Николай Японский: житие православного самурая. Святой равноапостольный николай, архиепископ японский

Свя-той рав-ноап-о-столь-ный Ни-ко-лай, ар-хи-епи-скоп Япон-ский, в ми-ру Иван Ди-мит-ри-е-вич Ка-сат-кин, ро-дил-ся 1 ав-гу-ста 1836 го-да в Бе-ре-зов-ском по-го-сте, Воль-ско-го уез-да, Смо-лен-ской гу-бер-нии, где его отец слу-жил диа-ко-ном. Пя-ти лет он по-те-рял мать. Окон-чив Бель-ское ду-хов-ное учи-ли-ще, а за-тем Смо-лен-скую ду-хов-ную се-ми-на-рию, в 1857 го-ду Иван Ка-сат-кин по-сту-пил в Санкт-Пе-тер-бург-скую ду-хов-ную ака-де-мию. 24 июня 1860 го-да в ака-де-ми-че-ском хра-ме Две-на-дца-ти Апо-сто-лов епи-скоп Нек-та-рий со-вер-шил по-стри-же-ние его в мо-на-ше-ство с на-ре-че-ни-ем име-ни Ни-ко-лай. В день па-мя-ти пер-во-вер-хов-ных апо-сто-лов Пет-ра и Пав-ла, 29 июня, инок Ни-ко-лай был по-свя-щен во иеро-ди-а-ко-на, а 30 июня - в пре-столь-ный празд-ник ака-де-ми-че-ско-го хра-ма - в сан иеро-мо-на-ха. За-тем по его же-ла-нию отец Ни-ко-лай был на-зна-чен в Япо-нию на-сто-я-те-лем кон-суль-ско-го хра-ма го-ро-да Ха-ко-да-те.

Сна-ча-ла про-по-ведь Еван-ге-лия в Япо-нии ка-за-лась со-вер-шен-но немыс-ли-мой. По сло-вам са-мо-го от-ца Ни-ко-лая, "то-гдаш-ние япон-цы смот-ре-ли на ино-стран-цев как на зве-рей, а на хри-сти-ан-ство как на зло-дей-скую цер-ковь, к ко-то-рой мо-гут при-над-ле-жать толь-ко отъ-яв-лен-ные зло-деи и ча-ро-деи". Во-семь лет ушло на то, чтобы изу-чить стра-ну, на-род, язык, нра-вы, обы-чаи тех, сре-ди ко-го пред-сто-я-ло про-по-ве-до-вать, и к 1868 го-ду паства от-ца Ни-ко-лая на-счи-ты-ва-ла уже око-ло два-дца-ти япон-цев. В кон-це 1869 го-да иеро-мо-нах Ни-ко-лай в Пе-тер-бур-ге до-ло-жил Си-но-ду о ре-зуль-та-тах сво-ей ра-бо-ты. Бы-ло при-ня-то ре-ше-ние: "Об-ра-зо-вать для про-по-ве-ди меж-ду япон-ски-ми языч-ни-ка-ми Сло-ва Бо-жия осо-бую Рос-сий-скую Ду-хов-ную Мис-сию". Отец Ни-ко-лай был воз-ве-ден в сан ар-хи-манд-ри-та и на-зна-чен на-чаль-ни-ком этой Мис-сии. Вер-нув-шись в Япо-нию, бу-ду-щий свя-ти-тель пе-ре-дал Ха-ко-дат-скую паст-ву иеро-мо-на-ху Ана-то-лию, а сам пе-ре-нес центр Мис-сии в То-кио. В 1871 го-ду в стране на-ча-лось го-не-ние на хри-сти-ан, мно-гие под-вер-га-лись пре-сле-до-ва-ни-ям (в том чис-ле пер-вый пра-во-слав-ный япо-нец, зна-ме-ни-тый впо-след-ствии мис-си-о-нер-свя-щен-ник Па-вел Са-ва-бе). Толь-ко к 1873 го-ду го-не-ния несколь-ко пре-кра-ти-лись, и ста-ла воз-мож-на сво-бод-ная про-по-ведь хри-сти-ан-ства.

В тот же год ар-хи-манд-рит Ни-ко-лай при-сту-пил к стро-и-тель-ству в То-кио церк-ви и шко-лы на пять-де-сят че-ло-век, а за-тем и ду-хов-но-го учи-ли-ща, ко-то-рое в 1878 го-ду бы-ло пре-об-ра-зо-ва-но в се-ми-на-рию.

В 1874 го-ду в То-кио при-был прео-свя-щен-ный Па-вел, епи-скоп Кам-чат-ский, чтобы ру-ко-по-ло-жить во свя-щен-ный сан ре-ко-мен-ду-е-мых ар-хи-манд-ри-том Ни-ко-ла-ем кан-ди-да-тов из мест-но-го на-се-ле-ния. К это-му вре-ме-ни при Мис-сии в То-кио дей-ство-ва-ли че-ты-ре учи-ли-ща - ка-те-хи-за-тор-ское, се-ми-нар-ское, жен-ское, при-чет-ни-че-ское, а в Ха-ко-да-те два - для маль-чи-ков и де-во-чек. Во вто-рой по-ло-вине 1877 го-да Мис-си-ей стал ре-гу-ляр-но из-да-вать-ся жур-нал "Цер-ков-ный вест-ник". К 1878 го-ду в Япо-нии на-счи-ты-ва-лось уже 4115 хри-сти-ан, су-ще-ство-ва-ли мно-го-чис-лен-ные хри-сти-ан-ские об-щи-ны. Бо-го-слу-же-ние и пре-по-да-ва-ние на род-ном язы-ке, из-да-ние книг ре-ли-ги-оз-но-нрав-ствен-но-го со-дер-жа-ния - вот сред-ства, ко-то-рые поз-во-ли-ли Мис-сии до-бить-ся за ко-рот-кий срок столь зна-чи-тель-ных ре-зуль-та-тов.

30 мар-та 1880 го-да в Тро-иц-ком со-бо-ре Алек-сан-дро-Нев-ской Лав-ры со-сто-я-лась хи-ро-то-ния ар-хи-манд-ри-та Ни-ко-лая во епи-ско-па. Вер-нув-шись в Япо-нию, свя-ти-тель с еще боль-шим усер-ди-ем стал про-дол-жать свои апо-столь-ские тру-ды: за-вер-шил стро-и-тель-ство со-бо-ра Вос-кре-се-ния Хри-сто-ва в То-кио, при-нял-ся за но-вый пе-ре-вод бо-го-слу-жеб-ных книг, со-ста-вил на япон-ском язы-ке осо-бый пра-во-слав-ный бо-го-слов-ский сло-варь.

Боль-шие ис-пы-та-ния вы-па-ли на до-лю свя-ти-те-ля и его паст-вы в пе-ри-од рус-ско-япон-ской вой-ны. За свои по-движ-ни-че-ские тру-ды в эти тя-же-лые го-ды он был удо-сто-ен воз-ве-де-ния в сан ар-хи-епи-ско-па.

В 1911 го-ду ис-пол-ни-лось пол-ве-ка с тех пор, как мо-ло-дой иеро-мо-нах Ни-ко-лай впер-вые сту-пил на япон-скую зем-лю. К то-му вре-ме-ни в 266 об-щи-нах Япон-ской Пра-во-слав-ной Церк-ви бы-ло 33017 хри-сти-ан, 1 ар-хи-епи-скоп, 1 епи-скоп, 35 свя-щен-ни-ков, 6 диа-ко-нов, 14 учи-те-лей пе-ния, 116 про-по-вед-ни-ков-ка-те-хи-за-то-ров.

3 фев-ра-ля 1912 го-да, на 76-м го-ду жиз-ни, про-све-ти-тель Япо-нии ар-хи-епи-скоп Ни-ко-лай мир-но ото-шел ко Гос-по-ду. Свя-щен-ный Си-нод Рус-ской Пра-во-слав-ной Церк-ви 10 ап-ре-ля 1970 го-да вы-нес акт о про-слав-ле-нии свя-ти-те-ля в ли-ке рав-ноап-о-сто-лов, ибо в Япо-нии свя-той уже дав-но был чтим как ве-ли-кий пра-вед-ник и мо-лит-вен-ник пред Гос-по-дом.

Молитвы

Тропарь равноапостольному Николаю, архиепископу Японскому

Апо́столов единонра́вне и сопресто́льне,/ служи́телю Христо́в ве́рный и Богому́дрый,/ цевни́це избра́нная Боже́ственнаго Ду́ха,/ сосу́де преизлива́ющийся любве́ Христо́вы,/ Япо́нския земли́ просвети́телю,/ святы́й Нико́лае, иера́рше равноапо́стольне,/ моли́ся Живонача́льней Тро́ице/ о всем твое́м ста́де// и о всем ми́ре.

Перевод: Единый нравом и разделяющий престол с апостолами, служитель Христов верный и Богомудрый, свирель избранная Божественного Духа, сосуд изливающейся любви Христовой, Японской земли просветитель, святой Николай, равноапостольный, молись Живоначальной Троице о всем твоем стаде и о всем мире.

Ин тропарь равноапостольному Николаю, архиепископу Японскому

Я́ко апо́столом соприча́стника в труде́х и возме́здиих/ Це́рковь тя с любо́вию почита́ет,/ святи́телю о́тче Нико́лае равноапо́стольне./ Положи́в бо мно́гими по́двиги нача́ло Правосла́вия в Япо́нии язы́честей,/ умно́жил еси́ в ней ча́да спасе́ния,/ и по кончи́не прия́т тя Бог во оби́тели апо́стол Свои́х по достоя́нию./ Сего́ ра́ди мо́лим тя/ моли́ся Го́сподеви пребы́ти и в пре́дняя де́лу твоему́ незы́блему на ве́ки,/ и ввести́ся в ло́но Це́ркве Правосла́вныя всем поги́бнути иму́щим,/ умири́тися ми́рови// и спасти́ся душа́м на́шим.

Перевод: Как причастного апостолам в трудах и воздаянии, Церковь тебя с любовью почитает, святитель отче Николай равноапостольный. Ибо положив многими подвигами начало Православия в Японии языческой, увеличил ты в ней число спасаемых, и после кончины принял тебя Бог во обители апостолов Своих по достоинству. Потому молим тебя, молись Господу и впредь пребывать делу твоему незыблемым на века, и войти в лоно Церкви Православной всем, обреченным на погибель, умиротворить мир и спастись душам нашим.

Кондак равноапостольному Николаю, архиепископу Японскому

Стра́нника и прише́льца прия́т тя страна́ Япо́нская,/ равноапо́стольне святи́телю Нико́лае,/ в ней же испе́рва позна́л еси́ себе́ я́ко чу́ждаго,/ оба́че теплоту́ и свет Христо́в источа́я,/ прелага́л еси́ враги́ твоя́ в сы́ны духо́вныя,/ и́мже раздая́ благода́ть Бо́жию, созида́л еси́ Це́рковь Христо́ву,/ о ней же ны́не моли́ся,/ и тебе́ бо сы́нове ея́ и дще́ри взыва́ют:// ра́дуйся, па́стырю до́брый наш.

Перевод: Как странника и пришельца () приняла тебя страна Японская, равноапостольный святитель Николай, в ней же сначала увидел себя ты чужим, но тепло и свет Христов источая, превращал ты врагов своих в сынов духовных, им же раздавая благодать Божию, создавал ты Церковь Христову, о ней же сейчас молись, ибо к тебе сыны и дочери ее взывают: «Радуйся, пастырь наш добрый» ().

