Юрий дмитриев обыкновенные чудеса пылящие деревья читать. Лучшие рассказы и сказки о природе и о животных. Следы на снегу

Откройте большой том «Человек и животные». Начните читать. И вы узнаете, как жили и охотились первобытные люди, как поклонялись животным и приносили им жертвы. Ещё вы узнаете, как люди проклинали, обвиняли во всевозможных грехах и судили животных...

Чтение этой книги – увлекательное занятие. И вам не придётся скучать, ведь автор – замечательный писатель-натуралист Юрий Дмитриев (1926-1989). Вместе с ним легко запомнить, как и когда возникла наука о животных, кто были первые зоологи.

Трудно рассказать обо всех книгах, написанных Юрием Дмитриевым. Внушительные тома и книжки не толще тетрадок, яркие суперобложки энциклопедий и скромные бумажные переплёты... Больше семидесяти книг! А ещё – фотоальбомы, научно-художественные книги и повести, сборники рассказов и сказок, журналы и газеты со статьями писателя. Большинство этих книг о природе...

«Я уже давно заметил, - признавался Юрий Дмитриев, - мы почти никогда не обращаем внимания на то, что находится рядом с нами, и думаем, что интересное, необычное где-то там, далеко-далеко».

Всё, о чём бы ни рассказывал писатель, на первый взгляд привычно, обыкновенно. Но внимательный взгляд автора замечает такие мелочи, без которых невозможно представить знакомый нам пейзаж. Вот шелестит сухими прошлогодними листьями чёрная жужелица, или гудит попавшая в лужу пчела, пытаясь выбраться, или качнётся на ветру и рассыплется белый одуванчик, и полетят семена над зелёными травами... Как говорят, удивительное рядом, надо только присмотреться.

Откроем «Большую книгу леса» и познакомимся с чудо-деревом - берёзой. У неё, например, у единственной из всех деревьев мира, белая кора. И кора эта, отражая солнечные лучи, даже в самый жаркий день, остаётся прохладной! Нашими помощниками, кроме автора конечно же, будут художник и старичок-лесовичок.

Истории о жизни леса одна другой интересней! А природный календарь имеет свои барометры и часы, компасы и загадки. Многим очень понравятся те страницы книги, где написано о том, «почему мы так говорим...». Например, почему используем выражения «ободрать как липку», «развесистая клюква», «Лиса Патрикеевна»?

По словам писателя, ему очень хотелось «помочь людям понять, какой удивительный и прекрасный мир перед нами, где каждое дерево, каждая бабочка, каждая птица - чудо...»

Иллюстрированная энциклопедия «Соседи по планете» - настоящее украшение любой «золотой» полки. Издание яркое, праздничное... Этот справочник можно читать от начала и до конца, а можно, используя алфавитный указатель, отыскивать нужные страницы. Хорошо бы ещё иметь на нашей полке книжки: «Обыкновенные чудеса», «Тропинка в лесу», «Солнцеворот», «Хитрецы и невидимки», «Хоровод лепестков»...

В начале своей литературной деятельности Дмитриев создавал остросюжетные повести, например сборник «Пароль: «Пусть живёт!» читаешь, как хороший детектив, столько неожиданных приключений выпадает на долю защитников природы. Впоследствии писатель отказался от сказочных и приключенческих сюжетов. Он старался объективно изложить научный опыт прошлого и настоящего. Причём ему удавалось сохранить атмосферу чуда, ведь читатель ни на минуту не забывает, что его собеседник – талантливый художник, влюблённый в природу и науку о природе, умеющий изложить научную проблему так, что она становится понятной даже непосвящённому. Взволнованный рассказ писателя приближает читателя к природе, восхищает его «изобретательностью» растений и насекомых, птиц и зверей.

В детстве настольной книгой Юрия Дмитриева была «Жизнь животных» Брема. Мальчик мечтал, что, когда вырастет, обязательно напишет что-нибудь подобное. Окончив школу, Юрий ушёл на фронт, после войны учился в Московском университете и стал работать в школе учителем русского языка и литературы, потом серьёзно увлёкся документальной прозой и целиком посвятил себя художественному творчеству.

Подобно Брему, писателю удалось создать пятитомник «Соседи по планете». В нём приведены самые новые научные данные о животных. Работая над очередным томом, Юрий Дмитриевич основательно изучал исследования в области биологии, физики, математики. Так, фактический материал переплавлялся в достоверную и увлекательную научно-художественную прозу. Предисловие к «прекрасной и удивительной» книге Дмитриева написал Джералд Даррелл. Многотомник «Соседи по планете» удостоен Международной европейской премии.

Хочется надеяться, что исполнится заветная мечта детского писателя Юрия Дмитриева, и на земле будут жить весёлые птицы и бабочки, деревья и цветы, всё доброе и красивое, а мы с вами будем стараться помогать им жить.

Юрий Дмитриев

НЕКРАСИВАЯ?

Первый раз мы встретились в лесу. Она сидела на тропинке – большая, грузная – и тяжело дышала.

Конечно, я и раньше видел жаб, но разглядывать их мне как-то не приходилось – всё было некогда, всегда куда-то торопился. А в тот день я не спешил и, присев на корточки, стал рассматривать жабу.

Она не пыталась удрать. Может быть, понимала, что удрать ей всё равно не удастся, а может быть, чувствовала, что ничего плохого я ей не сделаю. Но так или иначе – она сидела на тропинке и смотрела на меня. А я смотрел на жабу и вспоминал множество небылиц, которые рассказывают об этих животных. Однажды кто-то объяснил мне, что всякие небылицы о жабах рассказывают потому, что они очень некрасивы, даже уродливы. Но вот сейчас, разглядывая сидящую передо мной жабу, я понял, что это неправда, что не такая уж она уродливая. Может быть, с первого взгляда жаба действительно не кажется красавицей, но стоит ли судить по первому взгляду?

И будто для того, чтоб я мог убедиться в своей правоте, произошла новая встреча с жабой.

Теперь эта встреча произошла не в лесу, а в дальней части нашего двора. Эту часть двора мы называли садом, потому что там росло несколько старых лип и тополей, а вдоль забора густо разрослись кусты сирени. Вон там, в этом саду, у большого трухлявого пня, я снова встретился с жабой. Конечно, это была другая жаба, но мне почему-то хотелось, чтоб это была та самая, которую я видел в лесу. Чтоб она каким-то образом попала во двор нашего старого дома, полюбила его, как любили этот двор мы, мальчишки, и осталась тут жить.

Нет, конечно, это была другая жаба. Но, наверное, ей действительно понравился наш двор, если она поселилась в нём.

Я стал часто наведываться к старому пню и иногда встречал там жабу. В жаркие дни она тихонечко сидела в маленькой ямке или густой траве, прячась от горячих лучей и ожидая сумерек, в пасмурные же дни я встречал её и довольно далеко от старого пня.

С этого дня я каждое утро в один и тот же час приходил к старому пню и в одном и том же месте находил мою жабу. Казалось, она поджидает меня.

Но однажды я опоздал на свидание и на обычном месте не нашел жабу. Я обошел пенек - её нигде не было. Пошарил в траве - нет. И вдруг увидал тёмный бесформенный клубочек, уже облепленный мухами.

Кто это сделал?

Кто-то взял и убил мою жабу только потому, что она некрасивая?!

Некрасивая... А я видел перед собой её удивительные, золотые, с тёмными точечками глаза, большой беззубый рот, придававший ей какое-то очень доброе выражение, нежную кожицу на брюшке, трогательные, кажущиеся такими беспомощными передние лапы, и мне казалось, что была она очень красива.

Ну почему, почему этого не видят другие?

Почему люди так часто видят то, чего нет, и не замечают того, что есть?!

ФОКСИК И БАРСУЧОНОК

Фоксик - четырёхмесячный жесткошёрстный фокстерьер - увязался за мной в лес. Я пытался прогнать его, стыдил, даже ругал, на него это не действовало - наклонив свою лобастую голову, он упрямо шёл за мной, правда, держась на почтительном расстоянии. Видимо, очень уж хотелось ему пойти со мной в лес. В конце концов я махнул рукой и перестал обращать на него внимание. Фоксику только это и надо было. Почувствовав, что меня можно уже не опасаться, он с весёлым лаем ринулся вперёд и исчез в кустах.

Я шёл по дороге, а Фоксик время от времени давал о себе знать лаем, который раздавался то слева, то справа.

Вдруг Фоксик умолк. Прошло несколько минут, и я снова услышал его голос. Но на этот раз голос собаки звучал как-то необычно, и я сразу понял: пёс звал меня.

На крошечной полянке, плотно окружённой со всех сторон кустами, стоял Фоксик. А против него, буквально нос к носу,- молодой барсук. Я сразу догадался: Фоксик впервые в жизни увидел барсука, удивился и решил, видимо, что и меня заинтересует это загадочное существо.

Увидав меня, Фоксик залаял ещё громче. И в его голосе появились грозные нотки. Ещё бы! Теперь-то я был рядом, и Фоксик чувствовал себя могучим и непобедимым.

