Введенский николай евгеньевич. Биография. Ганнушкин петр борисович

Физиолог.

Родился 16 апреля 1852 года в селе Кочково Вологодской губернии в семье сельского священника.

В 1872 году, по окончании Вологодской духовной семинарии, поступил на физико-математический факультет Петербургского университета.

В университете близко сошелся с представителями народнических кружков и принял активное участие в их работе. Летом 1874 года за пропаганду революционных идей среди крестьян, то есть за «хождение в народ», как тогда говорили, был арестован. Вместе с А. И. Желябовым и С. Л. Перовской проходил по известному политическому «процессу 193-х» и был заключен в тюрьму, в которой провел более трех лет.

Только в 1878 году Введенский вернулся в университет.

По окончании университета Введенского оставили при лаборатории знаменитого физиолога И. М. Сеченова. Первая научная работа Введенского была посвящена влиянию дневного рассеянного света на кожную чувствительность лягушки. «Результат этой работы хотя и не может быть разъяснен, – писал в отзыве на указанную работу Сеченов, – но имеет большой теоретический интерес».

В 1883 году Введенский был допущен к чтению лекций по физиологии животных и человека на Высших женских курсах, а в следующем году защитил магистерскую диссертацию на тему «Телефонические исследования над электрическими явлениями в мышечных и нервных аппаратах».

Две важных линии, намеченные Сеченовым – оценка значения торможения в процессах, протекающих по всей нервной системе, и раскрытие внутренней природы процесса торможения – были развиты его учениками Павловым и Введенским. Но Введенский сразу высказал сомнение в правильности объяснения, данного торможению Сеченовым. Он резко разошелся со своим знаменитым учителем в понимании природы нервных явлений, отверг гипотезу о специальных угнетающих рефлексы центрах, и придал самому понятию о торможении принципиально иной характер.

Еще в начале XIX столетия физиологи заметили, что мышцы во время сокращения издают так называемый «мышечный тон» – некий звук, показывающий, что в основе естественного возбуждения мышцы лежит ритмика отдельных возбуждений. Но долгое время никто не мог снять эту ритмику непосредственно с нерва. Впервые это удалось только Введенскому, когда он применил в исследованиях телефонный аппарат. Выслушивая импульсы, передающиеся по нерву во время его работы, Введенский пришел к выводу, что нервный ствол практически неутомим – в течение многих часов он способен воспроизводить ритмические импульсы, не проявляя при этом, в отличие от других возбудимых тканей, никаких признаков утомления.

Продолжая исследования, Введенский обнаружил, что нерв, мышца и нервные окончания (все три основных элемента нервно-мышечного аппарата) обладают различной функциональной подвижностью – лабильностью, как назвал Введенский эту величину.

«…Лабильность – мера, введенная в физиологию впервые Н. Е. Введенским – есть определенная величина, измеряемая количеством волн возбуждения, которое может воспроизвести в секунду та или иная возбудимая ткань без изменения ритма, – писал профессор В. С. Русинов. – Нормальное нервное волокно способно воспроизводить до 500 отдельных периодов возбуждения без перехода их в более низкие ритмы. Мышца же может их воспроизвести не более 200–250 в секунду, но и этот ритм мышца воспроизводит часто лишь в первые моменты раздражения, а затем высокий ритм переходит в более низкий. Иначе говоря, высокий ритм 200–250 периодов возбуждения в секунду быстро изменяет функциональную подвижность мышцы, снижает ее лабильность. Если же мышца получает раздражения не непосредственно, а через нерв, то предельным ритмом, который она может воспроизвести, окажется всего 150–100 в секунду. При более высоком ритме мышца перестает воспроизводить ритмику раздражений; мышца при этом начинает расслабляться. Это значит, что нервные импульсы, прежде чем дойти до мышцы, должны пройти через двигательные нервные окончания, лабильность которых еще ниже, чем у мышцы, и всякий раз, когда по нервным волокнам идут чрезмерно частые возбуждающие импульсы, мышца вместо возбуждения отвечает торможением».

В 1886 году Введенский обобщил свои исследования в докторской диссертации «О соотношениях между раздражением и возбуждением при тетанусе».

