Балерун нуриев. Рудольф нуриев и его мужчины, личная жизнь, фото. Рудольф Нуриев и его мужчины

«Экзотический, неистовый» – таких эпитетов вполне заслуженно удостаивался один из самых ярких танцовщиков ХХ столетия и один из самых известных советских невозвращенцев – Рудольф Нуриев.

Рудольфу Хаметовичу Нуриеву, татарину по национальности, словно на роду было написано стать «гражданином мира», а не принадлежать одной стране – конкретное место его рождения указать невозможно, ведь родился он в поезде, следующем во Владивосток. В этот город его отец – политрук – направлялся к месту службы, но уже год спустя, в 1939, он был переведён в Москву. Во время Великой Отечественной войны семья жила в эвакуации в Уфе, там Нуриевы остались и после войны.

Однажды десятилетний Рудольф побывал в театре на спектакле «Журавлиная песня» – и с тех пор серьёзно увлекся балетом. В Уфе находилась в ссылке балерина Анна Удальцова – она-то и стала его первой наставницей. Мальчик занимался у неё в студии при Доме учителя. Она заметила талант ученика, советовала ему поступать в Ленинградское хореографическое училище, но денег на поездку в Ленинград у семьи не было, да и отец был против. В 1953 году Рудольф поступает в балетную студию при Уфимском оперном театре. Одновременно он работает в театре в качестве статиста и посещает занятия артистов балета, но мечты об учёбе в Ленинграде или Москве не оставляют его.

Случай представляется неожиданно: в 1955 году труппа везёт на фестиваль башкирского искусства в Москву балет «Журавлиная песня» (тот самый, который произвёл такое большое впечатление на Рудольфа в детстве), но исполнитель сольной партии отправиться не может. И вот Нуриев предлагает себя. Правда, он не знает этой партии – но успевает выучить её в самый короткий срок. Такие усиленные занятия дорого обошлись танцовщику: незадолго до отъезда он повредил ногу во время репетиции. Обычно такие травмы лечат минимум в течение месяца, но Рудольф Нуриев вышел на сцену через несколько дней.

Успешно выступив на фестивале, Нуриев получает разрешение на поступление в Московское хореографическое училище, но препятствием отказывается отсутствие общежития в то время. Он отправляется в Ленинград, где поступает в училище им. , где его наставником становится Александр Иванович Пушкин. Педагог очень хорошо относился к ученику, даже позволил Рудольфу жить у него, а не в общежитии, где другие студенты издевались над юношей, дразня «деревенщиной».

На последнем году обучения талантливому студенту представилась редкая удача: пока основная труппа Театра оперы и балета им. С. М. Кирова гастролировала, он был занят в сольных партиях в нескольких спектаклях.

После успеха на московском Всесоюзном конкурсе балетных учеников в 1958 году Рудольф Нуриев был принят в труппу театра им. С. М. Кирова (в этом ему помогла прима-балерина Наталия Дудинская). Он исполняет большинство мужских партий в классических балетах: Жан де Бриен в « », Зигфрид в « », Принц в « », Солор в « », Базиль в « » и другие. Его партнёршами желают стать весьма известные балерины. К каждой исполняемой партии танцовщик подходит поистине творчески, внося изменения в хореографию и даже в костюм своего персонажа. По тем временам это было весьма смело – но такому талантливому исполнителю, каким был Рудольф Нуриев, разрешались даже подобные вольности.

Как талантливый молодой исполнитель, Рудольф Нуриев отправляется в 1961 году с труппой Театра им. С. М. Кирова на гастроли во Францию. В Париже он близко общался с французами, уходил в город один и возвращался в отель ночью. Это было расценено как «нарушение правил поведения советских граждан за границей», и артисту предписали немедленно вернуться в СССР. Сделать это он отказался. Так Нуриев стал невозвращенцем.

Возможно, танцовщик спланировал это заранее – во всяком случае, уже неделю спустя он выступает в спектакле «Голубая птица» в составе Интернационального балета де Куэваса, а несколько месяцев спустя выступает на бенефисе Марго Фонтейн. Впоследствии он становится артистом Королевского балета в Лондоне. Пригласившая его Нинетт де Валуа отзывается о нём как о «виртуозе со вкусом, несущим с собой традицию и магию русских».

Новаторство Рудольфа Нуриева проявилось в том, что он привнёс в мужской танец приёмы, которые прежде были характерны для танца женского: разработка всех связок, придающая большую выразительность и гибкость, танец на носках – почти на пуантах… Всё это могло бы придать танцовщику некоторую женоподобность, если бы не его мощная энергетика и эмоциональность. Благодаря его новаторству танцовщик-мужчина в балете стал вровень с балериной-женщиной.

Популярность Рудольфа Нуриева была такова, что полиции иной раз приходилось сдерживать натиск его поклонников. Особенно же привлекали публику его выступления с Марго Фонтейн. Этот дуэт был необычен хотя бы потому, что на момент его возникновения танцовщику было двадцать четыре года, а его партнерше – сорок три, но это не помешало исполнителям стать единым целым. Первое их совместное выступление состоялось в 1962 году – это был спектакль « », а год спустя специально для них поставил балет «Маргарита и Арман». Танцевали они и в балете « » в хореографии , которую возродил Нуриев.

С 1964 года Нуриев много гастролировал: страны Европы, Австралия, США. Лучшие театры мира – такие, как Ла Скала и Венская опера – соперничали друг с другом за право его пригласить, их не пугали баснословные гонорары, которые требовал танцовщик. Он исполнил практически все ведущие мужские роли классического балетного репертуара, а в 1970-е годы обратился к современной хореографии с её угловатыми, резкими движениями. Большой успех имели его выступления с ансамблем , а на спектакле «Люцифер» с его участием на Бродвее присутствовали многие знаменитости.

Танцовщик выступал и в качестве балетмейстера. Среди созданных им спектаклей – и новые редакции классических балетов, и оригинальные постановки.

Рудольф Нуриев снялся в нескольких фильмах, и речь идёт не только об экранизации балетов (хотя были и они – «Юноша и смерть», « »). В фильме «Валентино», повествующем об известном актёре немого кино, он исполнил заглавную роль, а в кинокартине «На виду» сыграл борца с террористической организацией.

С 45-летнего возраста здоровье танцовщика постепенно ухудшалось – он был болен СПИДом. Несмотря на это, он открыл в себе новый талант, освоив искусство дирижирования. Его дирижёрский дебют состоялся в 1990 году в Вене.

Артист мечтал вновь побывать на родине – увидеться с матерью, вновь побывать в Театре им. Кирова – но такую возможность он получил лишь в 1988 году. Тогда артисту было дано разрешение ненадолго прибыть в Уфу, где находилась при смерти его мать, а последний танцовщик приезжает в 1990 году. Несмотря на прогрессирующую болезнь, преодолевая физическое страдание, Нуриев на сцене Мариинского театра в балете « ». Нелегко дались исполнителю эти последние гастроли на родине, он даже чувствовал разочарование – но после этого выступления российской публике стали демонстрироваться фильмы с участием Нуриева, находившиеся прежде под запретом.

Последний раз Рудольф Нуриев выступил на балетной сцене в 1992 году в Будапеште, исполнив роль в балете «Кристофоро». В том же году в Парижской опере состоялась премьера « » в его постановке, и тогда же ему был вручён орден Почетного легиона.

Рудольф Нуриев ушёл из жизни в 1993 году.

Музыкальные Сезоны

Которого соткана из противоречивых фактов, слухов и невообразимых приключений, и сегодня, после своей смерти, считается самой яркой звездой мирового балета.

Детство

Рудольф был четвертым ребенком в семье военного политрука Хамета Нуриева. Родился он в поезде, 17 марта 1938 года, когда мать, на последнем месяце беременности, собрав детей и скудный багаж, отправилась вслед за своим мужем во Владивосток. Хамет Нуреев был на седьмом небе от счастья, увидев на руках у Фариды мальчика, ведь до этого жена дарила ему только дочерей, и решил назвать его Рудольф.

Семья поселилась во Владивостоке, но уже через полтора года Хамет получил новое назначение - в Москву. В столице им предоставили небольшой деревянный дом. Жили Нуреевы бедно, и все же быт понемногу начал налаживаться. Все планы и задумки испортила война. В 1941 году отец одним из первых был призван на фронт. Семья осталась в Москве, но под натиском Гитлера семьи военных было решено эвакуировать - вначале в Челябинск, затем в пригород Уфы, село Щучье. Холод, голод и постоянная тьма - так запомнились детские годы в Уфе великому танцовщику. Рудольф рос нервным и плаксивым ребенком, всему виной - борьба за кусок хлеба и жуткие условия жизни.

В пять лет, после просмотра балетной постановки "Журавлиная песнь", Рудольф заявил матери, что хочет танцевать. Фарида без колебаний отдала сына в танцевальный кружок в детском саду. Мальчик охотно учился, их кружок выступал перед ранеными. Все, кто видел Рудольфа танцующим, восклицали, что у ребенка огромный талант.

Юность

В 1945 году с фронта вернулся отец, для детей он был чужаком. С его возвращением жизнь семейства начала понемногу налаживаться, им дали теплую комнату в коммуналке. Отец не разделял увлечение сына. О дальнейшем обучении хореографии и слышать не хотел. Хамет мечтал, чтоб его сын стал инженером.

В десятилетнем возрасте Рудольфа пригласили в танцевальный кружок при доме пионеров. Первой учительницей Радика стала Анна Ивановна Удальцова, ранее, танцевавшая в кордебалете у Дягилева. Балерина сразу же отметила недюжинный талант своего ученика и порекомендовала ему ехать в Ленинград для дальнейшего обучения классическому танцу. Рудольф Нуриев, биография которого сегодня стала достоянием общественности, воспринял эти напутствия с волнением.

В 1955 году судьба преподнесла ему огромный подарок. В Москве проходил фестиваль башкирского искусства. Танцевальная труппа его балетного театра собралась покорить столицу с постановкой "Журавлиная песнь", но солист заболел. Нуриев предложил свою кандидатуру. Его утвердили, хотя молодой танцовщик не знал своей партии. За короткий срок он ее выучил и подорвал здоровье. Не полностью восстановившись после травмы, он все же вышел на сцену столичного театра и покорил публику. С этого момента его учителя из Уфы осознали, что русский балет пополнился новым "неистовым татарином".

После удачного выступления Нуриев решил поступить в хореографическую студию столицы, но там не было общежития. Судьба привела его в Ленинград. Здесь он поступил в хореографическое училище в возрасте семнадцати лет.

Окончив образование, Рудик поехал на конкурс в столицу с партнершей Аллой Сизовой. Они блистательно выступили, но на комиссию неизгладимое впечатление произвела сольная партия молодого дарования. Рудольф Нуриев, танец которого был обескураживающим, диким и варварским, покорил критиков. С точки зрения новизны его манера танца была необыкновенной, но технически это был абсурд. За "Лоуренсию" они с партнершей получили золото на конкурсе, Нуриев принимать награду отказался. По приезде в Ленинград он танцевал "Гаянэ" с партнершей Нинель Кургапкиной. Затем последовали такие постановки, как "Спящая красавица" и "Лебединое озеро". Жизнь в Мариинском театре кипела, Рудольф "кипел" вместе с ней.

Характер великого танцовщика

Несмотря на талант и самоотдачу на сцене, за кулисами талантливого юношу не любили, а всему виной был его заносчивый характер. Жизнь Рудольфа Нуриева с детских лет не была сладкой; голод, холод, нищета, отголоски войны - многое пришлось пережить этому ранимому мальчику.

В более зрелом возрасте Рудольф, видя свое превосходство над сверстниками, частенько забывал правила элементарного воспитания. Мог нагрубить партнерше, чурался коллективных правил, игнорировал дисциплину. Многих своих коллег считал бездарностями и говорил им об этом в резкой форме.