Барсук по-прежнему стоял не шелохнувшись.

А Фокс лаял, призывая меня к действиям. Но я поступил иначе: прислонился к дереву и стал ждать. Пёс на несколько секунд умолк, а когда снова залаял, в его голосе я уловил нотки удивления. «Что ж ты,- как бы говорил он,- почему не торопишься?»

С каждой минутой он удивлялся всё больше и всё настойчивее звал меня что-то предпринять. Но я по-прежнему не двигался с места. Тогда Фокс стал меня упрекать, потом просить, и, наконец, в голосе его появились жалобные нотки. Не поворачивая головы, он косился на меня, и в его взгляде было всё - и недоумение, и упрёк, и даже испуг. Да, Фокс испугался. Он испугался, что я никогда не вмешаюсь и ему или придётся всю жизнь стоять нос к носу с этим страшным зверем, или позорно бежать, подставив спину. А чем всё это может кончиться - кто знает?

Наконец Фоксик стал так жалобно повизгивать, что я не выдержал, подошёл к нему, взял за ошейник и оттащил в сторону. Барсучонок не сразу понял, что произошло. А когда сообразил - стремительно повернулся и бросился в кусты.

Всю обратную дорогу Фоксик бежал рядом со мной, то удивлённо повизгивая, то пытливо заглядывая мне в лицо, будто прося объяснить моё сегодняшнее поведение.

Но я ничего не стал объяснять. Когда Фоксик подрастёт, станет взрослой и умной собакой, он сам поймёт, что, если уж сталкиваешься с кем-нибудь нос к носу, надеяться в первую очередь надо на себя.

ТАИНСТВЕННЫЙ НОЧНОЙ ГОСТЬ

Летом наш старый дом утопал в зелени. Стоило открыть окно, как в комнату врывались ветки сирени, и даже яркими солнечными днями в квартире царил зелёный полумрак: лучи не могли пробиться сквозь густые заросли дикого винограда, оплетавшего стены дома, закрывавшего окна.

Зимой двор засыпало снегом, и мы ходили от дверей до ворот по узенькой тропинке, которую чуть ли не каждый день приходилось расчищать. И трудно было поверить, что дом наш - в Москве, что в нескольких шагах от него - стоит лишь свернуть за угол - шумит широкий проспект, мчатся автомобили и троллейбусы, автобусы и трамваи. А в доме стояла тишина. Удивительная, иногда даже неправдоподобная. Особенно ночью.

Именно такая тишина стояла и в ту ночь.

Я сидел за столом и читал. В комнате было тепло, свет лампы мягко падал на книгу, уютно тикали часы. О том, что на улице метель, я мог судить лишь по шуму ветра, который время от времени швырял пригоршни снега в окно, да по скрипу старой ветлы. Вдруг среди этих звуков я уловил новый: кто-то осторожно стучал в окно. Потом стук прекратился, но вскоре повторился снова. Было уже очень поздно - кто же это мог стучать? Новый порыв ветра заглушил все звуки, а когда стало тише, опять послышалось лёгкое постукиванье по стеклу.

Прошло несколько минут, и мне стало казаться, что кто-то пытается открыть форточку - во всяком случае, старается просунуть какой-то тонкий инструмент в щель. Я быстро погасил свет и отдёрнул штору. Но за замёрзшим стеклом никого не было. Немного подождав и убедившись, что больше никто стучит и не пытается открыть форточку, опустил штору и зажёг лампу. И тут снова послышался стук, потом кто-то опять завозился у форточки. Но на этот раз невидимка действовал как-то тихо и неуверенно. Затем что-то царапнуло по стеклу, и наступила тишина – даже ветер прекратился. Я опять погасил лампу, отдёрнул штору. Метель действительно улеглась, небо прояснилось, и умиротворённые сугробы искрились в голубоватом свете луны.

Стук больше не повторялся.

Утром я вышел из дома и, увязая чуть ли не по колено, стал пробираться к окну: мне хотелось посмотреть, не оставил ли таинственный ночной гость каких-нибудь следов. Нет, на снегу не было ни одного пятнышка, ни одной вмятинки. Только на притолоке окна лежала полузанесённая снегом, окоченевшая синичка.

Вот он, таинственный ночной гость! Замерзая, синичка стучала в окно, может быть, единственное во всём доме освещённое окно, просила помощи. И что стоило мне открыть форточку?! Но я не догадался...

Следующей ночью я долго не мог уснуть: мне казалось, что вот-вот раздастся лёгкий стук в стекло или кто-то начнёт возиться у форточки. Я ждал долго. И вдруг...

Я быстро оделся и вышел во двор. была морозная безоблачная ночь, и я мог хорошо разглядеть окно своей комнаты. Но птички я не увидал. А в стекло постукивала оторвавшаяся лоза дикого винограда, которую трепал ветер.

Вернувшись в комнату, я закрыл форточку сел к столу. Но почему-то в комнате стало очень холодно. Неужели комната успела так остыть из-за открытой на несколько минут форточки? Я подошёл к тёплой печке и постепенно стал согреваться. Во всяком случае меня перестало знобить. Но где-то внутри, наверное, где-то под сердцем, по-прежнему было холодно. И я знал: этому никакая печка не поможет.

Я пытался себя утешить тем, что не виноват в гибели птички: разве мог я догадаться, кто и зачем стучит в окно? Однако холодок не проходил.

Да, конечно, я не виноват в гибели птички. Но разве в этом дело? Надо, надо всё-таки, наверное, открывать форточки, окна, двери по первому требованию, по первому стуку: может быть, кто-то нуждается в вашей помощи!

СЛЕДЫ НА СНЕГУ

Зимой в лесу, если нет протоптанной тропинки или наезженной дороги, особенно не походишь. Разве что на лыжах. Большинство людей любят бегать по лесу на лыжах. Особенно если есть уже хорошая, накатанная лыжня. Я тоже люблю побегать на лыжах. Но мне гораздо интереснее ходить в лес читать «белую книгу».

После снегопада снег в лесу недолго остается нетронутым - пройдёт совсем немного времени, и то здесь, то там зачернеют шишки, упавшие с ёлок, затемнеют опавшие хвоинки, появятся сломанные ветром сучки и ветки. Но больше всего появится следов. С каждым часом их становится всё больше и больше – будто звери и птицы торопятся расписаться в «белой книге» зимы. Иногда сразу можно прочитать по следу, кто тут был, что делал.

Вот, например, от дерева идёт след – прямо от ствола начинается, пересекает полянку и у другого дерева исчезает. Ясно – кто-то спустился с дерева, пробежал по полянке и взобрался на другое дерево. Но кто? Ну-ка разберёмся. Впрочем, тут особенно разбираться и не требуется - спереди длинные овальные отпечатки, чуть сзади - маленькие круглые. Такие следы может оставить только белка - она бегает по земле не так, как все зверушки: выбрасывает вперед задние лапы, опирается на них, а передними поддерживает туловище, чтоб не толкнуться мордочкой в снег. Но опирается она не на ступни-ладошки, а целиком на согнутую ногу. Поэтому от задних и получается длинный овальный след. А передними ногами она опирается лишь на ступни-ладошки. Поэтому отпечаток маленький.

След белки не спутаешь с другими следами. Только вот зачем ей понадобилось спускаться с дерева? Обычно белки спускаются на землю неохотно. Видимо, торопилась куда-то. Или слишком много снега оказалось на ветвях - прыгать неудобно. Ну ладно, это ее беличье дело.

Следы мышей тоже легко распознать - изящная бисерная цепочка. У некоторых цепочка - и всё. Это бежали бесхвостые полёвки. А у некоторых, например у лесной или домовой мыши, ещё время от времени рядом с цепочкой виднеется чёрточка - след от хвоста. Вот по такому следу я однажды шёл, шёл просто так, вовсе не ожидая, что через несколько шагов узнаю очень любопытную историю.

Мне захотелось выяснить, куда бежит эта мышка, что заставило её вылезти на снег. Ведь мелкие лесные грызуны большую часть времени проводят под снегом. Там тепло, не так опасно и еды много - корешки, семена растений и другие мышиные лакомства. Зимой в норках у мышей нередко появляются детишки. И заботливые родители перевозят их на «дачи» - в норках слишком тепло и душно, и мыши-родители устраивают гнездышки прямо на земле под снегом. Так что вряд ли без особой надобности вылезают мыши зимой на снег. Но узнать, зачем понадобилось этой выбираться из-под снега, мне не удалось.

Сначала следы мыши шли ровной цепочкой, как и полагается. Но вот цепочка стала уже не такой ровной. Что случилось? Я огляделся и увидал другие следы - гораздо крупнее. Следы горностая - грозы мышей. Горностай появился сбоку и бежал наперерез мыши. Значит, мышь заметила опасность и припустила изо всех сил. Но, конечно, от горностая ей не уйти. Я был уверен, что вот сейчас сделаю несколько шагов и прочту на снегу об обычной лесной трагедии... Но развязка оказалась совершенно неожиданной. Вот что я прочитал на снегу.

