее встретить врага. Они не стали дожидаться счастливого знамения при жертвоприношениях и даже не спросили авгуров, каков будет исход битвы. Торопясь, вывели римское войско из города и направились навстречу врагу. Встреча противников произошла на берегу небольшой речки Аллии, впадающей в Тибр несколько севернее Рима. Там, на берегу Аллии 18 июля 390 г. до н. э. и разразилась эта несчастная битва. Галльское войско было довольно многочисленным, и римские командиры решили как можно больше растянуть свой строй, чтобы противостоять галлам. Но вследствие этого римский строй получился неплотным, а в центре оба крыла римской армии вообще едва смыкались. Это обстоятельство и сыграло роковую роль. Левое крыло римлян было полностью разгромлено, многие воины, стремясь спастись, бросились в Тибр, но, не умея плавать, тонули. Большинству, правда, удалось все-таки переправиться и спастись в Вейях, недавно восстановленных, там они надеялись спрятаться под защитой отремонтированных стен, не пытаясь даже послать в Рим весть о своем поражении. В месте расположения правого крыла имелась небольшая возвышенность. Разбитые римляне отступили туда и смогли в течение некоторого времени сопротивляться врагам, но в конце концов были отброшены. Остатки римской армии бежали в город, даже не закрыв за собой городские ворота. Так закончилось это несчастное сражение. День 18 июля был назван «днем Аллии» и объявлен несчастливым; в течение многих веков в этот день римляне не начинали никаких дел.
А тогда в Риме началась паника. От бежавших в Вейи не было никаких известий, все решили, что они погибли, и город наполнился плачем. Если бы галлы сразу после своей победы двинулись к городу, они взяли бы его без всякого труда. Но они промедлили. Сначала галлы не могли поверить в быстроту своей победы, а затем принялись делить трофеи, захваченные в римском лагере. Многие римляне воспользовались этой отсрочкой, чтобы покинуть город. Часть рассеялась по ближайшим деревням, часть направилась в соседние города. Важно было спасти городские святыни. Некоторые из них положили в огромные сосуды, обычно служившие тарой для всякой провизии, и закопали в условленном месте, ставшем потом священным. А остальные решили вывезти из города. Жрецы и жрицы со своей поклажей влились в общую толпу покидающих Рим. В этой толпе находился и некий Люций Альбин, он вез в повозке жену, маленьких детей и свой скудный скарб. Случайно он заметил рядом со своей повозкой измученных весталок, которые брели, прижимая к груди священные предметы. Альбин немедленно приказал своим домочадцам выйти из повозки и посадил туда весталок с их грузом, а сам с семьей шел рядом, пока все они не прибыли в этрусский город Цере.
Оставшиеся в Риме стали совещаться, что же делать дальше. Марк Манлий предложил укрыться на Капитолии и там переждать осаду. Это был заслуженный воин, с шестнадцати лет участвовавший в многочисленных сражениях, покрытый множеством шрамов и имевший большое число военных наград. Три года назад он был консулом и одержал победу над врагами. Его совет показался весьма разумным. На Капитолий отнесли оружие и все необходимое для того, чтобы выдержать осаду. За стенами Капитолия укрылись воины и многие женщины. Туда же перебралась значительная часть сената. Только самые старые сенаторы, среди которых были и бывшие консулы, и победители прошлых сражений, решили встретить врагов у ворот своих домов.
Промедлив несколько дней, галлы вошли в город. Не зная его, они шли осторожно, боясь возможной засады. Но город был пуст, и только у некоторых домов, по виду наиболее богатых, сидели старики с длинными бородами, опираясь на посохи. Сначала галлы решили, что это — статуи. Один из них, не сумев победить любопытство, подошел к Марку Папирию и то ли погладил его по бороде, то ли слегка дернул. Не вставая со своего кресла, Папирий ударил его жезлом из слоновой кости, который держал в руках. Ошеломленный галл выхватил меч и зарубил Папирия. Происшествие послужило как бы сигналом — галлы бросались к сидящим старикам и всех их истребили. Совершив это, они никак не могли успокоиться и продолжали набрасываться на каждого, кого встречали на пути. Галлы врывались в оставленные дома, грабили их, а потом поджигали. Римляне, укрывшиеся в Капитолии, бессильно смотрели на гибель родного города.
Разорив и почти полностью уничтожив Рим, галлы попытались взять штурмом Капитолий. Но тот был довольно хорошо укреплен, везде были расставлены караулы, а в местах, где вероятнее всего мог прорываться неприятель, стояли отборные отряды воинов. Когда галлы уже поднялись почти до середины склона Капитолийского холма, римляне ударили на них сверху и отбросили вниз. Тогда, не сумев взять крепость приступом, Бренн приступил к осаде. При этом он отправил часть галльских воинов в окрестности Рима, чтобы разорить их и захватить добычу. Такой отряд приблизился и к Ардее, где жил в изгнании Камилл. Тот убедил ардейских юношей вооружиться и дать отпор галлам. Они с энтузиазмом последовали за прославленным Камиллом. В упорном бою юноши разбили врагов. Это был первый случай, когда галлы потерпели поражение. Известие быстро распространилось среди римлян. Оно вдохновило находившихся в Вейях воинов, и те, постепенно освободившись от страха перед галлами, снова загорелись желанием сражаться. Они предложили Камиллу избрать его командующим. Камилл согласился, но чтобы избрание было законным, нужно было решение сената. Большинство же сенаторов находились на Капитолии. Тогда один юноша по имени Понтий Коминий вызвался пробраться в Рим на Капитолий и сообщить находившимся там римлянам о победе Камилла и решении войска, и получить одобрение сенаторов.