В более зрелые годы, когда Рудольф стал звездой первой величины, несмотря на огромные гонорары он отказывался платить в ресторанах, устраивал дикие выходки и истерики в театре. Публика его боготворила, но люди, знавшие его чуть ближе, находили его отталкивающим и грубым.

"Прыжок свободы"

Русский балет в послевоенный период переживал свой расцвет, все благодаря ярким талантливым артистам. Нуриев всегда выделялся из толпы. Поклонники ходили в театр Кирова именно " на Нуриева". Особой популярностью у зрителя пользовались спектакли "Жизель или Вилисы", "Щелкунчик", "Лебединое озеро".

В конце 50-х Рудольф Нуриев, биография которого полна необыкновенных подарков судьбы, танцевал в девяти спектаклях Мариинского театра. Основная труппа уехала на гастроли, и тут во всей своей красе появился он, яркий татарский юноша. В 1958 году ему предложили стать партнером ведущей примы театра Натальи Дудинской. Их первым совместным спектаклем стал "Дон Кихот". Затем последовала незабываемая "Баядерка", которой Нуриев покорил Париж.

В 1961 году Мариинский театр гастролировал по Европе. Первым в списке был Париж. Рудольф Нуриев, творчество которого было весьма колоритным, среди знатоков и любителей балета был той изюминкой, которую хотелось "вкусить". Парижская публика пришла в экстаз от "Баядерки" и танца Нуриева. Молодой балерон сразу же нашел друзей-поклонников в высшем свете Парижа. Он ходил с ними в театр, в кино и рестораны. Такое поведение было категорически неприемлемо для русского человека "хрущевской " эпохи. После Парижа по графику был Лондон, но руководству театра сообщили, что Нуриев летит домой.

Смерть Рудольфа Нуриева

Уход из жизни великого танцора стал для его поклонников настоящей трагедией. Официальной причиной его кончины названы проблемы с средцем, но на самом деле это не так. Как и многие талантливые люди прошлого века, Рудольф Нуриев, биография которого была, как и балет, наполнена взлетами и падениями, умер от СПИДа. Произошло это в одной из клиник Парижа 6 января 1993 года. Долгое время великий танцор не признавал, что болен СПИДом и отказывался проходить обследование. Некоторые винят в этом его безудержные сексуальные связи.

Кто-то говорит о роке талантливых людей 60-х годов. Секс, наркотики, рок-н-ролл и гомосексуализм были под прицелом сильных мира сего. Некоторые исследователи утверждают, что многие известные геи были поражены "намеренно" новым

Нуреев Рудольф Хаметович принадлежит к числу наиболее известных "невозвращенцев", то есть людей, выехавших из Советского Союза и не вернувшихся. Нуреев прославился не только как выдающийся танцовщик и балетмейстер. Многим он известен скандальными историями и бурной личной жизнью.

Детские годы

Официально местом рождения Нуреева значится город Иркутск, однако это не вполне соответствует истине. Хамет, отец будущего танцовщика, был политруком Красной армии и служил во Владивостоке. В марте 1938 года к мужу отправилась находящаяся на последнем месяце беременности Фарида, мать Рудольфа. 17 марта, в поезде на станции "Раздольная" (неподалеку от Иркутска), она родила здорового мальчика. Сам Нуреев с особенным вниманием относился к первому факту своей биографии, находя в нем некое предзнаменование ко всей своей жизни.

Рудольф не был первым ребенком в семье Нуреевых. У него были три старшие сестры: Лилия, Розида и Роза, причем наиболее теплые отношения у Рудольфа сложились с последней. После полутора лет жизни во Владивостоке Нуреевы перебрались в Москву. Но едва они стали налаживать быт на новом месте, как Советский Союз выступил против фашистской Германии во Второй мировой войне. Хамет, будучи военным, отправился на фронт в числе первых. Успешное продвижение вермахта к Москве привело к тому, что его семью эвакуировали: сначала в Челябинск, а потом в расположенное под Уфой село Щучье.

Рудольф Нуреев запомнил о военных годах то же самое, что и остальные дети: темнота вокруг, недостаток еды, избыток холода. Это отразилось на его характере: мальчик вырос очень нервным, быстро срывался на плач, доходящий до истерик.

Первый балет

Но не все было так плохо в годы эвакуации. В возрасте пяти лет Рудольф впервые оказался на балете. Ставили "Журавлиную песнь". С этого момента он загорелся идеей танцевать, и Фарида отдала сына в танцевальный кружок при детском саду. Рудольф с охотой обучался и даже с остальными участниками кружка выступал перед ранеными бойцами.

Отец вернулся с войны, когда Нурееву исполнилось восемь лет. Воспитание сына шокировало отца: он был полной противоположностью того, что некоторые называют "настоящим мужчиной". Мало того что Рудольф был физически очень слабым, так еще и занимался танцами, что в солдафонской среде совершенно не приветствовалось. Хамет немедленно приступил к "перевоспитанию": бил сына, когда тот посещал танцевальный кружок, расписывал ему все прелести жизни рабочего. Когда почти все дети из танцевального кружка отправились в Ленинград продолжать обучение, Хамет не пустил сына, сославшись на отсутствие денег.

Но обратить сердце Рудольфа к стройкам сталинских пятилеток отец так и не смог. Слабый физически, Нуреев-младший был очень силен духом. Вместе с матерью ему удалось сломить упорство отца. В ссылке в Уфе проживала бывшая солистка Дягилевского балета Анна Удальцова. Именно она занималась с Рудольфом, и она же настояла на том, чтобы способный мальчик поступил в училище в Ленинграде.

В 1955 году в Москве проходил фестиваль искусства Башкирии, на котором должна была выступать танцевальная труппа Нуреева с той самой "Журавлиной песнью". Рудольфу повезло: внезапно заболел солист. В краткие сроки, невзирая на опасность для здоровья, юноша выучил всю партию и покорил весь зал, несмотря на полученную на репетициях травму. Так на сцене появился будущий "неукротимый гений" - Рудольф Нуреев.

Годы учебы

После оглушительного успеха, Рудольф твердо решил учиться. Он мог бы поступить в московскую студию хореографии, но там не предоставлялось общежития. Тогда Нуреев отправляется в Ленинград, где успешно проходит вступительные испытания. Но тут же выяснилось, что семнадцатилетний Нуреев катастрофически отстает от своих сверстников в плане мастерства и техники: обычно в студию хореографии принимали детей с двенадцати лет. Юноша начинает вести упорную работу над собой, все его время поглощают репетиции и тренировки. При этом отношения с другими учениками не складываются: над ним смеются, называют деревенщиной. За небольшой промежуток времени Нуреев фактически оказался на грани нервного срыва. А. Пушкин, один из преподавателей училища, видевший в Рудольфе значительный потенциал и уважавший его стремление освоить все азы танцевального мастерства, фактически спасает молодого человека, предложив пожить у него.

С преподавателями, впрочем, тоже не всегда было гладко. Пушкин появился в жизни Нуреева благодаря тому, что тот, едва поступив в училище, потребовал заменить другого учителя, бывшего к тому же директором. Любого другого за такое требование немедленно отчислили бы, но Нурееву, ввиду его несомненного таланта, эту выходку простили и действительно заменили преподавателя.

За время учебы в Ленинграде Нуреев заботился также о повышении своего культурного уровня. Помимо танцев, он брал уроки музыки, посещал музеи и театры. Несмотря на удушающий железный занавес, Рудольф умудрялся получать зарубежные журналы, по которым изучал западные танцевальные техники.

В 1958 году Рудольф Нуреев окончил училище. За его успехами пристально следила одна из самых известных советских балерин - Наталия Дудинская. Несмотря на значительную разницу в возрасте (ей было 49 лет, а Рудольфу - 19), она предложила юному таланту стать ее партнером в балете "Лауренсия". Спектакль имел огромный успех у публики, а партнерши Нуреева впоследствии всегда будут старше его.

Жизнь в СССР

В Театре оперы и балета имени С. М. Кирова (ныне - Мариинский театр) Нуреев прослужил три года. Хотя сказывалось его позднее поступление в специализированное учебное заведение, и многие критики усматривали в танце Рудольфа ряд достаточно грубых ошибок, за этот короткий срок Нуреев успел устроить настоящую революцию в советском балете. Прежде негласным правилом было, что звезда на сцене - балерина, в то время как партнер исполняет поддерживающую роль. Это было Рудольфу не по душе. Он смог сделать мужской танец самодостаточным. Все ошибки и отступления от канона вскоре стали считаться особой манерой танца.

На конкурсе балета, проходившем в Москве, Нуреев в паре с Аллой Сизовой занял первое место, но отказался принимать награду: советская действительность ему претила. Особенно его раздражало, что правительство выделило ему и Алле двухкомнатную квартиру на двоих, сославшись на отсутствие свободного жилья. В этом акте Рудольф увидел своеобразное сводничество: будто его хотят женить на Сизовой. Если бы советское правительство впрямь задалось такой целью, оно было бы неприятно удивлено. Хотя в молодости, по признанию самого Нуреева, он вступал в сексуальные отношения с женщинами, мужчины нравились ему гораздо сильнее. Вскоре он покинул квартиру, вновь поселившись у своего преподавателя и его жены.

Успех в СССР позволил Нурееву в составе танцевальной труппе путешествовать с гастролями по Европе. Он посетил Болгарию, ГДР и даже Египет, и всюду постановки с его участием срывали неистовые аплодисменты публики. В возрасте двадцати трех лет он был объявлен лучшим танцовщиком мира.

Франция

Гастроли в Париже стали поворотной точкой в биографии Рудольфа Нуреева. Советские власти, опасавшиеся, что тщательно взращиваемый в умах образ "прогнившего капитализма" может рассыпаться при соприкосновении людей с культурой и бытом европейских стран, ввели особые правила для нахождения гастролеров за границей. В числе прочих стояло требование не разгуливать по городу в одиночестве: передвигаться можно было лишь впятером. Существовал также список лиц, общение с которыми строго воспрещалось. А чтобы артисты не забылись, за ними вели скрытый надзор сотрудники КГБ.

Нуреев поначалу не был главным объектом слежки. Больший интерес вызывала Алла Осипенка - партнерша Рудольфа Нуреева по "Лебединому озеру". Она и раньше бывала за границей, а в 1956 году ей предложил контракт один западный импресарио. Ее быстро отправили в аэропорт, а оттуда - назад в СССР. Спустя пять лет эту историю все еще помнили, и с балерины не спускали глаз. Сотрудники КГБ так ретиво взялись за свою работу, что каждый вечер в ресторане усаживались за столик к Осипенко и так измучили ее разговорами, что она была вынуждена сказать об этом прямо.

Но вскоре стало ясно, что на Нуреева нужно обратить побольше внимания. Во-первых, он гулял по Парижу в одиночестве. Во-вторых, заводил знакомства без оглядки на список запрещенных лиц. А в-третьих, и это было самым опасным, встречался с мужчинами. Председатель КГБ был вынужден доложить ЦК КПСС, что, несмотря на многие профилактические беседы, Нуреев своего поведения не меняет.

Беседы с сотрудниками КГБ наглядно показали артисту, что после его приключений в Париже возвращаться в страну, где гомосексуализм являлся уголовно наказуемым деянием, не следует. К тому же реакция карательных органов не заставила себя ждать. Когда вся труппа должна была вылетать на продолжение гастролей в Лондон, Нурееву сообщили, что он отправляется в Москву. Это в любом случае означало, что карьера танцовщика окончена. Тогда он принял решение рискнуть. Существует легенда о том, что Нуреев перепрыгнул через заградительный барьер и сбежал, но в многочисленных книгах о Рудольфе Нурееве эта версия оспаривается. Вполне возможно, что ему подсказали, как обмануть особиста. Нуреев попытался догнать самолет, но не успел: трап уже отъезжал. Тогда он обратился к наблюдавшим всю сцену полицейским с просьбой о предоставлении ему политического убежища.