Установленный Введенским факт неутомляемости нерва противоречил выдвинутому в свое время Сеченовым химическому объяснению процесса возбуждения. Именно вопрос о тормозных центрах и стал камнем преткновения между учителем и учеником. Не исключено, что именно научные расхождения с учеником подтолкнули Сеченова к ранней отставке. Много позже Введенский не раз отмечал, что мотивы выхода Сеченова в отставку были сложными: в них сказалось и утомление от преподавания, и желание жить за границей, и желание полностью отдаться научно-литературным работам. Но кроме указанного, писал Введенский, чувствовалось в Сеченове и «…странное опасение, что он загораживает дорогу молодым силам».

Впрочем, Сеченов, уходя, оставил кафедру Введенскому.

«…На основе долгих лет работы с нервно-мышечным аппаратом Н. Е. Введенский, – писал профессор В. С. Русинов, – дал свою теорию нервного торможения, широко известную в мировой физиологической литературе, как „торможение Введенского“. В одном случае нерв, подходящий к мышце, возбуждает ее, в другом случае тот же самый нерв ее тормозит, деятельно успокаивает, ибо сам он именно в это время возбуждается сильными и частыми раздражениями, которые на него падают. Иными словами, Н. Е. Введенский показал, что противоположные по своему эффекту процессы нервной системы – возбуждение и торможение, связаны взаимными переходами один в другой и при прочих равных условиях являются функция от количества и величины раздражения».

Много внимания в своих исследованиях вопросу о торможении, особенно в начале столетия, уделили также немецкие физиологи, в частности, Ферворн и его сотрудники. Но «…в общем надо признать по справедливости, – пишет акад. А. А. Ухтомский (1927), – что школа Ферворна по вопросу о механизме торможения не дала ничего нового по сравнению с тем, что было у Введенского в 1886 году… С легкой руки Кайзера (немецкий физиолог), повторяли опыты Введенского, почти не упоминая о них, приписывали открытия себе и в конце концов не видели тех коренных недостатков, которые заставляли самого Введенского идти дальше».

Если нервные окончания разнятся от самого нерва степенью своей лабильности, решил Н. Е. Введенский, то, следовательно, можно экспериментально, путем локального действия любым химическим или физическим агентом, изменить степень лабильности в определенном участке нерва и тем приближать его к свойствам нервных окончаний.

Что же происходит в таком измененном участке нерва?

Становясь все менее лабильным, этот участок проводит все менее частые волны возбуждения. При той же количественной характеристике текущих волн возбуждения чрезвычайно изменяется самый ход реакции. Волны возбуждения, приходящие в очаг с пониженной функциональной подвижностью, все более замедляются в своем развитии и проведении, и, наконец, с резким понижением лабильности они принимают стационарный характер. В результате мы имеем локальный очаг устойчивого стационарного возбуждения.

Подобное состояние стационарного возбуждения Н. Е. Введенский назвал «парабиозом», как бы преддверием к умиранию (дословно: пара – около, биос – жизнь).

Парабиоз – состояние обратимое.

При восстановлении лабильности в очаге стационарного возбуждения нервная ткань вновь приобретает способность проводить возбуждения.

Открытие стационарного возбуждения является одним из главных научных вкладов Н. Е. Введенского в общую физиологию. Его книга «Возбуждение, торможение и наркоз», в которой он подробно изложил свое учение о парабиозе как стационарном возбуждении, широко известна, как у нас, так и за рубежом. По собственному признанию Н. Е. Введенского она была основным его трудом и оправданием всей его жизни».

На рубеже веков учение о парабиозе казалось необычным, но последующие исследования полностью подтвердили правильность высказанных Введенским представлений.

В 1909 году, по представлению академика Павлова, Введенский был избран членом-корреспондентом Петербургской академии наук.

Исследования Введенского, изложенные в работе «Возбуждение и торможение в рефлекторном аппарате при стрихнином отравлении» (1906), показали, что установленные им закономерности реагирования нервно-мышечного аппарата достаточно ясно проявляются и в рефлекторной деятельности спинного мозга.

В последние годы жизни Введенский много занимался изучением влияния электрического тока на нервы, что привело его к открытию явления периэлектрона.

Суть открытого им явления заключалась в том, что стойкое, не колеблющееся возбуждение, возникающее в отдельном участке нерва, изменяет возбудимость всего нервного ствола, создавая по его длине многочисленные очаги то пониженной, то повышенной возбудимости. Введенский считал явление периэлектрона – совершенно новой, до того неизвестной формой передачи нервных сигналов, весьма отличной от импульсного проведения возбуждения.