И вот Коминий завернулся в древесную кору и бросился в Тибр. Течение принесло его в Рим к подножию Капитолия. Он вскарабкался по настолько отвесному склону, что невозможно было себе представить, чтобы там прошел человек. Поднявшись на вершину Капитолия, Коминий сообщил собравшимся о недавних событиях. Осажденные с радостью встретили эти известия. Сенаторы на заседании единогласно приняли закон о назначении Камилла диктатором. Получив решение, Коминий ночью по тому же склону спустился к Тибру и поплыл к Вейям. В Вейях все собравшееся к этому времени римское войско приветствовало извести е об официальном назначении Камилла диктатором.
А положение осажденных на Капитолии становилось все труднее. У них почти не осталось запасов провизии. Галлы же, увидев к своему удивлению следы человека, поднимавшегося по недоступному склону на Капитолий, решили, что там, где прошел один, могут пройти и многие. Однажды ночью они тоже решили подняться по отвесному берегу. В этом месте был выставлен небольшой отряд, но часовой, смена которого пришлась на это время, заснул, так что галлы беспрепятственно поднялись почти к вершине. Еще немного, и они ворвались бы на Капитолий, и у измученных римлян не было бы никакой надежды на спасение. Но как раз недалеко от этого места находился храм Юноны Монеты, т. е. советчицы, а за его оградой жил и священные гуси, ей посвященные. Хотя осажденных и мучил голод, никто не поднял руку на птиц богини. Услышав шорох шагов поднимающихся галлов, гуси подняли крик, который разбудил римских воинов. Первым проснулся Манлий. Он сразу же схватился за оружие и ударом щита сбросив в пропасть поднявшегося галла, призвал к оружию всех своих товарищей. Римляне накинулись на галлов и стали сбрасывать их с тропы. Побросав оружие, цепляясь за выступы скалы, те пытались хоть как-то задержаться, чтобы не свалиться в смертельную пропасть. Таким образом, попытка галлов овладеть последним оплотом Рима провалилась. Все прославили Манлия, и каждый воин принес ему по пол фунта полбы и по кварте вина. В условиях наступившего голода это была царская награда. Не была забыта и заслуга гусей Юноны. С тех пор стали говорить, что гуси Рим спасли. А часовой, который проспал нападение галлов, был казнен.
Голод все сильнее мучил осажденных. Но и галлы тоже начали страдать от недостатка пищи, к тому же им досаждал и непривычный климат. И в это непростое время один предсказатель на Капитолии предложил римлянам, как это ни покажется парадоксальным, собрать весь оставшийся у них хлеб и бросать испеченные ковриги по одной штуке в галльские караулы. Бренн ничего не мог понять. Он, как и все галлы, был уверен, что припасы римлян уже давно кончились, и голод вот-вот принудит их к сдаче. Теперь же осажденные вдруг начали метать хлебом в его часовых. Значит, рассудил галльский вождь, хлеба на Капитолии достаточно и взять осажденных измором не удастся, приступом овладеть укрепленным холмом он уже не решался, а тут еще и римская армия во главе с Камиллом готова напасть на них из Вей. И Бренн сам предложил римлянам заключить перемирие. Те согласились. Начались переговоры об условиях мира. В конце концов галлы согласились уйти из Рима за соответствующий выкуп. Договорились о тысяче фунтов золота.
Это была не очень-то большая сумма, но в разоренном городе и ее найти было крайне трудно. Казна была разграблена, и ее остатки никак такой суммы составить не могли. Тогда римские матроны (матери семейств) начали снимать с себя золотые украшения и жертвовать их для выкупа. Наконец наступил день, когда римские послы принесли золото галлам. Те положили его на весы и принялись взвешивать. Вдруг один из римлян заметил, что гири у галлов неверные, и сделал им замечание. Бренн, рассвирепев, бросил на чашу весов свой тяжелый железный меч и потребовал уплатить еще и этот вес. На робкие возражения римлян он ответил кратко: «Горе побежденным!» Римлянам пришлось согласиться. Но тут появился Камилл с войском, приведенным им из Вей. Он потребовал прекращения выплаты, заявив, что с избранием диктатора остальные должностные лица теряют свои полномочия, а он, будучи диктатором, никому не давал права вести с галлами какие-либо переговоры. Галлы вступили в спор, началась не столько схватка, сколько свалка. Бренн, видя, что в тесном городе галлы не могут даже развернуться в боевой строй, приказал своим воинам уйти из Рима. Они отошли к Габиям, и там произошло новое сражение, в котором римляне одержали победу. Потеряв таким образом положенный выкуп, галлы покинули римские пределы.
Рим был спасен. Все славили Манлия и дали ему почетное прозвище Капитолии. Еще громче они прославляли Камилла. Но спасенный город лежал в развалинах. Казалось, у римлян не будет сил его восстановить. Все громче раздавались голоса, что надо покинуть старое место и переселиться на новое, например в Вейи. Для обсуждения этого вопроса даже собрался сенат. Камилл настаивал на том, чтобы остаться и восстановить город в еще большей красе. Во время заседания сената мимо проходили воины, возвращающиеся из караула, и их командир дал обычную команду «Знаменосец, ставь знамя! Мы остаемся здесь!» Услышав это, сенаторы приняли его слова за божественный знак. Всякие дебаты о переселении прекратились. Началось восстановление Рима. А на том месте, где таинственный голос предупредил Цедиция о грядущем нашествии галлов, римляне поставили жертвенник, посвященный «Говорящему Вещателю».