По ту сторону железного занавеса

Хотя Нуреев находился вне зоны досягаемости, в Москве все же решили наказать сбежавшего артиста и устроили над ним заочный суд. Танцовщика обвиняли в измене Родине. Суд очень быстро превратился в фарс, когда друзья "невозвращенца" сумели доказать, что измена была "невольной". В итоге Нуреева приговорили к семи годам лишения свободы. Интересный факт: с Рудольфа Нуреева этот приговор никогда не был снят. Позже ему удалось проникнуть в СССР на похороны матери. Никто его за это не наказал. В стране царила перестройка. Позже, когда смертельно больной Нуреев вновь посетил СССР в 1989 году, приговор вновь не привели в действие. Танцор смог в последний раз выступить на сцене театра имени Кирова, с которого началась его карьера. Но, не столкнувшись с приговором судебным, Нуреев узнал, что такое приговор общественный. Оказалось, что он известен во всем мире, но не на родине. Советские власти постарались, чтобы общество не знало, как знаменит "невозвращенец". Поэтому во время спектакля люди даже не представляли, звезда какого масштаба перед ними выступает.

На момент бегства у Нуреева было всего 36 франков. Но долго беспокоиться о пропитании ему не пришлось. Уже через два месяца он стал членом труппы Балета маркиза де Куэваса. Однако задержаться там надолго Нурееву не довелось. Французское правительство, рассмотрев дело танцовщика, пришло к решению не предоставлять ему политического убежища. Рудольфу пришлось искать другие способы удержаться на Западе. С этой целью он отправляется в Данию, более лояльную к таким вопросам. Пока датские власти улаживали вопрос с документами, публика могла наслаждаться танцем Рудольфа Нуреева в Королевском театре Копенгагена. После Дании артист отправился в Нью-Йорк, а после этого в Лондон, где произошло исключительное событие: его приняли в Лондонский королевский балет, хотя регламент запрещал подписание контрактов с лицами, не являющимися подданными Британской короны. Талант и известность Нуреева позволили сделать для него исключение. В Лондоне Нуреев стал партнером еще одной звезды с мировым именем: Марго Фонтейн.

Эрик Брун

Поездка в Данию не только позволила беглому танцору получить политическое убежище. Хотя в биографии Рудольфа Нуреева личная жизнь является одним из самых спорных и сложных вопросов, многочисленные исследователи сходятся на том, что главной любовью его жизни стал Эрик Брун, с которым Рудольф познакомился в Копенгагене.

Их пара стала олицетворением тезиса, что противоположности притягиваются. Нуреев обладал тяжелым характером: был груб, резок, порой истеричен. Брун же во всех ситуациях проявлял спокойствие и сдержанность, отличался врожденным чувством такта. Если Рудольф, несмотря на талант и мастерство, так и не смог до конца избавиться от ошибок, связанных с его поздним поступлением в хореографическое училище, то Эрик славился в первую очередь своим мастерством и техникой.

Впервые об Эрике Нуреев услышал еще в 1960 году, когда тот выступал с гастролями в СССР. Попасть на спектакль ему не удалось, но восторженные отзывы знакомых заставили его отыскать любительские видеозаписи. Мастерство датчанина искренне восхитило Рудольфа.

Очное знакомство двум талантам устроила невеста Бруна - Мария Толчифф. Она знала о восхищении, которое Рудольф испытывал к датчанину, и сама позвонила своему жениху. Первая встреча оказалась немногословной: Нуреев еще плохо говорил по-английски. Однако симпатия между ними возникла сразу же. Какое-то время они встречались на репетициях, а потом Эрик пригласил Рудольфа на обед. Толчифф, осознав, что происходит, устроила истерику, за которой наблюдала вся танцевальная труппа.

Отношения развивались стремительно, несмотря на разность характеров. Нуреев часто срывался, устраивал настоящие погромы в их квартире, Брун сбегал из дома, а Рудольф тогда мчался за ним и уговаривал вернуться. Фото Рудольфа Нуреева и Эрика Бруна демонстрируют настоящую близость между двумя мужчинами. К гомосексуализму в то время общество относилось достаточно настороженно. Это не мешало Нурееву бравировать своей ориентацией. Раскрепощенность сослужила ему недобрую службу. Так, до ушей Эрика постоянно доходили слухи об изменах партнера. В числе его любовников называли Фредди Меркьюри, Энтони Перкинса, а кто-то утверждал, что в постели Нуреева побывал даже Жан Маре. Имела место и профессиональная зависть: на Западе образ Нуреева - беглеца от удручающей советской действительности - был слишком раскручен. Профессионал Брун был весьма этим уязвлен.

Однако конец их отношениям был положен совсем по другой причине. Нуреев прочно определился со своей ориентацией, а Брун был бисексуален. Выяснилось, что он регулярно встречается с женщиной, от которой даже имеет ребенка. После двадцати пяти лет отношений расставание прошло безболезненно. Мужчины сумели сохранить дружеские отношения. В 1986 году Брун тяжело заболел. Поскольку СПИД воспринимался обществом как постыдная болезнь, кара свыше за гомосексуальный образ жизни, официально было заявлено, что Брун умирает от рака. Нуреев немедленно отправился к нему и находился рядом до самого конца. Фото Эрика Бруна Рудольф Нуреев до самой смерти держал на своем столе.

Балет

Росту международной популярности Рудольфа, доставившей так много тяжелых минут Эрику, способствовала Марго Фонтейн. С ее подачи Рудольф становится завсегдатаем светских раутов. Их творческий дуэт стал одним из самых гармоничных и успешных в истории балета. Неукротимый гений Рудольф Нуреев вдохнул новую жизнь в танец Фонтейн, уже подумывавшей об уходе со сцены. В 1964 году они выступали в Венской опере. Тогда же танцор попробовал свои силы в качестве балетмейстера: именно он поставил спектакль "Лебединое озеро". Рудольф Нуреев и Марго Фонтейн сорвали оглушительные аплодисменты. Овация продолжалась так долго, что работники были вынуждены поднимать занавес более восьмидесяти раз. Этот творческий союз продлился десять лет.

Светская жизнь и мировой успех не сказались на работоспособности танцора. С гастролями он объездил весь мир, не имея никакого представления о выходных или отпуске. В течение одной недели Нуреев мог появиться в Париже, Лондоне, Монреале и Токио. Хотя ему советовали снизить темп, губительный для здоровья, Рудольф никого не слушал. Нормальный сон тоже был для него недостижимой роскошью: спал Нуреев около четырех часов в день и чаще всего в такси или самолете. После 1975 года Рудольф стал давать более трехсот концертов за год. Успех на сцене очень скоро сделал Нуреева очень богатым человеком. Денег хватило даже на покупку небольшого острова в Средиземном море. Но лишения, коснувшиеся семьи Нуреевых в годы Второй мировой войны, оставили сильный отпечаток на личности танцора. В отличие от других состоятельных людей, Рудольф отличался скупостью. Он никогда не мог забыть, что в детстве ему приходилось донашивать вещи сестер, а однажды мать несла его в школу на спине, потому что не могла купить сыну ботинки. Разумеется, об этом Нуреев никому не рассказывал и вообще отмахивался от вопросов о прошлом. Поэтому скупость всемирно известного артиста шокировала его друзей и знакомых. По их рассказам, он никогда не платил за себя в ресторане.

Нуреев неоднократно проявлял себя как новатор. Среди его постановок наибольшей известностью пользуется одноактный балет "Юноша и смерть". К счастью, в 1966 году Ролан Пети снял выступление Нуреева для телевидения, и современный зритель может оценить талант танцора и постановщика. Новаторство проявилось в том, что Нуреев положил в основу своего балета напряженный сюжет. Девушка, олицетворяющая собою смерть, издевается над влюбившимся в нее Юношей. Когда тот в отчаянии грозит покончить с собой, она любезно подает ему петлю. Для трансляции спектакля по телевидению Нуреев воспользовался спецэффектами: после кадра, где он вешается на крючке в комнате, следует другой, на котором Юноша находится уже на виселице.

Директор и актер

С 1983 года на протяжении шести лет Нуреев возглавлял парижский балет Гранд-Опера. Его назначение вызвало неоднозначную реакцию. Работа директором сопровождалась постоянными заговорами и даже открытыми протестами. Но это не мешало Нурееву отстаивать свою точку зрения. По его инициативе ставилось много русской классики, в первую очередь - балеты Чайковского. "Гранд-Опера" стала настоящей законодательницей мод, а ее труппа - наиболее авторитетным объединением танцоров. При Нурееве также было построено новое здание на площади Бастилии. Особенностью Рудольфа, как руководителя, было его стремление дать дорогу новому поколению танцоров. При этом он игнорировал сложившуюся иерархию и мог отдать сольную партию малоизвестной балерине через голову общепризнанной звезды.

Резкий характер Нуреева не способствовал тому, чтобы труппа относилась к нему с любовью, хотя и признавала его достоинства. В запале он мог обругать балерину за незначительную ошибку. При этом в выражениях он не стеснялся. Перепады настроения сказывались и на малознакомых людях. Пригласив на обед советского балетмейстера Игоря Моисеева, Нуреев еще в такси по непонятной причине пришел в мрачное расположение духа, а в ответ на попытку выяснить причину, воспользовался русским матом. Ужин был сорван.

Помимо балета, Рудольф Нуреев интересовался ремеслом актера. Еще в СССР он сыграл в снятом специально для Всесоюзного смотра хореографических училищ фильме "Души исполненный полет". Но особенной игры от танцора тогда не требовалось. Настоящие драматические роли он стал исполнять лишь на Западе. Наибольшим успехом среди его актерских работ стала роль в биографическом фильме "Валентино", посвященному известному актеру эпохи немого кино. Другую крупную роль удалось получить в криминальной картине "На виду". В этом фильме Рудольф Нуреев снялся в паре с молодой, но уже очень известной Настасьей Кински. Критики обошли картину молчанием, а сейчас о ней помнят лишь те, кто интересуется творчеством великого танцора. Но вряд ли он стремился к большему. Балет подчинил себе всю жизнь Рудольфа Нуреева. Фильмы для него стали лишь любопытным экспериментом.

Хотя настроения в обществе постепенно менялись в сторону свободы, в том числе сексуальной, Нуреев продолжал эпатировать публику. Так, для многих он был не всемирно известным танцором, балетмейстером и актером, а человеком, который послужил моделью для эротической фотосессии журнала Vogue. Обнаженные фото Рудольфа Нуреева разделили общество на негодующих и сочувствующих, но до всех возможных скандалов танцору не было никакого дела. Он прекрасно понимал, что на его спектакли будут ходить в любом случае.

Чудовищные нагрузки на здоровье, а также борьба со СПИДом вынудили Нуреева отказаться от активного участия в спектаклях. Но он продолжал заниматься постановками и даже выступал в роли дирижера. Он не мыслил своей жизни без балета и присутствовал на своих спектаклях даже в очень тяжелом состоянии. Однажды, когда публика захотела увидеть своего кумира, его вынесли на сцену на носилках.

Борьба с болезнью и смерть

ВИЧ в крови Нуреева обнаружили в 1983 году. Анализ показал, что он находится там уже долгое время. Тактика замалчивания истинного масштаба эпидемии властями, отсутствие поддержки в обществе привели к крайне низкой информированности населения о болезни. По одной из версий, Нуреев заразился ВИЧ не во время полового акта. Однажды он перебегал дорогу и был сбит автомобилем. В больнице ему сделали переливание зараженной кровью.

Но причины, по которым он оказался инфицирован, Нуреева интересовали мало. Его богатство позволяло надеяться, что будет обнаружено лекарство. На лечение Нуреев тратил до двух миллионов долларов ежегодно. Однако проку с этого было мало. Врач Мишель Канези предложил известному танцору попробовать новое экспериментальное лекарство, которое вводилось внутривенно. Инъекции вызывали такую боль, что спустя четыре месяца Нуреев отказался продолжать курс. В 1988 году он вновь добровольно принял участие в апробации нового препарата - "Азидотимидина", хотя и знал о его тяжелых побочных эффектах. Лечение не принесло выздоровления. В 1992 году болезнь вступила в заключительную стадию. Нуреев отчаянно цеплялся за жизнь, так как хотел завершить свою постановку "Ромео и Джульетты". На некоторое время болезнь отступила, и мечта Рудольфа сбылась. Но уже в конце года состояние здоровья Нуреева резко ухудшилось. 20 ноября он лег в больницу. СПИД так сильно разрушил тело танцора, что он практически не мог шевелиться и есть. 6 января 1993 года он умер. По словам Канези, смерть не была мучительной.

Значение и память

Причиной смерти Рудольфа Нуреева стали осложнения, полученные в результате СПИДа, и он настоял, чтобы вещи были названы своими именами. В этом отношении значение Нуреева в расширении информированности общества о смертельной болезни трудно переоценить. Прямых наследников у танцора не было. За исключением оставшихся в СССР сестер, семьей Рудольфа Нуреева был только уже покойный Эрик Брун. Поэтому после похорон его вещи были проданы на аукционе. Похоронили Нуреева на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.

Вклад, внесенный Нуреевым в развитие балета, был оценен по достоинству. Еще при жизни его называли величайшим танцором не только своего времени, но и всего XX века. После падения "железного занавеса" Нуреев стал широко известен в России. Сейчас его именем названы колледж хореографии в Башкирии, одна из улиц в Уфе, а также ежегодный фестиваль классического танца в Казани. Подробности биографии Рудольфа Нуреева привлекают к себе писателей и режиссеров. О его жизни и творчестве написано много солидных книг, делаются театральные постановки и снимаются документальные фильмы.

Известный режиссер Роман Виктюк посвятил памяти Рудольфа Нуреева спектакль "Нездешний сад". Согласно воспоминаниям режиссера, он лично обещал великому танцору спектакль о нем. Результат оказался несколько далек от этого обещания. В основу постановки легла пьеса Азата Абдуллина. Образ Нуреева, как рассказывал драматург, послужил прототипом для размышлений о силе воли и таланте.

Оставшиеся после смерти Рудольфа Нуреева фото и видеоматериалы стали основой для различных документальных фильмов о его жизни. По понятным причинам наибольшим интересом пользуется эпизод в парижском аэропорту, когда вместо прозябания в Советском Союзе танцор выбрал свободу. Одним из документальных фильмов на эту тему является британская картина "Рудольф Нуреев: танец к свободе", вышедшая в 2015 году. Роль танцора исполнил солист Большого театра

(ныне — Академия русского балета имени А.Я. Вагановой), где попал в класс балетного педагога Александра Пушкина, ставшего одним из любимых преподавателей танцовщика.

В 1958 году стал солистом Театра оперы и балета имени С. М. Кирова (с 1992 года - Мариинский театр). Дебютировал в паре со знаменитой балериной Натальей Дудинской в балете Александра Крейна "Лауренсия".

В 1959 году принял участие в VII Всемирном фестивале молодежи и студентов в Вене, где завоевал первую премию.

С 1958 по 1961 год в Кировском Театре исполнил пятнадцать ролей (в том числе ведущие партии в "Жизели", "Дон Кихоте", "Баядерке", "Спящей Красавице" и "Лебедином Озере").

В июне 1961 года во время гастролей труппы в Париже Рудольф Нуриев отказался возвращаться в СССР и попросил политического убежища. После чего сразу же был принят в гастрольную труппу Балета Маркиса де Куэваса (Grand Ballet du Marquis de Cuevas), где исполнял партию в балете "Спящая красавица".

В 1962 году Нуриев познакомился со знаменитым датским танцовщиком Эриком Бруном, оказавшим большое влияние на становление хореографии и стиля танцовщика.

В этом же году Нуриев дебютировал на сцене Королевского театра "Ковент-Гарден" в Лондоне в балете "Жизель" в паре с прима балериной Марго Фонтейн. На протяжении почти 10 лет вплоть до ухода Фонтейн со сцены Рудольф продолжал оставаться ее постоянным партнером.

В марте 1963 года известный балетмейстер Фредерик Аштон специально для Нуриева и Фонтейн поставил балет "Маргарита и Арман" на музыку Ференца Листа.

В 1960-1970-е годы Нуриев активно выступал с ведущими балетными труппами мира: Гранд Опера, Ла Скала, Американским балетным театром, Национальным балетом Канады, Венской оперой, с труппами Марты Грэм и Пола Тейлора. Исполнил почти весь идущий на сценах классический репертуар, также принимал участие в спектаклях трупп современного балета.

В 1964 году Нуриев впервые попробовал себя в качестве хореографа , всего за несколько месяцев создав собственные редакции классических балетов "Лебединое озеро" Петра Чайковского на сцене Венского оперного театра и "Раймонда" Александра Глазунова для гастрольной труппы Королевского Балета. В дальнейшем в различных труппах ставил балеты "Спящая красавица", "Щелкунчик", "Дон Кихот", "Золушка", "Ромео и Джульетта". В 1966 году в Венском оперном театре поставил первый оригинальный балет "Танкреди" на музыку Хайнса Хейнца.

Рудольф Нуриев , сделав роль танцовщика активной и значимой, сравнял ее с ролью балерины, сгладил антагонизм классического и современного балета.

Помимо выступлений на сцене, Нуриев снялся во многих фильмах-балетах, среди которых наиболее удачными стали "Вечер с Королевским Балетом" (1963),

"Юноша и смерть" и "Ромео и Джульетта" (1966), "Я — танцовщик" (1972).

В 1977 году он попробовал себя в игровом кино, исполнив главную роль в картине "Валентино" (Valentino) режиссера Кена Рассела. В 1982 году сыграл в драме "На виду" (Exposed) режиссера Джеймса Тобака.

В 1983-1989 годах Рудольф Нуриев являлся художественным руководителем балета Парижской Гранд Опера (с 1989 года — Опера Гарнье).

В ноябре 1989 года Нуриев приехал с гастролями в Ленинград, где дважды танцевал в балете "Сильфида" Хермана Левинсхольда на сцене Кировского театра.

В 1990 году исполнил партию Короля Сиама в американском мюзикле Ричарда Роджерса и Оскара Хаммерштейна "Король и я".

В 1991 году в Вене во Дворце Ауершперг Нуриев дебютировал как дирижер. За год он успел выступить в Афинах, Будапеште, Довиле, Равелло, Ченстохове, Нью-Йорке, Солт-Лейк-Сити и Сан-Франциско. В марте 1992 года с симфоническим оркестром приехал в Казань, где дирижировал балетом "Щелкунчик".

Осенью 1992 года на сцене Гранд Опера поставил балет "Баядерка". Последнее представление "Баядерки" с участием Нуриева состоялось 8 октября 1992 года.

Умер знаменитый танцовщик от СПИДа 6 января 1993 года в Париже. Согласно его завещанию, похоронен на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа.

Материал подготовлен на основе открытых источников

Рудольф Нуреев

Танец длиною в жизнь

Слухи о том, что Кировский балет собирается на гастроли в Париж, ползли по театру. Нуреев не верил, что его возьмут. Париж был мечтой. На дворе стояла весна 1961 года. Театр готовился к гастролям, говорили, что после Парижа поедут в Лондон. Все было неясно. Его любимую партнершу Аллу Шелест отстранили от поездки в самый последний момент. В ленинградской труппе он танцевал с Аллой Сизовой, Ириной Колпаковой, Нинелью Кургапкиной, Аллой Осипенко, но Алла Шелест была его божеством. С ней он танцевал «Жизель» и «Лауренсию». Недосягаемость ее виллисы и гордость Лауренсии вдохновляли его редкий дар. Лауренсию он танцевал и с Наталией Дудинской, первой балериной Кировского балета. Нуреев ценил мастерство большой актрисы и чутко воспринимал ее бесценные уроки, но танцевать любил с Аллой Шелест, в мире балета ее называли великой балериной.

Наталья Дудинская была женой Сергеева, первого танцовщика Кировского балета. По словам Нуреева, Сергеев его не любил. Во всяком случае, так он писал впоследствии в автобиографии, что не мешало ему заметить: «Оба они, Дудинская и Сергеев, были великолепные танцовщики, но им было около пятидесяти, и у них было мало шансов покорить парижскую публику». Это они понимали и, чтобы не рисковать, готовили к гастролям молодых.

Нуреев репетировал сергеевский и свой собственный репертуар: Альберта в «Жизели», Солора в «Баядерке», заглавную партию в «Дон-Кихоте», Голубую птицу в «Спящей красавице», Андрия в «Тарасе Бульбе». Удивительное соединение в его танце легкости и силы, стремительности и отточенного стиля не укладывалось в стереотип первоклассного танцовщика. От него многого ждали. Занимался с ним замечательный педагог Александр Иванович Пушкин. Нуреев был его любимым учеником. Усердие Нуреева покоряло Пушкина, как и его музыкальность. Перед отъездом в Париж Рудольф практически жил в семье своего учителя.

11 мая 1961 года труппа Кировского балета вылетела в Париж, Нуреев больше никогда не видел Александра Ивановича, хотя его уютную квартиру во дворе Хореографического училища помнил всегда. Это был дом, где его любили.

Спустя десять дней он впервые вышел на сцену парижской Grand Opera: шла «Баядерка», Солор – его любимая партия. Его божественную пластичность отметили сразу. «Кировский балет нашел своего космонавта, его имя Рудольф Нуреев», – писали газеты. Вокруг него толпились поклонники. Он подружился с Клэр Мотт и Аттилио Лабисом – «звезды» французского балета мгновенно оценили его редкий дар – и особенно с Кларой Сент, поклонницей балета, одной из завсегдатаев за кулисами Grand Opera. Именно ей суждено было сыграть особую роль в его судьбе. Она была помолвлена с сыном министра культуры Франции Андре Мальро, и связи ее в высших сферах были необъятны. Клару он прежде всего повел смотреть свой любимый балет – «Каменный цветок» в постановке Юрия Григоровича, сам он в нем не был занят. Григоровича в Париж не пустили, а Нуреев очень высоко ценил его балетмейстерский талант.

Вел он себя вольно, гулял по городу, засиживался допоздна в ресторанчиках на Сен-Мишель, в одиночестве отправился слушать Иегуди Менухина (он играл Баха в зале Плейель) и не считался с правилами, в рамках которых существовали советские танцовщики.

Рудольф Нуреев. Ленинград, 1950-е гг.

У Клары Сент случилась беда, Винсент Мальро, уехав на Юг на несколько дней, разбился насмерть в автомобильной катастрофе. Это еще больше сблизило ее с русским танцовщиком. Имея множество знакомых в Париже, Клара Сент была в сущности одиноким человеком: она бежала из Чили и всем своим существом понимала состояние Нуреева, странного, нелюдимого юноши родом из Башкирии, оказавшегося в центре вни ания парижской светской толпы. Все, что произошло в парижском аэропорту Ле Бурже в тот далекий день, 17 июня 1961 года, лучше всего описал сам Нуреев в «Автобиографии»: «Я принял решение потому, что у меня не было другого выбора. И какие бы отрицательные последствия этого шага ни были бы, я не жалею об этом». Газеты наперебой на первых страницах давали громкие заголовки: «Звезда» балета и драма в аэропорту Ле Бурже», «Прыжок в свободу», «Девушка видит, как русские преследуют ее друга». Этой девушкой была Клара Сент, которой он позвонил из полицейского участка. Она просила его не приходить, около ее дома шныряли советские агенты, их легко было узнать по одинаковым дождевым плащам и мягким велюровым шляпам.

Вначале Рудольфа поместили в доме напротив Люксембургского сада, в одной русской семье. Друзья навещали его. Газеты писали, что он «выбрал свободу», и детализировали события в аэропорту. Если бы ему не предложили улететь в Москву, ничего бы не произошло. Его решили наказать за слишком свободное, с точки зрения тех, кто был приставлен к артистам, поведение. Его вещи были упакованы и находились в багаже, отправлявшемся в Лондон. Что из этого вышло, теперь знает весь мир. Надо было начинать новую жизнь.