Человек, деятельный и живой по характеру, все свободное время Введенский отдавал работе в Обществе по охране народного здравия, в Обществе психиатров и невропатологов, в Обществе физиологов. Он был членом Ленинградского общества естествоиспытателей и многие годы редактировал его «Труды», а одновременно и – «Труды физиологической лаборатории» Петербургского университета.

«…Скромный, иногда несколько суховатый и замкнутый в личной жизни, – писал о Введенском академик Ухтомский, – Николай Евгеньевич сохранил большую душевную теплоту и отзывчивость. Об этом знали все, более близко с ним соприкасавшиеся. Николай Евгеньевич не имел своей семьи, жил одиноко, но трогательно любил семьи своего отца, брата и сестры. Скончался Николай Евгеньевич 16 сентября 1922 года в старом родительском доме, куда поехал ухаживать за одиноким паралитичным братом, будучи сам слаб и болен».

| |

Ключевые компетентности педагога в системе повышения квалификации Обращение к проблеме построения и реализации модели компетентностного подхода в обновлении образования, к поиску ключевых компетентностей формируемых у обучающихся, определяет одну из важнейших задач системы педагогического образования – определение ключевых компетентностей педагога.

Набор компетентностей педагога и набор компетентностей формируемый у обучающегося имеют общую основу. Вместе с тем эти два набора компетентностей не только не тождественны, но и имеют существенные отличия. Это, прежде всего, определяется отличием функций педагога и ребенка.

Имеющееся разнообразие и разноплановость определений сущности понятия «профессиональная компетентность педагога» обусловлена выбором за основу различных научных подходов (личностнодеятельностный, системноструктурный, знаниевый, культурологический) в контексте решаемых исследователями научных задач. Можно с уверенностью утверждать, что сущность понятия «компетентность» должна рассматриваться в контексте вопросов целеполагания.

Цели высшего и дополнительного педагогического образования различны.

С.Г.Молчанов справедливо отмечает, что «педагогические вузы и институты повышения квалификации нельзя соединить … Педагогические вузы несут ответственность за освоение уже исторически сложившихся, устоявшихся профессиональных компетенций, а институты повышения квалификации за освоение актуальных и инновационных профессиональных компетенций» .

Если рассматривать компетентность, формируемую у будущего педагога, в рамках системы вузовского образования, то можно говорить о знаниях, умениях и навыках, способностях, то есть о готовности специалиста (как справедливо отмечает В.А.

Сластенин).

Главной задачей системы повышения квалификации является создание условий для самоактуализации педагогических работников, совершенствование приемов самообразования на основе имеющегося профессионального опыта. Если характеризовать понятие «компетентность» в этом контексте, то, необходимо рассматривать уже не набор знаний, умений и навыков базовые уже освоены, а при овладении новыми (в зависимости от индивидуальных потребностей) первостепенное значение приобретает феномен «само…».

Речь должна идти о характеристике:

индивидуальной особенности педагога, выраженной в неповторимости его «педагогического почерка»;

направленной на легкость и быстроту овладения новыми востребованными способами деятельности;

определяющей успешность выполнения профессиональной деятельности. Понятие «способности» (по Б.М.Теплову) полностью отвечает вышеперечисленным признакам и поэтому будет выбрано нами за основу конструирования определения профессиональной компетентности педагога имеющего высшее образование. Как отмечает Д.Б.Богоявленская «Специальные способности есть общие способности, приобретшие оперативность (тонкое приспособление свойств личности к требованиям деятельности) под влиянием деятельности» . Это подтверждает тот факт, что характеристики, определяющие профессиональную компетентность педагога, имеющего опыт деятельности и выпускника педвуза различны.

Если от выпускника педвуза можно требовать только минимально допустимого уровня осуществления педагогической деятельности, то для педагога, обучающегося в системе повышения квалификации и имеющего определенный профессиональный опыт этого явно недостаточно. В этом случае необходимо осуществление педагогической деятельности на более высоком эффективном уровне.

Таким образом, профессиональная компетентность педагога в рамках системы повышения квалификации (ПКПСПК) это способность педагога к эффективному осуществлению профессиональной деятельности.

Предложенная С.Л.Рубинштейном структура способностей включает два основных компонента: «ядро» и «операциональные» – набор способов действий, посредством которых осуществляется деятельность . Поэтому ПКПСПК не сводится к набору знаний, умений, а определяет необходимость и эффективность владения ими, их применения в реальной образовательной практике. Причем этот набор имеет индивидуальную направленность и совершенствуется в большей мере самостоятельно при косвенном управлении этим процессом андрагогом.