Горностай уже почти догнал мышь - деваться ей некуда. Но тут на её пути оказался отрезок трубы. Летом невдалеке велись какие-то строительные работы, и кусок трубы длиной примерно в метр, видимо, бросили или забыли. Труба была сверху запорошена снегом, намёл ветер снег и внутрь. Вот в эту трубку и кинулась обезумевшая от страха мышь. Горностай, конечно, бросился за ней. Он молниеносно проскочил трубу и, наверное, уже собирался схватить мышь, как вдруг обнаружил, что не только мыши, но и следов её нет на снегу. Прямо за трубой был совершенно чистый снег. Горностай остановился в недоумении - куда же девалась мышь? Потом бросился в одну сторону, вернулся, кинулся в другую. Нет, мышь исчезла буквально бесследно. Он опять вернулся к трубе, обежал её вокруг, заглянул внутрь - мыши не было нигде. Горностай сделал ещё несколько попыток найти так неожиданно, таинственно и непонятно исчезнувшую мышь и поскакал прочь.

Ему было, видимо, очень обидно: ведь добыча ушла из-под носа в самом прямом смысле слова!

Ну а действительно, куда же девалась мышь?

Выскочив из трубы, мышь не побежала дальше, а, изловчившись, прыгнула на трубу и замерла. И сидела она на трубе не шелохнувшись всё время, пока горностай бегал вокруг. Сидела так тихо, что, наверное, даже дышать боялась: ведь стоило ей чуть-чуть пошевелиться, как горностай сначала услышал бы её, а потом и увидел. Вскочить же на трубу ему ничего не стоило. Но горностай не услышал, не увидел и не почувствовал мыши. А мышь ещё долго не решалась покинуть своё спасительное убежище - снег на трубе был весь затоптан её лапками.

Наконец мышь отважилась спуститься. И снова потянулась ровненькая цепочка маленьких следов. Но теперь они вели в обратную сторону. Видимо, горностай так напугал мышь, что она либо забыла, куда бежала, либо решила отложить свои дела на другой день.

Литература

1. Дмитриев Ю. Кто в лесу живёт и что в лесу растёт. Рисунки Г. Никольского и Н. Молокановой // http://kid-book-museum.livejournal.com/796661.html

2. Иванов А. Когда сбывается мечта // Юный натуралист. – 1986. - № 1.

3. Плешаков А. Договор на всю жизнь // Пионер. – 1982. - №1.

Где ночевал Мушонок

Мушонок родился рано утром и сразу стал летать над полянкой. Маму свою он не знал, никогда не видел её. Она совсем не беспокоилась о сыне, но так уж у мух ведётся. Ведь мушата сразу становятся почти взрослыми. Едва появятся мушата на свет — и могут летать.

Мушонок летал над полянкой и всему радовался. И тому, что он умеет летать. И тому, что ярко светит солнышко. И тому, что на полянке много цветов. А в каждом цветке — сладкий сок, ешь сколько хочешь!

Летал Мушонок, летал и не заметил, как набежали тучи. Холодно ему стало и очень страшно. Что делать Мушонку? Но тут появилась одна добрая бабочка.

— Эй, Мушонок! Ты чего сидишь? — крикнула бабочка. — Сейчас пойдёт дождь, у тебя намокнут крылышки, и ты обязательно пропадёшь!

— Да, обязательно пропаду, — сказал Мушонок, и слёзы сами собой полились у него из глаз.

— А ты не хочешь пропадать?

— Не хочу пропадать, — сказал Мушонок и заплакал уже по- настоящему.

— Тогда лети за мной! — крикнула бабочка.

Мушонок сразу перестал плакать и полетел за бабочкой. А бабочка уже сидела на синем, похожем на шалашик, цветочке.

— Лезь за мной! — крикнула бабочка и забралась в цветок.

Мушонок полез за ней. И сразу ему стало тепло.

Повеселел Мушонок и стал оглядываться вокруг. Но никого не увидал — очень уж темно было в шалашике.

И только он слышал — кто-то рядом шевелится. Значит, не только он и бабочка были в этом шалашике. Хотел Мушонок спросить, кто же тут ещё, да не успел: что-то сильно ударило снаружи по шалашику. Один раз, потом другой. Потом ещё и ещё. Сначала медленно, вот так: тук...тук...тук... А потом всё быстрее, вот так: тук-тук-тук-тук- тук... Не знал Мушонок, что это дождик стучит по крыше синего шалашика: кап-кап-кап. А в шалашике слышно: тук-тук-тук...

Мушонок и не заметил, как заснул. А утром проснулся и очень удивился: всё вокруг стало голубым-преголубым — это солнышко просвечивало сквозь тонкие стенки шалашика. Вылез Мушонок из шалашика и полетел над полянкой.

И опять он летал весь день весело и беззаботно. А когда начало темнеть, решил разыскать свой шалашик.

Но на полянке было много растений с одинаковыми, синими, похожими на шалашики цветами. Все они были похожи друг на друга, и Мушонок никак не мог найти свой шалашик. И тогда он залез в первый попавшийся.

А там оказалось так же хорошо, как во вчерашнем. И стал Мушонок ночевать в синих шалашиках. Теперь уж он не разыскивал «свой» — залезал в первый попавшийся. И почти всегда в этих шалашиках он заставал других мушек, маленьких бабочек, комариков, жучков. Всех пускал к себе синий шалашик. Такой уж это добрый цветок — колокольчик.

Кто летает без крыльев

Мушонок вылез из синего шалашика-колокольчика, расправил крылышки и только собрался пуститься в полёт, как вдруг почувствовал сильный удар в спину.

Он оглянулся и увидел маленького паучка.

— Ты зачем толкаешься? — грозно спросил Мушонок.

— Я не нарочно, — сказал паучишка. — Я летел и упал.

— Летел? — удивился Мушонок. — Этого не может быть! У тебя же нет крыльев!

— А я без крыльев летел, — сказал паучишка.

— Ай-ай-ай! — сказала вылезшая из шалашика бабочка. — Ай- ай-ай! Такой маленький, а уже научился обманывать! Разве можно без крыльев летать?

— А я летел, — упрямо повторил паучишка.

Бабочка ничего не ответила, только пошевелила усиками и повернулась к сидящей на листочке гусенице.

— Скажи, — спросила она гусеницу, — ты можешь летать?

— Нет, — сказала гусеница, — у меня же нет крыльев.

— А ты? — спросила бабочка пробегавшего мимо с какой-то ношей муравьишку.

— Нет у меня крыльев. Мне некогда. Мне некогда! — прокричал на ходу муравей и убежал.

— Видишь, — повернулась бабочка к паучишке.

— Но я же летел! — закричал паучишка чуть не плача.

— Хорошо, — решительно сказал Мушонок. — Ты летел?! Покажи как...

— А я хотел здесь пожить...

— Ну, прилетишь обратно.

— Нет, не прилечу. Взлететь-то я могу, а где сяду — не знаю.

— Видишь? — сказал Мушонок.

— Тот, кто умеет взлетать, тот и умеет садиться, — добавила бабочка.

— А я так не умею, — сказал паучишка.

— Значит, ты вообще летать не умеешь.

— Ах так! — разозлился паучишка, перебрался на соседнюю травинку и стал по ней быстро подниматься вверх.

Добежал он до верхушки, остановился, и тут все увидели тоненькую ниточку, которая появилась вдруг рядом с паучишкой. Это он начал выпускать паутину.

Ветер тут же подхватил её, будто хотел вырвать, но паучишка, видимо, крепко держал свою ниточку. А она становилась всё длиннее и длиннее. Теперь уже паучишка с трудом удерживал её. Ещё немножко, и вот... и вот все сидевшие на колокольчике увидели, как ветер вырвал паутинку. Но где же паучишка? На травинке его нет...

Не выдержал Мушонок и помчался вслед за паутинкой. И увидел: сидит на паутинке паучишка, крепко держится за неё ножками.

Хотел Мушонок догнать паучишку, сказать ему, что они теперь верят ему. Но не мог — всё выше и выше, всё дальше и дальше уносил ветер паутинку. А вместе с ней, как воздушный шарик, летел паучишка.

Мушонок вернулся на полянку, а паучишка — нет.

Ветер унёс его на другую полянку, там он, наверное, и остался жить. Если, конечно, никто не потребовал, чтоб он ещё раз показал, как умеет летать.

А на эту полянку прилетели другие паучки. Но их уже никто не спрашивал, как это летают без крыльев.

Как Мушонок ноги выбирал

Вообще-то Мушонок никогда и не задумывался над тем, хорошие у него ноги или плохие. Ноги — как ноги. Вполне подходящие. Но однажды подлетел он к большой луже, которая находилась на краю полянки и никогда не высыхала. Мушонок спокойно сел на травинку, росшую у самого берега лужи, и осмотрелся: кругом летали бабочки и другие мушки. Мушонок посмотрел на воду и увидел водомерку. Увидел и чуть не свалился с травинки — так он удивился. И правда, было чему удивляться: водомерка бегала по воде, как будто это была не вода, а твёрдая земля!