Борис Львов-Анохин в статье «Блудный сын русского балета» пишет: «Оставшись в Париже, он вступил в совсем новый для себя мир свободы, в мир танца, не ограниченного рамками классицизма и политическими требованиями так называемого «социалистического реализма». На деле «мир свободы» оказался удивительно сложен. Повсюду его сопровождали два детектива. Режим дня был расписан строго по минутам, опасались акций со стороны советских спецслужб: класс, репетиции, ленч в соседнем ресторанчике и дом.

Балетная труппа маркиза де Куэваса, принявшая его к себе, вселяла надежду, что он будет танцевать все, что захочет. Но ситуация, в которой он оказался, только способствовала депрессии, рядом не было Пушкина, не было занятий, к которым он привык, не было привычной дисциплины, создававшей жизнь тела, без которой нельзя было стать идеальным мастером танца. А он к этому стремился. Здесь царили посредственность и дурной вкус, хороших танцовщиков было мало.

Выяснилось, что он очень мало знал о западной жизни и западном балете. Ему казалось, что этот мир великолепен, теперь он столкнулся с реальностью: слабые школы, ремесленное исполнение. Молодой человек становился скептиком. Сразу был заключен шестимесячный контракт с труппой маркиза де Куэваса. 23 июня, через шесть дней после того, как он остался, он уже танцевал Голубую птицу в «Спящей красавице». Месяц назад он танцевал ее с труппой кировского балета на сцене парижской Grand Opera. На следующий день выступил в партии Принца в той же «Спящей красавице». Партнершей Нуреева была Нина Вырубова. То был пролог к будущему. Он становился гражданином западного мира, отрывая себя от того, что было позади. Здесь, в труппе маркиза де Куэваса, все было иначе.

Не было привычной атмосферы, традиций, которые раньше составляли его жизнь. Порой его охватывало отчаяние: не сделал ли он ошибки? Советское посольство переслало ему телеграмму от матери и два письма: одно от отца, другое от Александра Ивановича Пушкина. Пушкин писал ему, что Париж – декадентский город, что если он останется в Европе, то потеряет моральную чистоту и главное – техническую виртуозность танца, что надо немедленно возвращаться домой, где никто не может понять его поступка. Письмо отца было коротко: сын предал Родину, и этому нет оправдания. Материнская телеграмма была еще короче: «Возвращайся домой».

Пройдет двадцать семь лет, и прославленный во всем мире Рудольф Нуреев приедет в Уфу попрощаться с умирающей матерью. Потом, чувствуя приближение собственной смерти, уедет в Ленинград и на сцене Кировского театра станцует «Сильфиду». То будет уже новое время, Ленинград станет Санкт-Петербургом, Кировский театр – Мариинским. Публика в зале безумствовала, а танцевать он уже не мог, и овации относились к прошлому, ко всей его легендарной жизни на Западе, которая началась в тот жаркий июнь 1961 года. В «Автобиографии» Нуреев пишет:

После неприятностей в труппе маркиза де Куэваса я провел несколько дней на юге Франции и вернулся в раскаленный, пустой, прекрасный Париж. В августе мне предстояло танцевать в Довиле, а до этого жизнь была без всяких событий. Единственный человек, которого я встретил за это время, был американский фотограф Ричард Аведон, оставивший о себе неизгладимое впечатление. Он пригласил меня в свою студию и сделал несколько моих портретов. Когда я их увидел, то понял, что нашел настоящего друга, чувствующего мое состояние.

Он танцевал в Довиле, в Биаррице на маленьких сценах в маленьких театрах, вылетел во Франкфурт для выступления по телевидению и затем отправился в Копенгаген, чтобы взять уроки у Веры Волковой. Во Франкфурте он должен был танцевать «Жизель» и «Видение розы» в программе, подготовленной швейцарским балетмейстером Вацлавом Орликовским, партнером Иветт Шовире. На студии были убеждены, что ему знакома хореография фокинского балета, а он его никогда не видел.

Балет, созданный Фокиным во время «Русских сезонов» в театре Монте-Карло в 1911 году, в Советском Союзе увидели только в 1964 во время гастролей национального балета Кубы. Естественно, Нуреев оказался в телевизионной студии в трудном положении. Ему показали несколько фотографий Нижинского и с помощью друзей, объяснивших порядок движений, он станцевал «Видение розы».

Вера Волкова прежде жила в России, в детстве училась в одном классе с Александром Ивановичем Пушкиным у Николая Густавовича Легата (среди его учеников были Фокин, Карсавина, Ваганова, Федор Лопухов), а потом занималась с Вагановой. Волкова была Рудольфу необходима, он мучился, танцуя на маленьких сценах, ему нужны были занятия с теми, кто знает секреты русской школы классического танца, и он отпросился у руководителя труппы маркиза де Куэваса, Раймондо де Лоррейна.

В Копенгаген его тянула мечта встретиться с Эриком Вруном, выдающимся танцовщиком, покорившим русского зрителя во время гастролей Американского балетного театра в 1960 году. Ирина Колпакова однажды в разговоре призналась, что никогда не видела столь совершенного классического танцовщика, как Эрик Брун. Нуреев был увлечен им, его манерой, элегантностью, классичностью его искусства, человеческими качествами. Эрик Брун был старше Рудольфа на десять лет. Фотография Эрика всегда стояла у него на столе. Даже после смерти знаменитого датского танцовщика Нуреев никогда его не забывал, слишком много он значил в его жизни.

Во время гастролей в Ленинграде Американского балетного театра Нуреев находился в Германии, но ему довелось смотреть фильм с участием Бруна. Нуреев говорил, что «Эрик достиг той точки, когда со своим телом можно обращаться как с музыкальным инструментом. Он отличался редкой чистотой танца и никогда не был доволен собой, всегда находясь в поисках новых средств выражения». Для Нуреева он оказался верным другом и помощником, особенно в начале его пути на Западе.

Рудольф Нуреев и Эрик Брюн в танцклассе, 1960-е гг.

Занятия с Верой Волковой разочаровали его, по-видимому, она занималась с Вагановой, когда знаменитый педагог только вырабатывала словарь своей системы. Для Рудольфа это был уже пройденный этап. Он очень ценил искусство Дудинской, Колпаковой, последней вагановской ученицы, с ней он танцевал «Жизель» и следовал урокам партнерш и учителей. От природы Нуреев владел большим шагом, мягкой выразительной пластикой и редкой гибкостью. Пушкин помог ему развить прыжок, укрепить координацию движений. «Пушкин был замечательный педагог, – говорил Нуреев. – Он был способен глубоко проникнуть в характер каждого из своих учеников. Чувствуя их особенности, он создавал для них комбинации движений, рассчитанные на то, чтобы вызвать у них страстное желание работать. Он всегда старался вытащить из нас все, что только было в нас хорошего, никогда не концентрировал внимание только на наших недостатках, не лишал веры в себя, не посягал на наши индивидуальности, не старался их сломать, подчинить или переделать. Он уважал в нас личность, и это давало нам возможность внести в танец собственные краски, которые отражали нашу внутреннюю жизнь. В конце концов, ведь именно личность артиста делает классический балет живым и интересным». Если говорить откровенно, то занятия с Волковой были далеки от того, что он уже использовал в своем танце. Но встреча с ней была полезна. Она была добрым и отзывчивым человеком, и Рудольф очень тепло вспоминал впоследствии о ней. Поначалу он очень нуждался во внимании к себе. Розелла Хайтауэр, болгарка Соня Арова, ставшая знаменитой английской балериной, и Эрик Брун, король мужского танца на Западе, в те годы заботились о нем. Брун подолгу занимался с ним.

Дружба с Верой Волковой привела его к встрече с Марго Фонтейн, ее ученицей. Однажды в квартире Волковой раздался телефонный звонок, Марго Фонтейн просила подойти к телефону Рудольфа и предложила ему приехать в Лондон выступить 2 ноября 1961 года в Королевском театре в гала-концерте. Марго Фонтейн вот уже несколько лет была президентом Королевской академии танца и, начиная с 1958 года, организовывала раз в год гала-концерт. Она мечтала пригласить Уланову, но Галина Сергеевна в декабре 1960 года в последний раз вышла на сцену Большого театра в «Шопениане» и от предложения Фонтейн наотрез отказалась. Теперь Фонтейн решила пригласить Нуреева. Он был польщен. Конечно, ему хотелось танцевать с ней, но она несла обязательства перед своим прежним партнером, английским танцовщиком Майклом Сомсом, и было решено, что Нуреев станцует соло, поставленное специально для него Фредериком Аштоном, и па-де-де из третьего акта «Лебединого озера» с Розеллой Хайтауэр.

Он вылетел в Лондон. Остановился в панамском посольстве – муж Марго Фонтейн был послом Панамы в Англии. «С первой секунды я понял, что встретил друга. Это был самый светлый момент в моей жизни с того дня, как я оказался на Западе», – писал он впоследствии. Лондон произвел на него сильное впечатление. Он приехал под вымышленным именем Романа Джасмина, спасаясь от прессы. В Королевской балетной школе представился как польский танцовщик, но его быстро узнали. В панамском посольстве был дан прием в его честь. Он показался замкнутым, самоуверенным и довольно обаятельным. Выглядел как мальчик, да и было ему 23 года. Выступление в Лондоне стало сенсацией. Это было начало его блистательной карьеры. В зале был «весь Лондон», все знатоки. Фредерик Аштон поставил для него соло на музыку Скрябина. Нуреев поразил энергией и чувственностью. Скрябин имел успех больший, чем па-де-де из «Лебединого озера».

Марго Фонтейн было в это время сорок два года. Когда-то она объявила, что уйдет со сцены в тридцать лет, но с годами это забылось. Теперь она была встревожена проблемой партнера. Майкл Соме ушел со сцены, Дэвиду Блэру, кого она избрала, было 29 лет. С ним она собиралась танцевать «Жизель» в феврале 1962 года. Посоветовавшись с мужем, она решила предложить партию Альберта Нурееву. Рудольф с радостью принял это предложение. Спектакль должен был состояться 21 февраля.

До этого знаменательного события Рудольфу необходимо было выполнить обязательства по контракту, подписанному им с труппой маркиза де Куэваса. Он по-прежнему танцевал в Каннах, ездил на гастроли в Израиль, который напомнил ему, как он писал в «Автобиографии», «южную Украину, было тепло и везде встречались русские, многие приехали совсем недавно». Тогда, в 1961-м, еще трудно было предположить, что эмиграция примет огромный размах. Танцевал он два, иногда три раза в неделю. Репертуар был невелик: «Спящая красавица» и третий акт «Лебединого озера». Его раздражало, что надо было танцевать в театриках-кабаре, расположенных в районе ночных клубов. Израиль сменился Германией. Он танцевал в Гамбурге, выбрав время, чтобы поехать в Мюнхен посмотреть Эрика Вруна, впервые танцевавшего Принца в «Лебедином озере». Сам он на гастролях в Германии встретился на сцене со знаменитой французской балериной Иветт Шовире. Они танцевали «Жизель». Он помнил ее по России, ее «Умирающий лебедь» был незабываем.

Все так складывалось, что ему приходилось танцевать с балеринами намного старше себя. Шовире было сорок три года, Фонтейн – сорок два, впрочем, ему было не привыкать, он танцевал с Дудинской «Лауренсию», когда ему было девятнадцать лет, а ей – сорок девять.