Естественно, успешность выполнения деятельности определяют и мотивация, и личностные характеристики. Мотивация достижений педагога является объектом управления и самоуправления. Личностные характеристики, необходимые педагогу, формируются с детского возраста. Приемные комиссии педагогических вузов устанавливают соответствие личностных качеств абитуриентов будущей профессии.

Дальнейшее развитие личностных качеств происходит в педвузе и выражается в готовности выпускника к осуществлению профессиональной деятельности. Стержневым образованием личности является самооценка. Способности к самоуправлению и самооценки являются составными элементами ПКПСПК.

Исходя из данного определения ПКПСПК, можно вести речь, например, о компетентности педагога к развитию творческих способностей учащихся, к формированию общечеловеческих ценностей, к воспитанию здорового образа жизни, к саморазвитию воспитателя, учителя, методиста или в целом педагогического коллектива школы.

В педагогической науке иногда используется понятие «педагогические способности», родственное с определенной нами ПКПСПК. Так, Ф.Н. Гоноболин, Н.В.Кузьмина, А.И.Щербаков, А.К.Маркова, В.А. Крутецкий при разработке модели педагога выделяют педагогические способности как ее основу. Н.В.Кузьмина определяет педагогические способности как индивидуальные психологические предпосылки успешности педагогической деятельности .

На фоне общности понятий педагогические способности и ПКПСПК (определяемых на основе категории «способности») они имеют отличия. Так, ПКПСПК выступает не предпосылкой, а условием эффективности осуществления педагогической деятельности. В качестве предпосылки эффективности осуществления педагогической деятельности можно выделить готовность педагога к осуществлению этой деятельности (сформированная в педвузе). В свою очередь, такая готовность будет являться условием ПКПСПК.

Компетентности зависят от контекста и связаны с конкретными целями образовательного учреждения, спецификой деятельности и наличным опытом педагога. Как справедливо отмечает Д.Б.Богоявленская «В ходе профессионализации изменяется компонентный состав способностей, детерминирующих успешность деятельности, усиливается теснота связей способностей, входящих в структуру, и увеличивается их общее число» . В тоже время имеется набор общих компетентностей для всех педагогических работников.

При моделировании ПКПСПК можно выделить, как минимум три уровня – общий (определяемый для всех педагогов и разрабатываемый педагогической наукой), частный (определяемый для всех педагогов образовательного учреждения и разрабатываемый методической службой с учетом наличных условий и специфики) и конкретный (определяемый и принимаемый самим педагогом). Конкретный уровень ПКПСПК, являясь реальным условием эффективности осуществления педагогической деятельности, определяет цель моделирования ПКПСПК и выступает его высшим уровнем. Каждый более высокий уровень этой модели определяется на основе предшествующего уровня.

Модель ПКПСПК включает:

общий уровень ключевые компетентности, то есть база для остальных компетентностей и операциональные компетентности;

частный уровень компетентности определенного уровня образовательного учреждения и компетентности должностной группы в рамках образовательного учреждения;

конкретный компетентности конкретного педагога в рамках учреждения.

Что же представляют собой ключевые компетентности? Авторы стратегии модернизации содержания общего образования характеризуют ключевые компетентности как набор компетентностей, имеющих следующие признаки:

многофункциональность, надпредметность и междисциплинарность, многомерность, требуют значительного интеллектуального развития .

Для выявления ключевых компетентностей педагога в рамках системы повышения квалификации (ККПСПК) ценной является предложенная Б.Ф.Ломовым классификация общих способностей на основе функций психики. Так, можно говорить о коммуникативных, информационных и регулятивных компетентностях педагога как ключевых. ККПСПК имеют двойную направленность – на обучающихся и на самого себя.

Своеобразная противоречивость целевых установок системы повышения квалификации заключается в том, что с одной стороны она направлена на раскрытие внутренних личностных ресурсов педагога (личностноориентированный подход), а с другой на адаптацию к нуждам и требованиям, предъявляемым к нему школой и государством (профессиональноориентированный подход).