«Вот это чудеса!» — подумал Мушонок и подлетел к самой воде. И тут он удивился ещё больше: водомерка не бегала по воде, а каталась, каталась, как на коньках!

Оттолкнётся — и скользит, опять оттолкнётся — и опять скользит. А встретится на пути листочек или палочка — перепрыгнет их и опять катится. И до чего же здорово у неё это получалось!

Смотрел, смотрел Мушонок — и не выдержал.

— Эй, водомерка! — крикнул он изо всех сил. — Научи меня, пожалуйста, так кататься по воде!

Оттолкнулась водомерка раз, оттолкнулась ещё — и вот она уже у самого края лужи.

— Не могу я научить тебя бегать по воде, потому что для этого надо иметь особые ноги, — и она чуть приподнялась и показала Мушонку свою длинную, тонкую, как иголка, ногу.

И Мушонок увидал, что это — не простая нога, а нога, на которой надет башмачок из тоненьких густых волосков, смазанных жиром.

— Вот в таких башмачках можно кататься по воде, — сказала водомерка, — а у тебя таких башмачков нет...

— Нет, — согласился Мушонок, — а где их взять?

— Нигде! — ответила водомерка. — С такими ногами надо родиться!

Мушонок ничего не ответил, только вздохнул: понял он, что никогда не будет так кататься по воде, как водомерка.

И вдруг раздался сильный всплеск. Посмотрел Мушонок на воду: водомерки и след простыл — на другом конце лужи катается. А из воды смотрит на Мушонка лупоглазое чудовище. Сначала Мушонок так испугался, что даже не понял, кто смотрит на него из воды. Но когда чудовище заговорило, Мушонок узнал жука - плавунца.

— Разве у водомерки ноги?! —забасил он. — На них только и можно бегать по воде. А попробуй-ка с такими ногами плавать! Нет, настоящие ноги — вот какие! — он повернулся и показал Мушонку свои задние ноги, сильные и плоские. — С такими ногами не пропадёшь! — крикнул плавунец и заработал ими как вёслами.

— Это — ноги?! — услышал Мушонок над головой насмешливый голос. — Это вёсла, а не ноги. Ноги должны быть вот какие! — говорившая это большая стрекоза, быстро-быстро трепеща крылышками, повисла над Мушонком в воздухе.

И Мушонок увидал её покрытые длинными жёсткими волосками ноги. Стрекоза держала их так, что казалось, под грудью у неё висит большой сачок.

— А зачем они тебе такие? — спросил Мушонок.

—А для того, чтоб в воздухе легче было ловить всяких мух и комаров.

— Ой! — пискнул Мушонок и прижался к земле.

Так и просидел он до тех пор, пока не улетела стрекоза. А когда стрекоза улетела, опять забрался Мушонок на травинку и стал смотреть вокруг. Он увидел кузнечика.

— Послушай, кузнечик! — крикнул Мушонок. — У тебя хорошие ноги?

— Отличные! — воскликнул кузнечик. — Раз! — и кузнечик прыгнул в траву и сразу пропал. —Два! —и кузнечик перескочил травинку, на которой сидел Мушонок, — Попробуй-ка поймать меня! — донёсся его голос из травы.

— Не поймаешь! — восхищённо сказал Мушонок.

А потом Мушонок спросил жужелицу, какие у неё ноги. И жужелица сказала, что самые лучшие. Они длинные и выносливые. На них она может бегать за гусеницами, слизнями хоть всю ночь.

А потом Мушонок спросил пчелу. И пчела сказала, что самые лучшие ноги у неё — на её ногах есть особые карманчики, куда можно складывать цветочную пыльцу и приносить в улей.

Загрустил Мушонок. И как тут не грустить: у всех такие замечательные ноги, а у него — самые обыкновенные, и ничего в них нет интересного.

Залез Мушонок в колокольчик, забился в самый дальний угол и заснул с горя. И приснилось ему, что у него — длинные и тонкие ноги в волосатых башмачках, как у водомерки. Мчится Мушонок на этих ногах по воде — аж дух захватывает! Катался Мушонок, катался, и захотелось ему есть. А на воде ни нужных ему цветов, ни травинок. Хотел Мушонок вылезти на берег, да не тут-то было: на таких ногах хорошо по воде кататься, а на берег никак не вылезешь.

И вдруг он увидел стрекозу.

— Милая стрекоза, помоги мне! Я умру с голода!

— Возьми мои ноги! Только ненадолго!

Полетел Мушонок над полянкой, и скоро в ногах у него запутался маленький комаришка.

— Ой, Мушонок, — запищал комаришка, — отпусти меня, пожалуйста, зачем я тебе нужен?

— А ты мне и не нужен. Я не ем комаров! Нет, такие ноги мне не подходят!

Снова Мушонок на воде и на берег никак не вылезет. Совсем плохо стало ему. Может быть, и умер бы он от голода, но вовремя проснулся.

Вылез он из шалашика, расправил крылышки, посмотрел на свои ножки и стал бегать по травинкам и цветам.

На одном цветке встретил он знакомую бабочку.

— Знаешь, что я понял?! — радостно воскликнул Мушонок. — Я понял, что мои ноги — самые лучшие! Разве не так?

Бабочка ничего не ответила. Она считала, что самые лучшие ножки это у неё, у бабочки.

Спор на старом дубе

На полянке, почти на самой середине, рос большой старый дуб. Он был такой сильный и такой красивый, что ни одна птица не могла пролететь мимо и хоть минутку не посидеть на его ветвях. А ветер — тот вообще не расставался с дубом и всё время тихонечко играл с его листочками. И бабочки любили посидеть на тёплой коре дуба, и ящерицы забирались на толстые, выступающие из земли корни погреться на солнце.

Мушонок тоже часто навещал этот дуб. Здесь можно было и поговорить, и узнать лесные новости от жуков.

Они тоже любили посидеть на дубе и попить сладкого соку, который иногда проступал в трещинах коры.

Но однажды Мушонок увидел, что жуки не пьют сок, не разговаривают, а спорят. Неизвестно, кто первый затеял спор, но жуки кричали чуть ли не на всю полянку. И все, кто был поблизости, прибежали, приползли, прилетели посмотреть, что же происходит на дубе.

А происходило вот что: жуки сидели друг против друга и хвастались.

В ту минуту, когда Мушонок подлетел к дубу, громче всех кричал жук-носорог. Он поворачивал свою толстую голову с большим рогом то в одну сторону, то в другую и повторял одно и то же:

— У кого ещё есть рог? У кого ещё есть рог? У кого ещё есть рог?

Рогов ни у кого не было, и все замолчали. А носорог гудел всё

громче и громче. Он, наверное, охрип бы от своего гудения, но тут рядом с ним опустился один жук.

— Я опоздал, — сказал он, складывая крылья, — и поэтому не мог вовремя ответить на ваш вопрос. У меня есть рог. И даже два рога! — и он гордо пошевелил своими огромными со множеством выростов рогами. — Я — жук-олень, самый красивый и знатный жук в лесу! — продолжал он. — У меня два рога. У кого ещё есть два рога?

Ему никто не ответил, потому что и правда — в лесу ни у одного жука больше не было таких рогов.

— А у меня есть хоботок, — тихонечко пропищал жучок-слоник и пошевелил своим длинным, и правда похожим на хоботок носом.

— Подумаешь, — прожужжал майский жук, — хоботок, рога!

— То есть как это — подумаешь?! — набросились на него сразу и жук-олень, и жук-носорог.

— А у меня зато есть воздушный мешок. Вот!

— Покажи! — потребовали жуки.

— Ха-ха! Покажи! — засмеялся майский жук. — Это вы привыкли хвастаться и выставляете свои рога напоказ. А у меня мешок внутри. Вот сейчас накачаю в него воздух — посмотрите!

И он стал двигать брюшком, как будто и правда накачивал в него воздух. А потом майский жук поднял жёсткие надкрылья, расправил тоненькие крылышки и полетел. И все жуки теперь поняли, почему этот тяжёлый и неуклюжий майский жук так ловко и легко летает — ведь воздух, который он накачал в свой мешок, ему очень помогает.

Жук облетел несколько раз вокруг дерева и снова уселся на коре.

— Ну, что вы теперь скажете?

И жук-олень, и слоник, и жук-носорог промолчали. И только жук-бронзовка подполз поближе, внимательно осмотрел майского жука и хмыкнул.

— Ты чего это? — удивился майский жук. — Может, у тебя тоже есть воздушный мешок?

— Воздушного мешка нет. Но есть кое-что другое. Вот сейчас увидите! — сказав это, он вдруг взлетел.

От неожиданности жуки даже попятились немного, а потом все, как по команде, удивлённо зашевелили усами. Действительно, этого никто из них не мог проделать.

Не взлететь, нет. Летать они все умели. Но прежде чем полететь, каждый из них должен был подготовиться к полёту — поднять надкрылья, потом расправить крылья. А жук-бронзовка раз — и взлетел. И когда жук-бронзовка снова опустился на ствол дуба, все жуки окружили его. А бронзовка гордо поворачивался к жукам то одним боком, то другим, показывая вырезы в надкрыльях.

Да, таких вырезов ни у кого не было — только у бронзовки. И благодаря этим вырезам жук мог взлетать сразу, без всякой подготовки, не поднимая надкрыльев. Жуки ещё долго обсуждали достоинства друг друга.

А в сторонке от всех сидел навозный жук и молчал. Он молчал, потому что хвастаться ему было нечем — ни рогов, ни вырезов в надкрыльях, ни воздушных мешков у него не было. Посидел он, посидел, послушал, послушал и тихонечко полетел прочь от дуба.

Полетел он над полянкой, полетел над тропинками.

Летит и жужжит. Грустно жужжит навозный жук. Но услышав его жужжание, все лесные жители обрадовались: будет хорошая погода! Если же навозный жук спрячется в норку — жди ненастья.

Нет у навозного жука ни рогов, ни хоботка, ни воздушного мешка, а, оказывается, самый интересный жук: погоду предсказывает!

Узнал об этом Мушонок и подумал, до чего же интересно жить в лесу: на каждой травинке, под каждым кустом, под каждым деревом столько нового и удивительного.

Так и живёт Мушонок в лесу. Уже большой стал, а всё не перестаёт удивляться лесным чудесам.

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Юрий Дмитриев
Путешествие на всю жизнь

Как-то в руки мне попала очень красивая книга. Я долго рассматривал картинки и фотографии. Что было изображено на одних – понял, что на других – нет. А прочитать книгу или хотя бы подписи под фотографиями не мог: книга была на английском языке, которого я не знаю. Я догадывался, что книга интересная, но вот о чем она? И только с помощью своего товарища, владеющего английским, мне удалось узнать ее содержание.

Я вспоминаю об этом случае каждый раз, когда в лесу или у водоема, на лугу или на опушке вижу людей, удивленно и немного смущенно оглядывающихся вокруг. Им тут все нравится, но в то же время все непонятно, они будто рассматривают картинки в книге, написанной на незнакомом им языке. Вот если бы прочесть! А ведь еще многого вокруг эти люди вообще не видят, не замечают. И мне всегда немного жаль этих людей, немного обидно за них. И всегда хочется помочь им. Помочь понять, какой удивительный и прекрасный мир перед ними, где каждое дерево, каждая бабочка, каждая птица – чудо. Мне хочется, чтоб люди, выезжая за город, знали, где смотреть и что увидеть. А главное – я верю в это! – поняв, какой удивительный мир окружает их, люди начнут еще бережнее относиться к нему, к тем же лягушкам и ящерицам, стрекозам и жукам, на которых не обращают внимания, которых, не задумываясь, губят, но без которых не может жить ни лес, ни луг, ни озеро, ни поле.

Природу надо охранять – в этом уже никто не сомневается. Это вопрос глобальный, его решают и в общегосударственных, и даже в общепланетарном масштабах. Но его необходимо решать и локально – каждый из нас не только может, но и должен внести свою лепту в это дело. Для того чтоб охранять природу, надо знать, что именно охранять: природа вообще – понятие довольно расплывчатое. Мы не можем охранять всю природу сразу – мы можем бережно относиться, помогать отдельным ее представителям. При этом необходимо твердо помнить: в природе все взаимосвязано, в ней нет посторонних, нет главного и второстепенного. Исчезновение какого-то одного, маловажного, казалось бы, с нашей точки зрения, животного или растения может нарушить веками сложившееся равновесие, может привести к очень печальным последствиям.

У людей в этом отношении, к сожалению, есть уже большой опыт.

Вот все, что я хотел сказать, прежде чем отправиться с вами, читатели, в путь.

Шестиногие и восьминогие

Первые бабочки

Летом на каждом кустике, на каждом дереве, на любой полянке или лужайке тысячи, десятки тысяч насекомых. Они бегают и прыгают, ползают и летают. Их так много, что к ним привыкаешь и уже не обращаешь внимания.

Весной – другое дело. Весной любая травинка и листочек, всякое живое существо радуют глаз. Даже мухи. Те самые надоедливые и никем не любимые мухи. В теплый весенний день они сидят на стене дома или на заборе и греются на солнышке. Вот большая, темно-синяя, с многочисленными щетинками на брюшке – гренландская, или ранневесенняя муха. А рядом – с серым шашечным рисунком на брюшке – тоже крупная муха – серая весенняя. Здесь же и наши комнатные. Ну если первым мухам весной радуешься, то что же говорить о бабочках!

Мне кажется, нет такого человека на земле, который бы не улыбнулся при виде первой бабочки.

Деревья еще почти голые, травы мало, цветов тем более. И вдруг – бабочка. Да еще какая! Сядет, расправит крылышки, и будто посмотрят на тебя четыре ярких переливающихся глаза. Так и называется эта бабочка – дневной павлиний глаз. Глаз понятно, а павлиний почему? Наверное, потому, что глазки на крыльях бабочек напоминают разноцветные пятна на хвосте павлина.

А вот другая – коричнево-шоколадная. Это крапивница. Конечно, на крапиву она непохожа, а названа так потому, что гусеницы ее (как и гусеницы дневного павлиньего глаза) живут на крапиве. Улетела крапивница, появилась другая бабочка – светлая, с яркими пятнами в верхних уголках передних крыльев. Ну здравствуй, зорька! А вон там летает еще одна, тоже зорька. Но у той нет ярких пятен, она почти вся беленькая. Так у многих бабочек: самцы окрашены ярко, а самочки скромнее.

Бабочек обязательно найдешь, вернее, увидишь в теплый весенний день. Если не крапивницу и не зорьку, то лимонницу (самца этой бабочки ярко-желтого, лимонного цвета) – обязательно.

Весной встречается еще одна бабочка – с темными бархатными крылышками и белыми полосками по краям. Это антиопа, или траурница. Летает она и весной, и летом, и даже осенью. Но летом и осенью летают траурницы с желтыми полосками по краям крыльев. Белые только у весенних бабочек. Точнее, у тех, которые летают весной, появляются чуть ли не раньше других насекомых. Но весенние ли они?

Сколько раз рождается насекомое?

Странный на первый взгляд вопрос – сколько раз? Наверное, как и всякое животное, один раз рождается, потому что у него, как и у всякого животного, одна жизнь. Конечно, это правильно, и все-таки…

Когда я начал интересоваться насекомыми, мне очень хотелось увидеть жука или бабочку-детеныша. Ведь бывают щенки у собак и птенцы у птиц. Почему же не может быть у жука какой-нибудь жучонок или жученыш? Но никак мне не удавалось найти насекомого – детеныша. Иногда, правда, я находил жука или бабочку, которые были меньше других насекомых того же вида. Но это вовсе не значило, что большие были уже взрослыми, а маленькие еще «детьми». Просто среди насекомых, как и среди всяких животных, одни бывают покрупнее, другие помельче. Но и те и другие – взрослые насекомые. Потому что взрослыми рождаются. «А когда же растут они?» – думал я. И почему-то не мог связать ползающую гусеницу с летающей бабочкой, не приходило мне в голову, что быстро бегающий жук и безногая личинка – одно и то же насекомое, только на разных стадиях развития.

Но гусеница или личинка еще не самая первоначальная стадия жизни насекомого. Ведь сама гусеница или личинка появляются на свет из яичка.

Яички насекомых очень мелкие и мало похожи на те яйца, которые мы считаем «настоящими», то есть птичьими. В птичьем яйце достаточно питательных веществ, чтоб зародыш развивался в нем и появлялся на свет хоть и голеньким и беспомощным (а у некоторых даже опушенным и вполне самостоятельным), но уже похожим на птицу. В яйцах насекомых очень мало питательных веществ, и зародыш не может в них развиваться. Он развивается вне яйца.

Жизнь любого насекомого состоит из двух периодов – «детского» и «взрослого». В «детстве» насекомое растет и развивается, а во взрослом состоянии расселяется и заботится о потомстве, то есть откладывает новые яички.

Из яичек появляются личинки. Очень часто эти «детишки» непохожи на взрослых ни в чем: взрослое насекомое живет в лучшем случае месяцы, а личинка может жить годы, личинка почти всегда ест очень много, а взрослое насекомое, как правило, мало или не ест вовсе. И внешне личинки часто непохожи на взрослых насекомых. Сколько бы ни росли личинки мух и бабочек, жуков и комаров, они никогда не «дорастут» до того, чтоб стать похожими на родителей. Чтоб стать «взрослыми», им предстоит еще одна «жизнь» – жизнь куколки. И только потом из этой неподвижной куколки появится (сразу уже взрослый!) жук или бабочка.

Рождение жука увидеть очень трудно – большинство личинок живет в стволе дерева, под корой, в земле. А куколку бабочки найти можно. Можно даже узнать, какая бабочка из нее выведется – ночная или дневная. Если куколка в паутинном коконе – из нее появится ночная, если без всякой «одежки» – из этой куколки выведется дневная бабочка. Правда, нельзя узнать, когда бабочка появится. Но если повезет…

Куколка висит неподвижно. И вдруг шевельнулась. Раз, другой… Сначала медленно и слабо, потом все быстрее начинает двигаться, изгибаться. И вот… В первую минуту неясно даже, что произошло, и только вглядевшись, понимаешь: у куколки лопнула шкурка. Вся – сверху донизу. А в образовавшейся щели уже видно что-то очень яркое. Да это же крылья бабочки! Они появляются из расширившейся щели. Затем показывается головка, брюшко… Все! Родилась бабочка! Правда, в эту минуту она не очень-то похожа на настоящую: крылья висят как мокрые тряпочки, а сама какая-то вялая. Но бабочка уже родилась, уже существует и крепко держится ножками за веточку или травинку.

Можешь спокойно уйти на часок от «новорожденной» – никуда не денется. Но когда придешь снова – бабочку не узнаешь: крылья обсохли и распрямились, от недавней вялости не осталось и следа. Бабочка уже готова к полету, но полететь в большой мир она хочет во всей красе и тщательно «умывается», прихорашивается. Вдруг взмахнула крылышками – и уже на цветке. Трудно поверить, что еще совсем недавно эта бабочка была «упакована» в сухую шкурку, которая сейчас, разорванная, лежит на земле или висит на суке.

Теперь бабочка будет летать с цветка на цветок, а когда придет время, отложит яички, потом из яичек появятся гусенички. Крошечные, едва различимые глазом. Они начнут быстро расти. Затем превратятся в куколок. Из куколок появятся бабочки, отложат яички… И все начнется сначала.

Бабочка, прежде чем стать бабочкой, проходит три стадии развития, как бы трижды рождается. «Трижды рожденными» можно назвать насекомых с полным превращением. Есть насекомые с неполным превращением: они, прежде чем стать взрослыми, проходят только две стадии развития.

Каждая стадия развития у бабочек длится по нескольку недель. Когда же весенние бабочки успевают пройти эти «ступеньки»? Может быть, у некоторых зимуют куколки, и, как только становится тепло, из куколок появляются первые крапивницы и лимонницы, траурницы и зорьки? Долгое время я так и думал. Пока вдруг не узнал, что наши весенние бабочки вовсе не весенние, а осенние!

Бабочка на снегу

Не помню точно, в каком месяце это было – то ли в декабре, то ли в январе, но помню только, что стояли сильные морозы и лежал глубокий снег. Я торопился домой, и вдруг что-то заставило меня остановиться. В первую минуту, увидав на белом снегу яркое пятно, я даже не сообразил, в чем дело. Да и как я мог подумать, что передо мной лежит бабочка?! Но это была она – яркая, неподвижная, хорошо видная на белом снегу.

Я был поражен и не знал, что думать об этом. Теперь-то я знаю, бабочка на снегу – явление если и не частое, то и не такое уж необычное. И известно мне, откуда они появляются зимой.

Некоторые бабочки, такие, как траурницы и лимонницы, крапивницы и зорьки, адмиралы и павлиний глаз, доживают до холодов. Ночью они забиваются в дупла, под кору и, только когда пригревает скупое осеннее солнышко, появляются ненадолго. Но солнце появляется все реже, солнечные часы становятся все короче, и однажды наступает день, когда бабочки уже не покидают своих убежищ. Те, кто заснул под корой деревьев, в щелях, дуплах, так и проспят до весны. Но с теми, кто забрался на чердаки, забился там в щели под самую крышу, могут произойти неприятности: во время оттепели или если солнце посильнее пригреет крышу, бабочка может проснуться. Однако тепло это обманчиво – тепло ведь только под нагретой крышей. Но бабочка не знает этого – она устремляется на улицу. Долететь до слухового окна у нее еще хватает сил, а дальше…

Иногда бывает иначе: насекомое губит то, что до поры до времени спасает – печная труба. Пристроилась бабочка на зиму у печной трубы – хорошо ей там: тепло, уютно. Осенью люди еще только слегка подтапливают печь, и труба нагревается немного. Но вот ударили морозы, печку стали топить по-настоящему, труба сильно нагрелась, и тогда бабочка проснулась. И конечно, не поняла, не сообразила, что это не солнечные лучи разбудили ее. Поползла она по трубе, расправила крылышки, увидала чердачное окошко и вылетела в него. И конечно, тут же упала, окоченевшая, может быть, даже не успев заметить, что не зеленая трава на земле и не зеленая листва на деревьях, а все вокруг покрыто холодным белым снегом. Но так случается нечасто. Большинство находят подходящие места и благополучно зимуют. А в первые теплые дни просыпаются, и мы видим их, считаем весенними. На самом же деле это поздние, осенние, зимующие бабочки.

Зимуют у нас, конечно, не все виды – примерно 1,5 процента. Процентов 25 зимуют в виде куколок и процентов 70 – в виде гусениц. Но есть бабочки, которые проводят зимнее время совершенно необычно.

Как еще зимуют бабочки

Перезимовавшую траурницу легко узнать по белой каемке на крыльях. Вообще-то каемки у них желтые, но за зиму выцветают, становятся белыми. Немного позже – в начале лета – можно увидеть репейниц или адмиралов тоже с довольно блеклыми, как будто выцветшими, потертыми, даже как будто немножко потрепанными крылышками. Где же они потеряли свою обычную красоту?

Оказывается, бабочки потеряли свой блеск в дороге. В очень дальней дороге – ведь прилетели они из другой части света!

Еще совсем недавно люди даже представить себе не могли, что насекомые, и в частности бабочки, совершают тысячекилометровые межконтинентальные перелеты. И в то же время, как ни странно, люди очень давно знали об этом. Перемещается огромными стаями и на большое расстояние саранча, известны многие случаи перелетов божьих коровок на значительные расстояния, а на зимовки они летят каждый год, тоже совершая длительные путешествия. Только за последние 300 лет зарегистрировано более 50 перелетов стрекоз на очень большие расстояния (на расстояния сравнительно небольшие – в несколько сот километров – они перелетают гораздо чаще).

Но пожалуй, больше всего летописи и старинные книги упоминали о массовых перелетах бабочек, которые приводили в ужас людей, считавших такое необычное явление предвестником бед и несчастий.

Первое, дошедшее до нас упоминание о перелетах бабочек в Европе относится к 1100 году. Первое сообщение о перелетах бабочек в западном полушарии принадлежит Колумбу – приближаясь к Кубе, он увидел огромные стаи бабочек, от которых потемнело небо.

Изучением перелетов бабочек люди занимаются лет 30–40 и кое-что уже выяснили. Например, какие виды совершают перелеты чаще других. Оказалось, из наших бабочек наиболее отважные путешественники: репейницы, капустницы, адмиралы, желтушки и некоторые виды бражников (конечно, улетают не все эти бабочки, часть остается, и тоже непонятно, почему так происходит). Путешествуют и совки-гаммы. Но если репейницы, например, совершают свои перелеты регулярно каждый год, то совки-гаммы почему-то только раз в несколько лет. Известно сейчас людям, что репейницы, капустницы, желтушки летят стаями, причем часто громадными, адмиралы же предпочитают путешествовать в одиночку и лишь перед перелетом через горы собираются в небольшие стайки. Кстати, насчет гор. Сейчас более или менее точно выяснены пути, по которым летят бабочки. Выяснилось, что по одним и тем же маршрутам они летят из года в год, не сворачивая с курса, даже если имеются более безопасные пути. Часто бабочки летят вдоль рек. Но если реки почему-либо исчезают, бабочки продолжают лететь вдоль бывшего русла.

Это лишь совсем небольшая часть вопросов, на которые уже найден ответ. На множество других ответа еще нет. А главное, нет ответа на два основных: во-первых, как летят бабочки, во-вторых, как находят дорогу?

Мы с тобой можем легко убедиться – для этого не надо особой наблюдательности, – что бабочки – насекомые-тихоходы. Во всяком случае, дневные. Летают они медленно – со скоростью 7-14 километров в час. (Если ветер попутный – могут пролететь и 30–35 километров в час, но это далеко не всегда.) В секунду бабочка делает 5–6, от силы 9 взмахов крылышками. Значит, в час – 18–20 тысяч взмахов. За это время она пролетит, как мы знаем, 7-14 километров. Сколько же надо сделать взмахов, чтоб пролететь из Европы в Африку? Миллион? Десятки или сотни миллионов? Какой же прочности должны быть сами крылья, какой прочности должны быть «шарниры», на которых эти крылья укреплены?!

Но это еще не все. Бабочки не отличаются особой силой, не выделяются они силой даже среди насекомых. А вот поди ж ты, летят через моря и горы, не останавливаясь на отдых. (Где в открытом море отдохнешь? Хорошо, если встретится пароход, а так – летят без отдыха!) Сила какая нужна для этого! И ведь в пути они не пополняют запасы «горючего», то есть они ничего не едят. Допустим, они расходуют запасы, накопленные ранее. Но какими же должны быть эти запасы? Во всяком случае, по самым скромным подсчетам, для такого путешествия запасы «горючего» должны по весу равняться весу всей бабочки. А они составляют лишь небольшую ее часть.

Из какого же сверхпрочного материала сделаны ее крылышки? Откуда у нее такая сила? Что позволяет ей лететь, используя минимум «горючего»? Какой же мощности ее мышцы, ее «мотор»? Все это пока остается без ответа.

Нет ответов и на множество вопросов, связанных с ориентацией бабочек. Как бабочки находят дорогу? По солнцу? Используя какие-то неведомые людям лучи, ориентиры или сигналы? Трудно сказать, но допустить можно. Да и как не допустить, если факт налицо! И при этом еще надо учесть: бабочки летят только один раз и в одном направлении. Прилетев, допустим, из Африки в Европу, они успевают отложить яички и умирают. Появившиеся молодые бабочки живут некоторое время в Европе, затем отправляются в путешествие. Прибыв в Африку, эти бабочки откладывают яички и умирают. А новое поколение… И так далее. Так что о том, будто «старые» бабочки чем-то или как-то помогают молодым, и речи быть не может. Есть еще множество вопросов, связанных с ориентацией и навигацией. Например, как бабочки определяют скорость, как соразмеряют свои силы по отношению к ветру? Хорошо, если ветер попутный. А если встречный или боковой? Ведь он может отнести в сторону, заставить отклониться от курса. Птицы гораздо сильнее бабочек, но при сильном встречном или боковом ветре многие из них вообще не летят. Для бабочек же любой – сильный. Значит, у них есть какое-то приспособление, позволяющее регистрировать силу ветра и делать соответствующие поправки?

Все может быть. Может быть и такое, что мы даже представить не в состоянии. А кто способен предугадать, что даст людям открытие тайны перелетов бабочек. Какие удивительные аппараты или приборы создадут они благодаря бабочкам?!

Вот почему сейчас во многих странах организованы станции по изучению перелетов бабочек. И опять вопросы, опять проблемы. Например, как метить бабочек? Принцип, который применялся для изучения перелетов птиц, – кольцевание, тут не подходит. После долгих поисков ученые решили наносить несмывающейся краской на крылья бабочек красные, желтые, зеленые, голубые полоски и пятнышки. И ученый, поймавший где-нибудь такую бабочку, уже знает: зеленой краской помечены бабочки в ФРГ, а красной – в Швейцарии, светло-голубой – в ГДР, а желтой – в Австрии. Чтоб обозначение было еще более точным, кроме цвета, ученые договорились о форме и количестве цветных полосок и точек.

Люди очень многого ждут от изучения насекомых вообще и их полетов и перелетов в частности.

И каждый раз, когда я вижу весной или в начале лета чуть поблекших, со слегка обтрепанными крылышками крапивницу или репейницу, я смотрю на них с особым вниманием. Даже испытываю какое-то уважение. Ведь они – хранительницы удивительных тайн, отважные путешественницы, которые, очень возможно, пролетели тысячи или десятки тысяч километров!

Весенние трубачи

Бабочки и мухи, конечно, не единственные насекомые, которые появляются у нас ранней весной. С первых солнечных дней начинают трудиться мохнатые, будто одетые в теплые меховые пальто, шмели. Они неторопливо и внимательно обследуют каждый цветок: ведь время для насекомых еще голодное – цветущих растений мало. Впрочем, и потом, когда цветов появится достаточно, шмели все равно будут работать серьезно и обстоятельно.

А эти, весенние, не только перелетают с цветка на цветок – время от времени они заползают в кем-то покинутую норку, забираются в дупла или щели деревьев и довольно долго остаются там: внимательно и неторопливо обследуют место для будущего гнезда.

Весенние шмели, точнее шмелихи, бездомные и одинокие. У шмелей так: зимуют только самки. Причем зимуют не в гнезде, а забившись в какую-нибудь щель. Весной они отыскивают подходящее место, откладывают яички и ухаживают за личинками. Появившиеся из личинок молодые шмели немедленно приступают к работе и будут трудиться не покладая «рук» все лето. Осенью и рабочие шмели, и старая самка, и молодые самцы погибнут. А молодые самки останутся зимовать! Весной они неторопливо начнут подыскивать место для новой семьи. И все повторится сначала.

Но это будет потом. А пока мохнатые шмелихи, басовито гудя, перелетают с цветка на цветок. «Гудят» шмели не только в полете. Приглядись как-нибудь к сидящему шмелю внимательно и прислушайся. Только сделай это в прохладную погоду. Да, именно в прохладную, когда почти все насекомые замирают. А шмели летают. Летают – гудят, сядут – продолжают гудеть. Дело в том, что, когда шмель перестает двигаться, работать крыльями, он начинает остывать, температура его тела падает. Взлетит – начнут работать грудные мышцы, и температура тела снова поднимается. Но ведь летать все время невозможно, а замерзать тоже не хочется. И вот тогда шмель начинает сокращать грудные мышцы, не приводя в движение крылья. И работа грудных мышц согревает шмеля. Причем настолько, что даже в прохладные дни, даже высоко в горах или далеко на севере он умудряется сохранять температуру тела до 40 градусов, повышая ее по сравнению с температурой окружающей среды на 20–30 градусов!

Когда-то я слышал рассказ о том, что «дежурный» шмель, просыпаясь раньше всех, «трубит», будит остальных, призывая отправляться на работу. Действительно, такие «трубачи» есть. Но никого они не хотят будить. Просто они замерзли и, усиленно работая крыльями, греются. Проснувшиеся шмели тоже начинают гудеть – греться, а заодно и согревать гнездо. Это им легко удается: благодаря «уменью» разогревать свое тело они поднимают в гнезде температуру до 30–35 градусов.

Обо всем этом я часто думаю, наблюдая за шмелями. Но нередко, глядя на этих деловитых и забавно-неуклюжих на первый взгляд насекомых, я вспоминаю историю немецкого школьного учителя Конрада Шпренгеля, который жил лет двести пятьдесят назад. Однажды, наблюдая за насекомыми, посещающими цветы, он увидел «рогатую осу». На голове у этой осы были два бугорка, очень похожие на рога. Но появились они после того, как оса вылетела из цветка. Шпренгелю потребовалось много сил, времени, терпенья, чтоб разгадать загадку «рогатой осы». А разгадав ее, он сделал открытие: растения опыляются насекомыми. Рога-бугорки оказались комочками пыльцы, которые прилипли к голове осы на одном цветке. Но прилипли не навсегда – они «отлипнут» на другом. Пчелы, собирая на цветках нектар, бывают постоянно осыпаны пыльцой. Они переносят ее сами с цветка на цветок, конечно, не думая и не подозревая об этом. Переносят пыльцу и шмели, и бабочки, и мухи… Шпренгель сделал великое открытие. Но заслужил только насмешки, нажил огромные неприятности. Книгу, в которой он описал свои наблюдения, никто не признавал. Прошло много лет, пока ученые поняли, что Шпренгель был прав.

Сейчас про насекомых – опылителей растений знают все. А желающие это увидеть собственными глазами могут понаблюдать за пчелами, и даже, если повезет, увидеть рогатого шмеля. Правда, для этого надо запастись терпением и заранее настроить себя на то, что и сегодня и завтра наблюдения могут не дать результатов. Мне иногда приходилось дежурить по нескольку дней, но в конце концов я обязательно видел рогатого шмеля. Однако для этого в первую очередь надо отыскать белую любку.

Белую любку многие называют еще белой фиалкой. Но любка относится к семейству орхидей. У всех орхидей пыльца собрана в липкие комочки и спрятана в глубине цветка. Когда шмель или оса залезает внутрь цветка, комочки пыльцы прилипают к голове насекомого, и оно становится «рогатым». Очень забавен рогатый шмель. Чтоб увидеть такого шмеля, стоит потратить время.

Без шмелей и без других насекомых не могли бы жить многие растения. Правда, пыльцу некоторых переносит ветер, но большинство растений опыляется насекомыми. А одному очень известному и очень нужному растению для того, чтоб давать семена, то есть чтоб продолжать свой род, нужны только шмели, и никто иной. Растение это – клевер.

Когда-то существовала легенда о том, как бог разгневался на клевер и запретил пчелам опылять его. Пчелы не осмелились ослушаться бога, и плохо пришлось бы клеверу, не будь отважных шмелей. Шмели не испугались угроз и по-прежнему прилетали к клеверу за нектаром, а заодно и опыляли его. Пчелам стало обидно, и во время цветения клевера они рискнули нарушить запрет. Но бог был упрям, и старания пчел ни к чему не приводили: опыленный пчелами клевер семян не давал.