После «Жизели» с Шовире он выехал на гастроли в Италию: Турин, Генуя, Болонья. Стояла зима, в Северной Италии было холодно, неуютно, и ему хотелось поскорее расстаться с труппой маркиза де Куэваса. В Венеции он выступил с ней в последний раз. Город был ослепительно красив, но весь в снегу. Жил он в довольно средненьком отельчике, где не топили, спать приходилось в одежде. Будущее казалось неопределенным. Освободившись от своих обязательств, он стал свободен. Друзья образовали «союз четырех»: Эрик Брун, Соня Арова, Розелла Хайтауэр и Рудольф Нуреев. Концертная группа репетировала в Англии и начала танцевать в Каннах. Затем переехали в Париж, и тут Эрик Брун повредил ногу во время выступления, а ему нужно было вылетать в Нью-Йорк и танцевать с Марией Тачифф па-де-де из балета Бурнонвиля «Цветочный фестиваль в Чинзано» по телевидению. Нуреев его заменил. Он срочно выучил партию и вылетел в США впервые в жизни. Путь от Уфы до Нью-Йорка, в сущности, оказался довольно коротким, не прошло и полугода, как он остался на Западе, а уже сменилось столько стран и людей. Словно на роду ему было написано быть всегда в пути.

В Нью-Йорке его представили Баланчину. В России Нуреев видел его «Аполлона» и «Тему с вариациями», что привозила труппа Алисии Алонсо. В Париже он посмотрел «Симфонию до-мажор» на музыку Визе и «Ночную тень» на музыку Беллини. Спектакли произвели на него сильное впечатление, теперь в Нью-Йорке он увидел «Агон» и ранний «Аполлон Мусагет». Он был во власти искусства Баланчина, его поразило построение: солисты наедине с пустым сценическим пространством. Никакого зрелищно-декоративного ряда. «Строгая дисциплина эмоций» (выражение В.Гаевского). Нуреев сразу почувствовал, что хореограф очень уверен в своих идеях.

Во время своего короткого визита в Нью-Йорк он познакомился и с Джеромом Робинсом, чьи «Клетка» на музыку Стравинского и «Нью-Йорк экспорт опус джаз» своей экспрессией задели его очень сильно. Он полюбил Нью-Йорк, показавшийся ему тихим и уютным. Небоскребы и рядом зеленые кварталы, спокойные улицы в нижней части Манхэттена, сады, площади, доброжелательность. Он был уверен, что вернется сюда. Он никогда не хотел, чтобы его жизнь текла по раз и навсегда установленному руслу, в нем сильно была развита потребность пробовать, исследовать, искать. Ему хотелось ко всему прикоснуться собственными руками, с детских лет он хотел сам определять свой путь.

Тогда, в феврале 1962 года, главным был спектакль «Жизель», который ему предстояло танцевать с Марго Фонтейн. Американский критик Клайв Варне в своей книге «Нуреев» пишет:

Фонтейн никогда не имела абсолютного успеха в «Жизели». Когда ей было 17, она была хрупкой, но ей недоставало художественной зрелости. Теперь, когда она постарела, эта партия не очень ясно вырисовывалась в ее привычном репертуаре. В тот знаменитый вечер 21 февраля она была неожиданной: глубоко чувствующей, восторженной, более содержательной. Было ощущение, что ее карьера может начаться заново с ее новым русским партнером.

Все понимали, что происходит нечто экстраординарное, что зрители присутствуют при зарождении новой балетной пары, которой суждено стать вехой в мире балета. Нуреева сразу пригласили в труппу Королевского балета, чего не удостаивался ни один танцовщик, если он не был гражданином Британской империи. Нинетт де Валуа, мудрейший руководитель Королевского балета, сделала все, чтобы театр стал для русского танцовщика родным домом, к сожалению, в 1963 году она покинула этот пост. Благородство и лирическая сдержанность обычно отличали танец Марго Фонтейн. С Нуреевым она испытала новые чувства. Она говорила: «Когда я танцую с ним, я не вижу на сцене Нуреева, кого знаю и с кем общаюсь каждый день, я вижу сценический персонаж, тот характер, который сегодня танцует Нуреев». Все чувства, которые были характерны для танца Нуреева, – порывы чувственности, гнева, отчаяния, страсти – резко контрастировали с манерой Фонтейн, от этого выигрывал ее танец. Ему она, наоборот, прививала вкус, стремление к гармонии. Их дуэт, известный во всем мире, вдохнул в нее новую энергию, вытянул на поверхность подспудно дремавшие силы, а ему дал возможность стать «первым танцовщиком» на Западе. «Железный занавес» помешал западному зрителю узнать Чабукиани, Ермолаева, Мессерера, Корня в расцвете их таланта, теперь он увлекся Нуреевым. Ни Васильев, в сущности, бывший «первым танцовщиком» Большого театра, ни Барышников, ставший кумиром Америки, не имели, когда танцевали, той славы, какая пришлась на долю Рудольфа Нуреева. Сегодня в любом книжном магазине на Западе можно увидеть громадных размеров альбомы, посвященные Анне Павловой, Вацлаву Нижинскому, Рудольфу Нурееву. А началось все в Лондоне зимой 1962 года.

Дуэт Марго Фонтейн и Рудольфа Нуреева прославил их обоих, после «Лебединого озера» в Венской опере в октябре 1964 года их вызывали на сцену восемьдесят девять раз. Рабочим сцены пришлось платить дополнительную зарплату, поскольку они не могли разбирать декорации и задерживались в театре. Каждый порознь не мог

бы добиться того, чего они добивались вместе. На сцене их дуэт был динамитом, взрывавшим зрительный зал. Анна Павлова – символ балета, Карузо – символ певца-тенора. Фонтейн и Нуреев стали «звездами» сами, добившись успеха своим трудом и талантом, но, в отличие от своих великих предшественников, они были любимцами и «мира кафе», толпы тех, кто достаточно богат, чтобы проводить время в «светской жизни». Пресса сравнивала их имена с именами Фрэнка Синатры и Бриджит Бардо.

Но победы давались Нурееву нелегко. Заключая контракт с Covent Garden, он оговорил себе право танцевать не только с труппой Королевского балета. В марте 1962 года состоялся его дебют на американской сцене. С Марией Толчифф он танцевал в США впервые по телевидению, теперь ему предстояло на сцене Бруклинской академии музыки с Соней Аровой танцевать па-де-де из балета «Дон-Кихот». Большого успеха не было. Критики отнеслись весьма прохладно к его выступлению. Нью-Йорк не давался без борьбы. То, что он перепрыгнул через барьер в парижском аэропорту, еще не есть основание завладеть вниманием нью-йоркской публики, – так писала пресса. Но любопытство к нему было велико, вся его закулисная жизнь вызывала безумный интерес. Он становится постоянным гостем колонки сплетен, кто-то назвал его «первой поп-звездой балетного мира». Его влюбленность в талант Эрика Бруна приобрела скандальный оттенок. Они действительно в те годы были очень близки.

Мальчик из Уфы демонстрировал западному миру непривычный для Запада стиль танца. С удивительной легкостью Нуреев воспринимал балетную новизну, но строгий классический танец был абсолютно в его власти.

Школа русского балета, ее достижения были налицо. Природа наделила Нуреева недюжинным умом, очень быстро он стал разбираться в законах западной жизни. Знал, кому и когда надо давать интервью, а кому не надо его давать. Спустя два года после того, как он «выбрал свободу», он уже наловчился по-разному отвечать на вопросы, которые ему задавали журналы Time и Newsweek. Оба хотели поместить о нем большие статьи-интервью. Он понимал, что, если даст интервью одному журналу, откажется другой, поэтому умудрился в один день, в день спектакля, посетить два приема, на обоих встретиться с прессой, и так называемые «кавер сгори» о нем появились одновременно в двух журналах тиражом в пять миллионов каждый. Сенсация была велика. Имя Нуреева входило в зону массового сознания, оно уже не принадлежало только миру балета. Клайв Барнс, известный американский балетный критик, писал, что вряд ли лучше Нуреева кто-нибудь владеет искусством общаться с прессой.

С ним были также связаны и скандалы, они, как известно, входят составным элементом в то понятие, которое обозначается словом «звезда». В 1965 году западный мир облетела весть, что на приеме в Сполето Нуреев швырнул бокал с вином и залил им белую стену. Одни журналы писали, что это было не вино, а виски, стакан с которым он в раздражении бросил на пол, другие подробно описывали, как была залита стена. На самом деле очевидцы рассказывали, что Нуреев случайно уронил бокал. Однажды на приеме в присутствии королевской семьи в Лондоне он танцевал соло, ему жали туфли, он спокойно сбросил их и продолжал танцевать босиком. Этого бы не мог себе позволить ни один танцовщик. Он мог быть очень груб с дирижерами, партнерами, продюсерами, сам поддерживая и подчеркивая слухи, распространяемые об его ужасном характере. Но работал он как вол, и никто в балете не мог сравниться с ним трудоспособностью и профессиональной дисциплиной. Часами он занимался в классе, в репетиционном зале, без устали работая и после спектакля.

Рудольф Нуреев на вечеринке «Мартини», 1965 г.

Нуреев умер 6 января 1993 года, Франция хоронила его. Траурная церемония длилась один час. Солисты Grand Opera подняли гроб по лестнице и поставили его на верхней площадке. Нуреев лежал в гробу в вечернем костюме и в чалме. Во время гражданской панихиды в здании Grand Opera играли Баха, Чайковского, артисты читали на пяти языках Пушкина, Байрона, Гете, Рембо, Микеланджело – такова была его предсмертная воля. Пьер Берже, французский мультимиллионер и владелец фирмы Ив Сен-Лоран, недолгое время бывший директором парижской Оперы, произнес прощальные слова. Похоронили Рудольфа Нуреева под Парижем, на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа. На Западе было прожито тридцать два года. За эти годы его безоговорочно признал мир, балетный, театральный, массовый. Слава его, единственная в своем роде, затмевающая иные имена, после его смерти превратила его жизнь в легенду.

Когда в 1961-м он остался в аэропорту Ле Бурже, от зрелости он был еще далек. За эти годы он стал режиссером балета, хореографом, руководителем балета Opera Gamier. Его карьера шла по нарастающей. Когда пишут, что он приехал на Запад искать свою судьбу, то только искажают реальность. Случай, произошедший с ним по глупой воле тех, кто стоял за спиной Кировского балета, подтолкнул его к тому, к чему он неосознанно стремился, – к совершенствованию. Уже знаменитым танцовщиком он тратил громадные деньги на уроки мастерства и занимался то с Валентиной Переяславец, то со Стэнли Уильямсом в Нью-Йорке. Он умудрился быть знакомым со всеми знаменитостями, членами королевских домов, слыть бонвиваном, любителем ночных клубов, игроком, сибаритом и одновременно, не пропуская дня, стоять у станка, совершенствуя то, что давало на сцене ощущение несравненной художественной свободы. У него был странный режим в еде: он любил бифштекс и сладкий чай с лимоном и ел скорее как атлет, чем гурман. Слухов о нем было гораздо больше, чем знания его подлинной жизни. У него было мало друзей, но те, кто были, пользовались его доверием, хотя по природе он был человек недоверчивый. Говорили, что он капризен, и мало думали о том, как он безжалостно растрачивает себя. Им увлекались Леопольд Стоковский и Жан Маре, Морис Шевалье и Мария Каллас, на спектакли с его участием нельзя было попасть, а он по-прежнему, отдавая дань «светской жизни», работал, поскольку, кроме танца, его не интересовало ничто.

Рудольф Нуреев и Марго Фонтейн.

Франсуаза Саган в своем небольшом очерке о Нурееве писала, что его дом – это сцена и самолет, что он – грустный, одинокий человек, постепенно растерявший тех немногих друзей, кто был у него.

27 ноября 1963 года в Covent Garden в Лондоне он танцевал «Баядерку», не целиком, а только третий акт – «Тени». Хореография Петипа, в своей собственной редакции. Солор – его лучшая партия. Бешеный темперамент и декоративная импозантность, гордыня и налеты восточной хандры – все соединилось в этой роли. Триумф в Covent Garden проложил следующую ступень в его блистательной карьере. Он выступил в этом спектакле не только как танцовщик, он был его репетитор и постановщик.

Легенда набирала темп. Теперь ему нужно было перед выступлениями в Лондоне и Париже проверять себя на других сценах. Он летал в Вену, в Австралию, танцевал там со своей труппой, а потом выступал на прославленных площадках. Если Баланчин ставил «Раймонду» или «Лебединое озеро», то в программке было написано: «Постановка Баланчина». Когда Нуреев ставил балеты Петипа, то в программке значилось: «Петипа, редакция Нуреева».

При всем уважении Нуреева к Баланчину никогда даже не возникал вопрос о переходе в труппу Баланчина или об участии в его спектаклях как гастролера. Лишь в 1979-м Баланчин поставил балет специально для него – «Мещанин во дворянстве» на музыку Рихарда Штрауса. В Париже и Лондоне Нуреев включил в свой репертуар «Блудный сын», «Агон» и «Аполлон» в постановке Баланчина. На Западе сегодня любят сравнивать Баланчина и Нуреева. Оба окончили одну хореографическую школу, оба танцевали на сцене Мариинского театра, оба оказались на Западе. Разница одна: Баланчин был великий хореограф и довольно слабый танцовщик. Нуреев был великий танцовщик и довольно слабый хореограф. Первую попытку проявить себя как хореограф он сделал в 1966 году в Вене, поставив балет «Танкред» на музыку Ганса Вернера Хенце. Критика писала о «претенциозном символизме», хотя какие-то самостоятельные идеи в нем прощупывались. Спустя десять лет Нуреев поставил собственную версию «Ромео и Джульетты» на музыку Прокофьева, а в 1979 году – «Манфреда». Но, как это часто бывает, стремление стать хореографом не имело успеха, равного его выступлениям танцовщика. Две разные профессии, что трудно признать большим мастерам балета, не знающим, что делать с собой, когда кончается их короткий танцевальный век.

Нуреев был выдающимся классическим танцовщиком, несравненным Зигфридом в «Лебедином озере» и Альбертом в «Жизели», но интригующая новизна модерн-балета притягивала его. Он сам признавал: «Мне было трудно осваивать принципы танца модерн. Классические партии – самые трудные, все время приходится думать о традиции, о том, как их танцевали до тебя. А у танца модерн нет таких твердых канонов, они еще не определились, и в этом смысле исполнителю приходится легче».

Он оказался в Америке как раз тогда, когда модерн-балет начал проникать в репертуар трупп классического балета. Пол Тейлор, например, в 1968 году поставил «Ореол» на музыку Генделя для Королевского датского балета, что было бы решительно невозможно в начале 60-х годов. «Ореол» – первый американский модерн-балет, который Нуреев танцевал с труппой Пола Тейлора в Мексике и Лондоне. Глен Тетли специально для Нуреева поставил «Тристан» и «Лабиринт» на музыку Берио. «Лунный Пьеро» – знаменитый балет Тетли на музыку Шенберга – Нуреев танцевал всегда с огромным успехом. Он выучил «Павану мавра» Хосе Лимона и занимался с Мартой Грэхем. Брал у нее уроки, повторял как ученик каждое движение. Марта Грэхем поставила специально для него «Люцифера» (вместе с ним танцевала Марго Фонтейн) и «Письма Скарлетт», который он танцевал без нее. Марта Грэхем говорила о нем: «Нуреев все так тонко чувствует, так точно воплощает, что, глядя на него, мне кажется, будто я танцую сама. Он блистательный танцовщик, но в нем есть еще что-то помимо этого – только ему присущая индивидуальность. Вот почему никто не может повторить ни одной его роли».

С труппой Марты Грэхем он танцевал балеты «Ночное путешествие», «Клитемнестра», «Экваториал». Был период, когда он пристрастился танцевать модерн-балет. Мюррей Луи поставил для него и на него три балета: «Момент», «Виваче» и «Канарская Венера». Чем больше он взрослел, тем больше хотел танцевать. Его мечта была танцевать шесть-семь раз в неделю, он готов был вести «полнометражные» балеты, а не только танцевать одноактные, что очень принято на Западе. Его менеджер Серж Горлинский организовывал туры с Австралийским балетом, с Национальным балетом Канады, с лондонским «Фестивал балле», и Нуреев танцевал почти каждый вечер с разными партнершами. Со стороны это выглядело как гастроли «звезды» в окружении труппы, поддерживающей танец знаменитости. Все это порождало бесчисленные слухи. Но не танцевать он не мог.

Горлинский иногда организовывал вечера «Нуреев и друзья», программы были разнообразны, Нуреев показывал их в Лондоне, Вашингтоне, Нью-Йорке, Париже. Очень немного танцовщиков на белом свете способны собирать зрительские толпы. Клайв Варне в книге «Нуреев» пишет: «Имя Майи Плисецкой обеспечивает аншлаги в Париже и Нью-Йорке, но в Лондоне ее не рассматривают как «большую звезду». Нуреев в эти годы был на пике своей популярности не только в Нью-Йорке, но и во всех городах мира. Каждое лето, начиная с 1976 года, Нуреев танцевал в огромном зале Coliseum Theatre в Лондоне в течение нескольких недель. Достать билеты было невозможно».

Его жажда танцевать была беспредельна, многие задавались вопросом: зачем? Ни один танцовщик в мире не танцевал так много, как он, смыслом его жизни был танец, домом была сцена. Он зарабатывал астрономические деньги, стал очень богат, квартиры в Париже, Нью-Йорке, Монте-Карло, остров в Средиземном море, коллекции картин, фарфора, скульптур. Все было заработано ногами. Конечно, можно предположить, что, как все люди, родившиеся в бедности и в бедности прожившие юность, он стремился как бы компенсировать то, чего не было. Но не богатство влекло его на сцену, не богатство заставляло его танцевать каждый вечер. Его пластика таила в себе красоту и загадку, темперамент волновал, танец творил зримые чудеса, и мир рукоплескал ему. Нуреев знал, что век танцовщика слишком короткий, и торопил Время. Жить ему было интересно, когда он танцевал. В этом была разгадка его загадки. Он был истинно романтический танцовщик, воспитанный в Ленинграде, в Кировском балете, где после окончания училища сразу стал солистом и занял ведущее положение в театре.

Время, когда он пришел на сцену, дало миру Владимира Васильева, Юрия Соловьева, Эрика Бруна, Питера Мартинса, Эдварда Виллелу Хорхе Донна, Михаила Барышникова, Энтони Дауэлла. Но Нуреев резко отличен от них. И легендой балета, его мифом он стал не случайно во второй половине XX века.

Он родился в вагоне поезда, который шел вдоль Байкала, 17 марта 1938 года. Отец его был татарин. Он выглядел как татарин, восточная кровь питала его темперамент. В детстве его воспитанием никто не занимался, он был невежлив и не разбирался в тонкостях поведения. У него были три сестры. В юности он дружил с сестрой Розой, в конце 1980-х она приехала к нему в Париж, он подарил ей свою виллу в Монте-Карло, потом они поссорились. После его смерти она судилась с фондом его имени за наследство. Обычная, тривиальная история. Его первой учительницей в Уфе, где он жил в детстве, была Анна Ивановна Удальцова. В семнадцать лет он приехал в Ленинград. Директор Хореографического училища его не любил, но он попал в класс Пушкина и быстро стал овладевать мастерством классического танца. В Ленинграде к нему пришла известность. На его спектакли собирались почитатели. Будущее принадлежало ему. Намерений уехать на Запад у него не было. Конечно, он хотел видеть мир, был рад поездке в Египет с Кировским балетом и Париж воспринял как подарок судьбы. Тупая политика, смазанная коммунистической идеологией и бездарностью тех, кто проводил ее в жизнь, спровоцировала случившееся в аэропорту Ле Бурже. Россию он не забывал. Его «Автобиография», написанная или наговоренная им в 1962 году (она была издана в Англии), полна любви к Ленинграду. В конце жизни, уже очень больным, приближающимся к смерти, он приехал на родину. Был в Уфе, в Ленинграде (теперь уже Санкт-Петербурге), танцевал на сцене Мариинского театра, приезжал не один раз. Незадолго до своего конца встал за дирижерский пульт в Казани, был проездом в Москве, но умирать уехал в Париж. В Россию возвращаться не хотел, тридцать с лишним лет жизни на Западе сделали его «человеком мира». Хотя Россия всегда влекла его, и всегда он помнил, в чем природа его успеха: традиции и русская школа.

Рудольф Нуреев и Михаил Барышников.

Еще в годы, когда каждый выезд за рубеж был событием, прима-балерина азербайджанского балета, в те годы его художественный руководитель Гамэр Алмас-заде рассказывала, как, приехав с труппой Бакинского балета в Монте-Карло, она сразу встретила Нуреева, специально приехавшего посмотреть их спектакли и повидаться с ней. Они были знакомы по Ленинграду, он, один из немногих, знал, что Гамэр Алмас-заде татарка по происхождению.

Он встречался с Васильевым, Максимовой, Плисецкой, Григоровичем, в личном архиве хореографа хранится немало редких фотографий Нуреева во время их встреч на Западе в те годы, когда это было категорически запрещено. Человек Нуреев был трудный, нервный, капризный, его партнерам было с ним нелегко, а ему нелегко с ними. Он быстро забывал обиды, они – нет. Хотя те, кто близко знал его, утверждают, что он был очень застенчивый человек. Просто он всегда был во власти творческих импульсов, и в этот момент был недоступен житейскому, а когда к нему приставали, становился раздражителен и груб.

Годы его партнерства с Марго Фонтейн – зенит его карьеры. Его танец был насыщен психологическими деталями. Он танцевал Принцев как людей с романтическим воображением. Так умела танцевать женские партии в балете только Галина Уланова, ею он восхищался всегда, и, где бы она ни останавливалась, приезжая на Запад, в ее номере отеля всегда стояли цветы, присланные им. Даже в те годы, когда было категорически запрещено общаться с ним, он находил возможность дать Улановой знать, что цветы от него.

«Раймонда», «Спящая красавица», «Лебединое озеро», «Баядерка» – праздник классического танца, когда танцевал Нуреев. Он постоянно создавал свои версии, находил новые интерпретации, кировский балет не отпускал его, сохранялся в памяти. Танец был для него превыше всего.

В личной жизни он был часто уставшим, раздраженным и одиноким, хотя вокруг него всегда толклись какие-то молодые люди, старые дамы, бесчисленные поклонники. Английский язык он выучил, говорил относительно свободно, но с сильным русским акцентом. У него были и прочные дружеские связи с людьми, ими он дорожил, но после смерти Марго Фонтейн, и особенно Эрика Бруна, только сцена пробуждала его. Годы настигали. В 1982-м ему исполнилось уже сорок четыре года, поползли слухи, что он стал хуже танцевать. Но магия сохранялась. На Западе не учат балетных танцовщиков актерскому мастерству, Нуреев был знаком со школой Станиславского. Как человек гениально одаренный, он постепенно переходил на роли, в которых было важно актерское мастерство. Он любил учиться. Эрик Брун был знаменитым исполнителем хореографии Бурнонвиля, был великолепен в балете «Народный рассказ», выступал в роли, в которой не было танцев, но поражал точностью жестов, манерой, создававшей образ некоего народного героя, воплощавшего как бы дух сказок Андерсена. Когда Нуреев танцевал «Сильфиду» в Нью-Йорке с Национальным балетом Канады, критики отмечали влияние Эрика Бруна, хотя для хореографии Бурнонвиля Нуреев был слишком темпераментен, это был не его хореограф. Но романтизм партии сохранялся. «Сильфиду» он танцевал в 1973 году. Теперь, спустя девять лет, он старался выходить на сцену в партиях, где мог бы продемонстрировать артистическое мастерство.

Карла Фраччи и Рудольф Нуреев в балете «Щелкунчик», Ла Скала, 1970-71 гг.

Позади была огромная жизнь на балетной сцене. Что он только не танцевал! «Антигону» в постановке Джона Кранко, балет Макмиллана «Развлечения» на музыку Бриттена, «Симфонические вариации» и «Маргарита и Арман» – балеты Фредерика Аштона. Музыка Листа, на которую Аштон поставил «Маргариту и Армана», вдохновляла Марго Фонтейн и Рудольфа Нуреева, партии были сотканы из острых, смятенных чувств и сказочной красоты дуэтов. Костюмы для этого балета, декорацию делал Сесил Битон. Ни один спектакль, из тех, что Нуреев танцевал с Марго Фонтейн, не имел такого успеха, как этот романтический балет. Много сил танцовщик потратил на «Мещанина во дворянстве». Балет ставил на него Баланчин на музыку Рихарда Штрауса, но в ходе репетиций Баланчин заболел, и Нуреев продолжал работать с Джеромом Роббинсом. Потом Баланчин вернулся к работе и сам закончил балет, который всегда интересовал его. В 1932 году он создал первую версию с Тамарой Тумановой и Давидом Лишиным в труппе Рене Блюма в Монте-Карло по либретто Бориса Кохно. В 1944 году Баланчин вновь ставил «Мещанина во дворянстве» в США, и вот теперь, в 1979-м, по старому либретто Кохно ставил его для Нуреева. Премьера состоялась 8 апреля с Патрицией Мак-Брайд.

Нуреев работал с Бежаром, Роланом Пети. Дуэт Бежара «Песни странника» на музыку Малера он танцевал в Брюсселе в 1971 году со знаменитым итальянцем. Нуреев воплощал ищущий дух, один был в белом, другой в черном трико. В этот же период Нуреев танцевал у Бежара «Весну священную». С Роланом Пети они дружили, ссорились, работали. Жена Пети Зизи Жанмер, известная балерина, закончившая уже танцевать, была другом Нуреева. Из воспоминаний Ролана Пети:

Весна 1989 года. Ужин у Нуреева после представления сцены из «Собора Парижской богоматери» в Grand Opera. Воск со свечей на люстре из русской меди капля за каплей падает в тарелки и жемчужинами застывает на устрицах, которые мы едим. Политическая беседа о карьере танцовщика Распутина и о том, есть ли возможность сохранить место директора Opera Gamier. Я советую ему не оставаться между двух стульев, между Оперой и Бродвеем. Атмосфера теплая и дружеская. Нас окружают картины всех размеров, всех эпох, изображающие Нептунов, Икаров, других мифологических героев, обнаженных и возбуждающих. Когда обед подходит к концу, задуваем оставшиеся свечи и переходим в гостиную пить кофе с травяными настойками. Рудольф облачается в восточный пеньюар, разувается, и, пока гости не решаются говорить о чем-нибудь еще, кроме хозяина дома, он, распростершись на софе в томной позе, массирует свои ступни, в то же время набирая телефонные номера всех четырех частей света, чтобы узнать о состоянии своих дел. 1980-е годы в основном были отданы парижской Grand Opera.

Став руководителем Opera Gamier, он поднял уровень труппы, создал первоклассный кордебалет, поставил немало спектаклей, престиж Opera Gamier при Нурееве стал очень велик. Естественно, его называли диктатором, тираном, не прощали ему резких выходок. Сильвия Гиллем покинула труппу и уехала работать в Лондон. Это потом, после смерти Нуреева, она скажет, что работа с ним была лучшим временем ее жизни, и что она высоко ценит его дар руководителя. Вокруг него полыхали скандалы. Но свой последний спектакль он поставил на сцене Opera Gamier. Это была любимая им «Баядерка». Если быть точным, то спектакль практически ставила Нинель Кургапкина, когда-то танцевавшая с ним в Ленинграде в «Дон-Кихоте» и теперь приехавшая по его просьбе из России работать над спектаклем. Иногда он приходил на репетиции, вернее, его приносили на носилках. На премьере его поддерживали два танцовщика. Ходить он уже почти не мог. Сцена утопала в цветах, а он смотрел на бушующий зрительный зал, полуприкрыв глаза.

За год до смерти он попытался поменять профессию. Когда-то Караян посоветовал ему встать за дирижерский пульт. Его природная музыкальность была экстраординарной. Он стал заниматься, ему очень помогал Владимир Вайс, работавший в Большом театре, а потом, по рекомендации Нуреева, – в Австралии. Нуреев быстро усваивал законы новой профессии. Дирижировал в Вене, Афинах, в марте 1992 года прилетел в Казань и был очень доволен концертом. 6 мая 1992 года он встал за пульт в Metropolitan Opera, дирижировал балетом «Ромео и Джульетта». Очень волновался. Здесь он танцевал много раз. В 1980 году с труппой берлинского балета имел громадный успех в «Щелкунчике» и тогда же показал своего князя Мышкина в «Идиоте» по Достоевскому, балет ставил Валерий Панов. Теперь он дирижировал «Ромео и Джульетту», самая значительная версия этого балета была создана им впервые в Лондоне в 1977 году, а потом в Милане, в La Scala в 1981-м. В 1983-м он стал руководителем Opera Gamier, по паспорту он был гражданин Австрии. Теперь и это было позади. Он дирижировал и понимал, что в зале – друзья, почитатели, успех был большой, а на следующий день Анна Киссельгофф, постоянный обозреватель балета самой влиятельной газеты The New York Times, опубликовала рецензию, найдя добрые слова, из которых было ясно, что событием его дирижирование не стало. В конце мая 1992-го он еще раз полетел в Вену и дирижировал концертом, состоявшим из арий Моцарта и Россини.

Страшная болезнь, ее называют чумой XX века, брала свое. Сил уже не было. Накануне своего сорокалетия – он еще танцевал – он признавался: «Я ведь понимаю, что старею, от этого никуда не уйдешь. Я все время об этом думаю, я слышу, как часы отстукивают мое время на сцене, и я часто говорю себе: тебе осталось совсем немного…» Теперь он уже не танцевал. Уже не дирижировал. Он умирал. Все знали, что он болен. Жил он последнее время только поддержкой публики, готовой аплодировать ему, как только он появлялся на сцене, что бы он ни делал. Из воспоминаний Ролана Пети:

И все-таки я советую ему беречь свои силы. «Я сам хотел, чтобы моя жизнь так сложилась», – отвечает он. Заглянув очень глубоко в его глаза, я пытаюсь ему задать провокационный вопрос: «Но ведь ты умрешь на сцене?» – «А мне больше всего этого хотелось бы», – отвечает он, сжимая мне руку. Голос <…> срывается на полуслове, а я сжимаю свои пальцы, чтобы не выказать всей печали, которая охватывает меня.

Из книги Как уходили кумиры. Последние дни и часы народных любимцев автора Раззаков Федор

НУРИЕВ РУДОЛЬФ НУРИЕВ РУДОЛЬФ (артист балета; скончался 20 ноября 1992 года на 54-м году жизни).Нуриев умер от чумы ХХ века – СПИДа. Болезнь была обнаружена у великого танцора в конце 1984 года. Нуриев сам пришел на прием к молодому парижскому врачу Мишелю Канези, с которым он

Из книги Память, согревающая сердца автора Раззаков Федор

НУРИЕВ Рудольф НУРИЕВ Рудольф (артист балета; скончался 20 ноября 1992 года на 54-м году жизни). Нуриев умер от чумы ХХ века – СПИДа. Болезнь была обнаружена у великого танцора в конце 1984 года. Нуриев сам пришел на прием к молодому парижскому врачу Мишелю Канези, с которым он

Из книги 100 великих оригиналов и чудаков автора Баландин Рудольф Константинович

Рудольф Штейнер Рудольф ШтейнерРудольф Штейнер (1861–1925) – другой знаменитый оккультист, немецкий философ и мистик. Он основал антропософию (в переводе с греческого – «человекомудрость») – учение, которое в центр познания ставит человека. Не отказываясь от науки, он

Из книги Моя беспокойная жизнь автора Адамсон Джой

Озеро Рудольф В 1955 году, когда губернатор Баринг покидал Кению, мне предложили сделать для него большую красочную карту. Баринг выразил намерение совершить поездку к озеру Рудольф, и Джорджа попросили сопровождать его, помочь подготовить рыболовные снасти, необходимые

Из книги Марлен Дитрих автора Надеждин Николай Яковлевич

9. Рудольф Зибер В 1920 году Марлен (будем называть её так - от имени Мария Магдалена она отказалась сама) познакомилась с молодым кинорежиссёром Рудольфом Зибером.Этот невзрачный и малозаметный мужчина стал первым и единственным официальным супругом Марлен Дитрих. Более

Из книги Дворцовые интриги и политические авантюры. Записки Марии Клейнмихель автора Осин Владимир М.

Эрцгерцог Рудольф В одной из моих поездок в Рим задержалась я на пару часов в Варшаве в доме маркиза Сигизмунда Велепольского, пригласившего меня на обед. Его жена, урожденная Монтенуово, была внучкой Марии Луизы, супруги Наполеона I, от ее второго брака с графом Непером,

Из книги Смерш vs Абвер. Секретные операции и легендарные разведчики автора Жмакин Максим

Из книги Великие истории любви. 100 рассказов о большом чувстве автора Мудрова Ирина Анатольевна

Рудольф и Мария Вечера Кронпринц Рудольф был единственным сыном австрийского императора Франца-Иосифа I и императрицы Елизаветы, наследником трона Австро-Венгерской империи. Он родился в 1858 году.С молодости он отличался независимостью и либеральными взглядами, хотел

Из книги Великие мужчины XX века автора Вульф Виталий Яковлевич

Рудольф Нуреев Танец длиною в жизньСлухи о том, что Кировский балет собирается на гастроли в Париж, ползли по театру. Нуреев не верил, что его возьмут. Париж был мечтой. На дворе стояла весна 1961 года. Театр готовился к гастролям, говорили, что после Парижа поедут в Лондон.

Из книги 100 знаменитых американцев автора Таболкин Дмитрий Владимирович

ВАЛЕНТИНО РУДОЛЬФ Настоящее имя – Родольфо Гульельми д’Антонгуолла ди Валентино(род. в 1895 г. – ум. в 1926 г.) Знаменитый киноактер, итальянец по происхождению. «Звезда» немого кинематографа, создатель типа «экзотического героя-любовника» в 15 фильмах. Автор лирического

Из книги Полководцы гражданской войны автора Голубов Сергей Николаевич

М. Палант РУДОЛЬФ СИВЕРС «Этот товарищ с большими умными глазами, обладавший колоссальной силой воли, мужеством и спокойствием, продолжал борьбу на многих фронтах против врагов трудового народа. Это был любимец красногвардейцев, впоследствии - красноармейцев… Это

Из книги Воспоминания о Рудольфе Штейнере и строительстве первого Гётеанума автора Тургенева Анна Алексеевна

Рудольф Штейнер в Кёльне Маленькая гостиница "Св. Павел" располагалась тогда в точности напротив собора. Кёльнский собор не принадлежит к числу красивейших готических церквей; тем не менее он обладал неповторимым очарованием, - и не только из-за своей громадности, по

Из книги Служба внешней разведки. История, люди, факты автора Антонов Владимир Сергеевич

Из книги Эвритмическая работа с Рудольфом Штейнером автора Киселева Татьяна Васильевна

Из книги Рудольф Нуреев. Я умру полубогом! автора Обоймина Елена

Рудольф Штейнер как актер Сцене «Полет Фауста на небо» предшествовала сцена «Смерть Фауста» с лемурами и борьбой между ангелами и демонами за бессмертную душу Фауста. Эта сцена была также представлена в основном средствами эвритмии (кроме ролей Фауста и Мефистофеля).К

Из книги автора

Глава 6 Рудольф и Марго Однажды вечером, вскоре после приезда Нуреева в Копенгаген, Вере Волковой позвонила знаменитая балерина Марго Фонтейн.- Вера, - спросила она, - ты не знаешь, где можно найти этого русского парня?- Знаю, - ответила Волкова. - Он сейчас здесь, у