Уравновесить личные и общественные нужды и потребности, призван проблемноориентированный подход выдвигая на первый план задачу совершенствования интеллектуальных способностей учителя в процессе непрерывного решения многообразных проблем школьной жизни. В проблемноориентированной модели акцент делается не на интернализации внешних по отношению к педагогу целей или ценностей и не на раскрытии спонтанных импульсов и эмоций, а на активное взаимодействие педагога с реальной социальной ситуацией, требующей своего решения.

С необходимостью постановки и решения задач педагог сталкивается во всех направлениях профессиональной деятельности, на всех ее этапах. Трудно говорить о достаточном уровне каждой из ККПСПК при условии несформированности процедур постановки и решения профессиональных задач. Как отмечает В.Н.Дружинин, интеллект (как общая способность) лежит в основе других способностей и определяет успешность любой деятельности . В этой связи целесообразно ввести понятие «интеллектуальнопедагогическая компетентность» как базовую ККПСПК.

Интеллектуальнопедагогическую компетентность мы определим как способность педагога к выполнению мыслительных операций, предметом которых являются педагогические объекты (понятия, явления и процессы).

Интеллектуальнопедагогическая компетентность – как интегральная характеристика, предполагает владение необходимыми педагогическими объектами, а также требует достаточного уровня интеллекта.

Интеллектуальнопедагогическая компетентность выражается в применении имеющихся знаний для регуляции обучающихся и саморегуляции, для установления педагогически целесообразных взаимоотношений, для приобретения и преобразования знаний обучающимися и самим педагогом, а также в выработке способов инновационной деятельности.

На основе анализа исследований структурных элементов профессиональной компетентности педагога (С.Г. Вершловский, Ю.В. Варданян, В.И. Загвязинский, В.А. КанКалик, Т.А. Каплунович, К.М.Левитан, В.А. Сластенин, Р.М. Шерайзина) в рамках предложенной модели ККПСПК выделим компоненты ключевых компетентностей (компетенции).

Коммуникативные компетенции: ориентирование в социальных ситуациях, определение личностных особенностей и эмоционального состояния других людей, выбор адекватных способов обращения с ними и реализация этих способов в процессе взаимодействия, распределение и концентрирование внимания, действие в публичной ситуации, привлечение к себе внимания, установление психологического контакта, культура речи.

Информационные компетенции: объем знаний и способность к их приобретению по следующим направлениям: о себе, об обучающихся и их родителях, об опыте работы других педагогов, в научнометодической плоскости, а также общемировоззренческие.

Регулятивные компетенции: целеполагание, планирование, мобилизация и устойчивая активность в достижении результатов, оценка результатов деятельности, рефлексия.

Интеллектуальнопедагогическую компетентность можно рассматривать, как комплекс интеллектуальнологической и интеллектуальноэвристической педагогической компетентности (на основе терминов В.И.Андреева). Выделим следующие интеллектуальнопедагогические компетенции: анализ и синтез, сравнение, абстрагирование, обобщение и конкретизация (интеллектуальнологические);

генерирование идей, аналогия, фантазия, преодоление инертности мышления, критичность мышления (интеллектуальноэвристические).

Операциональная компетентность, как составная часть общего уровня модели ПКПСПК, определяется набором действий, необходимых педагогу для осуществления профессиональной деятельности. Выделим следующий минимальный набор операциональных компетентностей педагога: прогностические, проективные, методические, организаторские, педагогической импровизации, экспертные.

Развитие во Франции материалистической философии работами Декарта, Гассенди, а в Нидерландах работами Спинозы значительно подвинуло вперед физиологическую науку. Но, как отмечает Н. Е. Введенский, движение это сильно затормозилось появлением виталистического воззрения на жизнь, родиной которого стала Германия второй половины XVII века, хотя корни витализма лежат в идеализме Платона и Аристотеля. Витализм [Витализм – идеалистическое направление в биологии, объясняющее жизненные процессы наличием в живом организме особой «жизненной силы».] как новое течение в биологической науке сформировался под влиянием идеалистам ческой философии Лейбница, продолжавшего идеализм Платона и Аристотеля и отрицавшего самостоятельность материи. Лейбниц утверждал, что мир состоит из мельчайших элементов – монад, вечен от сотворения его богом, а, следовательно, вечны и монады – духовные атомы природы, а материя лишь оболочка, в которую облекается дух, энергия. Характеризуя философию Лейбница как философию идеализма, В. И. Ленин писал в философских тетрадях, что «монады – души своего рода, Лейбниц – идеалист. А материя нечто вроде инобытия души или киселя, связующего их мирской плотской связью» [В. И. Ленин. Философские тетради. 1933, стр. 79]. Материя в монаде вторичное, а дух первичное. Отсюда животные организмы и человек имеют душу и тело. Взаимоотношения между ними происходят по изначально установленному богом порядку. Так называемое учение «о предустановленной гармонии» Лейбниц брал в качестве доказательства существования бога. Наиболее идеалистические положения философии Лейбница были использованы Гофманом, Шталем и др. естествоиспытателями в качестве теоретического обоснования витализма. По их представлениям, в организме все процессы совершаются под воздействием особой жизненной силы.