Теперь мы знаем, что первые цветки клевера имеют очень глубокие чашечки, а у пчел недостаточно длинные хоботки. Вторые цветки клевера мельче, пчелы их посещают и при этом опыляют. Но вторые цветки не успевают дать семена. У шмелей же хоботки длинные, и они прекрасно «обслуживают» первые цветки клевера.

Люди давно разобрались, что к чему, и уже почти забыли эту легенду. Но она вдруг ожила и даже получила очень любопытное продолжение.

Когда европейцы начали заселять Австралию, они привезли с собой семена клевера. В Австралии клевер прекрасно уродился, но семян не дал. Сколько ни бились колонисты, клевер «бастовал». Вот тогда-то и вспомнили люди легенду о «грешном» клевере и об отважных шмелях. Но где они, эти отважные насекомые? Оказалось, что в Австралии они не водятся. А без шмелей и клевер не желал, не мог расти как полагается, то есть давать семена. Тогда из Европы были срочно доставлены шмели, и все пошло как надо.

Если ты увидишь шмеля в поле, на лугу, в лесу, понаблюдай за ним. Это, очевидно, полевой шмель. Кроме того, у нас наиболее обычны садовые и краснозадые шмели. Но это вовсе не значит, что садовый живет только в садах, а полевой в поле. И садовый может быть в лесу, и полевой в саду. И всюду они делают доброе и нужное дело.

Ты мне расскажешь про зеленое и желтое? - спросила Аленка, когда мы присели отдохнуть возле большого клена.
- Расскажу, Аленка. Только сначала подставь ладошки солнцу.
Уже осень. Но солнце еще яркое. Аленка подставила ладошки под лучи, пробивающиеся сквозь крону.
- Ярко?
- Ярко.
- Жарко?
- Нет.
- А теперь пойди сюда, садись рядом и слушай. В некотором царстве, в некотором государстве…
- В лесу, - строго направляет меня Аленка.

Ну, хорошо, в лесу росло дерево. Было оно самым обыкновенным деревом и поэтому, проснувшись однажды ранним весенним утром, почувствовало голод. Ты же знаешь, Аленка, что деревья не могут жить без пищи? Зимой они спят, и пищи им не требуется. Но едва проснувшись, сразу хотят есть. Так и это дерево. У деревьев есть корни. Они очень заботливы - дереву голодно, и они сейчас же подают ему еду. И это дерево получило пищу: из корней по стволу к ветвям побежали соки. Обрадовалось дерево, расправило сучки, ветки, улыбнулось солнцу, и стали у дерева набухать почки. Потом почки лопнули, и появились маленькие клейкие листочки. Хорошенькие такие, нежно-зеленые. Очень обрадовалось этим листочкам дерево. И вот почему: с каждым днем ему требовалось больше пищи - вырастали новые ветки, и корням все труднее и труднее становилось прокормить дерево. А в листьях у дерева живут поварята - крошечные зеленые комочки, ученые называют их хлорофиллом. Эти комочки-поварята готовят пищу дереву. Корни добывают из земли продукты и воду. Все это доставляется к листьям и попадает к поварятам. Они при помощи солнца (какая же настоящая еда готовится без огня!) готовят дереву завтрак, обед и ужин.

Так и жило это дерево. И все были довольны. Птицы свили гнезда в его ветвях, белка устроила себе жилье в дупле, ветер играл с его листьями. Но больше всех было довольно само дерево: оно стало красивым, нарядным - поварята хорошо его кормили, а доброе солнышко грело, не уставая.

Но вот однажды солнце не вышло из-за туч. Раньше такое тоже случалось, но все равно было тепло. А тут вдруг стало холодно. С каждым днем солнце светило все меньше и меньше. Но даже тогда, когда оно светило, его лучи были уже не те. Да и ветер, веселый и игривый раньше, стал теперь почему-то злой и холодный. И корням очень трудно стало доставать влагу. А без влаги и тепла поварята не могли готовить пищу дереву. Поварятам больше нечего было делать, и они исчезли. Лист стал желтым, потому что кроме зеленых поварят - хлорофилла, в листе были и другие «жильцы». Они желтого цвета. Пока в листе жили зеленые поварята, их не было видно. А ушли поварята - лист сразу же пожелтел. Вот и все. Остается только сказать, что наступила зима, и дерево собиралось спать. Во сне же ему пища не нужна.
Аленка долго молчала, переводя взгляд то на дерево, то на меня.
Потом встала и подставила две свои маленькие розовые ладошки солнцу.
- Ничего, - сказала она, обращаясь не то ко мне, не то к дереву, - опять будет лето. Опять будут зеленые листочки!

Как-то пришёл художник в лес, огляделся и удивился: очень уж этот лес показался ему знакомым, хотя здесь он был первый раз - это художник помнил точно. И вдруг догадался: этот лес похож на тот, который он однажды нарисовал. Но вот лесовичка нет. И только подумал так художник, как на полянку вышел маленький человечек с большой бородой.

Ну,- сказал он, весело улыбаясь,- наконец-то мы встретились. Добро пожаловать!

Художник стоял немного растерянный и не знал, что сказать. Ведь старички-лесовички бывают только в сказках да на таких картинах, как его картина о лесе. Но вот - стоит перед ним настоящий лесовичок!

А ты не удивляйся,- сказал лесовичок, угадав, о чём думает художник,- мы, старички-лесовички, существуем только для тех, кто любит сказки. Ты сказки любишь?
- Люблю.
- Я потому и вышел к тебе. Я ведь не всем показываюсь, а только тем, кто верит, что я - старичок-лесовичок. А тем, кто не верит, и показываться ни к чему.
- Ну, а что же ты делаешь в лесу?
- Вот те на! - удивился старичок.- Да хлопот у меня полон рот! И за зверьми надо присмотреть, и за растениями. И помочь кому-то надо, и поправить кое-что. Да мало ли дел! Свободного времени почти нет.
- Для чего же тебе время-то свободное?
- А как же мне без свободного времени? Вот одни в свободное время ходят в кино, другие читают, третьи идут в цирк. Есть люди, которые в свободное время собирают грибы или ягоды. И у меня есть что почитать: по следам всякие истории интересные узнаю. И собирать люблю. Только не грибы и ягоды, а сказки и интересные истории. - Тут лесовичок нырнул в кусты и вернулся с большой корзиной. - Вот где собраны у меня всякие интересные истории! Художник заглянул в корзину, но ничего не увидел - корзина была пустой.
- Это для тебя она пустая, - сказал лесовичок.- А для меня она до краёв наполнена всякими историями. Да и сама эта корзина из ивы сделана.
- Ну и что? - не понял художник.- Что же тут особенного?
- Ладно,- улыбнулся лесовичок,- придётся тебе рассказать одну историю.

Сижу я однажды под деревом, на краю полянки, и вижу - выходит на полянку человек. Я, конечно, не удивился - ну мало ли людей в лесу ходит? А потом вышел ещё один человек. Ну и что - ничего особенного. И когда третий появился - я тоже не удивился. Поздоровались они друг с другом и разговорились. И вот, понимаешь, какое дело. Один из них, оказывается, аптекарь. Ему нужна кора дерева, из которого делают лекарства для людей. Это хорошо, это я одобряю, лекарства делать надо - люди должны быть здоровыми. Другой человек тоже ищет дерево. Кора этого дерева нужна ему при обработке кожи. Из такой кожи делают ботинки и перчатки, пояса и куртки. Заговорил третий. Он, оказывается, пчеловод, пришёл посмотреть, много ли в лесу деревьев-медоносов… И тут я догадался - всем им одни и те же деревья нужны. Ивы!

И вот эта ива,- лесовичок указал на дерево с гибкими ветвями,- появилась в наших краях не так давно - всего лет двести назад. Появилась она благодаря корзине. Не подумайте только, что её привезли в корзине. В корзине привезли из Азии какие-то фрукты. Фрукты съели, а корзину выбросили. И на том месте, куда бросили корзину, выросли необычные деревья. Люди не могли поверить, что выросли они из прутьев корзины. Ведь прутья же были почти совершенно высохшими! А вот поди ж ты! Выросли из них деревья! А дальше уже было проще - отломил ветер веточку, упала она на землю, появилось новое деревце. Несла птица ветку к гнезду, да потеряла. И там, где потеряла, деревце появилось. Но главное, конечно, вот это. Лесовичок раскрыл ладонь, и художник увидел крошечные семена, а у каждого семечка - длинные белые волосочки.

С помощью этих волосочков семена держатся в воздухе. И летают. Ну, не сами, конечно, их ветер переносит. Там, где упадёт семечко - вырастет деревце. Вот так и летают деревья. Точнее - будущие деревья.
- Попутного ветра им,- сказал художник.
- Правильно,- кивнул лесовичок.- Ну, теперь ты веришь, что эта корзина не простая, а волшебная?
- Конечно, раз она может прорасти где угодно…