Ин кондак равноапостольному Николаю, архиепископу Японскому

Тве́рдаго и Боговеща́ннаго пропове́дателя Ева́нгелия Твоего́, Го́споди,/ возме́здил еси́ Боголе́пно/, труды́ бо его́ и боле́зни прия́л еси́ па́че всех жертв зако́нных и всесожже́ний.// Того́ моли́твами соблюди́ нас от неприя́зни.

Перевод: Твердого вещающего о Боге проповедника Евангелия Твоего, Господи, вознаградил Ты достойно, ибо труды его и болезни принял более чем все жертвы законные и всесожжения (). Его молитвами сохрани нас от вражды.

Молитва равноапостольному Николаю, архиепископу Японскому

О, вели́кий уго́дниче Христо́в, равноапо́стольный святи́телю Нико́лае! Услы́ши ны, раб Бо́жиих (имена) , и при́зри на не́мощи на́ша, и умоли́ Премилосе́рдаго Царя́ Небе́снаго, да не прогне́вается на ны зело́ и да не погуби́т нас со беззако́ньми на́шими, но да поми́лует и спасе́т нас по ми́лости Свое́й, да всади́т в сердца́ на́ша покая́ние и спаси́тельный страх Бо́жий, да просвети́т Свое́ю благода́тию ум наш, во е́же оста́вити нам стези́ нече́стия и неукло́нно же за́поведи Бо́жия твори́ти и уста́вы Святы́я Це́ркве соблюда́ти. Моли́, благосе́рде, Человеколю́бца Бо́га, да яви́т нам вели́кую ми́лость Свою́ и да изба́вит нас, к святе́й ико́не твое́й с ве́рою прибега́ющих, от бед и напа́стей, неду́гов теле́сных и душе́вных, и да сподо́бит Ца́рствия Своего́ Небе́снаго во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Каноны и Акафисты

Акафист святому равноапостольному Николаю, архиепископу Японскому

Кондак 1

Избранный от родов российских на благовестие Христово в стране Японстей, душу свою полагал еси за овцы своя, утверждая их в вере истинней. Подвиги твоя почитающе, хвалим тя сице: Радуйся, равноапостольный святителю Николае, Церкве Японския предстателю.

Икос 1

Ангел, яко Товии, спутешествовал тебе, егда в младая лета своя направил еси стопы в страну сию, далече отстоящую. Сего ради вопием ти сице: Радуйся, Смоленския земли славное порождение. Радуйся, от младенчества церковь возлюбивый. Радуйся, в сиротстве Богоматерию Смоленскою Одигитриею не оставленный. Радуйся, духовною наукою умудренный. Радуйся, сладость мира ни во что же вменивый. Радуйся, чина ангельскаго и иерейскаго удостоенный. Радуйся, проповедати Евангелие вожделевый. Радуйся, к неведящым спасения жалости исполненный. Радуйся, и дальних, яко ближних возлюбивый. Радуйся, гонения за веру не страшивыйся. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, Церкве Японския предстателю.

Кондак 2

Видяще подвиги святителя Иннокентиа, богомудраго просветителя Сибирскаго и Алеутскаго, поревнова равноапостольный ему, зовый: Аллилуиа.

Икос 2

Разум в смирении явил еси, святче, Господу моляся о даре языков: како проповедаю народу чуждему, како отверзу уста неискусная; слышаще твоя словеса боголюбная, паству твою на наречии исконном ея поучающая, хвалим тя сице: Радуйся, любовию Христовою побеждавый. Радуйся, окормлявый духовныя младенцы. Радуйся, супротивников в чада преложивый. Радуйся, крещением их грехи омывый. Радуйся, познанием веру укреплявый. Радуйся, наставниче добрый и рачительный. Радуйся, пресвитеров Японских поставивый. Радуйся, церковнаго чина устроителю. Радуйся, и нашего Отечествия защитниче. Радуйся, согласия братскаго поборниче. Радуйся, светильниче веры Православныя. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, Церкве Японския предстателю.

Кондак 3

Сила Вышняго осени и укрепи тя, отче, егда пришел еси в страну языческую, смертию сынов своих казнящую за приятие святаго крещения. Ты же, ниву прозревая Божию, вопиял еси: Аллилуиа.

Икос 3

Имый любовь нелицемерную, мнил страну сию быти невестою украшенную, Жениха на брак ожидающею, ибо ведала она обручение, кровию мучеников древле обагренная, просиявшая старцы и женами распятыми, и детьми Христа исповедавшими. Почитающе неложное твое упование, прославляем тя сице. Радуйся, святителю духовный. Радуйся, силою Креста укрепленный. Радуйся, столпе непоколебимый. Радуйся, пастырю небоязненный. Радуйся, разуме несмущаемый. Радуйся, проповедниче немолчный. Радуйся, никого не осудивый. Радуйся, и сам не осужденный. Радуйся, исповедников сопричастниче. Радуйся, молитвенниче верный. Радуйся, любимче ангела хранителя. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, Церкве Японския предстателю.

Кондак 4

Бурю возбудиша идолослужителие, не терпяще духа христианскаго, видяще, како Церковь созидается. Ты же радуяся терпению чад своих, заключенных в подземелиих темничных, купно с ними возглашаше: Аллилуиа.

Икос 4

Слышаще, яко учение Христово вся народы объемлет и приемлет их равночестно, и яко обители им многи Господь уготовал, притекаху к тебе мужие и жены, отроцы и старцы, пастырю добрый, тем же и мы хвалим тя сице: Радуйся, малое стадо Христово собравый. Радуйся, тесным путем к Богу его приводяй. Радуйся, церковь Акилы с Прискиллой в подражание приявый. Радуйся, церкви домашния зде утвердивый. Радуйся, общыя трапезы благословивый. Радуйся, верных своих не оставлявый в бедах. Радуйся, сильным сыном поручавый слабейших. Радуйся, слабых державый отеческою дланию. Радуйся, сеявый мудро на ниве Христовой. Радуйся, строивый Церковь на камени твердом. Радуйся, рабе усердный, не скрывый таланта. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, Церкве Японския предстателю.

Кондак 5

Боготечною звездою явился еси, отче, Солнцу Правды пламенно служа и ко Господу приводя верных, яко древле звезда Вифлеема. Светоносно тобою обличаеми, вопием Христу: Аллилуиа.

Икос 5

Видев капища идольская и пагоды буддийския, плача, моляшеся праведный: «Где созижду церковь Тебе, Господи»; бысть услышана уст твоих молитва: Радуйся, яко елень на источницех водных. Радуйся, храм Воскресения Христова воздвигий. Радуйся, Крест утвердивый над градом стольным. Радуйся, звон колокольный вознесый до небесе. Радуйся, пламень гонения на христиан угасивый. Радуйся, доброе имя стяжавый в людех Японских. Радуйся, древним обычаем не поругавыйся. Радуйся, друга и брата в народе Японстем обретый. Радуйся, светоносителю, посланный Богом. Радуйся, домоправителю Господа верный. Радуйся, ныне увенчанный славою небесною. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, Церкве Японския предстателю.

Кондак 6

Проповедницы Святаго Евангелиа радуются в горних чертозех, приемлюще тя, яко собрата. Мы же, сродницы твои, милость узревше таковую, Богу воспоим: Аллилуиа

Икос 6

Возсиявый от земли Смоленския, со святыми земли Русския сочетаваешися: се святитель Димитрий Ростовский, цевница духовная; се Задонская похвало Тихон, собиратель сокровища умнаго; се Стефан, просветитель Пермский; Сергий, Серафим, Зосима и Савватий, утешение Российское; се святии, тайнии и явленнии, Отечествия нашего божественное сияние. Мы же, великия радости исполнени, прославляем новаго угодника: Радуйся, сыне сельскаго диакона. Радуйся, убожество в младости познавый. Радуйся, обет нестяжания принесый. Радуйся, иночество до смерти соблюдый. Радуйся, архипастырю в ризах многошвенных. Радуйся, в убогих келлиях пребывавый. Радуйся, в миру мирскаго не искавый. Радуйся, наставниче новопросвещенных. Радуйся, крестителю рыбарей Аинских. Радуйся, дошедый до пределов дальних. Радуйся, сподвижников в школе возрастивый. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, Церкве Японския предстателю.

Кондак 7

Хотяй от земли в горняя преселитися, блаженный рече: что ми тело сие, немощми томимое, аще не могу работати Господеви — храмину сию оставляю, взывая: Аллилуиа.

Икос 7

Новое бысть торжество в стольнем граде Японстем: празднова Пасху святитель в церкви Токийской соборней, и познаша людие японстии истинную Пасху спасительную. Мы же, поминающе сей день, вопием велегласно: Радуйся, в веце жестоцем любовь сохранший. Радуйся, архитриклине церковнаго пира. Радуйся, старче, очима не даваяй дремания. Радуйся, отче, сретаяй чада целованием. Радуйся, чада своя поставлявый пред Богом. Радуйся, Духа стяжавый в трудех повседневных. Радуйся, зревый плоды своих рук при исходе. Радуйся, семя горушное бросивый в землю. Радуйся, древо прекрасное нам завещавый. Радуйся, мосте живый христианскаго мира. Радуйся, ангельски радуяйся в день Воскресения Христова. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, Церкве Японския предстателю.

Кондак 8

Странная видяще, како Японская чада Христовы воином Русским плененным братски служаху, Господу песнь воспоим: Аллилуиа.

Икос 8

Весь был предан еси на служение Богу, людем такожде служа непрестанно обоя заповеди сочетая. Царский путь твой умиленно прославляем сице: Радуйся, умный Богу служителю. Радуйся, архиерейски жертву приносяй за народы. Радуйся, пленных русских попечителю. Радуйся, в грозе военной чад своих японских не оставивый. Радуйся, Отечествию исконному верность сохранивый. Радуйся, наставниче милости и мужества. Радуйся, уцеломудривый душы соблазненныя. Радуйся, пристанище отверженных. Радуйся, сокровище смирения. Радуйся, чертоже покаяния. Радуйся, любы непобедимая. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, Церкве Японския предстателю.

Кондак 9

Всякое древо по плоду познается, плод же трудов твоих многих бысть спасение многих людей. Посему возгласим: Аллилуиа.

Икос 9

Ветии многовещанныя подвигом твоим изумляются, ангели с тобою ликовствуют, мы же ведяще смиренное житие твое и терпение многомощное, хвалим тя сице: Радуйся, не древле, а ныне подвизавыйся. Радуйся, образе архипастыря православнаго. Радуйся, глубокое наше обличение. Радуйся, Христа базстрашное исповедание. Радуйся, благоразумия мера истинная. Радуйся, сокровище, в дусе собираемое. Радуйся, сокровище, для ближних расточаемое. Радуйся, приемляй мзду тысящекратную. Радуйся, безсмертныя радости исполненный. Радуйся, борения наша утишаяй. Радуйся, моления отечески приемляй. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, Церкве Японския предстателю.

Кондак 10

Спасти потщился еси люди отчаянныя, Истиннаго Бога не ведящыя. Ныне в сени смертней свет узревшии, чада твоя вопиют: Аллилуиа.

Икос 10

Стена еси Богородице Дево: тепле молился святитель, церковь свою утверждая. Яко на острове обуреваемом, среди иноверных, пребывала она без щита ограждения. Мы же, узревше ея крепость и верность, поем ти сице: Радуйся, церковь надежным покровом укрывый. Радуйся, Матери Божией предав обращенных. Радуйся, отроковиц научивый молитися. Радуйся, свет целомудрия девам внушавый. Радуйся, браком честным освящавый японския семьи. Радуйся, правых суждений святое зерцало. Радуйся, мир приносивый селением и градом. Радуйся, в нуждах своих укреплявыйся верою. Радуйся, старцу отцу помогавый до смерти. Радуйся, в мире пожив, но от мира свободный. Радуйся, по кончине всеми оплаканный. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, Церкве Японския предстателю.