Со всей принципиальностью Н. Е. Введенский подчеркивал вредоносность их идеалистических положений, обезоруживавших естествоиспытателей в их научной работе. «В самом деле, – писал он, – раз процессы в организме совершаются под действием особой силы, то нет смысла и разыскивать факторы, лежащие в основе физиологических деятельностей организма» [Н. Е. Введенский. Избранные произведения, 1952, стр. 565.].

Для того чтобы показать, насколько сильно витализм оказал свое губительное влияние на физиологическую науку, на мировоззрение отдельных естествоиспытателей, Н. Е. Введенский приводил пример с известным французским физиологом и врачом Биша (1771–1802 гг.). В истории физиологии и медицины Биша сыграл значительную роль тем, что создал научную классификацию и учение о тканях, высказал важную мысль о том, что организм представляет связанное друг с другом единое целое различных органов, что нарушение функции одного из них приводит к нарушению всей системы. Наряду с этим, под влиянием идеалистической философии по своему мировоззрению Биша был виталистом и считал, что принципиальное отличие организмов от неживой природы в том и состоит, что в них существует непознаваемая жизненная сила. Жизнь, по его определению, «есть способность противиться законам материно. Это один из исторических примеров того, как под влиянием идеализма теоретические взгляды естествоиспытателя резко расходились с его научными достижениями, основанными на фактическом материале.

В России витализм получил серьезный отпор еще со стороны М. В. Ломоносова, который своими работами по физике и химии опроверг виталистическое учение о флогистоне. Его учение о сохранении вещества и количества движения дало материалистическую базу русской науке, создало преграду проникновению витализма из-за границы. Неутомимую борьбу с витализмом вели русские революционеры-демократы, разбившие витализм как философскую концепцию объективного идеализма, и если в конце XIX века в России стали проявляться отдельные вспышки виталистических идей в виде «неовитализма» Бородина И. П. и некоторых других, то навстречу им с новой силой поднялась русская материалистическая наука в лице К. А. Тимирязева, Д. И. Менделеева, Ф. А. Бредихина.

Н. Е. Введенский не выступал со специальными статьями против русских и заграничных ученых, придерживавшихся виталистических взглядов, но вся его научная деятельность выражала последовательную борьбу против принципов витализма, носила воинствующий характер, была направлена против проникновения виталистических идей с Запада в русскую науку, в ряды ее молодых кадров. Свое главное внимание он сосредоточивал на разъяснении того, что витализм не дал ничего существенного для продвижения вперед наших знаний о природе, «кроме голого предположения особой жизненной силы, ничего не представил» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека, перевод с французского под редакцией и с дополнениями Н. К. Введенского. СПб, т. 1, 1897, стр. 14.].

В противоположность витализму, выражавшему идеалистическую философию в естествознании, в начале XVIII века возникло новое направление – физико-химическое или механистическое, которое явилось выражением метафизического материализма XVIII века. Это новое направление вступило в жестокую борьбу с витализмом, и его положительное значение состояло в том, что оно послужило мощным толчком для развития физиологической науки.

Отмечая положительную роль механицизма в борьбе с витализмом, Н. Е. Введенский подчеркивал, что работы Дюбуа-Реймона, Гельмгольца, Людвига, Брюкке, Пфлюгера окончательно вытеснили витализм из физиологии. Благодаря работам этих ученых, в физиологии укрепилось воззрение, по которому «в основе физиологических деятельностей лежат физико-химические процессы» [Н. Е. Введенский. Избранные произведения, 1952, стр. 566]. Это новое направление было прогрессивным не только потому, что боролось с витализмом, но еще и потому, что оно поставило новые задачи перед наукой, указало новые методы исследования, чего не давал витализм. