Перед грозой. Святой праведный Иоанн Кронштадтский. Иоанн Кронштадтский - биография, фото, личная жизнь святого: Молитвенник земли Русской

В этой статье редакция портала «Православие и мир» собрала для Вас всю информацию о житии, молитвах и иконе Святого Праведного Иоанна Кронштадтского. Память Иоанна Кронштадтского совершают 20 декабря / 2 января – в день блаженной кончины святого праведника.

Вероятно, уже во второй, а не в первый год моего студенчества (то есть в 1904 году) мне удалось поехать к батюшке. Почему же не в первый?– естественно, спросит читатель. Да, стоит спросить об этом. Объясняется это общим духовным, точнее, недуховным состоянием России. Теперь, после потрясений революции, принято у многих хвалить прошлое. Да, было много прекрасного. Но вот беда: мы сами не хотели замечать его. Так было и с отцом Иоанном. По всему миру славилось имя его. И мы, студенты, знали об этом. А теперь мы и живем рядом с Кронштадтом: через час-два можно было быть в гостях у отца Иоанна… Но у нас, студентов, и мысли не было об этом. Что за загадка? Нужно сознаться, что внешность религиозная у нас продолжала быть еще блестящей, но дух очень ослабел. И “духовные” сделались мирскими. Чем, например, интересовались сначала мы, новые студенты? Неделями ходили по музеям, забирались под самый верх купола “Исаакия”, посещали театры, заводили знакомства с семейными домами, где умеющие танцевали. Лекциями интересовались очень мало: ходили лишь по два-три “дежурных” для записи за профессорами и чтобы не было полной пустоты в аудиториях. Службы тоже посещали по желанию. И лишь небольшая группочка покупала себе столики и керосиновые лампы с абажурами, ставили мы их не в “занятных”, где не было тишины, а в аудиториях, по стенам. По крепко установившейся традиции, здесь уже не разрешалось говорить. В этой тишине всякий занимался любимым предметом: кто святыми отцами, кто вавилонскими раскопками, кто политической литературой (таких было очень мало). А еще образовалась группочка богомолов, эти ходили и на будничные богослужения: утром – на Литургии, а вечером – на вечерню с утреней. Во главе этой группы стояли сам ректор академии, тогда – епископ Сергий (впоследствии патриарх), и инспектор архимандрит Феофан (скончавшийся во Франции беженцем). Но здесь были буквально единицы. А общестуденческая жизнь шла мимо религиозных интересов. Совершенно не нужно думать, что духовные школы были питомниками отступников, безбожников, ренегатов. Таких были тоже единицы. И они опасались даже перед товарищами показывать свой атеизм, ибо все мы хорошо знали друг друга и не придавали никакой серьезной цены этим атеистам.

Но гораздо опаснее был внутренний враг: религиозное равнодушие. Большинство из нас учились не для священства, а чтобы получить места преподавателей, иногда – чиновников, и лишь десять процентов шли в пастырство, то есть на пятьдесят-шестьдесят человек курса каких-то пять-шесть человек.

При таком равнодушии вообще, к пастырству в частности, должно быть понятным и равнодушие студентов к всероссийскому светильнику, отцу Иоанну. А тут еще подошли революционные времена: студенты интересовались политикой, забастовками; а отец Иоанн попал на “доску” правых: не по времени уже был он.

И даже профессора, более ответственные люди, чем мы, молодежь, ничуть не интересовались отцом Кронштадтским. Однажды мне, как регенту хора, пришлось завести разговор с ученейшим профессором, протоиереем Орловым, о богословии. Я сослался на отца Иоанна. А он иронически сказал мне:

– Ну какой же это богослов?!

Пришлось прекратить разговор. Была некоторая часть столичного духовенства, которая, вместе с паствами своими, почитала отца Иоанна. Еще более почитало его духовенство в провинции.

Но самым главным почитателем – как всегда – был наш так называемый простой народ. Не обращая никакого внимания на высших, он тысячами и за тысячи верст и шел, и ехал, и плыл в Кронштадт. К тому времени уже вполне определилось разделение между народом и интеллигенцией, а отчасти – и духовенством, которое скорее можно было отнести к интеллигенции, чем к простонародью. Это разделение было и в наших школах… Мало того: даже архиереи не проявляли особого интереса к отцу Иоанну. Мне, впрочем, известно несколько имен, которые почитали его и старались быть с ним в общении… Но в глубине души и архиереи, и иереи чувствовали высоту батюшки. Очевидцы рассказывали мне, как огромная зала Дворянского Собрания, во главе с тремя митрополитами, ждала обещавшего приехать на духовный концерт отца Иоанна. И когда он вошел туда, то тысячи людей встали, в потрясающем до слез благоговении, как один человек. Архиереи облобызались с ним, предложили сесть рядом на приготовленное ему место… И концерт начался.

Среди глубоких почитателей отца Иоанна был и архиепископ Финляндский Сергий, впоследствии – Патриарх всея Руси. Я в то время (1908-1910 годы) был у него личным секретарем. И помню, что он завел у себя и в Выборге, и на Ярославском подворье обычай – читать ежедневно вместо всяких поучений слова батюшки. И один из монахов, отец В-фий, читал нам его простые, но православные беседы. Это уже было начало прославления. А другой богослов, архимандрит Феофан, ставил его творения наряду со святыми отцами и советовал их изучать так же серьезно, как и древних отцов.

А мы, студенты и профессора, не интересовались. Боже, как горько! Как стыдно теперь! И сейчас вот плачется от нашей нищеты и от окамененного нечувствия. Нет, далеко не все было благополучно и в Церкви. Мы становились теми, о коих сказано в Апокалипсисе: “Так как ты ни холоден, ни горяч, то изблюю тебя из уст Моих…” Пришли скоро времена, и мы, многие, были изблеваны даже из Родины… Не ценили мы святынь ее. Что посеяли, то и пожали.

Вот почему и я не на первый год поехал в Кронштадт, а уже на второй, вместе с двумя другими товарищами, младшими по курсу.

То был холодный ноябрь. Но снегу почти не было. Извозчики ездили еще на пролетках.

Приехали в гостиницу “Дома трудолюбия”, созданного отцом Иоанном. Там нас, как студентов академии, приняли со вниманием. Утром нужно было вставать рано, чтобы в четыре часа уже быть в храме. Нас провели в алтарь собора. Андреевский собор вмещал, вероятно, пять тысяч человек. И он уже был полон. В алтаре, кроме нас, было еще несколько человек духовных и несколько светских лиц.

Утреню начал один из помощников отца Иоанна. А скоро через узкую правую боковую дверь алтаря вошел и батюшка в меховой шубе – дар почитателей. Отдавши ее на руки одному из сторожей (их было много в соборе, как увидим), он, ни на кого не глядя, ни с кем не здороваясь, быстро и решительно подошел к престолу и также быстро пал на колени перед ним… Не помню: перекрестился ли он на этот раз? После я заметил, что он не раз падал ниц, не крестясь: очевидно, так требовала его пламенная душа. Иногда, вместо креста, всплескивал руками, а иногда и крестился. Ясно, что для него форма не имела связывающего значения, – как и должно быть у людей, горящих духом: “не человек для субботы, а суббота для человека”, – говорил Господь. Конечно, это право принадлежит не нам, рядовым и слабым людям, а окрепшим в благодати Божией; поэтому никому нельзя искусственно подражать таким великанам…

После этого батюшка обратился уже к присутствовавшим в алтаре и со всеми нами весьма ласково поздоровался, преподав мирянам благословение.

Потом быстро оторвался от нас и энергично пошел к жертвеннику. Там уже лежала целая стопка телеграмм, полученных за день и за ночь со всех концов Руси. Батюшка не мог их сразу и прочитать здесь. Поэтому он с тою же горячностью упал перед жертвенником, возложил на все эти телеграммы свои святые руки, припал к ним головою и начал тайно молиться Всевидящему Господу о даровании милостей просителям… Что потом делалось с этими телеграммами, я лично не знаю: вероятно, секретарствующие лица посылали ответы по адресам, согласно общим указаниям, данным батюшкою. В особых случаях им самим составлялись тексты для телеграмм. Да ведь, собственно, и не в этих ответах было главное дело, а в той пламенной молитве, которая возносилась им перед жертвенником или в других местах, где захватывали его просьбы…

Между тем утреня продолжала идти своим порядком. После шестопсалмия, во время великой ектений, батюшка в одной епитрахили быстро вышел на правый клирос. На этот раз ему показалось, что недостаточно света. И он, подозвав одного из церковных служителей, вынул из кармана какую-то денежную бумажку и вслух сказал:

– Света мало! Света!

Очевидно, полутемнота храма не соответствовала его пламенному духу: Бог есть Бог светов! Бог славы и блаженства! – и потому отец Иоанн послал за свечами…

Подошло время чтения канонов. По Уставу, полагается читать два очередных канона дня недели; а сверх этого, третий канон – в честь святого, память которого о совершалась в тот день. Была среда. А праздновалась, как сейчас помню, память преподобного Алипия, 26 ноября. И как читал батюшка! Совсем не так, как читаем мы, обыкновенные священнослужители: то есть ровно, без выражений, певучим речитативом. И это мы делаем совершенно правильно, по церковному учению с древних времен: благоговение наше пред Господом и сознание собственного недостоинства не позволяют нам быть дерзновенными и в чтении; бесстрастность ровного, спокойного, благоговейного совершения богослужения – более пристойна для нашей скромности. Не случайно же подчиненные вообще разговаривают с начальствующими не развязно, не вольно, а “почтительно докладывают” ровным тоном. Особенно это заметно в военной среде, где воины отвечают начальникам, подобно церковному речитативу, на “одних нотах”.

“…закон положен,– говорит Апостол Павел, – не для праведника…”

И отцу Иоанну– при его горящей энергии, гремящей вере; при тысячах людей, жаждущих его дерзновенной молитвы; при сознании им нужд, горя, скорбей, грехов этих простых чад Божиих; даже при огромности самого храма, требующего сильного голоса, – отцу Иоанну нельзя было молиться так, как мы молимся. И он молился чрезвычайно громко, а главное: дерзновенно. Он беседовал с Господом, Божией Матерью и святыми… Батюшка не мог ни войти, ни выйти через храм, как это делаем мы все – и священники, и архиереи. Нам это можно; а ему было нельзя. Народ тогда бросился бы к нему массою и в порыве мог затоптать его. Мне пришлось слышать о давно прошедшем подобном случае, как толпа сбила его с ног, разорвала в клочки “на благословение” его рясу и едва оставила его живым.

И потому нужно было избрать иной путь: его из дома привозили на извозчике (а не в карете, как пишут иные) до сада, хотя тут было всего каких-то пять минут ходу. И на извозчике увозили. В саду не было ни души: высокие ворота были заперты. Батюшка быстро садился на пролетку; извозчик сразу мчался по саду к воротам. А там уже стояли служители, они сразу открывали выезд, и лошадь мчалась прямо, хотя там стоял народ, ждавший батюшку “хоть еще разок взглянуть”. И лишь от страху попасть под копыта или под колеса, люди невольно раздвигались, и батюшка вылетал “на свободу”.

Но и тут не обошлось без инцидента. На моих глазах – мы из алтаря вышли за ним по саду – какой-то крестьянин бросился прямо в середину пролетки, желая, видимо, получить личное благословение. Но быстрой ездой он был мгновенно сбит с ног и упал на землю. Я испугался за него и, закрыв лицо руками, закричал инстинктивно:

– Ай, задавили, задавили!

И вдруг на мой испуг слышу совершенно спокойный ответ:

– Не бойся, не бойся! Батюшкины колеса не давят, а исцеляют!

Я открыл глаза: это сказала худенькая старушечка, действительно спокойная.

Поднялся и смельчак невредимым, отряхнул с себя пыль и пошел в свой путь, а люди – в свой: точно ничего и не случилось. Куда уехал батюшка, не знаю: говорили, что в Петербург.

Общая исповедь

В древности исповедь бывала открытой: грешник каялся пред всей Церковью. Но потом этот обычай был заменен теперешней тайной исповедью. Причина этого заключалась в том, что не у всякого хватало силы смирения бичевать себя публично пред всеми; а кроме того, подобная исповедь вводила в соблазн невинные души. Но вот бывают такие обстоятельства, что они вынуждают иногда пользоваться и общими исповедями. Главной причиной тут является громадное количество причастников, когда невозможно справиться не только одному, но даже и нескольким священникам. Остается одно из двух: или не допускать желающих до причащения, а это болезненно и неспасительно; или же сделать общую исповедь для всех. Что избрать? В древние времена христиане причащались вообще без исповеди, жили свято, за исключением особых случаев. И эта практика существует доселе в греческой, сербской, сирийской Церквах. Я лично наблюдал это в некоторых приходах Югославии; видел в Крыму, когда азиатские беженцы от турок молились в приделе Симферопольского собора, и в свое время их священник мерно обходил стройные ряды и причащал всех подряд, без исповеди. Слышал от очевидцев, как греческий смиренный священник после литургии шел еще со Святой Чашей по селу и причащал тех, кто по хозяйственным препятствиям не был в церкви: и эти – большей частью женщины – выбегали из своих хижин на улицу в чем были, кланялись в землю и с детскою верою причащались Святых Божественных Тайн. Картина такой первобытной чистой веры была умилительна. Эти и другие примеры показывают, что Церковь допускает возможность причащения и без исповеди и даже считает это нормальным порядком для добрых христиан; поэтому на всякой Литургии она приглашает всех “верных”:

– “Со страхом Божиим и верою приступите” к причащению…

Прежде и приступали. Святой Василий Великий говорит, что в его время люди причащались по три и по четыре раза в неделю. А Златоуст отвечает:

– Не спрашивай: сколько раз; а скажи: как ты приступаешь?

Конечно, и теперешний способ говения и причащения один раз в году тоже имеет свой смысл, чтобы верующие с большим страхом, благоговением, приготовлением, очищением, покаянием, ответственностью приступали ко святому причащению, именно со страхом Божиим. Но этот обычай совсем не есть закон, обязательный на все случаи. Во время трудного периода последних тридцати лет Церковь наша разрешала желающим и еженедельное причащение, при условии, если это благословляет местный духовник для желающих. И нормально – перед каждым причащением нужно исповедоваться каждому. А если таких желающих оказывалось бы много, тогда дозволялось духовнику делать и общую исповедь. Но при этом внушалось, что имеющий какие-либо особые нужды духовные должен подойти после к духовнику и раскрыть ему душу, чтобы получить и особое разрешение.

Так иногда делалось в разных приходах. Но я хочу рассказать, как при мне происходила общая исповедь у отца Иоанна. Мы с юношеской простотою обратились к нему в алтаре:

– Батюшка! Нам бы хотелось видеть вашу общую исповедь.

Он с простотой и любовью ответил:

– Я только вчера совершил ее. Но ради вас я и ныне покажу вам, как она делается мною.

Перед причащением отец Иоанн вышел через Царские врата на амвон и сказал приблизительно следующую проповедь. Привожу ее в извлечении.

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь! – с силой начал он. – Царь и псалмопевец Давид сказал: Бог с Небесе приниче на сыны человеческия, видети, аще есть разумеваяй или взыскаяй Бога? Вси уклонишася, вкупе непотребни быша, несть творяй благое, несть до единого (Пс. 52, 3-4). По-русски: “Господь посмотрел с Неба…” – и т.д. Батюшка перевел псалом на русский язык. Затем обратился ко всем с указанием, что и в наше время – все уклонились в грехи… И он начал перечислять их. В храме стали раздаваться всхлипывания, рыдания, потом восклицания:

– Батюшка! Помолись за нас!

Тогда батюшка на весь храм воскликнул:

– Кайтесь!

В храме поднялся всеобщий вопль покаяния: каждый вслух кричал о своих грехах; никто не думал о своем соседе; все смотрели только на батюшку и в свою душу… И плакали, и кричали, и рыдали… Так продолжалось не одну минуту… Затем отец Иоанн дал рукою знак, чтобы верующие стихли. Довольно скоро шум утих. И батюшка продолжал свою проповедь:

“Видите: как мы все грешны. Но Отец наш Небесный не хочет погибели чад Своих. И ради нашего спасения Он не пожалел Сына Своего Единородного, послал Его в мир для нашего искупления, чтобы ради Него простить все наши грехи. И не только – простить нас, но даже позвать нас на Свой Божественный пир! Для этого Он даровал нам великое Чудо, даровал нам в пищу и питие Святое Тело и Святую Кровь Самого Сына Своего, Господа нашего Иисуса Христа. Этот чудесный пир совершается на каждой Литургии, по слову Самого Господа: “Приимите, ядите. Сие есть Тело Мое!” и: “Пиите от нея (Чаши) вси, сия есть Кровь Моя”.

Как в притче, отец с любовью принимает своего прегрешившего, но покаявшегося блудного сына и устраивает ему богатый пир, радуясь его спасению, – так и ныне Отец Небесный ежедневно и каждому кающемуся учреждает Божественную Трапезу – святое причащение.

Приходите же с полною верою и надеждой на милосердие нашего Отца, ради ходатайства Сына Его! Приходите и приступайте со страхом и верою к святому причащению.

А теперь все наклоните свои главы; и я, как священнослужитель, властью Божией, данной нам, прочитаю над вами отпущение грехов”.

Все в благоговейной тишине склонили головы; и отец Иоанн поднял на воздух над всеми свою епитрахиль и прочитал обычную разрешительную молитву, совершая над всею церковью знамение креста при словах “прощаю и разрешаю” … “во имя Отца и Сына и Святаго Духа”… Затем началось причащение.

Чтобы закончить об “общей исповеди”, я вспомню о нескольких подробностях и случаях в связи с ней. Когда я уже был иеромонахом, приходит ко мне один знакомый старый богомолец и почитатель отца Иоанна и сообщает мне следующее:

– Стоял я у батюшки в соборе; и он велел нам каяться. Я вслух рассказывал ему свои грехи. И вдруг мой сосед ударил меня, в какой-то злобе, по щеке. Я вспомнил Евангелие Христово, чтобы подставить ударившему и другую мою щеку. А он ударил меня и по другой.

– Зачем вы рассказываете мне об этом?

Он замешался в ответе. Я подумал:

“Вероятно, ему хотелось похвалиться своим мнимым смирением”. – И тогда становилось несколько понятным, почему Бог попустил ему потерпеть дважды посрамление. Оказалось все же, что он пришел ко мне с вопросом:

– Хорошо ли я сделал, что подставил ему и вторую щеку?

– Не думаю, – ответил я. – Смиреннее было бы подумать вам о том, что вы не доросли еще до такой высоты. А еще лучше, если бы вы чем-то не задели вашего соседа и не довели его до раздражения и до первой пощечины.

– Как так?– не ожидал он этого поворота.

– Мы, несовершенные, можем расстроить наших ближних даже своим благочестием. Бесы хорошо умеют различать истинную святость от неистинной. Первой они боятся, а над второй издеваются. Помните, в книге Деяний рассказывается, как бес поступил с семью сынами иудейского первосвященника Скевы, которые заклинали бесноватых именем Господа Иисуса: злой дух сказал: Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто? И бросился на них человек, в котором был злой дух, и, одолев их, взял над ними такую силу, что они, нагие и избитые, выбежали из того дома. А апостолу Павлу духи повиновались (Деян. 19, 13-16). Поэтому я думаю, – говорю ему, – нам, грешникам, лучше скрывать свое доброе, если оно и есть. Вот – мое мнение вам.

Потерпевший замолчал, но я не был уверен, согласился ли он со мною. Ему, по-видимому, хотелось лучше оставаться с хорошим мнением о себе и “пострадать” за правду, чем сознать себя недостойным ни того, ни другого.

Да, и в “добрых делах” каждому нужно ведать свою меру. Без меры и добро не есть добро, – учит святой Исаак Сирин.

Когда мы возвращались в тот же вечер из Кронштадта в Петроград, то ко мне на пароходе обратился с вопросом какой-то простец из богомольцев, бывший на той же Литургии у отца Иоанна:

– Что-то я слышал, батюшка звал нас всех на обед, а обеда-то не было?! А-а?

Я понял наивность души этого посетителя и спокойно разъяснил ему, что под “пиром” батюшка разумел святое причащение. И повторил поселянину мысль поучения. Он понял и успокоился:

– Вот оно что! А я-то думал, он обедать позвал.

Много лет спустя, уже за границей, мне привелось самому быть участником подобной исповеди. Но должен откровенно сознаться, что она на меня не произвела такого действия, силы и мира, какие почти всегда сопровождают отдельную, личную, тайную, обычную исповедь. А у отца Иоанна была особая сила Божия.

Чудеса отца Иоанна Кронштадтского

Задача этих записок заключается отчасти в том, чтобы писать о том, что я лично видел или по крайней мере сам слышал от достоверных свидетелей. Об этом и запишу.

О чудесах его знали по всей России. Одна мать привела своего сына, страдавшего глазами. Она попросила меня провести их к отцу Иоанну. Батюшка принял их со мною. Мать рассказала ему о десятилетнем сыне. Отец Иоанн взял его, поставил между своих колен и начал, молясь внутренне, гладить по закрытым его зеницам своими большими перстами. После, – говорила мать, – сын никогда не жаловался на свои глаза.

Другой случай мне сообщил сын о своем родном отце. Я уже печатал о нем в кратком листке об отце Иоанне. Вспоминаю снова.

Отец был из богатой купеческой семьи Шустиных. Сын его был потом слушателем богословских курсов, организованных мною в Югославии (Бела Церква). Это был чистый и добросовестный человек, неспособный на обман. Теперь он священствует. И вот что он рассказывал мне.

Отец заболел горловой чахоткой. Никакие доктора не могли помочь. Смерть была у дверей. Как раз время было к Рождеству. В прежнее время готовились к “елке”, теперь было не до нее: все ждали конца со дня на день. Больной уже не мог вслух говорить.

Послали за отцом Иоанном, как за последней надеждой. А он был восприемником одного из детей купца. Приехал батюшка и спрашивает, почему не послали за ним прежде? Около кровати больного был столик с бесполезными уже лекарствами. Он отодвинул его ногою, пузырьки попадали на пол.

– Ты веруешь в Господа Иисуса Христа всем сердцем?

– Верую, – прошептал больной.

– Веруешь, что Он волен и силен творить чудеса и теперь?

– Раскрой рот твой.

Больной раскрыл. Батюшка с молитвою трижды дунул ему в горло и сказал:

– Через три дня приезжай ко мне в Кронштадт: поговеешь и причастишься.

И уехал. Как везти такого больного зимою в Кронштадт? На верную смерть?

Но больной приказал исполнять повеление батюшки. Его свозили и привезли…

– И после того, – закончил сын, – отец прожил еще двадцать пять лет.

Третий случай произошел в Париже в 1933 году, второго апреля. В одно воскресенье назначено было совершить крещение взрослой еврейки. Она выразила желание, чтобы это было сделано после Литургии в пустом храме… Ушли все. Осталось лишь духовенство да восприемники. Кроме них, я вижу еще двух женщин среднего возраста. “Вероятно, – думаю, – это знакомые крещаемой”. На всякий случай подхожу к ним и спрашиваю, не знакомые ли они этой еврейки? “Какой?”– “А вот которую мы будем крестить сейчас”. – “Мы даже и не знали об этом”.– “Почему же вы остались?” – “У нас есть свое дело к вам”. – “Ну, в таком случае подождите до конца крещения”. Перекрестили. Назвали Евфросинией. Одели ее. Увели. Я подошел к двум женщинам. И вот что они сообщили. Одна из них была жена казачьего генерала О. А другая – жена полковника: фамилию этой теперь забыл. А она в эту ночь видела необычайный сон.

Всех, кто оказывался здесь впервые, удивляла чрезвычайная простота его службы. Это было не привычное певучее чтение: голос отца Иоанна Кронштадтского звучал ясно, прерывисто, каждое слово слышалось, обретало смысл, как будто впервые. Видно было, что оно льется из глубины чистой души.

Иоанн Кронштадтский

Ему безусловно верили. И тем яростнее преследовали его память идеологи большевистского государства, стараясь опорочить его, высмеять, унизить плоды его жизни и духовного подвига. – Его слово служило им обличением, его духовные дарования – опровержением атеистической идеологии. Умершего, его противники ненавидели его как живого. Но, несмотря на все запреты, на протяжении 70 лет народ привычной дорогой шел на Карповку – к месту его упокоения, доверяя ему свои беды, прося молитвенной помощи. Многие свидетельствуют, что такая мощная молитва, как у о. Иоанна, – дается, может быть, одна на несколько миллионов. Сегодня его почитают на родине как праведного…

В Кронштадт

От Ораниенбаума до Кронштадта, на протяжении восьми верст, почти беспрерывно тянулись подводы с пассажирами, и все – «к батюшке». При въезде в город гостей встречали услужливые хозяйки квартир. Вот, наконец, и Андреевский собор, где он служил. К утрене храм, вмещавший несколько тысяч человек, бывал полон. В боковую дверь входил батюшка, начиналась Божественная Литургия.

Всех, кто оказывался здесь впервые, удивляла чрезвычайная простота его службы. Это было не привычное певучее чтение: голос отца Иоанна звучал ясно, прерывисто, каждое слово слышалось, обретало смысл, как будто впервые. Видно было, что оно льется из глубины чистой души. Он мог выйти из алтаря и присоединиться к певчим. Пел с воодушевлением, выделяя интонацией отдельные слова.

Андреевский собор в Кронштадте

Едва заканчивалась служба, как о. Иоанн оказывался стесненным со всех сторон. Один из паломников с сочувствием спросил как-то служителя храма:

– Неужели это у вас всегда так?

Сторож только сокрушенно вздыхал в ответ:

– Эх, милый, ежели бы так всегда. А то вот под Успенье так как есть сшибли с ног батюшку.

– То есть как?

– А так, сронили вовсе наземь и пошли по ем, как по мураве.

– Ну а он что?

– Известно, – агнец Божий, – встал, перекрестился и хоть бы словечко…

Но и в этом «море» отец Иоанн творил про себя молитву. Можно было наблюдать такие сцены. Вот, хорошо одетая дама передает ему пакет, а он тут же благословляет его заплаканной женщине в стареньком платье. Первая невольно вскрикивает: «Да ведь там же пять тысяч рублей!» – по дореволюционному курсу сумма огромная, – а на это слышит тихое: «Вот ей-то они и понадобятся».

За Литургией в Адреевском соборе

Кого только тут не было: генералы и рабочие, ученые и врачи, бедняки и студенты, монахи и миряне. С раннего утра до поздней ночи о. Иоанн был на людях. У него не было частной, своей жизни. Прозорливый старец, одним он указывал жизненное призвание, других утешал, третьих обличал с любовью. Возвращаясь домой, он обнаруживал, что его ожидает множество людей, а на рабочем столе, как обычно – сотни писем и телеграмм, и во всех – просьбы о помощи, о молитве за тяжело больных, о людях, попавших в беду.

Среди своих «детей»

И он молился над каждым письмом, над каждой телеграммой. «Посторонней» беды для него не существовало – в Кронштадте он сам ходил по домам, исповедуя, соборуя, причащая больных. Часто ездил он и по России для того, чтобы помочь простым людям, поддержать и наставить монахов. Пожертвованные ему деньги батюшка непрестанно рассылал приютам и бедным монастырям.

Усилиями и молитвой кронштадтского пастыря был спасен, например, Виров – создававшаяся трудом и слезами нескольких насельниц обитель на берегу Буга, чья история позднее дала один из самых ярких примеров женского монашества. В первые годы сестры жили впроголодь, встал вопрос о закрытии обители за неимением средств, как вдруг на имя матушки пришло письмо от о. Иоанна Кронштадтского с весьма внушительной по тем временам суммой, а затем отовсюду потекли пожертвования. И сколько было подобных примеров!

Во время же летних путешествий о. Иоанна сопровождавшие его лица не переставали удивляться: в каждом городе, на каждом месте стоянки парохода, у него были «его дорогие» – те, с кем его связывали личные, . Это был по-настоящему «всероссийский пастырь».

И при этом батюшка еще и находил время для работы внутренней, чтобы при подобной занятости не разорить, не привести в запустение собственный «садик». Его духовный дневник, составивший книгу «Моя жизнь во Христе», – образец необыкновенно требовательного к себе отношения, важного и для священника и для любого верующего человека. Видно, как о. Иоанн старается избегать всего греховного, суетного и недостойного не только в наружном поведении и обращении с другими людьми, но и в помыслах, чтобы ничем не оскорбить Господа и не воздвигнуть труднопроходимой преграды на пути молитвенного к Нему обращения. Этот дневник – один из самых ярких в православном наследии примеров духовной радости, возможной только при нерасторжимой жизни в Боге, полной, доверительной христопреданности.

Без сапог

За всем этим были годы трудноватые, но радостные. О. Иоанн родился в селе Сура Архангельской губернии, в беднейшей, но благочестивой семье. С молодых лет он решил стать приходским священником. Первое время им с супругой приходилось нелегко: скромное жалование о. Иоанна почти целиком уходило на «особые случаи» – то болеют дети в рабочей семье, то надо поддержать вдову, то – инвалида. Часто перед возвращением батюшки со службы к его жене приходили соседи: «На, Лиза, обувку. Твой сегодня снова без сапог придет». – Сапоги оказывались отданными кому-нибудь из нищих. На опасения домашних, как бы им при отзывчивости о. Иоанна не остаться в крайней нужде, он отвечал: «Я священник, чего же тут? Значит, и говорить нечего – не себе, а другим принадлежу.»

С супругой Елизаветой Константиновной

Спустя годы «доброжелатели» упрекали его за нарядные рясы. С рясами же история была такая: не желая обидеть тех, кто хотели отблагодарить его, о. Иоанн, при чрезвычайной личной воздержанности, надевал то, что ему дарили – будь то «знак признательности» от важного лица или «плоды девичьего творчества с узорами и завитками». В нем не было показного смирения. Подвижник среди мира, он жил ради Господа, а не ради похвалы человеческой.

«В строй!»

При первых лучах рассвета из грязных «щелей» начинала выходить кронштадтская голь. Спешили к дому о. Иоанна, и у всех на уме: «Не опоздать бы, ведь если он ушел – впереди день голодовки» . Без него половина из них давно бы извелась от голода. На вопросы приезжих, куда они бегут в такую рань, нищие отвечали: «В строй, к раздаче».

Возле дома батюшки раздавались голоса: «Стройся, стройся!» В пять минут образовывалась длинная лента из человеческих фигур, примерно в полверсты. Стояли по трое в ряд. Около шести утра выходил о. Иоанн, отдавая поклон своим «детям». Каждый двадцатый получал рубль для раздела с девятнадцатью товарищами. По самым умеренным подсчетам число бедняков, живших на счет о. Иоанна, достигало тысячи человек. На средства кронштадтского пастыря для них были устроены «Дом трудолюбия», состоявший из нескольких мастерских, с часовней и домовой церковью, ночлежный приют и двенадцать благотворительных заведений.

Дом трудолюбия в Кронштадте

Подопечные о. Иоанна привыкли смотреть на заботу о них как на что-то должное, «законное». Если иногда случалось, что при разделе «строй» получал по 2 копейки на человека, вместо ожидаемых 3-х, раздавались громкие протестующие голоса:

– Не брать, ребята! Этак завтра батюшка по копейке даст. Митрич, ступай депутатом к батюшке; скажи, что меньше трех мы не берем.

Отец Иоанн терпел и это. Но настоящее чувство к нему обнаруживали некоторые случаи. Как-то один приезжий протянул кредитный билет старику с высохшей рукой. – По нетрудоспособности тот 20 лет жил поддержкой о. Иоанна.

– Оставь себе или дай вот им. Я не нищий, моя правая рука высохла, а левая не принимала еще милостыни.

– Да ведь ты же двадцать лет…

– Ложь! Двадцать лет меня питает отец Иоанн…Ты даешь мне двугривенный, как нищему, а отец Иоанн дает мне, как родному; как друг дает любя…Он тысячу рублей дал бы нам, если бы нас меньше было, для него деньги не имеют той цены, как вам, господин.

Молитва

О действии молитвы о. Иоанна Сергиева сохранилось множество свидетельств. Известны случаи, когда он буквально поднимал людей с одра болезни. Но еще более знаменательны примеры оказания им духовной помощи. Вот только один из них.

Однажды на стол батюшке легло письмо из дальнего уголка России. Обеспокоенные тем, что любимый всем городом доктор, безвозмездно лечивший неимущих, остается равнодушным к вере и ждет «позитивных доказательств», жители просили о. Иоанна помолиться о спасении этого человека. Из Кронштадта пришла телеграмма: «Молюсь. Ждите. О. Иоанн.»

В ту ночь врач проснулся от ощущения присутствия «чужих». К утру его полумертвым нашли на пороге дома. Оказалось, что до самого рассвета бесы, которых он увидел воочию, не давали ему ни минуты покоя, но он не мог найти выхода. Поездка к о. Иоанну изменила всю его жизнь – он стал священником, и продолжал служить даже в годы открытых гонений на Церковь, не боясь уже ничего.

Проповедь покаяния

Возможно, самое сильное впечатление на современников производило то, как батюшка исповедовал. При великом стечении народа частная исповедь была невозможна, а не допустить людей до причастия о. Иоанн считал неоправданным. И он исповедовал всех собравшихся одновременно!

Несколько тысяч человек, повинуясь его слову и молитве, переживали, оплакивали свои «тайные», каялись молча и открывали грехи во всеуслышание. Это был не гипноз. Напротив, люди приходили в чувство, как после долгой летаргии. Случалось, что плакал и сам о. Иоанн – за их души, сбитые с толку безграмотностью, пьянством, вошедшим в моду искусством декаданса. Плакал о каждом как об образе Божием, искалеченном, оскверненном грехом. Но какая теплота входила в сердце, когда, наконец, делая ударение на каждом слоге, батюшка говорил: «Слушайте. Теперь буду читать вам молитву раз-ре-ши-тельную!» – Всем им, плакавшим, как дети.

Вероятно, уже во второй, а не в первый год моего студенчества (то есть в 1904 году) мне удалось поехать к батюшке. Почему же не в первый?– естественно, спросит читатель. Да, стоит спросить об этом. Объясняется это общим духовным, точнее, недуховным состоянием России. Теперь, после потрясений революции, принято у многих хвалить прошлое.

/ img src="images/content/post1.jpg" alt="" class="scale-with-grid" />

Иоанновский монастырь – одна из главных святынь Санкт-Петербурга, место трудов и упокоения великого русского святого св. прав. о.Иоанна Кронштадтского.

Святой праведный отец Иоанн Кронштадтский (Иван Ильич Сергиев) родился 19 октября 1829 г. (ст. ст.) или 1 ноября по н.ст. в селе Сура Пинежского уезда Архангельской губернии в семье причетника (дьячка), предки которого священствовали примерно около трех веков. Ребенок родился очень слабым, родители не надеялись, что он выживет, и сразу же при рождении крестили с именем празднуемого в этот день болгарского святого X в. прп. Иоанна Рыльского.

Окончил Архангельское приходское училище (1839-1845), в 1851 г. – с отличием Архангельскую Духовную семинарию и поступил в Санкт-Петербургскую Духовную академию «казеннокоштным студентом». В том же году скончался его отец, и Иоанн, обучаясь в Академии, стал исполнять должность письмоводителя, свое небольшое жалование отсылая матери и сестрам. Студентом Иоанн мечтал принять монашество и стать миссионером на востоке страны, однако в дальнейшем изменил решение, посвятив свою жизнь возвращению ко Христу отошедших от веры жителей столицы и ее окрестностей.

Незадолго до окончания обучения Иоанн женился на Елизавете Константиновне Несвицкой, дочери ключаря Андреевского собора г. Кронштадта, уговорив ее вести целомудренную жизнь. Летом 1855 г. Иоанн получил степень кандидата богословия за работу «О Кресте Христовом в обличие мнимых старообрядцев». 12 декабря 1855 г. в Санкт-Петербургском Петропавловском соборе епископом Ревельским Христофором (Эммауским) он был рукоположен во священники Андреевского собора Кронштадта. В течение всех лет священнического служения о. Иоанн почти каждый день совершал Божественную литургию в соборе, а в последние 35 лет жизни служил ежедневно (последний раз – 9 декабря 1908 г.). 26 апреля 1875 г. он был возведен в сан протоиерея, с 8 февраля 1895 г. до своей кончины являлся настоятелем Андреевского собора.

С 1857 г. отец Иоанн – законоучитель в Кронштадтском городском училище, с 1862 г. – также в новой классической гимназии. Создал первые в стране Дома трудолюбия с целью помощи неимущим (в Кронштадте – в1882 г.), ясли, странноприимные, ночлежные дома и прочие благотворительные заведения. Основал 4 женских монастыря и более 50 подворий. В Санкт-Петербургской епархии освятил несколько десятков церквей. В 1874 г. создал в Кронштадте «Попечительство св. ап. Андрея Первозванного», состоял почетным членом Александро-Свирского братства.

Св. Иоанн обладал дарами исцелений и прозорливости, был крупнейшим церковным благотворителем последней трети XIX – начала XX вв. С 1880-х гг. получил широкую известность в России и за границей. О. Иоанну – единственному пастырю Русской Церкви – было предоставлено право совершать общие исповеди. Ежегодно в Кронштадт к нему приезжало до 80 тыс. паломников; в Андреевском соборе собиралось до 5-6 тыс. молящихся. Практически ежедневно он посещал Санкт-Петербург. В октябре 1894 г. был призван императором Александром III, облегчить его предсмертные страдания, 17 октября причащал императора. Писатель, он вел духовный дневник – выдающийся богословско-назидательный труд. В 1894 г. вышло его первое издание «Моя жизнь во Христе». С 1893 г. – почетный член Санкт-Петербургской Духовной академии. В годы Первой русской революции 1905-1907 гг. избран почетным членом Союза русского народа, резко выступая против революционеров и обличая в них, в первую очередь, безбожие. К концу жизни о. Иоанн получил все отличия, которых мог быть удостоен православный священник: он являлся митрофорным протоиереем (6 мая 1899 г.), имел высшие награды империи (в том числе ордена Свв. Анны, Владимира и Александра Невского – 9 декабря 1905 г.), в декабре 1906 г. стал присутствующим членом Священного Синода.

3 июня 1964 г. Собор епископов Русской Православной Церкви Заграницей причислил о. Иоанна к лику Святых. Русская Православная Церковь канонизировала его на Поместном Соборе 7-8 июня 1990 г., прославление совершилось 14 июня 1990 г.

Тропарь Иоанну Кронштадскому:

Православныя веры поборниче. / Земли Российския печальниче, / пастырем правило и образе верным, / покаяния и жизни во Христе проповедниче. / Божественных таин благоговейный служителю / и дерзновенный о людех молитвенниче, / отче праведный Иоанне, / целителю и предивный чудотворче, / граду Кронштадту похвало / и церкви нашея украшение, / моли всеблагаго Бога / умирити мир и спасти души наша.

Святой праведный отец наш Иоанн, Кронштадтский Чудотворец, родился 19 октября 1829 года в селе Сура Пинежского уезда Архангельской губернии - на далеком севере России, в семье бедного сельского дьячка Илии Сергиева и жены его Феодоры. Новорожденный казался столь слабым и болезненным, что родители поспешили тотчас же окрестить его, причем нарекли его Иоанном, в честь преподобного Иоанна Рыльского, в тот день Св. Церковью празднуемого. Вскоре после крещения младенец Иоанн сталь заметно поправляться. Благочестивые родители, приписав это благодатному действию св. таинства крещения, стали с особою ревностью направлять его мысль и чувство к Богу, приучая его к усердной домашней и церковной молитве. Отец с раннего детства постоянно брал его в церковь и тем воспитал в нем особенную любовь к богослужению.

Живя в суровых условиях крайней материальной нужды, отрок Иоанн рано познакомился с безотрадными картинами бедности, горя, слез и страданий. Это сделало его сосредоточенным, вдумчивым и замкнутым в себе и, вместе с тем, воспитало в нем глубокое сочувствие и сострадательную любовь к беднякам. Не увлекаясь свойственными детскому возрасту играми, он, нося постоянно в сердце своем память о Боге, любил природу, которая возбуждала в нем умиление и преклонение пред величием Творца всякой твари.

На шестом году отрок Иоанн, при помощи отца, начал учиться грамоте. Но грамота вначале плохо давалась мальчику. Это его печалило, но это же подвигло и на особенно горячие молитвы к Богу о помощи. Когда отец его, собрав последние средства от скудости своей, отвез его в Архангельское приходское училище, он, особенно остро почувствовав там свое одиночество и беспомощность, все утешение свое находил только в молитве. Молился он часто и пламенно, горячо прося у Бога помощи. И вот, после одной из таких горячих молитв, ночью, мальчика вдруг точно потрясло всего, «точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове», «легко и радостно так стало на душе»: ему ясно представился учитель того дня, его урок, он вспомнил даже, о чем и что он говорил. Чуть засветлело, он вскочил с постели, схватил книги - и о, счастие! Он стал читать гораздо лучше, стал хорошо понимать все и запоминать прочитанное.

С той поры отрок Иоанн стал отлично учиться: одним из первых окончил училище, первым окончил Архангельскую духовную семинарию и был принят на казенный счет в С.-Петербургскую Духовную Академию.

Еще учась в семинарии, он лишился нежно любимого им отца. Как любящий и заботливый сын, Иоанн хотел было прямо из семинарии искать себе место диакона или псаломщика, чтобы содержать оставшуюся без средств к существованию старушку-мать. Но она не пожелала, чтобы сын из-за нее лишился высшего духовного образования, и настояла на его поступлении в академию.

Поступив в академию, молодой студент не оставил свою мать без попечения: он выхлопотал себе в академическом правлении канцелярскую работу и весь получавшийся им скудный заработок полностью отсылал матери.

Учась в академии, Иоанн первоначально склонялся посвятить себя миссионерской работе среди дикарей Сибири и Северной Америки. Но Промыслу Божию угодно было призвать его к иного рода пастырской деятельности. Размышляя однажды о предстоящем ему служении Церкви Христовой во время уединенной прогулки по академическому саду, он, вернувшись домой, заснул и во сне увидел себя священником, служащим в Кронштадтском Андреевском соборе, в котором в действительности он никогда еще не был. Он принял это за указание свыше. Скоро сон сбылся с буквальной точностью. В 1855 году, когда Иоанн Сергиев окончил курс академии со степенью кандидата богословия, ему предложено было вступить в брак с дочерью протоиерея Кронштадтского Андреевского собора К. Несвитского Елисаветою и принять сан священника для служения в том же соборе. Вспомнив свой сон, он принял это предложение.

12 декабря 1855 года совершилось его посвящение в священника. Когда он впервые вошел в Кронштадтский Андреевский собор, он остановился почти в ужасе на его пороге: это был именно тот храм, который задолго до того представлялся ему в его детских видениях. Вся остальная жизнь о. Иоанна и его пастырская деятельность протекала в Кронштадте, почему многие забывали даже его фамилию «Сергиев» и называли его «Кронштадтский», да и сам он нередко так подписывался.

Брак о. Иоанна, который требовался обычаями нашей Церкви для иерея, проходящего свое служение в миру, был только фиктивный, нужный ему для прикрытия его самоотверженных пастырских подвигов: в действительности он жил с женой, как брат с сестрой. «Счастливых семей, Лиза, и без нас много. А мы с тобою давай посвятим себя на служение Богу», - так сказал он своей жене в первый же день своей брачной жизни, до конца дней своих оставаясь чистым девственником.

Хотя однажды о. Иоанн и говорил, что он не ведет аскетической жизни, но это, конечно, сказано было им лишь по глубокому смирению. В действительности, тщательно скрывая от людей свое подвижничество, о. Иоанн был величайшим аскетом. В основе его аскетического подвига лежала непрестанная молитва и пост. Его замечательный дневник «Моя Жизнь во Христе» ярко свидетельствует об этой его аскетической борьбе с греховными помыслами, этой «невидимой брани», которую заповедуют всем истинным христианам древние великие отцы-подвижники. Строгого поста, как душевного, так и телесного, требовало естественно от него и ежедневное совершение Божественной литургии, которое он поставил себе за правило.

При первом же знакомстве с своей паствой о. Иоанн увидел, что здесь ему предстоит не меньшее поле для самоотверженной и плодотворной пастырской деятельности, нежели в далеких языческих странах. Безверие, иноверие и сектантство, не говоря уже о полном религиозном индифферентизме, процветали тут. Кронштадт был местом административной высылки из столицы разных порочных людей. Кроме того, там много было чернорабочих, работавших главным образом в порту. Все они ютились, по большей части, в жалких лачугах и землянках, попрошайничали и пьянствовали. Городские жители немало терпели от этих морально опустившихся людей, получивших название «посадских». Ночью не всегда безопасно было пройти по улицам, ибо был риск подвергнуться нападению грабителей.

Вот на этих-то, казалось, нравственно погибших людей, презираемых всеми, и обратил свое внимание исполненный духа подлинной Христовой любви наш великий пастырь. Среди них-то он и начал дивный подвиг своего самоотверженного пастырского делания. Ежедневно стал он бывать в их убогих жилищах, беседовал, утешал, ухаживал за больными и помогал им материально, раздавая все, что имел, нередко возвращаясь домой раздетым и даже без сапог. Эти кронштадтские «босяки», «подонки общества», которых о. Иоанн силою своей сострадательной пастырской любви опять делал людьми, возвращая им утраченный ими было человеческий образ, первыми «открыли» святость о. Иоанна. И это «открытие» очень быстро восприняла затем вся верующая народная Россия.

Необыкновенно трогательно рассказывает об одном из таких случаев духовного возрождения благодаря о. Иоанну один ремесленник: «Мне было тогда годов 22-23. Теперь я старик, а помню хорошо, как видел в первый раз батюшку. У меня была семья, двое детишек. Я работал и пьянствовал. Семья голодала. Жена потихоньку по миру сбирала. Жили в дрянной конурке. Прихожу раз не очень пьяный. Вижу, какой-то молодой батюшка сидит, на руках сынишку держит и что-то ему говорит ласково. Ребенок серьезно слушает. Мне все кажется, батюшка был, как Христос на картинке «Благословение детей». Я было ругаться хотел: вот, мол, шляются… да глаза батюшки ласковые и серьезные меня остановили: стыдно стало… Опустил я глаза, а он смотрит- прямо в душу смотрит. Начал говорить. Не смею передать все, что он говорил. Говорил про то, что у меня в каморке рай, потому что где дети, там всегда и тепло и хорошо, и о том, что не нужно этот рай менять на чад кабацкий. Не винил он меня, нет, все оправдывал, только мне было не до оправдания. Ушел он, я сижу и молчу… Не плачу, хотя на душе так, как перед слезами. Жена смотрит… И вот с тех пор я человеком стал…»

Такой необычный пастырский подвиг молодого пастыря стал вызывать нарекания и даже нападки на него со всех сторон. Многие долго не признавали искренности его настроения, глумились над ним, клеветали на него устно и печатно, называли его юродивым. Одно время епархиальное начальство воспретило даже выдавать ему на руки жалование, так как он, получив его в свои руки, все до последней копейки раздавал нищим, вызывало его для объяснений. Но все эти испытания и глумления о. Иоанн мужественно переносил, ни в чем не изменяя в угоду нападавшим на него принятого им образа жизни. И, с Божией помощью, он победил всех и вся, и за все то, над чем в первые годы пастырства над ним смеялись, поносили, клеветали и преследовали, впоследствии стали прославлять, поняв, что перед ними истинный последователь Христов, подлинный пастырь, полагающий душу свою за овцы своя.

«Нужно любить всякого человека и в грехе его и в позоре его, - говорил о. Иоанн. - Не нужно смешивать человека - этот образ Божий - со злом, которое в нем»… С таким сознанием он и шел к людям, всех побеждая и возрождая силою своей истинно пастырской состраждущей любви.

Скоро открылся в о. Иоанне и дивный дар чудотворения, который прославил его на всю Россию и даже далеко за пределами ее. Нет никакой возможности перечислить все чудеса, совершенные о. Иоанном. Наша неверующая интеллигенция и ее печать намеренно замалчивали эти бесчисленные явления силы Божией. Но все же очень много чудес записано и сохранено в памяти. Сохранилась точная запись рассказа самого о. Иоанна о первом его чуде своим сопастырям-священникам. Глубоким смирением дышит этот рассказ. «Кто-то в Кронштадте заболел, - так рассказывал об этом о. Иоанн. - Просили моей молитвенной помощи. У меня и тогда уже была такая привычка: никому в просьбе не отказывать. Я стал молиться, предавая болящего в руки Божии, прося у Господа исполнения над болящим Его святой воли. Но неожиданно приходит ко мне одна старушка, которую я давно знал. Она была богобоязненная, глубоко верующая женщина, проведшая свою жизнь по-христиански и в страхе Божием кончившая свое земное странствование. Приходит она ко мне и настойчиво требует от меня, чтобы я молился о болящем не иначе, как о его выздоровлении. Помню, тогда я почти испугался: как я могу - думал я - иметь такое дерзновение? Однако эта старушка твердо верила в силу моей молитвы и стояла на своем. Тогда я исповедал пред Господом свое ничтожество и свою греховность, увидел волю Божию во всем этом деле и стал просить для болящего исцеления. И Господь послал ему милость Свою - он выздоровел. Я же благодарил Господа за эту милость. В другой раз по моей молитве исцеление повторилось. Я тогда в этих двух случаях прямо уже усмотрел волю Божию, новое себе послушание от Бога - молиться за тех, кто будет этого просить».

По молитве о. Иоанна действительно совершалось и теперь, по его блаженной кончине, продолжает совершаться множество дивных чудес. Излечивались молитвою и возложением рук о. Иоанна самые тяжкие болезни, когда медицина терялась в своей беспомощности. Исцеления совершались как наедине, так и при большом стечении народа, а весьма часто и заочно. Достаточно было иногда написать письмо о. Иоанну или послать телеграмму, чтобы чудо исцеления совершилось. Особенно замечательно происшедшее на глазах у всех чудо в селе Кончанском (Суворовском), описанное случайно находившейся тогда там суворовской комиссией профессоров военной академии (в 1901 г.). Женщина, много лет страдавшая беснованием и приведенная к о. Иоанну в бесчувственном состоянии, через несколько мгновений была им совершенно исцелена и приведена в нормальное состояние вполне здорового человека. По молитве о. Иоанна прозревали слепые. Художником Животовским описано чудесное пролитие дождя в местности, страдавшей засухой и угрожаемой лесным пожаром, после того как о. Иоанн вознес там свою молитву. О. Иоанн исцелял силою своей молитвы не только русских православных людей, но и мусульман, и евреев, и обращавшихся к нему из-за границы иностранцев. Этот великий дар чудотворения естественно был наградой о. Иоанну за его великие подвиги - молитвенные труды, пост и самоотверженные дела любви к Богу и ближним.

И вот скоро вся верующая Россия потекла к великому и дивному чудотворцу. Наступил второй период его славной жизни, его подвигов. Вначале он сам шел к народу в пределах одного своего города, а теперь народ сам отовсюду, со всех концов России, устремился к нему. Тысячи людей ежедневно приезжали в Кронштадт, желая видеть о. Иоанна и получить от него ту или иную помощь. Еще большее число писем и телеграмм получал он: кронштадтская почта для его переписки должна была открыть особое отделение. Вместе с письмами и телеграммами текли к о. Иоанну и огромные суммы денег на благотворительность. О размерах их можно судить только приблизительно, ибо, получая деньги, о. Иоанн тотчас же все раздавал. По самому минимальному подсчету, чрез его руки проходило в год не менее одного миллиона рублей (сумма по тому времени громадная!). На эти деньги о. Иоанн ежедневно кормил тысячу нищих, устроил в Кронштадте замечательное учреждение - «Дом Трудолюбия» со школой, церковью, мастерскими и приютом, основал в своем родном селе женский монастырь и воздвиг большой каменный храм, а в С.-Петербурге построил женский монастырь на Карповке, в котором и был по кончине своей погребен.

К общей скорби жителей Кронштадта, во второй период своей жизни, период своей всероссийской славы, о. Иоанн должен был оставить преподавание Закона Божия в Кронштадтском городском училище и в Кронштадтской классической гимназии, где он преподавал свыше 25-ти лет. А был он замечательным педагогом-законоучителем. Он никогда не прибегал к тем приемам преподавания, которые часто имели место тогда в наших учебных заведениях, то есть ни к чрезмерной строгости, ни к нравственному принижению неспособных. У о. Иоанна мерами поощрения не служили отметки, ни мерами устрашения - наказания. Успехи рождало теплое, задушевное отношение его как к самому делу преподавания, так и к ученикам. Поэтому у него не было «неспособных». На его уроках все без исключения жадно вслушивались в каждое его слово. Урока его ждали. Уроки его были скорее удовольствием, отдыхом для учащихся, чем тяжелой обязанностью, трудом. Это была живая беседа, увлекательная речь, интересный, захватывающий внимание рассказ. И эти живые беседы пастыря-отца с своими детьми на всю жизнь глубоко запечатлевались в памяти учащихся. Такой способ преподавания он в своих речах, обращаемых к педагогам перед началом учебного года, объяснял необходимостью дать отечеству прежде всего человека и христианина, отодвигая вопрос о науках на второй план. Нередко бывали случаи, когда о. Иоанн, заступившись за какого-нибудь ленивого ученика, приговоренного к исключению, сам принимался за его исправление. Проходило несколько лет, и из ребенка, не подававшего, казалось, никаких надежд, вырабатывался полезный член общества. Особенное значение о. Иоанн придавал чтению житий святых и всегда приносил на уроки отдельные жития, которые раздавал учащимся для чтения на дому. Характер такого преподавания Закона Божия о. Иоанном ярко запечатлен в адресе, поднесенном ему по случаю 25-летия его законоучительства в Кронштадтской гимназии: «Не сухую схоластику ты детям преподавал, не мертвую формулу - тексты и изречения - ты им излагал, не заученных только на память уроков ты требовал от них; на светлых, восприимчивых душах ты сеял семена вечного и животворящего Глагола Божия».

Но этот славный подвиг плодотворного законоучительства о. Иоанн должен был оставить ради еще более плодотворного и широкого подвига своего всероссийского душепопечения.

Надо только представить себе, как проходил день у о. Иоанна, чтобы понять и прочувствовать всю тяжесть и величие этого его беспримерного подвига. Вставал о. Иоанн ежедневно в 3 часа ночи и готовился к служению Божественной литургии. Около 4 часов он отправлялся в собор к утрени. Здесь его уже встречали толпы паломников, жаждавших получить от него хотя бы благословение. Тут же было и множество нищих, которым о. Иоанн раздавал милостыню. Заутреней о. Иоанн непременно сам всегда читал канон, придавая этому чтению большое значение. Перед началом литургии была исповедь. Исповедь, из-за громадного количества желавших исповедываться у о. Иоанна, была им введена, по необходимости, общая. Производила она - эта общая исповедь - на всех участников и очевидцев потрясающее впечатление: многие каялись вслух, громко выкрикивая, не стыдясь и не стесняясь, свои грехи. Андреевский собор, вмещавший до 5.000 чел., всегда бывал полон, а потому очень долго шло причащение и литургия раньше 12 час. дня не оканчивалась. По свидетельству очевидцев и сослуживших о. Иоанну, совершение о. Иоанном Божественной литургии не поддается описанию. Ласковый взор, то умилительный, то скорбный, в лице сияние благорасположенного духа, молитвенные вздохи, источники слез, источаемых внутренне, порывистые движения, огонь благодати священнической, проникающий его мощные возгласы, пламенная молитва - вот некоторые черты о. Иоанна при богослужении. Служба о. Иоанна представляла собою непрерывный горячий молитвенный порыв к Богу. Во время службы он был воистину посредником между Богом и людьми, ходатаем за грехи их, был живым звеном, соединявшим Церковь земную, за которую он предстательствовал, и Церковь небесную, среди членов которой он витал в те минуты духом. Чтение о. Иоанна на клиросе - это было не простое чтение, а живая восторженная беседа с Богом и Его святыми: читал он громко, отчетливо, проникновенно, и голос его проникал в самую душу молящихся. А за Божественной литургией все возгласы и молитвы произносились им так, как будто своими просветленными очами лицом к лицу видел он пред собою Господа и разговаривал с Ним. Слезы умиления лились из его глаз, но он не замечал их. Видно было, что о. Иоанн во время Божественной литургии переживал всю историю нашего спасения, чувствовал глубоко и сильно всю любовь к нам Господа, чувствовал Его страдания. Такое служение необычайно действовало на всех присутствующих. Не все шли к нему с твердой верой: некоторые с сомнением, другие с недоверием, а третьи из любопытства. Но здесь все перерождались и чувствовали, как лед сомнения и неверия постепенно таял и заменялся теплотою веры. Причащающихся после общей исповеди бывало всегда так много, что на святом престоле стояло иногда несколько больших чаш, из которых несколько священников приобщали верующих одновременно. И такое причащение продолжалось нередко более двух часов.

Во время службы письма и телеграммы приносились о. Иоанну прямо в алтарь, и он тут же прочитывал их и молился о тех, кого просили его помянуть.

После службы, сопровождаемый тысячами верующих, о. Иоанн выходил из собора и отправлялся в Петербург по бесчисленным вызовам к больным. И редко когда возвращался домой ранее полуночи. Надо полагать, что многие ночи он совсем не имел времени спать.

Так жить и трудиться можно было, конечно, только при наличии сверхъестественной благодатной помощи Божией!

Но и самая слава о. Иоанна была его величайшим подвигом, тяжким трудом. Подумать только, что ведь всюду, где бы он ни показался, около него мгновенно вырастала толпа жаждавших хотя бы лишь прикоснуться к чудотворцу. Почитатели его бросались даже за быстро мчавшейся каретой, хватая ее за колеса с опасностью быть изувеченными.

По желанию верующих о. Иоанну приходилось предпринимать поездки в разные города России. Эти поездки были настоящим триумфом смиренного Христова служителя. Стечение народа определялось десятками тысяч, и все бывали объяты чувствами сердечной веры и благоговения, страхом Божиим и жаждою получить целительное благословение. Во время проезда о. Иоанна на пароходе толпы народа бежали по берегу, многие при приближении парохода становились на колени. В имении «Рыжовка», около Харькова, где поместили о. Иоанна, уничтожены были многотысячной толпой трава, цветы, клумбы. Тысячи народа проводили дни и ночи лагерем около этого имения. Харьковский собор во время служения о. Иоанна 15 июля 1890 года не мог вместить молящихся. Не только весь собор, но и площадь около собора не вместила народа, который наполнял даже все прилегающие улицы. В самом соборе певчие принуждены были поместиться в алтаре. Железные решетки оказались всюду сломанными от давки. 20 июля о. Иоанн совершал молебен на Соборной площади - народу было более 60.000. Точно такие же сцены происходили в поволжских городах: в Самаре, Саратове, Казани, Нижнем Новгороде.

О. Иоанн находился в царском дворце в Ливадии при последних днях жизни Императора Александра III, и самая кончина Государя последовала в его присутствии. Больной Государь встретил о. Иоанна словами: «Я не смел пригласить вас сам. Благодарю, что вы прибыли. Прошу молиться за меня. Я очень недомогаю»… Это было 12 октября 1894 года. После совместной коленопреклонной молитвы Государя наедине с о. Иоанном последовало значительное улучшение здоровья больного и явились надежды на его полное выздоровление. Так продолжалось пять дней; 17 октября началось снова ухудшение. В последние часы своей жизни Государь говорил о. Иоанну: «Вы - святой человек. Вы - праведник. Вот почему вас любит русский народ». «Да, - отвечал о. Иоанн, - Ваш народ любит меня». Умирая, по принятии Св. Таин и таинства елеосвящения, Государь просил о. Иоанна возложить свои руки на его голову, говоря ему: «Когда вы держите руки свои на моей голове, я чувствую большое облегчение, а когда отнимаете, очень страдаю - не отнимайте их». О. Иоанн так и продолжал держать свои руки на главе умирающего Царя, пока Царь не предал душу свою Богу.