Кондак 11

Пение всякое подвигом твоим побеждается, святителю, коим словом обымем апостольское твое служение; речем же с тобою: Аллилуиа.

Икос 11

Светоприемно Церковь Японская прия благовестие на наречии своем от труда твоего, просветителю истинный. Уподобился еси Вселенским учителем, обращая любомудрая словеса твоя на служение горней мудрости. Почитающе доброделание твое, хвалим тя сице: Радуйся, Священное Писание уразумевый. Радуйся, чадом человеческим его предавый. Радуйся, достойная речения находивый. Радуйся, неверная и лестная отметавый. Радуйся, соборне труд свой с церковию мысливый. Радуйся, блаженно от трудов почивый. Радуйся, к народу приближавый слово. Радуйся, богослужение на наречии отеческом Японстей Церкви даровавый. Радуйся, отвергий вся хитросплетения. Радуйся, питавый и млеком и медом. Радуйся, смиривый гордость лжеименных. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, Церкве Японския предстателю.

Кондак 12

Благодать почила на тебе, являющи святость твоего служения. Аще и чудес не совершал еси, яко же и Иоанн Креститель, паче же свидетельство твое Церковь новозданная, чудом Божиим в дни последния утвержденная, да единым сердцем с нею воспеваем: Аллилуиа.

Икос 12

Поюще прославление твое и к лику святых причисление сродниче наш и пастырю, хвалим тя сице: Радуйся, святостию твоею Церковь в последния дни утвердивый. Радуйся, муки земныя забвение. Радуйся, благодати тихое веяние. Радуйся, прибегавших к тебе помощнице. Радуйся, подвизающихся сподвижниче. Радуйся, садовниче благий и цветоблюстителю. Радуйся, нестроения наша исправляяй. Радуйся, сретаяй чад своих в райских обителех. Радуйся, поминающих тя поминаяй. Радуйся, бурнаго моря отишие. Радуйся, звездо закатная и восточная. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, Церкве Японския предстателю.

Кондак 13

О, пресвятый и пречудный, преславный и предивный просветителю страны Японския, присный молитвенниче наш пред Престолом Святыя Троицы, святый равноапостольный святителю отче Николае! Приими нынешнее приношение наше и умоли Спасителя Бога и Его Пречистую Матерь, да твоим ходатайством просветит Православием обращенныя тобою народы и страну нашу Российскую, и избавит нас от всяких напастей врагов видимых и невидимых, пагубы и крамолы, бед и скорбей, и даст грехов оставление, и вечных мук избавление, и Царствия Небеснаго сподобит, да купно с тобою и всеми святыми Троице Святей во веки веков поем: Аллилуиа.

Этот кондак читается трижды, затем икос 1-й и кондак 1-й

Молитва святому равноапостольному Николаю, архиепископу Японскому

О, пречестная и священная главо и благодати Святаго Духа исполненная, Спасово со Отцем обиталище, великий архиерее, теплый наш заступниче, святый святителю, равноапостольный Николае Японский! Предстоя у Престола всех Царя и наслаждаяся света Единосущныя Троицы и херувимски со ангелы возглашая песнь трисвятую, великое же и неизследованное дерзновение имея ко Всемилостивому Владыце, моли спастися обращенным тобою ко Христу, и всея паствы Христовы людем. Упроси Вышняго: страждущую страну Российскую от лютых безбожник и власти их Господь да свободит, и да возставит престол православных правителей; верных рабов Его, в скорби и печали день и нощь вопиющих к Нему, многоболезный вопль да услышит и да изведет от погибели живот наш, процветание Православия в стране нашей Российстей и в земли Японстей да утвердит. Архиереи благолепием святительства да украсит, монашествующыя к подвигом добраго течения да укрепит: царствующыя грады и вся грады страны добре сохранит. О, святителю предивный! Мир весь предстательством твоим умири: от глада, жажды, пагубы и крамолы избави ны, от стихий часто находящих на ны, грех ради наших многих, от тлетворных ветр, губительныя язвы и от нападения иноплеменных сохрани. Старыя утеши, юныя настави, безумныя умудри, вдовицы помилуй, сироты заступи, младенцы возрасти, плененныя и в темнице сидящыя свободи и возврати, немощствующыя исцели, плавающым буди добрый кормчий, и всех везде тепле призывающих тя и с верою притекающих к тебе, и усердно припадающих, и молящихся тебе от клеветы и всяких напастей, враг видимых и невидимых, бед и всякаго зла твоим ходатайством свободи. Моли о нас Всещедраго и Человеколюбиваго Христа Бога нашего, да простит нам вся грехи, от юности содеянныя нами, и в день страшнаго пришествия Его от шуияго стояния избавит нас и радости святых причастники сотворит, да купно с ними славим Единаго в Троице Бога, Отца и Сына и Святаго Духа, во веки веков. Аминь.

Молитва иная Пресвятей Богородице

О, Всепетая Мати, Богородице Смоленская, Одигитрие. Ты еси привела равноапостольнаго святителя Николая во удаленныя пределы Японския проповедати Евангелие Сына Твоего возлюбленнаго. Се исполнил той волю Твою, Владычице. Простри руку Твою благословляющую на рабы Твоя, чада, им обращенныя, и на нас, во гресех пребывающих, да его святыми молитвами сохраним Православную веру во веки веков. Аминь.

До того, как Ванюшка Касаткин стал носить имя Японский Николай, он был сыном обычного сельского дьякона и тесно дружил с адмиральскими детьми семьи Скрыдловых, имение которых находилось по соседству с храмом отца. Приятели однажды спросили его о том, кем он хочет стать, и сразу решили, что он пойдет по стопам своего отца. Но Ваня мечтал стать моряком. Однако его мечты о море отец приструнил и отправил его учиться в духовную семинарию города Смоленска, а потом как одного из лучших учеников его за казенный счет отправляют учиться в духовную семинарию Санкт-Петербурга.

В этом городе и встретились друзья детства, Ваня и Леонт Скрыдлов, который стал выпускником морского кадетского корпуса. На вопрос о том, почему он не стал моряком, Ваня ответил, что бороздить морские просторы моря и океана можно и корабельным священником.

Японский Николай: начало

На четвертом курсе духовной академии Иван из объявления узнал, что Российскому императорскому консульству в Японии нужен священник. Консул Японии И. Гошкевич решил организовать миссионерства в этой стране, хотя в то время там существовал строжайший запрет на христианство.

Иван же сначала, услышав о о Китайской миссии, хотел попасть именно в Китай и проповедовать язычникам, и это желание у него было уже сформировано. Но потом его интерес перекинулся от Китая к Японии, так как он с большим интересом прочел «Записки капитана Головина» о плене в этой стране.

В первой половине 60-х годов XIX века Россия при Александре II стремилась к возрождению, наступило время великих реформ и отмены крепостного права. Усилилась тенденция миссионерства за рубежом.

Подготовка

Итак, Иван Касаткин стал готовиться к миссионерству в Японии. В 1860 году 24 июня он постригается в монахи с именем Николай в честь Великого Чудотворца Николая. Через 5 дней его посвятили в иеродиаконы, еще через сутки - в иеромонаха. И вот 1 августа иеромонах Николай в возрасте 24-лет отправляется в Японию. Он мечтал ней как о своей спящей невесте, которую надо пробудить - так рисовалась она в его воображении. На русском судне «Амур» он, наконец-то, прибыл в страну Восходящего Солнца. В Хакодатэ консул Гошкевич принял его.

В то время в этой стране более 200 лет существовал запрет христианства. Николай Японский принимается за дело. В первую очередь он изучает культуру, экономику, историю и приступает к переводу Нового Завета. На все это у его ушло 8 лет.

Плоды

Первые три года стали для него самыми тяжелыми. Японский Николай пристально наблюдал за жизнью японцев, посещал их буддистские храмы и слушал проповедников.

Сначала его принимали за шпиона и даже спускали на него собак, а самураи грозили расправой. Но на четвертый год Николай Японский нашел первого своего единомышленника, уверовавшего во Христа. Это был настоятель синтоистского храма, Такума Савабе. Через год у них появился еще один собрат, потом еще. Такуме при крещении получил имя Павел, и через десять лет появился первый православный священник-японец. В этом сане ему пришлось пройти через тяжелые испытания.

Первые христиане-японцы

С деньгами было очень туго. Отцу Николаю часто помогал консул Гошкевич, который давал деньги из тех своих фондов, которые обычно держатся для «экстраординарных расходов». В 1868 году в Японии случилась революция: новообращенные христиане-японцы преследовались.

В 1869 году Николай едет в Санкт-Петербург, чтобы добиться открытия миссии. Это должно было дать ему административную и экономическую независимость. Через два года он возвращается в сане архимандрита и главы миссии.

В 1872 году Японский Николай получает помощника в лице выпускника Киевской духовной академии - иеромонаха Анатолия (Тихая). К этому времени в Хакодатэ уже было около 50 православных японцев.

Токио

И уже тогда свт. Николай Японский оставляет все на попечительство священника Павла Савабэ и отца Анатолия и переезжает в Токио. Здесь ему пришлось все начинать заново. И в это время он открывает у себя дома школу русского языка и начинает учить японцев.

В 1873 году примает законодательный акт о веротерпимости. Частная школа в скором времени реорганизовалась в духовную семинарию, которая стала любимым детищем отца Николая (кроме богословия там изучалось много других дисциплин).

К 1879 году в Токио уже насчитывалось несколько училищ: семинария, катехизаторское, причетническое и школа иностранных языков.

К концу жизни отца Николая семинария получила в Японии статус среднего учебного заведения, лучшие ученики которого продолжали учебу в России в духовных академиях.

В церкви увеличивалось количество верующих на сотни. К 1900-му году православные сообщества уже были в Нагасаки, Хего, Киото и Йокогаме.

Храм Николая Японского

В 1878 году начала строиться консульская церковь. Она строилась на благотворительные деньги русского купца Петра Алексеева, бывшего матроса судна «Джигит». На тот момент уже было 6 японцев-священников.

Но отец Николай мечтал о кафедральном соборе. Для сбора средств на его строительство он отправляется по всей России.

Над эскизом будущего храма кафедрального собора Воскресения Христова работал архитектор А. Шурупов. Отец Николай купил участок в районе Канда на холме Суруга-дай. Строил храм английский архитектор Джошуа Кондер семь лет, и в 1891 году он вручил от него ключи отцу Николаю. На освящении присутствовало 19 священников и 4 тысячи верующих. В народе этот храм получил название «Николай-до».

Его масштаб для японских зданий был внушительным, как и возросший авторитет самого Николая Японского.

Война

В 1904 году из-за Русско-японской войны посольство России покинуло страну. Николай Японский остался один. Над православными японцами издевались и ненавидели, епископу Николаю грозила смерть за шпионство. Он публично стал объяснять, что не только национальная русская религия, патриотизм - это верное и естественное чувство любого христианина. Он разослал по храмам официальное обращение, где было предписано молиться о победе японских войск. Так он решил избавить православных японцев от противоречий: верить в Христа и быть японцем. Этим он сохранил японский православный корабль. Его сердце разрывалось, и он не участвовал на общественных богослужениях, а один молился в алтаре.

Потом он заботился о русских военнопленных, которых было к концу войны более 70 тысяч.

Епископ Николай, не бывший в России 25 лет, чувствовал своим прозорливым сердцем надвигающийся мрак. Чтобы отвлечься от всех этих переживаний, он с головой погрузился в переводы богослужебных книг.

В 1912 году 16 февраля в возрасте 75 лет он передал душу Господу своему в келье собора Воскресения Христова. Причина смерти - паралич сердца. За его полувековую деятельность было построено 265 церквей, воспитан 41 священник, 121 катехизатор, 15 регентов и 31 984 верующих.

Святитель Николай Японский

Равноапостольный Николай (Касаткин), создатель и первоиерарх японской церкви, является выдающимся русским миссионером 20-го века. Почив в 1912 году, он был причислен к лику святых шестьдесят лет после своей кончины (31 марта 1970 года).

Вся жизнь и все силы этого самоотверженного миссионера были отданы проповеди Евангелия и сеянию Слова Божия в Стране Восходящего Солнца, и его равноапостольные труды принесли богатый плод. Наганава Мицуо пишет: "Он оставил потомкам собор, 8 храмов, 175 церквей, 276 приходов, вырастил одного епископа, 34 иереев, 8 диаконов, 115 проповедников. Общее число православных верующих достигло 34110 человек... "

Протоиерей И. Восторгов, посетивший Японию, писал: "Не было человека в Японии, после императора, который пользовался бы в стране такою известностью. В столице Японии не нужно было спрашивать, где русская православная миссия, довольно было сказать одно слово "Николай," и буквально каждый рикша сразу знал, куда нужно было доставить гостя миссии. И православный храм назывался "Николай," и место миссии также "Николай," даже само православие называлось именем "Николай." Путешествуя по стране в одежде русского священника, мы всегда и всюду встречали ласковые взоры, и в словах привета и разговора по поводу нас мы улавливали слухом среди непонятных слов и выражений незнакомого языка одно знакомое и дорогое: "Николай"..."

1Известный востоковед Д. М. Позднеев, близко знавший святителя, вспоминает: "Вместе с мягкостью, он был железным человеком, не знавшим никаких препятствий, практичным умом и администратором, умевшим находить выход из всякого затруднительного положения. Вместе с любезностью в нем была способность быть ледяным, непреклонным и резким с людьми, которых он находил нужным воспитывать мерами строгости, за что-либо карать или останавливать. Вместе с общительностью в нем была очень большая, долгим опытом и горькими испытаниями приобретенная сдержанность, и нужно было много времени и усилий, чтобы заслужить его доверие и откровенность. Наряду с какой-то детской наивностью веселого собеседника в нем была широта идеалов крупного государственного ума, бесконечная любовь к родине, страдание ее страданиями и мучение ее мучениями... Широкие и святые идеалы, железная воля и неистощимое трудолюбие - вот сущность архиепископа Николая."

Нельзя не согласиться с А. Платоновой, автором одного из жизнеописаний святителя, которая писала: "Знать о нем возможно более подробно - долг всякого русского человека, потому что такие люди, как архиепископ Николай, - гордость и украшение своей страны."

Деятельность его была сопряжена с многими скорбями. Архиепископа Николая травили с двух сторон: японцы - как русского политического агента, шпиона, агитатора, сеющего на японской почве измену и симпатии к вероломной, хищнической России; русские - как деятеля, сообщающего Японии о России то, чего ей не нужно знать... Деятельность архиепископа объявлялась, таким образом, не только бесполезною, но и вредною, а на него самого многие в России смотрели как на охваченного странной манией оригинала. Архиепископа Николая спасли для дела две руководившие им во всю жизнь идеи: первая - идея апостольского служения, подвига распространения православия среди язычников; вторая - горячее убеждение, что его работа должна стоять вне всякой связи с политикой." И в другом месте: "Его проникало то, что он хранил в себе не для земной цели."

Призвание.

Иван Дмитриевич Касаткин родился 1 августа 1836 года в селе Береза Вельского района Смоленской губернии1. Его отец Дмитрий Иванович Касаткин служил диаконом в сельской церкви2. Ребенка назвали Иоанном в честь славного Пророка, Предтечи и Крестителя Господня. Его мать Ксения Алексеевна умерла 34 лет от роду, когда ему было всего пять лет.

Несмотря на крайнюю бедность, мальчика отдали учиться сначала в Вельское духовное училище, а затем в Смоленскую семинарию. С. Недачин пишет: "При отсутствии железных дорог юноша должен был тащиться по ужасным и теперь еще Вельским трущобам к губернскому городу Смоленску для получения образования в духовной семинарии. Далеко не все семинаристы того времени ездили учиться на лошадях. Очень многим из них, наиболее бедным, к числу которых принадлежал и мальчик Касаткин, приходилось идти пешком на протяжении свыше 150 верст, чтобы явиться в стены семинарии."

В 1856 году он блестяще окончил курс семинарии и был на казенный счет отправлен в Петербургскую духовную академию, где учился до 1860 года.

Прихожанами московского храма Вознесения Господня на Никитинской было установлено, что на месте этого села теперь находится дер. Береза Мостовского сельского округа Оленинского района Тверской области. В 1836 году село Береза являлось центром Березовской волости Вельского района и насчитывало 5 дворов (7 мужчин и 6 женщин). От села в деревне не осталось ни одного дома. Сельская церковь была разрушена в годы Великой Отечественной войны.

Святитель заботился об отце до самой его смерти, ежемесячно отдавая ему часть жалованья.

Молодой человек выказывал выдающиеся способности; предполагалось, что он останется при академии для подготовки к профессорской деятельности, однако решение отправиться в Японию совершенно изменило его судьбу.

Оно было принято совершенно неожиданно. По свидетельству самого святителя Николая, ему до того времени никогда и в голову не приходила мысль о монашестве. Однажды же, проходя по академическим комнатам, Иван Дмитриевич заметил в одной из "занятных" объявление с предложением отправиться кому-нибудь из окончивших академический курс в Японию на роль настоятеля посольской церкви в Хакодате. Несколько товарищей Касаткина уже выразили желание ехать в Японию в сане священника. Приглашение это не произвело на юношу особого впечатления, пусть в свое время его сильно впечатлили воспоминания Головнина о Японии. Он спокойно пошел ко всенощной. И вот, во время богослужения, он вдруг решил, что должен ехать в Японию. Вернувшись от всенощной, он в глубоком волнении направился к ректору академии, преосвященному Нектарию, и заявил ему о своем желании ехать в Японию, но не женатым священником, а монахом. Ректор академии очень сочувственно отнесся к порыву юноши и доложил о его желании митрополиту. В самый непродолжительный срок судьба Ивана Дмитриевича Касаткина была решена.

21 июня 1860 года юношу постригли в монашество с именем Николая. 29 июня, в день святых первоверховных апостолов Петра и Павла, он был рукоположен в иеродиакона, а на следующий день, когда праздновался Собор Двенадцати Апостолов (престольный праздник академической церкви), - в иеромонаха. Епископ Нектарий, постригавший юношу в монахи, нарек его Николаем и сказал: "Не в монастыре ты должен совершить течение подвижнической жизни. Тебе должно оставить самую Родину, идти на служение Господу в страну далекую и неверную. С крестом подвижника ты должен взять посох странника, вместе с подвигом монашества тебе предлежат труды апостольские."

В конце июня иеромонах Николай покинул Петербург и три дня провел со своими родными в деревне. Простившись с ними, он отправился в далекий путь. С собою он взял Смоленскую икону Божией Матери, которую хранил всю жизнь4.

Дорога в Японию была долгой и трудной. Зиму иеромонах Николай провел в Николаевске-на-Амуре. Здесь он встретился со святителем Иннокентием, просветителем Сибири (в ту пору епископом Камчатским). Последний благословил его на предстоящие труды и посоветовал вплотную заняться изучением японского языка. Видя бедную рясу иеромонаха, епископ Иннокентий купил хороший бархат и сам выкроил из него рясу отцу Николаю. Также он возложил на отца Николая наперсный бронзовый крест, полученный за участие в Крымской кампании.

14 (2) июня 1861 года иеромонах Николай на военном транспорте "Амур" прибыл в японский порт Хакодате.

Хакодате.

Первым русским консулом в Хакодате был назначен Иосиф Антонович Гошкевич (1814-1875), личность замечательная во многих отношениях5. Он прибыл в Хакодате в третьей декаде сентября 1858 года в сопровождении семьи, морского офицера, врача, священнослужителя (последний по болезни вернулся на родину в год учреждения консульства), четырех слуг и двух служанок.

Еще до прибытия иеромонаха Николая в Японию русское консульство успело построить в Хакодате церковь Воскресения Христова (впоследствии, во время большого хакодатского пожара, эта церковь сгорела, и на ее месте был построен каменный храм). Строил и освящал церковь отец Василий Махов. Болезнь вынудила его уже через год покинуть Японию и вернуться на родину, после чего И. А. Гошкевич и обратился в Синод с просьбой прислать священника с высшим духовным образованием.

Следует заметить, что в эту пору отношение японцев к иностранцам было весьма недоброжелательным. Навязанные западными странами договоры "о мире" вызывали крайнее неудовольствие у самураев, считавших иностранцев "варварами" и ратовавших за их полное изгнание. Соответственно, открытие страны и появление иностранцев способствовали развитию крайней ксенофобии, проявлявшейся порой в открытом насилии. Так, за первое полугодие 1861 года было убито шесть иностранцев. Вооруженные нападения на христиан, в которых японцы видели едва ли не главных своих врагов, происходили в Киото, Эдо и Иокогаме. В Хакодате инцидентов подобного рода не было, однако и к русским японцы относились с ничуть не меньшей, а то и большей подозрительностью, чем к другим иноземцам. Смута, а вместе с ней и антисё-гунские настроения усиливались. В 1862 году началась настоящая гражданская война, закончившаяся в 1868 году отставкой сегуна и созданием императорского правительства. Последним оплотом сил сегуна волею судеб оказался Хакодате, занятый флотом Эномото. Однако флот этот был разбит императорскими силами уже в мае 1869 года. Император переехал в Эдо, получивший после этого название Токио или "восточная столица." Началась эпоха Мэйдзи - эпоха "Просвещенного Правления."

"Один Господь знает, сколько мне пришлось пережить мучений в эти первые годы. Все три врага: мир, плоть и диавол - со всей силою восстали на меня и по пятам следовали за мной, чтобы повергнуть меня в первом же темном, узком месте, и искушения эти были самые законные по виду: "Разве я, как всякий человек, создан не для семейной жизни? Разве не можешь в мире блистательно служить Богу и ближним? Разве, наконец, не нужны ныне люди для России более, чем для Японии? " И т. д. Тысячи наговоров выливают тебе в уши, и это каждый день и час, и наяву и во сне, и дома в келье, и на молитве в церкви. Много нужно силы душевной, великое углубление религиозного чувства, чтобы побороть все это."

О проповеди не могло идти и речи, ибо "тогдашние японцы смотрели на иностранцев как на зверей, а на христианство как на злодейскую секту, к которой могут принадлежать только отъявленные злодеи и чародеи." Помимо прочего, молодой миссионер не знал японского языка и не был знаком с японской религией, историей и культурой. "Приехав в Японию, я, насколько хватало сил, стал изучать здешний язык. Много было потрачено времени и труда, пока я успел присмотреться к этому варварскому языку, положительно труднейшему на свете, так как он состоит из двух: природного японского и китайского, перемешанных между собою, но отнюдь не слившихся в один. <...> Кое-как научился я наконец говорить по-японски и овладел тем самым простым и легким способом письма, который употребляется для оригинальных и переводных ученых сочинений." Сначала его учил японскому переводчик хакодатского губернатора. По рекомендации последнего иеромонах Николай стал посещать частную школу известного своей редкостной эрудицией Кимура Кэнсая. Там же он занялся изучением истории и литературы Японии, а также буддизма, синтоизма и конфуцианства. Помимо Кимуры Кэнсая, его наставниками были Сага Дзюан и Ниидзима Симэта. На кабинетные занятия ушло восемь лет. Практически все это время он занимался по 14 часов в сутки. Тогда же он стал посещать литературные собрания и языческие храмы. Д. М. Позднеев пишет: "Путем постоянного чтения японской литературы и постоянного общения с японцами отец Николай достиг удивительного знания японского разговорного и книжного языка. У него был сильный иностранный акцент, однако это не мешало ему быть понимаемым всеми японцами от мала до велика, богатство словаря и легкость построения фраз давали его речи силу, приводившую в восторг всех японцев... Фразы были краткие, обороты самые неожиданные, но чрезвычайно яркие и сильные."

"Я старался сначала со всей тщательностью изучить японскую историю, религию и дух японского народа, чтобы узнать, в какой мере осуществимы там надежды на просвещение страны евангельской проповедью, и чем больше я знакомился со страной, тем более убеждался, что очень близко время, когда слово Евангелия громко раздастся там и быстро пронесется из конца в конец империи."

Первые успехи.

Первым обращенным в православие японцем стал Такума Савабе (1835-1913), бывший самурай клана Тоса, жрец старой синтоистской кумирни в Хакодате. Савабе состоял членом тайного общества, поставившего своей целью изгнать всех иностранцев из Японии, и был известен как превосходный фехтовальщик. В качестве учителя фехтования он и приходил к сыну русского консула И. А. Гошкевича. Некогда он странствовал по Японии, зарабатывая на жизнь уроками фехтования. Придя в Хакодате, он женился на дочери жреца синтоистской кумирни и принял не только его фамилию Савабе, но и наследственный жреческий сан и место служения своего тестя.

"Мирно и безмятежно жил Савабе в язычестве. Будучи жрецом древнейшей в городе кумирни, он пользовался уважением народа, получая значительные доходы и зная только довольство и счастье. В семействе у него была прекрасная молодая жена, маленький сын и мать жены. Горд он был своим отечеством, верой своих предков, а потому презирал иностранцев, ненавидел их веру, о которой имел самые неосновательные понятия."

Подробный рассказ об обращении сурового японца, происшедшем в 1864 году, приведен в книге А. Платоновой.

Савабе то и дело сталкивался с иеромонахом Николаем в доме консула и всегда смотрел на него с такой ненавистью, что однажды тот не выдержал и спросил:

За что ты на меня так сердишься? Последовал совершенно определенный ответ:

Вас, иностранцев, нужно всех перебить. Вы пришли выглядывать нашу землю. А ты со своей проповедью всего больше повредишь Японии.

А ты разве уже знаком с моим учением?

Нет, - смутился японец.

А разве справедливо судить, тем более осуждать кого-нибудь, не выслушавши его? Разве справедливо хулить то, чего не знаешь? Ты сначала выслушай да узнай, а потом и суди. Если мое учение будет худо, тогда и прогоняй нас отсюда. Тогда ты будешь справедлив.

Ну, говори!

Слова иеромонаха Николая потрясли самурая. Он испросил дозволения встретиться с иеромонахом вновь и продолжить беседу. Через некоторое время отец Николай уже писал митрополиту Исидору: "Ходит ко мне один жрец древней религии изучать нашу веру. Если он не охладеет или не погибнет (от смертной казни за принятие христианства), то от него можно ждать многого."

В письме от 20 апреля 1865 года иеромонах Николай пишет: "Жрец с нетерпением ждет от меня крещения. Он хорошо образован, умен, красноречив и всею душою предан христианству. Единственная цель его жизни теперь - послужить отечеству распространением христианства, и мне приходится постоянно останавливать его просьбы из опасения, чтобы он не потерял голову, прежде чем успеет сделать что-либо для этой цели."

Об опасности положения Савабе позволяет судить следующий его рассказ: "Открыто читать эту книгу [Евангелие] я не мог, а читать хотелось. Вот я и выдумал читать ее в то время, когда совершал службы в своем мия [т.е. в языческом храме]. Положишь, бывало, перед собой Евангелие вместо языческого служебника, да и читаешь, постукивая в обычный барабан. Никто и не думал, что я читаю иностранную "ересь"."

Вскоре Савабе привел к иеромонаху Николаю своего друга, врача Сакаи Ацунори. Через некоторое время к ним присоединился третий друг - врач Урано. Японцы стали самостоятельно проводить катехизаторские беседы, и к весне 1868 года уже насчитывалось до 20 человек, готовых принять крещение.

В это время в Нагасаки вновь начались гонения на католиков, в Хакодате же прибыл новый чиновник. В апреле 1868 года иеромонах Николай тайно крестил трех друзей в своем кабинете, после чего они покинули Хакодате. Это были Павел Савабе, Иоанн Сакаи и Иаков Урано. Именно тогда, за пять месяцев до наступления эпохи Мэйдзи, зародилась Японская Православная Церковь.

На Савабе тут же обрушились тяжкие испытания. Его жена сошла с ума и через несколько месяцев в припадке болезни сожгла собственный дом. Савабе так и не нашел прибежища и в скором времени вернулся в Хакодате. Теперь он не имел не только средств к пропитанию, но и крова. Тогда же, в 1868 году, он был заключен в темницу. Святитель Николай писал: "Перед моими глазами совершился процесс рождения человека к новой жизни благодатью Божьею, а за моими глазами начинался уже другой процесс - процесс испытания и укрепления сил новорожденного Павла." Восьмилетний его сын по наследственному праву стал жрецом той же кумирни, что давало ему средства кормить себя и больную мать. Позднее Павлу Савабе было дано утешение видеть и сына своего христианином. Испытания лишь укрепили ревность Павла, и в 1875 году он был рукоположен в священника.

"Вторым христианином был у нас г-н Сакай Иоанн. Это был местный врач и близкий друг г-на Савабе, обращенного в христианство. Савабе старался склонить к тому же и своего друга, но Сакай был силен в диалектике, и трудно было победить его; тогда г-н Савабе стал почаще приглашать его ко мне, и мы вдвоем убеждали его. Наконец и г-н Сакай был крещен и даже посвящен в сан священника, в каковом сане скоро, по болезни, и скончался. Третьим христианином был г-н Урано Иаков, также бывший врач. За ним было совершено святое крещение в Хакодате над нынешним о. Иоанном Оно, а затем крестились и некоторые другие. Но означенные лица были главными из первых наших христиан. После того все более и более увеличивалось число принимающих святое крещение, и стала предвидеться возможность систематического распространения христианской веры в Японии. С этою именно целью, для получения на это официальных полномочий, я отправился на время в Россию и, получив там на это разрешение и благословение у Святейшего Синода, опять возвратился в Японию. По моем приезде скоро меня навестил г-н Савабе и, между прочим, сообщил мне о странном, во время моего отсутствия из Японии, поведении г-на Сакая, который проводил все время в заботах о возможно большей выручке денег из своих занятий, тогда как остальные христиане старались, напротив, всем делиться со своими братьями. Услышав об этом, я хотел было обличить г-на Сакая, но с приходом последнего дело тотчас объяснилось. Явившись ко мне, г-н Сакай представил собранные им сто иен (около двухсот рублей), которые пожелал употребить на дела Церкви. Так разъяснилось недоумение г-на Савабе относительно странного по-видимому поведения г-на Сакая.

Другой, подобный по своей видимой странности, случай произошел с г-ном Томи Петром. В одно время все заметили его внезапное исчезновение куда-то. Никто не знал, куда он скрылся. Я спросил жену, но и она не знала, хотя ее лицо не выражало ни горя, ни даже особой озабоченности. Все это было весьма загадочно и продолжалось довольно долго. Но вот, спустя 11 дней после этого, однажды вечером, около одиннадцати часов, г-н Петр Томи является ко мне в сопровождении г-на Сакая. Вижу - худ до невероятности, кости сильно выдались на совершенно изменившемся в своем цвете лице; просто жалко было смотреть на него. На мои вопросы, где он был и почему так сильно исхудал, он ответил, что все это время он проводил в воздержании от сна и пищи и в молитве о скорейшем просвещении братьев-язычников тем светом истины, которого он сам недавно сподобился. Услышав обо всем этом, я был очень изумлен столь трогательным проявлением горячей верности по вере. Но все-таки я должен был заметить ему, что такое дело впредь нужно совершать согласно с установлениями Церкви, ибо иначе можно принести сильный вред своему здоровью."

Помощь из России.

В конце 1869 года иеромонах Николай, испросив отпуск, отправляется в Россию ходатайствовать перед Святейшим Синодом о разрешении открыть в Японии русскую духовную миссию.

В Россию иеромонах Николай приехал в феврале 1870 года. Его ходатайство было удовлетворено. 6 апреля 1870 года Александр II высочайше утвердил определение Святейшего Синода об учреждении в Японии русской духовной миссии в составе начальника миссии, трех иеромонахов-миссионеров и причетника. Половину намечаемых расходов брало на себя казначейство, другая половина была отнесена за счет типографского капитала духовного ведомства. Всего духовной миссии ассигновалось 6000 рублей в год и 10000 рублей единовременно. Миссионерские центры располагались в Токио, Киото, Нагасаки и Хакодате. Начальником миссии был назначен иеромонах Николай с возведением в сан архимандрита. Миссия подчинялась ведению Камчатского епископата. Обязанности миссионеров были изложены в "Инструкции для миссии," представленной иеромонахом Николаем и утвержденной Синодом.

Сам архим. Николай писал в 1879 г.: "Характерно для Православной Японии то, что православная миссия, всего 8 лет существующая, при двух за это время существующих миссионерах, без всяких определенных материальных средств, числом христиан была уже вдвое сильнее, чем католическая и все протестантские миссии вместе взятые."

Перед отъездом в Японию архимандрит Николай смог повидаться со стариком отцом.

В Хакодате он вернулся в марте 1871 года. Проповедь Евангелия продолжалась и в его отсутствие. В конце года архимандрит Николай крестил в Сендае одиннадцать человек.

В 1872 году в Хакодате прибыл иеромонах Анатолий (Тихай), кандидат Киевской духовной академии8. Архимандрит Николай отзывался о нем так: "Лучших помощников я не желал бы!" Он оставляет хакодатскую церковь на о. Анатолия и 4 февраля 1872 года перебирается в Токио.

5. И. А. Гошкевич, сын белорусского священника, учителя церковно-приходской школы, окончил Санкт-Петербургскую духовную академию, после чего был направлен в Китай, где десять лет (1839-1840) прослужил в составе русской православной миссии. Одаренный лингвистическими способностями, он изучил в Пекине китайский, маньчжурский, корейский и монгольский языки. Он вел астрономические и метеорологические наблюдения, отчеты о которых посылал в Пулково, трижды обогнул земной шар на парусных судах, собирал коллекции фауны и флоры (коллекции раковин Южных Морей и китайских бабочек были подарены им Зоологическому музею - бывшей Кунсткамере). В 1852 году, когда в Петербурге формировалась экспедиция к берегам Японии, Гошкевич был прикомандирован к ее начальнику, вице-адмиралу Путятину, драгоманом. Он стал автором первого японо-русского словаря. Гошкевич покинул Японию в 1865 году. Вернувшись в Петербург, он прослужил два года в Азиатском департаменте Министерства иностранных дел, после чего вышел в отставку.

6. Дмитрий Матвеевич Позднеев (1865-1937)- первый профессиональный японист. Работал в Японии с 1906 по 1910 год. Преподавал в Практической восточной академии (до 1917г.) и в ЛВИ ЛГУ. Расстрелян 20 октября 1937 года.

7. Наганава Мицуо замечает, что эпоха Мэйдзи закончилась со смертью императора через пять месяцев после кончины архиепископа Николая.

8. Позднее о. Анатолий переехал в Осака, где построил миссионерский дом, храм и катехизаторскую школу. Затем был переведен настоятелем посольской церкви в Токио. Отец Анатолий скончался в сане архимандрита 23 ноября 1883 года. Благодарные японцы увековечили его память сооружением при соборе Воскресения Христова в Токио большого креста с иконой на лицевой стороне и кратким жизнеописанием архимандрита Анатолия - на другой.

Переводы Священного Писания и других необходимых книг.

Главным делом святителя, начатым еще в Хакодате, был перевод на японский язык Священного Писания и богослужебных книг. Еще в 1869 году святитель Николай писал: "Из всего вышесказанного доселе, кажется, можно вывести заключение, что в Японии, по крайней мере в ближайшем будущем: жатва многа. А деятелей с нашей стороны нет ни одного, если не считать мою, совершенно частную, деятельность... Пусть бы я и продолжал свои занятия в прежнем направлении, но силы одного человека здесь почти то же, что капля в море. Один перевод Нового Завета, если делать его отчетливо (а можно ли делать иначе?), займет еще по крайней мере два года исключительного труда. Затем необходим перевод и Ветхого Завета; кроме того, если иметь хоть самую малую христианскую Церковь, решительно необходимо совершать службу на японском языке; а прочие книги, как Свящ. история, Церковная история, Литургика, Богословие? Все это тоже предметы насущной необходимости. И все это, и другое подобное нужно переводить на "японский," о котором еще неизвестно, дастся ли он когда иностранцу так, чтобы на нем можно было писать хотя бы наполовину так легко и скоро, как иностранец обыкновенно пишет на своем." Много позднее он пишет, что в переводческих трудах "заключается вся суть дела миссии. В настоящее время вообще работа миссии, в какой бы то ни было стране, не может ограничиваться одною устною проповедью. Времена Франциска Ксаверия, бегавшего по улицам с колокольчиком и сзывавшего таким путем слушателей, прошли. В Японии же, при любви населения к чтению и при развитии уважения к печатному слову, верующим и оглашаемым прежде всего нужно давать книгу, написанную на их родном языке, непременно хорошим слогом и тщательно, красиво и дешево изданную. Особенное значение у нас имеют книги, выясняющие вероисповедные разности с католичеством и протестантством."

11. Проект храма принадлежит петербургскому архитектору Михаилу Арефьевичу Щурупову. Иконостас, погибший во время землетрясения 1923 года, был расписан петербургским же иконописцем Василием Макаровичем Пошехоновым. Пожертвования на возведение храма шли со всей России. Одна Москва пожертвовала 200000 рублей, что составляло до 40 процентов от стоимости всех работ.

12. Визит в Японию наследника российского престола также был приурочен к этому событию, однако после инцидента в Оцу цесаревич покинул Японию.

В Хакодате, за неимением перевода богослужение совершалось на церковнославянском языке, на японском же языке пелись и читались только "Господи, помилуй," "Святый Боже," "Верую" и "Отче наш." При переводе молитвы "Господи, помилуй" возник вопрос, как следует переводить слово "помилуй," которое зачастую воспринимается как помилование преступника. Епископ Николай говорил: "У нас таких отношений с нашим Богом нет. Мы возьмем слово "аварема." Так мать "милует" ребенка, "жалеет" в исконном древнерусском смысле." Там же, в Хакодате, святитель Николай начал переводить Писание с китайского языка, однако вскоре убедился в несовершенстве китайских переводов и перешел к переводу Нового Завета с церковнославянского, который считал точнее русского. Каждый стих сверялся с Вульгатой, Септуагинтой и английским переводом. В трудных местах святитель опирался на толкования святого Иоанна Златоуста. За 4-5 часов работы ему удавалось перевести не более 15 стихов. После того как святитель закончил свой труд по переводу Евангелий и Апостола (первый его вариант), они также стали читаться по-японски. В числе прочего в Хакодате были переведены Послания апостола Павла к Галатам, Ефесянам, Филиппинцам и Колоссянам, а также половина Послания к Римлянам. Тогда же им были переведены краткий молитвослов (с китайского), чин крещения и присоединения иноверных, "Православное вероисповедание" святителя Дмитрия Ростовского, катехизис для оглашенных, краткое изложение Ветхого Завета, "Толковое Евангелие" епископа Михаила и "Нравственное богословие" митрополита Платона.

13. Во время Кантонского землетрясения 1923 года купол обрушился, а все убранство собора и иконостас погибли в огне пожара. Сгорела и библиотека миссии, насчитывавшая до 30 тыс. томов. Были утрачены даже расплавившиеся от сильнейшего жара колокола. На экстренном соборе 20 октября 1923 года было решено восстановить храм. 15 декабря 1929 года храм был освящен после восстановления. Перестраивавший собор японский архитектор Синити Окада не стал менять общих пропорций строения, но придал куполу едва заметный изгиб, заимствованный из буддийской храмовой архитектуры и символизирующий парение птицы или полет ввысь.

Переехав в Токио, святитель Николай прежде всего перевел Октоих, затем Цветную и Постную Триоди, одновременно занимаясь новым переводом Евангелия. Из Ветхого Завета им были переведены все части, необходимые для совершения годичного круга богослужений. Он не доверял менее педантичным переводам католиков и протестантов и потому старался даже не читать их, опасаясь подчиниться им или невольно заимствовать из них что-либо. Заветной мечтой святителя был перевод всей Библии. В 1910 году он говорил, что по его расчетам для завершения этого труда ему требовалось еще пять лет.

"Не перевод Евангелия и Богослужения должен опускаться до уровня развития народной массы, а наоборот, верующие должны возвышаться до понимания евангельских, и богослужебных текстов. Язык вульгарный в Евангелии недопустим. Если мне встречаются два совершенно тождественных иероглифа или выражения и оба они для японского уха и глаза одинаково благородны, то я, конечно, отдам предпочтение общераспространенному, но никогда не делаю уступок невежеству и не допускаю ни малейших компромиссов в отношении точности переводов, хотя бы мне и приходилось употребить и очень малоизвестный в Японии китайский иероглиф. Я сам чувствую, что иногда мой перевод для понимания требует большого напряжения со стороны японцев. Но это в значительной мере объясняется новизной для них самого православия..."

Ряд трудностей и опасностей при переводе был связан и с тем, что многие иероглифы веками использовались буддистами и синтоистами, что придавало им вполне определенный смысловой оттенок, делавший невозможным или рискованным их употребление в православном контексте14. В ряде случаев святитель рассылал перевод того или иного стиха или понятия по приходам с обращенной к духовенству и мирянам просьбой высказаться о нем.

В течение тридцати лет ровно в шесть вечера в келью владыки входил его постоянный сотрудник по переводам Павел Накаи, человек прекрасно образованный, необычайно трудолюбивый и всецело преданный православной вере. Он садился на низенький табурет рядом с епископом и начинал писать под его диктовку. Работа продолжалась обычно четыре часа и заканчивалась в десять вечера.

"Передо мной лежат славянский и греческий тексты богослужения, с книгами под рукою, способствующими правильному уразумению его. У моего сотрудника под руками китайские и японские лексиконы и грамматики, также перед нами китайский текст богослужения, заимствованный нами из Пекина от нашей Миссии. Смотря в славянский текст и проверяя его греческим, я диктую перевод, стараясь выразить смысл с буквальной точностью; сотрудник записывает китайскими иероглифами вперемешку с японскими алфавитными знаками. Трудности перевода в этой стадии заключаются в том, что японская грамматика противоположна нашей, т.е. по-японски поставить подлежащее надо впереди, между ним и сказуемым должно вместить все, что есть в переводе, сколько бы ни было придаточных и вводных предложений, все они должны встать впереди главного сказуемого; в каждом придаточном и вводном - то же расположение частей.

Когда песнь или молитва продиктована и синтаксическое отношение части ее установлено, тогда начинается отделка написанного, причем моя главная забота - не дать ни на йоту уклониться от смысла текста; сотрудник же мой с не меньшей заботой хлопочет в интересах правильности и изящества грамматической и стилевой конструкции речи. Эта часть работы самая трудная и кропотливая. Тут-то особенно нужна китайско-японская ученость, потому что, во-первых, нужно отчетливо знать смысл каждого китайского знака, чтобы из многих однозначащих иероглифов выбрать наиболее употребительный и понятный, во-вторых, нужно обсудить, оставить ли за иероглифом китайское произношение или дать ему японское, потому что иероглифы, переходя из Китая в Японию, принесли с собою китайское однозвучное чтение, которое остается за ними и доселе и которое в полном объеме доступно только глубоким ученым, но которое, градациями сокращаясь и спускаясь вниз, в значительной степени проникло до самых низких слоев народа; в то же время почти каждый знак переведен по-японски и имеет свое японское чтение. Чему следовать? По-видимому, нужно бы держаться чисто японской речи, но весьма часто случается видеть, что японское чтение знака даже для необразованных людей бывает менее понятно, чем китайское. В-третьих, нужно подумать и о том, оставить ли знаки без японской алфавитной транскрипции или, по трудности знаков либо по двусмысленности их, подставить ее и в какой мере. Одним словом, нужно решить, какой язык усвоить переводу. При мысли о важности того, что переводим, любезен нам самый почтенный язык ученый, который не стесняется много ни знаками, ни произношением их и не нуждается ни в какой транскрипции; но этот язык был бы неудобен и для средне ученых, а для мало ученых и совсем непонятен. При мысли о том, что переведенное нами должно быть доступно всем и что в этом именно и должно состоять главное его достоинство, влечет нас к себе язык массы, язык народный, но тогда перевод наш вышел бы до того вульгарным, что им сразу пренебрегли бы все, не составляющие простонародья. Положено нами употреблять язык средний. Этому стараемся и следовать, хотя, по неопределенности признаков и неясности границ, здесь широкое поле для нескончаемых споров, в которых я всячески стараюсь отстаивать наибольшую общепонятность, а мой сотрудник - защититься от вульгаризмов и соблюсти изящность речи. Когда наконец все эти трудности удалены, текст перевода установлен и переведена вся книга, мы опять ее проходим, тщательно сверяя с оригинальным текстом, наблюдая, чтобы по всей книге для одних и тех же оригинальных слов и выражений были употреблены и те же переводные иероглифы и чтения."

Из бывших студентов семинарии составился целый коллектив переводчиков, работавших над переводом не только русской богословской, но и русской художественной литературы (первоначально в переводческий отдел входили только лица, получившие духовное образование в России, затем в нем стали работать и японцы). Среди них были ректор семинарии Иван Сенума и его супруга Анна Лукинична Сенума, профессор философии и богословия семинарии Кониси Масутаро, проведший 10 лет в России (позднее перешел в протестантство), знаменитый переводчик и ученый Нобори Сёму. Святитель писал: "Пусть переводят и читают. Узнав русскую литературу, узнав Пушкина, Лермонтова, гр. Толстых, Достоевского, нельзя не полюбить России."

С 1900 года вновь усилились антирусские настроения, которые не могли не сказаться и на отношении к церкви. Д. М. Позднеев приводит характерную выдержку из газеты "Нихон": "Православная церковь является злостным местом, откуда сыплются проклятия на голову Японии и где молятся о ее поражении. Она всегда была центральным агентством шпионов, состоящих на русской службе. Японцам ненавистен купол русского собора, который, возвышаясь надо всем городом, как бы шлет презрение самому императорскому дворцу, ненавистен храмовый колокол, который каждое воскресное утро своим гвалтом докучает мирному сну жителей."

После того как в 1902 году был заключен союз между Японией и Великобританией, стало очевидно, что война Японии с Россией неизбежна. На соборе 1903 года епископ Николай вынужден был отвечать на чрезвычайно волновавший японских православных христиан вопрос, должны ли они участвовать в войне против России. Он ответил, что те должны будут выполнить свой долг перед своей родиной вместе со всем народом. В случае начала войны они должны будут относиться к России как к неприятелю, но "воевать с врагами не значит ненавидеть их, а только защищать свое отечество."

5 февраля 1904 года Япония разорвала дипломатические отношения с Россией. Два священнослужителя, работавших в то время в миссии, вернулись домой. Духовенство и миряне японской церкви обратились к своему епископу с просьбой остаться в Японии. Епископ Николай отвечал, что он уже принял пред Богом решение остаться в Японии, в своей маленькой квартирке при соборе. "Я надеюсь, что объявление военных действий не принесет с собою никакой перемены в деятельности нашей церкви. Катехизаторы будут продолжать проповедовать Евангелие Спасителя, ученики - посещать школу миссии, а я сам отдамся всецело переводу наших богослужебных книг...

Сегодня по обычаю я служу в соборе, но отныне впредь я уже не буду принимать участия в общественных Богослужениях нашей церкви... Доселе я молился за процветание и мир Японской империи. Ныне же, раз война объявлена между Японией и моей родиной, я, как русский подданный, не могу молиться за победу Японии над моим собственным отечеством. Я также имею обязательства к своей родине и именно поэтому буду счастлив видеть, что вы исполняете долг в отношении к своей стране." Во все приходы японской православной церкви, встревоженные объявлением войны с Россией, было разослано "Окружное письмо," в котором епископ благословлял японских христиан исполнить свой долг верноподданных, но напоминал: "Кому придется идти в сражения, не щадя своей жизни, сражайтесь - не из ненависти к врагу, но из любви к вашим соотчичам... Любовь к отечеству есть святое чувство... Но кроме земного отечества у нас есть еще отечество небесное... Это отечество наше есть Церковь, которой мы одинаково члены и по которой дети Отца Небесного действительно составляют одну семью... И будем вместе исполнять наш долг относительно нашего небесного отечества, какой кому надлежит... И вместе с тем будем горячо молиться, чтобы Господь поскорее восстановил нарушенный мир..."

Святитель прекратил всяческую переписку с Россией и всецело посвятил себя переводческой работе.

Когда в Японию стали прибывать русские пленные (общее их число достигало 73 тысяч), святитель Николай с согласия японского правительства образовал Общество духовного утешения военнопленных. Для окормления пленных им были отобраны пять священников, владевших русским языком. Каждого пленного, прибывшего в Японию, японская церковь благословила серебряным крестиком. Пленные снабжались иконами и книгами. Сам владыка неоднократно обращался к ним письменно.

Деятельность епископа Николая во время войны была крайне высоко оценена не только в Японии, но и в России. Император Николай II писал епископу Николаю в конце 1905 года: "...Вы явили перед всеми, что Православная Церковь Христова, чуждая мирского владычества и всякой племенной вражды, одинаково объемлет все племена и языки. <...> Вы, по завету Христову, не оставили вверенного Вам стада, и благодать любви и веры дала Вам силу выдержать огненное испытание брани и посреди вражды бранной удержать мир, веру и молитву в созданной вашими трудами церкви."

Редкий такт и мудрость, проявленные святителем Николаем в годы войны, еще более повысили его престиж в глазах японского общества, когда война кончилась. Этот престиж святого способствовал быстрому преодолению психологических последствий войны и расчистил пути к русско-японскому сближению, которое продолжалось до 1917 года.

Послевоенное время принесло новые испытания. Поток пожертвований на православную миссию в Японии из России почти прекратился. Вследствие этого миссия вынуждена была уволить 30 катехизаторов и закрыть катехизаторское училище.

В 1908 году на Киотоскую кафедру прибыл епископ Сергий (Тихомиров)15. Он быстро овладел японским языком и занялся активной миссионерской деятельностью, разъезжая по всей Японии. Его появление весьма утешило архиепископа Николая, писавшего: "Теперь я могу спокойно умереть в уверенности, что дело миссии в добрых руках," а также: "...еще бы нам надо двух таких же ревностных миссионеров. Молим об этом Бога и обращаем взоры на Россию."

Последние годы жизни и кончина.

В июле 1911 года было торжественно отмечено пятидесятилетие служения отца Николая на японской земле. Епископ Сергий (Тихомиров) писал: "Вот начали съезжаться со всех концов Японии иереи, катехизаторы... Их только одних было свыше 120 человек, а поусердствовали и многие провинциальные христиане. И вот 75-летний старец ежедневно с раннего утра до позднего вечера сидел в своей комнате и выслушивал доклады иереев о состоянии их приходов, рассказы катехизаторов о проповеди в пределах их ведения или любезно беседовал с какой-нибудь бабушкой, прибывшей из далеких краев. Начался собор... А на нем разве мало дела, волнений? Празднование юбилея... В течение одного дня литургия, молебен, обед в отеле с почетными гостями, музыкальный вечер. Этим мы, молодые, закончили. Но 75-летний старец был приглашен на собрание бывших воспитанниц Суругадайской школы. И пошел. И не столько слушал, сколько говорил и поучал. Нужно было удивляться тому, как мог вынести владыка такой день... А и завтра не обещало отдыха. Долгое, часа на четыре, чтение адресов. А вечером обед на дворе миссии, с сотнями христиан... Но мне кажется, и этот день прошел бы для почившего сравнительно благополучно, если бы не заключительный момент... Воодушевленный речами, владыка встал, с необыкновенной энергией как-то вздернул головой и голосом, которого достало на всю широкую площадь, занятую обедавшими сотнями христиан, предложил спеть японский гимн в честь Его Величества, императора Японии, благодаря религиозной терпимости которого христианство получило возможность не только распространяться, но и пользоваться если не покровительством, то, во всяком случае, полным благополучием. Нужно было видеть необыкновенное возбуждение владыки, его покрытое румянцем лицо. Нужно было слышать, как владыка не только первый запел гимн, но и пел его до конца... Нужно было видеть этот молодой огонь в столь немолодом уже организме. И тогда ясно было бы каждому, что этот момент не мог для расстроенного сердца владыки пройти бесследно..."

Нервное напряжение и переутомление этих дней обострили сердечную астму, которой страдал владыка. Силы его стали быстро таять.

Незадолго до кончины владыка говорил епископу Сергию: "...Роль наша не выше сохи. Вот крестьянин попахал, соха износилась. Он ее и бросил. Износился и я. И меня бросят. Новая соха начнет пахать. Так смотрите же, пашите! Честно пашите! Неустанно пашите! Пусть Божье дело растет! А все-таки приятно, что именно тобой Бог пахал. Значит - и ты не заржавел. Значит, за работой на Божьей ниве и твоя душа несколько очистилась, и за сие будем всегда Бога благодарить."

В последний раз архиепископ Николай служил в первый день Рождества Христова 1912 года. Через несколько дней его положили в больницу св. Луки в Цукидзи. Однако 5 февраля владыка, спешивший закончить свои дела, настоял на том, чтобы его доставили обратно на Суругадай, и вновь вернулся к переводческой работе. 13 февраля им было составлено последнее донесение Синоду о состоянии дел в миссии.

15 февраля владыка потребовал возобновления проходивших обычно в соседней комнате и отмененных по рекомендации врачей занятий хора и попросил исполнить любимое им "На реках Вавилонских."

Ночью начался бред, во время которого умирающий несколько раз произнес слово "Воскресение." 16 февраля в четверть восьмого зазвонил большой храмовый колокол, извещавший о кончине святителя Николая.

15. Митрополит Сергий (Тихомиров) был арестован в апреле 1945 года как "русский шпион." Умер 10 августа этого же года.

Епископ Сергий пишет: "Не стонет уже владыка. Не делает ему впрыскиваний сестра. Лишь тихое чтение Слова Христова, на служение которому владыка отдал всю свою святую жизнь, нарушает таинство смерти, столь очевидное у постели еще так недавно, всего вчера, оживленно беседовавшего и составлявшего план на 10-летнюю работу. <...>

Тело высокопреосвещенного архиепископа лежало в крестовой церкви... В субботу 4 февраля [ст. ст.] утром и вечером после всенощного бдения, в воскресенье после литургии и вечером, в понедельник 6 февраля утром и вечером здесь были совершены торжественные панихиды, всегда в переполненной церкви. Владыка лежал еще не в гробе, ибо гроб не был готов. Чудный обычай мне пришлось наблюдать в эти дни, впервые за время своей службы в Японии! Известная группа христиан, по взаимному соглашению, приходит к телу почившего с вечера и бодрствует до утра, слушая чтение Евангелия.

Тело владыки было отерто святым елеем от мощей святителя Иоасафа Белгородского. На деньги, пожертвованные А. П. Синельниковой, был куплен небольшой участок земли на кладбище Янака (район Уено), где 22 февраля и было совершено его погребение.

С утра на четырех престолах было отслужено четыре литургии об упокоении души архиепископа Николая. В 11 часов в соборе Воскресения Христова началось отпевание, совершавшееся, главным образом, по-японски. Среди прочих венков выделялся венок от императора Японии - этой чести иностранцы удостаивались исключительно редко. После отпевания гроб был обнесен вокруг собора и установлен на колесницу. Похоронная процессия, растянувшаяся на десять километров, направилась к кладбищу. "Рвет неистово хоругви наши ветер. Пришлось их нести в опущенном положении. Идут воспитанники, воспитанницы. Все в однообразных костюмах. У всех в руках пальмовые ветви, символ веры в победу дела владыки в Японии. Многочисленные цветы, сотни венков. Святые иконы, кресты. Иереи, диаконы в священных облачениях... Многие катехизаторы в стихарях. В полном облачении с посохом в руках епископ. Ордена владыки. Все принадлежности архиерейского сана, носившиеся владыкою. В заключение колесница с дорогим гробом, представитель России в шитом золотом придворном мундире. И лента, бесконечная лента христиан..."

Собор Святителя Николая.

Для осуществления замысла о строительстве собора необходимы были большие деньги и общественная поддержка. Для сбора средств архимандрит Николай отправился в Россию. В 1879 - 1880 году он посетил Санкт-Петербург, Москву, Казань, Киев, Одессу и собирал добровольные пожертвования.

В России большую поддержку миссии всегда оказывал министр народного просвещения, а позже член государственного совета - граф Ефимий Васильевич Путятин. В 1853 году вице-адмирал Путятин на флагманском фрегате "Паллада" "открыл Японию" для русского флота, он же установил дипломатические отношения между двумя странами и подписал первый официальный договор о дружбе между Японией и Россией. Влиятельный человек в светских и политических кругах Петербурга, Путятин относился к Николаю, как к родному сыну, и с любовью заботился о нуждах миссии. Дочь адмирала Ольга тоже была дружна с отцом Николаем и в 1884 году монахиней приехала в Японию помогать ему в миссионерской деятельности.

Видя успехи миссии в Японии, Святейший Синод принял решение о назначении туда епископа. Кандидатуры кроме самого Николая невозможно было представить. 30 марта 1880 года он был хиротонисан в Александро-Невской лавре. Возвращаясь обратно на свою вторую родину пароходом Добровольно флота, преосвященный Николай посетил Палестину, поклонился гробу Господню и привез в Японию пальмовую ветвь.

Первоначально эскиз будущего храма разработал петербургский архитектор, профессор А. Шурупов. Здание в плане напоминало греческий крест, купола были продуманы в византийском стиле. Николай купил участок земли на вершине холма Суруга-дай в районе Канда, где в средневековые времена возвышалась пожарная каланча, служившая одновременно маяком для судов, входивших в порт Эдо (старый Токио). Строительство вел английский зодчий Джошуа Кондер, который на рубеже 19-20 веков, построил более 50 зданий в Токио, в том числе, и императорский дворец. Через 7 лет в 1891 году Кондер вручил епископу Николаю ключи от кафедрального собора Воскресения Христова. На освящении присутствовало 19 японских священников и более 4 тысяч христиан. Православный храм, именуемый в народе "Николай-до" (дословно - "храм Николая"), скоро стал достопримечательностью японской столицы. Русские моряки узнавали в его очертаниях образ главного храма российского флота - Морского собора Св. Николая в Кронштадте. До сильнейшего, разрушавшего Токио, землетрясения 1923 года, после которого началось многоэтажное строительство, удачно расположенный православный кафедральный собор, был одним из самых высоких зданий в городе. Это вызывало нападки: "неуважительно, что собор возвышается над императорским дворцом," "это проявление произвола со стороны России."

Впрочем, масштаб строительства и место, которое занял собор в японской столице, соответствовал масштабу личности самого Николая и той роли, которую он стал играть к тому времени в японском обществе. Епископ пользовался огромным уважением, много его почитателей было как в России, так и в Японии. К его авторитету прибегали по очень широкому кругу вопросов, от востоковедческих статей до межгосударственных отношений. Дипломатические качества епископа Николая особо проявились в разрешении конфликта из-за известного "инцидента в Оцу," когда было совершено покушение на наследника российского престола Николая Александровича.

Это был беспрецедентный случай. На русского цесаревича, посетившего Японию по приглашению японского императора и которому последний гарантировал безопасность, напал полицейский из состава охраны. Япония оказалась перед лицом скандального дипломатического провала, и даже перед угрозой безопасности страны, так как в то время семи военным кораблям России, сопровождавшим престолонаследника, ничего не стоило уничтожить весь японский флот. О гневе русских говорил факт их отказа от услуг японских врачей, присланных императором, хотя рана была пустяковой. Сам император поспешил лично приехать к Николаю Александровичу, проводил его до порта и даже поднялся на борт русского военного корабля - поступок немыслимый для правящего японского монарха. В события вмешались российский посланник Шевич и епископ Николай. Николай особенно усердствовал и, в частности, больше других уговаривал своего тезку не доводить дело до войны с Японией. Цесаревич принял извинения японского императора. Инцидент разрешился мирно.

В 1910 году торжественно отмечался 50-летний юбилей служения Николая в Японии. Святейший Синод возвел его в сан архиепископа. Николая поздравляли и японский император, и губернатор Токио, японская пресса, иностранные миссии. В речи губернатора Токио содержались такие слова: "...Мне кажется, что те заслуги, какие оказал нашему государству маститый учитель Николай, не ограничиваются успехами одного только миссионера, но также заключается в том, что он содействовал цивилизации в нашей стране..."

О русской миссии восторженно отзывались другие иностранцы в Японии. Из английского отчета: "Наряду с Англиканскою Японскою Церковью стоит великолепная Русская Миссия под водительством лучшего христианина в Японии, Архиепископа Николая..."

Сам владыка о своих заслугах рассуждал так: "Разве есть какая-нибудь заслуга у сохи, которою крестьянин вспахал поле? Разве может она хвалиться: "Глядите-ка, православные, что я наделала!..." Роль наша не выше сохи. Вот крестьянин попахал, соха износилась. Он ее бросил. Износился и я. И меня бросят. Новая соха начнет пахать. Так смотрите же, пашите! Честно пашите! Неустанно пашите! Пусть дело Божье растет!

А все-таки приятно, что именно тобой Бог пахал. Значит, и ты не заржавел. Значит, за работой на Божьей ниве и твоя душа несколько очистилась. И за сие будем всегда Бога благодарить."

Заключение.

Главная заслуга в просвещении Японии светом Православия принадлежит выдающемуся русскому миссионеру - апостолу Японии Архиепископу Николаю, "Апостола Японии," в середине XIX века приступившему к служению благовестия в Стране Восходящего Солнца. Святитель Николай Японский не жалел сил и времени на изучение языка и жизни людей, среди которых развернулась затем его полувековая неутомимая деятельность, зато и результаты ее были впечатляющи: из одинокого миссионера-подвижника он превратился в главу Церкви с десятками пастырей-японцев и десятками тысяч пасомых. Ныне Автономная Японская Церковь существует в непростом мире постиндустриальной Японии с ее поли-конфессиональными традициями, наукоцентристскими настроениями интеллигенции и агрессивностью неорелигиозных сект и обществ.

Нет никого в истории христианской проповеди в этой стране, кто заслужил бы это имя с большим правом, чем святой равноапостольный архиепископ Николай.

Русская Православная Церковь во главе с Алексием I, Патриархом Московским и всея Руси, 10 апреля 1970 года приняла решение о прославлении святителя Николая в лике святых с именованием - равноапостольный.

Его могила и теперь остается в Японии святыней народной и общецерковной, а сам святитель Николай почитается как великий праведник и особый молитвенный предстатель пред Господом.

Память равноапостольного Николая, архиепископа Японского, совершается 3 февраля, в день блаженного преставления

Кажется, какая может быть связь между Японией и уроженцем глухой Смоленской деревни Иваном Касаткиным (в иночестве - Николаем)? А ведь именно наш соотечественник - простой парень из семьи сельского дьякона смог стать равноапостольным просветителем Японии и первым основателем в этой стране православного храма. Величественно возвышаясь в центре Токио, храм Вознесения Господня или Николай-До (храм Святого Николая), как привыкли называть его японцы, и по сей день привлекает множество паломников со всего мира.

Родился 1 (13) августа 1836 года в Смоленской губернии в селе Березе. За плечами его - Бельское духовное училище, Смоленская духовная семинария и Петербургская духовная академия. Прилежная учеба на протяжении многих лет, искреннее желание быть полезным людям и проповедовать христианскую веру привели Николая (уже принявшего монашеский постриг) в 1860 году в Японию в качестве миссионера. На тот момент было разрешено создать первую дипломатическую миссию в Хакодате. Проповедовать Евангелие японскому народу было задачей не из легких. Япония, всегда враждебно настроенная против всего иностранного и чуждая христианской этике, крепко держалась за свои обычаи. Исповедание православия в этой стране было под запретом уже более 2 веков. Да к тому же еще самурайские обычаи, когда, защищая свою честь, самурай должен покончить жизнь с помощью харакири. Но Николай взялся за порученное дел с усердием и свойственным ему прилежанием - на протяжении 8 лет изучал все, что касается Японии, ее историю, язык и нравы, перечитал кучу литературы на японском языке, овладел самим языком в совершенстве, свободно изъяснялся лишь с небольшим акцентом. Первым учеником и последователем отца Николая стал бывший самурай Савабе. Изначально враждебно настроенный, он уже после нескольких бесед с Николаем начал проявлять интерес к христианскому учению, а впоследствии принял крещение и даже был посвящен в священнослужителя. Позже к ним присоединились врачи Сакаи и Урано, которые также приняли духовный сан и получили имена апостолов Иаков и Иоанн. А Савабе был наречен Павлом. После гонения на христиан в 1871 году, когда все старые указы против христианства были уничтожены, отец Николай начал строить храм, школу и затем духовное училище. Им было переведено на японский язык огромное количество богослужебных книг и составлен богословский словарь. Трудно пришлось отцу Николая во время , он был единственным русским в миссии. Предложение вернуться на родину он отклонил и остался в Токио. Всех своих прихожан он велел молить о победе Японии, сам же тихо молился, чтобы победила любимая им Россия. Он по мере возможности старался навещать пленных соотечественников и всячески помогать им. За время войны число людей, принявших христианскую веру, только выросло. И к 1912 году количество крещеных японцев было выше 34 тысяч. В 1906 году святителя Николая возвели в сан архиепископа за его миссионерскую деятельность и подвижнические труды. В 1912 году, в возрасте 76 лет, святитель мирно отошел в мир иной. Похоронен он на старинном кладбище в Токио. В 1970 году Николай был прославлен Русской Православной Церковью в лике святых. По сей день, он почитается в Японии как истинный праведник и великий молитвенник перед Богом. Память святителя принято праздновать 16 февраля. По описаниям очевидцев, он был подобен былинному богатырю - высокого роста, крепкого телосложения, с крупными чертами лица, взгляд его источал силу и непреклонность. Есть даже сравнение святого Николая с богатырем , тоже происходившим из глухой деревни. Всегда чувствующий настроение любого приходящего к нему, он с теплотой и отеческой заботой давал советы и напутствовал страждущих. Помимо горячей веры успех его в проповедовании японцам православия был обусловлен еще и глубочайшим пониманием духа японского народа, его культуры.

Монашеское имя Почитается

в православии

Прославлен В лике Главная святыня День памяти Атрибуты

книга, епископское облачение

Труды Награды

Архиепи́скоп Никола́й Японский (в миру - Ива́н Дми́триевич Каса́ткин , яп.: ニコライ・カサートキン; 1 августа , Березовский погост , Смоленская губерния - 3 февраля , Токио , Япония) - архиепископ Русской Церкви ; миссионер , основатель Православной церкви в Японии , Почётный член Императорского Православного Палестинского Общества . Прославлен в лике святых как равноапостольный ; память - 3 (16) февраля .

Биография

Родился в Березовском погосте Бельского уезда Смоленской губернии (ныне д. Береза Мостовского сельского округа Оленинского района Тверской обл.) в семье дьякона . Окончил Бельское духовное училище и Смоленскую духовную семинарию . В числе лучших учеников в 1857 году был рекомендован и поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию где в 1860 году , узнав, что есть вакансия на должность настоятеля церкви при недавно открытом русском консульстве в городе Хакодатэ (Япония), подал заявку и был избран для этого служения. Тогда же принял постриг .

Когда в Японию стали прибывать русские пленные (общее их число достигало 73 тыс. чел.), епископ Николай с согласия японского правительства образовал Общество духовного утешения военнопленных. Для окормления пленных им были отобраны пять священников, владевших русским языком. Пленные снабжались иконами и книгами. Сам владыка неоднократно обращался к ним письменно (самого Николая к пленным не пускали).

После кончины архиепископа Николая японский император Мэйдзи лично дал разрешение на захоронение его останков в пределах города.

Награды

• Орден Святого Владимира I степени
• Орден Святого Александра Невского с бриллиантами
• Орден Святого Александра Невского
• Орден Святой Анны I степени
• Орден Святого Владимира II степени

Канонизация

Напишите отзыв о статье "Николай Японский"

Примечания

Литература

• Архиепископ Антоний (Мельников) . Святой равноапостольный архиепископ Японский Николай. // Богословские труды , 1975, сб.14
• О. В. Шаталов.
• Кедров Н. Архиепископ Николай Японский в письмах к протоиерею Н. В. Благоразумову // Русский Архив. - СПб. , . - № 3 . - С. 379-402 .

Ссылки

• на сайте «Русское Православие»
• // Сайт Православие.Ru
• Епископ Александр (Милеант) .

Отрывок, характеризующий Николай Японский

Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.

Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.

С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l"etat de ses troupes dans les differents corps d"annee que j"ai ete a meme d"observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l"esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l"interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu"on rallie l"armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l"artillerie qui n"est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l"on n"y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]