Достигнув высокой степени молитвенного созерцания и бесстрастия, о. Иоанн спокойно принимал богатые одежды, преподносимые ему его почитателями, и облачался в них. Это ему даже и нужно было для прикрытия своих подвигов. Полученные же пожертвования раздавал все, до последней копейки. Так, например, получив однажды при громадном стечении народа пакет из рук купца, о. Иоанн тотчас же передал его в протянутую руку бедняка, не вскрывая даже пакета. Купец взволновался: «Батюшка, да там тысяча рублей!» - «Его счастие», - спокойно ответил о. Иоанн. Иногда, однако, он отказывался принимать от некоторых лиц пожертвования. Известен случай, когда он не принял от одной богатой дамы 30.000 рублей. В этом случае проявилась прозорливость о. Иоанна, ибо эта дама получила эти деньги нечистым путем, в чем после и покаялась.

Был о. Иоанн и замечательным проповедником, причем говорил он весьма просто и чаще всего без особой подготовки - экспромтом. Он не искал красивых слов и оригинальных выражений, но проповеди его отличались необыкновенной силой и глубиной мысли, а вместе с тем и исключительной богословской ученостью, при всей своей доступности для понимания даже простыми людьми. В каждом слове его чувствовалась какая-то особенная сила, как отражение силы его собственного духа.

Несмотря на всю свою необыкновенную занятость, о. Иоанн находил, однако, время вести как бы духовный дневник, записывая ежедневно свои мысли, приходившие ему во время молитвы и созерцания, в результате «благодатного озарения души, которого удостаивался он от всепросвещающего Духа Божия». Эти мысли составили собою целую замечательную книгу, изданную под заглавием: «Моя жизнь во Христе». Книга эта представляет собою подлинное духовное сокровище и может быть поставлена наравне с вдохновенными творениями древних великих отцов Церкви и подвижников христианского благочестия. В полном собрании сочинений о. Иоанна издания 1893 г. «Моя жизнь во Христе» занимает 3 тома в 1000 с лишком страниц. Это - совершенно своеобразный дневник, в котором мы находим необыкновенно поучительное для каждого читателя отражение духовной жизни автора. Книга эта на вечные времена останется ярким свидетельством того, как жил наш великий праведник и как должно жить всем тем, кто хотят не только называться, но и в действительности быть христианами.

Замечательным памятником святой личности о. Иоанна и не исчерпаемым материалом для назидания являются также три тома его проповедей, содержащие общим счетом до 1800 страниц. Впоследствии накопилось еще очень много отдельных сочинений о. Иоанна, издававшихся отдельными книжками в огромном количестве. Все эти слова и поучения о. Иоанна - подлинное веяние Св. Духа, раскрывающее нам неисследимые глубины Премудрости Божией. В них поражает дивное своеобразие во всем: в изложении, в мысли, в чувстве. Каждое слово - от сердца, полно веры и огня, в мыслях - изумительная глубина и мудрость, во всем поразительная простота и ясность. Нет ни одного лишнего слова, нет «красивых фраз». Их нельзя только «прочитать» - их надо всегда перечитывать, и всегда найдешь в них что-то новое, живое, святое.

«Моя жизнь во Христе» уже вскоре после своего выхода в свет настолько привлекла к себе всеобщее внимание, что была переведена на несколько иностранных языков, а у англиканских священников сделалась даже любимейшей настольной книгой.

Основная мысль всех письменных творений о. Иоанна - необходимость истинной горячей веры в Бога и жизни по вере, в непрестанной борьбе со страстьми и похотьми, преданность вере и Церкви Православной как единой спасающей.

В отношении к нашей Родине - России о. Иоанн явил собою образ грозного пророка Божия, проповедующего истину, обличающего ложь, призывающего к покаянию и предрекающего близкую кару Божию за грехи и за богоотступничество. Будучи сам образом кротости и смирения, любви к каждому человеку, независимо от национальности и вероисповедания, о. Иоанн с великим негодованием относился ко всем тем безбожным, материалистическим и вольнодумным либеральным течениям, которые подрывали веру русского народа и подкапывали тысячелетний государственный строй России.

«Научись, Россия, веровать в правящего судьбами мира Бога Вседержителя и учись у твоих святых предков вере, мудрости и мужеству… Господь вверил нам, русским, великий спасительный талант православной веры… Восстань же, русский человек!.. Кто вас научил непокорности и мятежам бессмысленным, коих не было прежде в России… Перестаньте безумствовать! Довольно! Довольно пить горькую, полную яда чашу - и вам и России». И грозно прорекает: «Царство Русское колеблется, шатается, близко к падению». «Если в России так пойдут дела и безбожники и анархисты-безумцы не будут подвержены праведной каре закона, и если Россия не очистится от множества плевел, то она опустеет, как древние царства и города, стертые правосудием Божиим с лица земли за свое безбожие и за свои беззакония». «Бедное отечество, когда-то ты будешь благоденствовать?! Только тогда, когда будешь держаться всем сердцем Бога, Церкви, любви к Царю и Отечеству и чистоты нравов».

Последующие события кровавой русской революции и торжества безбожного человеконенавистнического большевизма показали, насколько был прав в своих грозных предостережениях и пророческих предвидениях великий праведник земли русской.

К тяжелому подвигу служения людям в последние годы жизни о. Иоанна присоединился мучительный личный недуг- болезнь, которую он кротко и терпеливо переносил, никому никогда не жалуясь. Решительно отверг он предписания знаменитых врачей, пользовавших его, - поддерживать свои силы скоромной пищей. Вот его слова: «Благодарю Господа моего за ниспосланные мне страдания для предочищения моей грешной души. Оживляет - Святое Причастие». И он приобщался по-прежнему каждый день.

10 декабря 1908 года, собрав остаток своих сил, о. Иоанн в последний раз сам совершил Божественную литургию в Кронштадтском Андреевском соборе. А в 7 час. 40 мин. утра 20 декабря 1908 года великий наш праведник мирно отошел ко Господу, заранее предсказав день своей кончины.

В погребении о. Иоанна участвовали и присутствовали десятки тысяч людей, а у гробницы его и тогда и в последующее время совершалось немало чудес. Необычайные то были похороны! На всем пространстве от Кронштадта до Ораниенбаума и от Балтийского вокзала в Петербурге до Иоанновского монастыря на Карповке стояли огромные толпы плачущего народа. Такого количества людей не было до того времени ни на одних похоронах - это был случай в России совершенно беспримерный. Похоронное шествие сопровождалось войсками со знаменами, военные исполняли «Коль славен», по всей дороге через весь город стояли войска шпалерами. Чин отпевания совершал С.-Петербургский Митрополит Антоний во главе сонма епископов и многочисленного духовенства. Лобызавшие руку покойного свидетельствуют, что рука оставалась не холодной, не окоченевшей. Заупокойные службы сопровождались общими рыданиями людей, чувствовавших себя осиротевшими. Слышались возгласы: «Закатилось наше солнышко! На кого покинул нас, отец родной? Кто придет теперь на помощь нам, сирым, немощным?» Но в отпевании не было ничего скорбного: оно напоминало собою скорее светлую пасхальную заутреню, и чем дальше шла служба, тем это праздничное настроение у молящихся все росло и увеличивалось. Чувствовалось, что из гроба исходит какая-то благодатная сила и наполняет сердца присутствующих какою-то неземною радостью. Для всех ясно было, что во гробе лежит святой, праведник, и дух его незримо носится в храме, объемля своею любовью и ласкою всех собравшихся отдать ему последний долг.

Похоронили о. Иоанна в церкви-усыпальнице, специально устроенной для него в подвальном этаже сооруженного им монастыря на Карповке. Вся церковка эта замечательно красиво облицована белым мрамором; иконостас и гробница - тоже из белого мрамора. На гробнице (с правой стороны храма) лежит Св. Евангелие и резная митра, под которой горит неугасаемый розовый светильник. Множество дорогих художественно исполненных лампад постоянно теплятся над гробницей. Море света от тысяч свечей, возжигаемых богомольцами, заливает этот дивный сияющий храм.

Ныне великое дело церковного прославления нашего дивного праведника, милостью Божией, совершилось. О, если бы это радостное событие воскресило в сердцах всех православных русских людей важнейший завет приснопамятного о. Иоанна и побудило их со всей решительностью последовать ему: «Нам необходимо всеобщее, нравственное очищение, всенародное, глубокое покаяние, перемена нравов языческих на христианские: очистимся, омоемся слезами покаяния, примиримся с Богом - и Он примирится с нами!»

На Поместном Соборе Русской Православной Церкви 7-8 июня 1990 года св. прав. Иоанн Кронштадтский был канонизован, и установлено совершать его память 20 декабря / 2 января - в день блаженной кончины святого праведника.

Детство

С вятой праведный Иоанн Кронштадтский (настоящее имя Иван Ильич Се́ргиев) родился 19 октября (1 ноября по новому стилю) 1829 г. в селе Сура Архангельской губернии - на далеком севере России - в семье бедного сельского дьячка Илии Сергиева и жены его Феодоры. Новорожденный казался столь слабым и болезненным, что родители поспешили тотчас же окрестить его, думая, что дитя не доживет до утра, причем нарекли его Иоанном, в честь преподобного Иоанна Рыльского, в тот день празднуемого Св. Церковью. Вскоре после крещения младенец Иоанн сталь заметно поправляться.

Р одители Вани были людьми простыми и глубоко верующими. Отец, Илья Михайлович, пел и читал молитвы во время богослужения в местной сельской церкви. Он с раннего детства брал своего сына в церковь и тем воспитал в нём особенную любовь к богослужению.

Ж ивя в суровых условиях крайней материальной нужды, отрок Иоанн рано познакомился с безотрадными картинами бедности, горя, слез и страданий. Это сделало его сосредоточенным, вдумчивым и замкнутым в себе и, вместе с тем, воспитало в нем глубокое сочувствие и сострадательную любовь к беднякам. Не увлекаясь свойственными детскому возрасту играми, он, нося постоянно в сердце своем память о Боге, любил природу, которая возбуждала в нем умиление и преклонение пред величием Творца всякой твари.

У же в детстве ему была свойственна особая чуткость к проявлениям духовного мира: в 6 лет Иоанн сподобился явления своего Ангела-Хранителя. Маленький Ваня часто болел и порой долгие дни проводил в постели. Он не только видел, как молится за его здоровье мама, но и сам молился с ней.

В 6 лет отец купил Ване букварь и стал обучать сына грамоте. Грамота вначале давалась ему с трудом, как и преподобному Сергию Радонежскому, - и точно так же, как и Преподобный, по молитве отрок Иоанн обрел способности к учению. Однажды ночью, когда все спали, шестилетний Ваня увидел в комнате необычный свет. Присмотревшись, он замер: в неземном свете парил Ангел Хранитель. Смущение, страх и одновременно радость охватили ребёнка. Увидев волнение мальчика, Ангел успокоил его и, пообещав ограждать от всех горестей и бед, исчез.

Отрок Иоанн молится по дороге в школу

Учёба

С той поры отрок Иоанн стал отлично учиться: одним из первых окончил Архангельское приходское училище, в 1851 году окончил Архангельскую Духовную семинарию и за успехи был принят на казенный счет в С.-Петербургскую Духовную Академию, которую окончил в 1855 году со степенью кандидата богословия, защитив работу «О Кресте Христовом в обличении мнимых старообрядцев».

Е ще учась в семинарии, он лишился нежно любимого им отца. Как любящий и заботливый сын, Иоанн хотел было прямо из семинарии искать себе место диакона или псаломщика, чтобы содержать оставшуюся без средств к существованию старушку-мать. Но она не пожелала, чтобы сын из-за нее лишился высшего духовного образования, и настояла на его поступлении в Академию. И послушный сын покорился.

П оступив в Академию, молодой студент не оставил свою мать без попечения: он выхлопотал себе в академическом правлении канцелярскую работу, и весь получавшийся им скудный заработок полностью отсылал матери.

Начало служения

Размышляя однажды о предстоящем ему служении Церкви Христовой во время уединенной прогулки по академическому саду, он, вернувшись домой, заснул и во сне увидел себя священником, служащим в Кронштадтском Андреевском соборе, в котором в действительности он никогда еще не был. Он принял это за указание свыше. Скоро сон сбылся с буквальной точностью.

После завершения духовного образования в 1855 г. он стал священником Андреевского собора в Кронштадте, где прослужил 53 года.

Женился на дочери протоиерея того же храма Константина Новицкого Елизавете, но детей не имел. Супруги «приняли на себя подвиг девства». Брак его, который требовался обычаями нашей Церкви для иерея, проходящего свое служение в миру, был только фиктивный, нужный для прикрытия его самоотверженных пастырских подвигов. В действительности, он жил с женой как брат с сестрой.

Иоанн Кронштадтский с супругой

12 декабря 1855 года совершилось его посвящение в священника. Когда он впервые вошел в Кронштадтский Андреевский собор, он остановился почти в ужасе на его пороге: это был именно тот храм, который задолго до того представлялся ему в его детских видениях. Вся остальная жизнь о. Иоанна и его пастырская деятельность протекала в Кронштадте, почему многие забывали даже его фамилию "Сергиев" и называли его "Кронштадтский", да и сам он нередко так подписывался.

В декабре 1931 года Андреевский собор был закрыт. Во второй половине 1931 года в помещении собора располагался склад закупочного кооператива. В 1932 году собор был разобран. На образовавшемся сквере в 1955 году был установлен памятник Ленину. Сквер назвали Ленинским. В 2001 году этот памятник перенесли в сквер Юного ленинца. В 2002 году Андреевским союзом был установлен памятный гранитный знак с надписью:
«На этом месте стоял собор Андрея Первозванного, в котором 53 года служил Великий Молитвенник Земли Русской святой праведный отец Иоанн Кронштадтский. Собор был освящён в 1817 году, разрушен в 1932 году. Пусть камень сей вопиет к сердцам нашим о восстановлении поруганной святыни».

Р асположенный на острове Котлин в Финском заливе, в 46 верстах от Санкт-Петербурга, Кронштадт тех времён был не совсем обычным городом. С одной стороны, мощная военно-морская крепость, стоянка и база Балтийского военного флота. А с другой - место ссылки нищих, бродяг и провинившихся в чем-либо людей. Много было здесь и чернорабочих, которые трудились в порту и на заводах. Ютились эти жители по окраинам города. Кто мог, строил себе лачуги из полусгнивших брёвен и досок. Другие рыли землянки. Люди жили в беспросветной нужде, в холоде и голоде. Попрошайничали не только дети, но и их пьющие отцы, а порой и отчаявшиеся матери.

И на этих, презираемых всеми, несчастных и опустившихся людей обратил внимание отец Иоанн. Молодой священник стал посещать бедные кварталы.

С воими хлопотами за кронштадтских "несчастных босяков" досаждал отец Иоанн многим, а особенно - властям и высокопоставленным чиновникам. Многие не верили в искренность его намерений, глумились над ним, распространяли о батюшке клевету и наветы, называли юродивым. Но не смотря ни на что, отец Иоанн шёл своим путём.

«Н ужно любить всякого человека и в грехе его, и в позоре его , — говорил о. Иоанн, — не нужно смешивать человека — этот образ Божий — со злом, которое в нем ». С таким сознанием он и шел к людям, всех побеждая и воз-рождая силою своей истинно пастырской состраждущей любви.

В разумляя падших людей и молясь за них, жертвуя нищим деньги и вещи, отец Иоанн помогал и больным. Порой его звали к больному ночью, и он, не раздумывая, ехал, не боясь даже самых заразных. За свои поездки к больным и за молебен об исцелении отец Иоанн никогда ничего не просил. Напоминал только, что благодарить за все нужно Бога.

Открытие дара чудотворения

С коро открылся в отце Иоанне и дивный дар чудотворения, который прославил его на всю Россию и даже далеко за пределами ее. Нет никакой возможности пере-числить все чудеса, совершенные отцом Иоанном. Наша неверующая интел-лигенция и ее печать намеренно замалчивали эти бесчисленные явления силы Божией.

П о молитвам Иоанна Кронштадтского и возложением его руки излечивались самые тяжкие болезни, когда медицина терялась в своей беспомощности. Исцеления совершались, как наедине, так и при большом стечении народа, а весьма часто и заочно. Достаточно было иногда написать письмо отцу Иоанну или послать телеграмму, чтобы чудо исцеления совершилось.

С охранилось немало свидетельств исцелений.

О собенно замечательно происшедшее на глазах у всех чудо в селе Кончанском (Суворовском), описанное случайно находившейся тогда там суворовской комиссией профессоров военной академии (в 1901г.). Женщина, много лет страдавшая беснованием и приведенная к отцу Иоанну в бесчувственном состоянии, через несколько мгновений была им совершенно исцелена и приведена в нормальное состояние вполне здорового человека.

Х удожником Животовским описано чудесное пролитие дождя в местности, страдавшей засухой и угрожаемой лесным пожаром, после того как отец Иоанн вознес там свою молитву.

М ножество чудес совершалось по молитвам благодатного пастыря. Особенно жалел отец Иоанн подверженных страсти винопития и многих исцелил от нее.

О тец Иоанн исцелял силою своей молитвы не только русских православных людей, но и мусульман, и евреев, и обращавшихся к нему из заграницы иностранцев. Этот великий дар чудотворения естественно был наградой отцу Иоанну за его великие подвиги - молитвенные труды, пост и самоотверженные дела любви к Богу и ближним.

"Всероссийский батюшка"

В скоре вся верующая Россия потекла к великому и дивному чудотворцу. Слава о нем как о знаменитом пастыре, проповеднике и чудотворце быстро распространилась повсюду. Наступил второй период его славной жизни, его подвигов. Вначале он сам шел к народу в пределах одного своего города, а теперь народ сам отовсюду, со всех концов России, устремился к нему. Тысячи людей ежедневно приезжали в Кронштадт, желая видеть отца Иоанна и получить от него ту или иную помощь.

Е ще большее число писем и телеграмм получал он. Вместе с письмами и телеграммами текли к отцу Иоанну и огромные суммы денег на благотворительность. О размерах их можно судить только приблизительно, ибо, получая деньги, отец Иоанн тотчас же все раздавал. По самому минимальному подсчету чрез его руки проходило в год не менее одного миллиона рублей (сумма по тому времени громадная!).

Св. Иоанн Кронштадтский приводит бездомных детей в приют.

Н а эти деньги отец Иоанн ежедневно кормил тысячу нищих, устроил в Кронштадте замечательное учреждение - «Дом Трудолюбия» со школой, церковью, мастерскими и приютом, основал в своем родном селе женский монастырь и воздвиг большой каменный храм, а в С.-Петербурге построил женский монастырь на Карповке, в котором и был по кончине своей погребен.

Д остигнув высокой степени молитвенного созерцания и бесстрастия, отец Иоанн спокойно принимал богатые одежды, преподносимые ему его почитателями, и облачался в них. Это ему даже и нужно было для прикрытия своих подвигов. Дорогую одежду некоторые лица ставили в вину отцу Иоанну. Однако, по свидетельству очевидцев, он не заказывал её себе, и принимал лишь для того, чтобы не обидеть даривших лиц, искренно хотевших чем-либо отблагодарить его или услужить ему. В действительности, тщательно скрывая от людей свое подвижничество, отец Иоанн был величайшим аскетом. В основе его аскетического подвига лежала непрестанная молитва и пост.

П олученные же пожертвования раздавал все, до последней копейки. Так, например, получив однажды при громадном стечении народа пакет из рук купца, отец Иоанн тотчас же передал его в протянутую руку бедняка, не вскрывая даже пакета. Купец взволновался: «Батюшка, да там тысяча рублей!» - «Его счастье», спокойно ответил отец Иоанн. Иногда, однако, он отказывался принимать от некоторых лиц пожертвования. Известен случай, когда он не принял от одной богатой дамы 30 000 рублей. В этом случае проявилась прозорливость отца Иоанна, ибо эта дама получила эти деньги нечистым путем, в чем после и покаялась.

Б ыл отец Иоанн и замечательным проповедником, причем говорил он весьма просто и чаще всего без особой подготовки - экспромтом. Он не искал красивых слов и оригинальных выражений, но проповеди его отличались необыкновенной силой и глубиной мысли, а вместе с тем и исключительной богословской ученостью, при всей своей доступности для понимания даже простыми людьми. В каждом слове его чувствовалась какая-то особенная сила, как отражение силы его собственного духа.

"В сероссийский батюшка" (как называли отца Иоанна) сам постоянно путешествовал по стране, посещая самые глухие ее уголки. Эти поездки были настоящим триумфом смиренного Христова служителя. Всюду, где бы он ни показался, около него мгновенно вырастала толпа жаждавших хотя бы лишь прикоснуться к чудотворцу. Стечение народа определялось десятками тысяч, и все бывали объяты чувствами сердечной веры и благоговения, страхом Божьим и жаждою получить целительное благословение. Во время проезда отца Иоанна на пароходе толпы народа бежали по берегу, многие при приближении парохода становились на колени.

К огда 20 июля 1890 года Иоанн Кронштадтский служил в соборном храме Харькова, на Соборной площади собралось свыше 60 000 человек. Точно такие же сцены происходили в поволжских городах: в Самаре, Саратове, Казани, Нижнем Новгороде. Где только становилось известно о его приезде, заранее собиралось множество людей: вокруг него собирались толпы и буквально рвали его одежду (один раз жители Риги разорвали его рясу на куски, каждый желая иметь у себя кусочек).

В этом доме на втором этаже находилась квартира причта Андреевского собора —

Иоанн Кронштадтский жил в ней с 1855 по 1908 год

При Иоанне Кронштадтском дом был двухэтажным, но в советское время к нему пристроили еще два этажа, что сильно запутало историков когда искали квартиру. На фото: макет дома, как он выглядел раньше

Распорядок дня Иоанна Кронштадтского

В ставал отец Иоанн ежедневно в 3 часа ночи и готовился к служению Божественной литургии.

О коло 4 часов он отправлялся в собор к утреней. Здесь его уже встречали толпы паломников, жаждавших получить от него хотя бы благословение. Тут же было и множество нищих, которым отец Иоанн раздавал милостыню.

Гостиная квартиры-музея Иоанна Кронштадтского

З а утреней отец Иоанн непременно сам всегда читал канон, придавая этому чтению большое значение. Перед началом литургии была исповедь.

И з-за громадного количества желавших исповедоваться у отца Иоанна, им была введена общая исповедь. Производила она - эта общая исповедь - на всех участников и очевидцев потрясающее впечатление: многие каялись вслух, громко выкрикивая, не стыдясь и не стесняясь, свои грехи. Андреевский собор, вмещавший до 5 000 человек, всегда бывал полон, а потому очень долго шло причащение, и литургия раньше 12 часов дня не оканчивалась. В иные дни он исповедовал по 12 часов и причащал за службой непрерывно в продолжение 3-4 часов.

Проповедь в Андреевском соборе Кронштадта.

П о свидетельству очевидцев и сослуживших отцу Иоанну, совершение отцом Иоанном Божественной литургии не поддается описанию. Служба отца Иоанна представляла собою непрерывный горячий молитвенный порыв к Богу. Во время службы он был воистину посредником между Богом и людьми, хода́таем за грехи их, был живым звеном, соединявшим Церковь земную, за которую он предстательствовал, и Церковь небесную, среди членов которой он витал в те минуты духом. Чтение отца Иоанна на клиросе было не простое чтение, а живая восторженная беседа с Богом и Его святыми: читал он громко, отчетливо, проникновенно, и голос его проникал в самую душу молящихся. А за Божественной литургией все возгласы и молитвы произносились им так, как будто своими просветленными очами лицом к лицу видел он пред собою Господа и разговаривал с Ним. Слезы умиления лились из его глаз, но он не замечал их. Видно было, что отец Иоанн во время Божественной литургии переживал всю историю нашего спасения, чувствовал глубоко и сильно всю любовь к нам Господа, чувствовал Его страдания. Такое служение необычайно действовало на всех присутствующих.

Н е все шли к нему с твердой верой: некоторые с сомнением, другие с недоверием, а третьи из любопытства. Но здесь все перерождались и чувствовали, как лед сомнения и неверия постепенно таял и заменялся теплотою веры. Причащающихся после общей исповеди бывало всегда так много, что на святом престоле стояло иногда несколько больших чаш, из которых несколько священников приобщали верующих одновременно. И такое причащение продолжалось нередко более 2-х часов.

В о время службы письма и телеграммы приносились отцу Иоанну прямо в алтарь, и он тут же прочитывал их и молился о тех, кого просили его помянуть.

П осле службы, сопровождаемый тысячами верующих, отец Иоанн выходил из собора и отправлялся в Петербург по бесчисленным вызовам к больным. И редко когда возвращался домой ранее полуночи. Надо полагать, что многие ночи он совсем не имел времени спать.

Т ак жить и трудиться можно было, конечно, только при наличии сверхъестественной благодатной помощи Божьей!

Преподавательская деятельность

И оанн Кронштадтский был и замечательным педагогом-законоучителем. Свыше 25 лет он преподавал Закон Божий в Кронштадтском Городском училище (с 1857г.) и Кронштадтской классической гимназии (с 1862г).

О н никогда не прибегал к тем приемам преподавания, которые часто имели место тогда в наших учебных заведениях, то есть ни к чрезмерной строгости, ни к нравственному принижению неспособных. У отца Иоанна мерами поощрения не служили отметки, ни мерами устрашения наказания. Успехи рождало теплое, задушевное отношение его как к самому делу преподавания, так и к ученикам. Поэтому у него не было «неспособных».

Н а его уроках все, без исключения, жадно вслушивались в каждое его слово. Урока его ждали. Уроки его были скорее удовольствием, отдыхом для учащихся, чем тяжелой обязанностью, трудом. Это была живая беседа, увлекательная речь, интересный, захватывающий внимание рассказ. И эти живые беседы пастыря-отца со своими детьми на всю жизнь глубоко запечатлевались в памяти учащихся. Такой способ преподавания он в своих речах, обращаемых к педагогам перед началом учебного года, объяснял необходимостью дать отечеству прежде всего человека и христианина, отодвигая вопросы о науках на второй план.

Н ередко бывали случаи, когда отец Иоанн, заступившись за какого-нибудь ленивого ученика, приговоренного к исключению, сам принимался за его исправление. Проходило несколько лет и из ребенка, не подававшего, казалось, никаких надежд, вырабатывался полезный член общества.

О собенное значение отец Иоанн придавал чтению житий святых, и всегда приносил на уроки отдельные жития, которые раздавал учащимся для чтения на дому.

В 1887 году Иоанн Кронштадтский был вынужден оставить преподавательскую деятельность.

Духовный дневник «Моя жизнь во Христе»

Н есмотря на всю свою необыкновенную занятость, отец Иоанн находил, однако, время вести как бы духовный дневник, записывая ежедневно свои мысли, приходившие ему во время молитвы и созерцания. Эти мысли составили собою замечательную книгу, изданную под заглавием «Моя жизнь во Христе».

Всю свою жизнь в Кронштадте св.Иоанн вел духовный дневник — более 50 лет. Выписки из него были изданы в двух томах под названием "Моя жизнь во Христе" еще во времена св.Иоанна. После Второй мировой войны часть дневников была утеряна.

Книга эта представляет собою подлинное духовное сокровище и может быть поставлена наравне с вдохновенными творениями древних великих отцов Церкви и подвижников христианского благочестия. В полном собрании сочинений Иоанна Кронштадтского издания 1893 года «Моя жизнь во Христе» занимает 3 тома в 1000 с лишним страниц. Это - совершенно своеобразный дневник, в котором мы находим необыкновенно поучительное для каждого читателя отражение духовной жизни автора. Каждое слово - от сердца, полно веры и огня; в мыслях - изумительная глубина и мудрость; во всем поразительная простота и ясность. Нет ни одного лишнего слова, нет «красивых фраз». Их нельзя только «прочитать» - их надо всегда перечитывать, и всегда найдешь в них что-то новое, живое, святое.

«Моя жизнь во Христе» уже вскоре после своего выхода в свет, настолько привлекла к себе всеобщее внимание, что была переведена на несколько иностранных языков, а у англиканских священников сделалась даже любимейшей настольной книгой.

Книга эта на вечные времена останется ярким свидетельством того, как жил наш великий праведник и как должно жить всем тем, кто хотят не только называться, но и в действительности быть христианами.

Основная мысль всех письменных творений Иоанна Кронштадтского - необходимость истинной горячей веры в Бога и жизни по вере, в непрестанной борьбе со страстями и похотями, преданность вере и Церкви Православной, как единой спасающей.

Общественно-политическая позиция

Б удучи сам образом кротости и смирения, любви к каждому человеку, независимо от национальности и вероисповедания, Иоанн Кронштадтский с великим негодованием относился ко всем тем безбожным, материалистическим и вольнодумным либеральным течениям, которые подрывали веру русского народа и подкапывали тысячелетний государственный строй России.

Р еволюционные катаклизмы, в том числе в Кронштадте, Иоанн Кронштадтский воспринимал как беснование, утверждал, что «если в России так пойдут дела, и безбожники и анархисты-безумцы не будут подвержены праведной каре закона, и если Россия не очистится от множества плевел, то она опустеет, как древние царства и города».

О бъектом особых опасений Иоанна Кронштадтского была деятельность революционной антицерковной интеллигенции. Главной причиной революционного брожения в России он считал отпадение людей от Церкви.

С начала 1890-х он резко критиковал популярного и влиятельного в обществе писателя графа Льва Толстого. Критиковал за то, что последний «извратил весь смысл христианства», «задался целью… всех отвести от веры в Бога и от Церкви», «глумится над Священным Писанием», «хохотом сатанинским насмехается над Церковью», «погибает вместе с последователями». Считал, что учение Толстого усилило «развращение нравов» общества, что его писаниями «отравлено множество юношей и девиц», что толстовцы «испровергают Россию и готовят ей политическую гибель».

П осле 1905 года и последовавшей либерализации цензуры, в русской прессе стали печатать негативные статьи и карикатуры на Иоанна Кронштадтского, порой носившие непристойный и насмешливый характер. Его критиковали за выступления против Толстого, за резкое неприятие революционного движения и поддержку самодержавной формы правления. В газетах писали, что Иоанн Кронштадтский окружил себя недостойными людьми, разворовавшими значительную часть пожертвований, которые контролировали общение паломников с ним, допуская преимущественно тех, с кого можно было получить мзду; что особой статьей доходов стало распространение молитв, якобы составленных Иоанном Кронштадтским, крестиков и др. предметов, «освященных» им.

С амым заметным антицерковным произведением стала повесть Николая Лескова «Полунощники» (1890). В значительной своей части повесть критически освещает деятельность Иоанна Кронштадтского. Пастырь был изображен как псевдоцелитель, а его сторонники - как сектанты.

В 1880-е из среды его почитателей обособилась группа фанатичных поклонников, получившая наименование иоаннитов , которые почитали его за воплотившегося вновь Христа (что расценивалось как разновидность секты хлыстов; были признаны Святейшим Синодом как секта 12 апреля 1912 года); сам отец Иоанн их отвергал и осуждал, но само её наличие создавало в определённых кругах скандальную репутацию.

Кончина Иоанна Кроншадтского

К тяжелому подвигу служения людям в последние годы жизни Иоанна Кронштадтского присоединился мучительный личный недуг - болезнь, которую он кротко и терпеливо переносил, никому никогда не жалуясь. Решительно отверг он предписания знаменитых врачей, пользовавших его, - поддерживать свои силы скоромной пищей. Вот его слова: «Благодарю Господа моего за ниспосланные мне страдания для предочищения моей грешной души. Оживляет - Святое Причастие».

Х отя болезнь причиняла много страданий, однако Батюшка не изменял своему правилу — ежедневно совершал богослужение, причащаясь Святых Христовых Тайн. Только в последние дни своей жизни он не мог совершать литургии и причащался на дому. В последний раз он отслужил литургию в Андреевском соборе 9 декабря.

О тец Иоанн точно предсказал день своей кончины. 18 декабря, как бы забывшись, он спросил игуменью Ангелину: «Которое сегодня число?» Она ответила: «Восемнадцатое». — «Значит, еще два дня», — сказал в раздумье Батюшка. Незадолго до смерти он разослал всем почтальонам, рассыльным и т. п. людям, исполнявшим его поручения, праздничные открытки на Рождество Христово. «А то и вовсе не получат», — прибавил он.

В сероссийский пастырь скончался 20 декабря (по старому стилю) 1908 года на 80-м году жизни и был погребен в Иоанновском монастыре на Карповке в Санкт - Петербурге.

В погребении Иоанна Кронштадтского участвовали и присутствовали десятки тысячи людей, а у гробницы его и тогда и в последующее время совершалось немало чудес.

Н еобычайны то были похороны! Гроб с телом Иоанна Кронштадтского был выставлен в Андреевском соборе для прощания. Народ беспрерывно шёл в храм всю ночь с 21 на 22-е декабря. На всем пространстве от Кронштадта до Ораниенбаума и от Балтийского вокзала в Петербурге до Иоанновского монастыря на Карповке стояли огромные толпы плачущего народа. Такого количества людей не было до того времени ни на одних похоронах - это был случай в России совершенно беспримерный.

П охоронное шествие сопровождалось войсками со знаменами, военные оркестры исполняли «Коль славен», по всей дороге через весь город стояли войска шпалерами. Чин отпевания совершал С.-Петербургский Митрополит Антоний, во главе сонма епископов и многочисленного духовенства. Лобызавшие руку покойного свидетельствуют, что рука оставалась не холодной, не окоченевшей. Заупокойные службы сопровождались общими рыданиями людей, чувствовавших себя осиротевшими. Слышались возгласы: «Закатилось наше солнышко! На кого покинул нас, отец родной? Кто придет теперь на помощь нам, сирым, немощным?» Но в отпевании не было ничего скорбного: оно напоминало собою скорее светлую пасхальную заутреню, и чем дальше шла служба, тем это праздничное настроение у молящихся все росло и увеличивалось. Чувствовалось, что из гроба исходит какая-то благодатная сила и наполняет сердца присутствующих какою-то неземною радостью. Для всех ясно было, что в гробу лежит святой, праведник, и дух его незримо носится в храме, объемля своею любовью и ласкою всех собравшихся отдать ему последний долг.

Катафалк с гробом Иоанна Кронштадтского около Андреевского собора

Похоронная процессия с гробом Иоанна Кронштадтского на льду Финского залива

В дова Елизавета Константиновна пережила отца Иоанна всего на несколько месяцев, и была похоронена 24 мая 1909 года на кладбище у Андреевского собора (в конце жизни Елизавета Константиновна перенесла тяжелую операцию, после которой лишилась ног) .

Иоанновский монастырь на Карповке

Мощи Иоанна Кр онштадтского

М ощи праведного Иоанна Кронштадтского покоятся под спудом в Иоанновском монастыре на Карповке.

Надгробие над мощами Иоанна Кронштадского в Иоанновском монастыре в С.-Петербурге

З десь же находятся известная икона святого Иоанна с его епитрахилью и его облачения.

Ч астица епитрахили имеется также в Троице-Измайловском соборе Санкт-Петербурга, в иконе, являющейся точным списком с монастырской иконы.

Храм преподобного Сергия Радонежского (Троицы Живоначальной) в Рогожской слободе

В Москве икона Иоанна Кронштадтского с частицей мощей находится в Храме преподобного Сергия Радонежского (Троицы Живоначальной) в Рогожской Слободе (м."Площадь Ильича",ул. Николоямская, 57-59).

На Поместном Соборе Русской Православной Церкви 7-8 июня 1990 года св. прав. Иоанн Кронштадтский был канонизован, и установлено совершать его память 20 декабря / 2 января - в день блаженной кончины святого праведника.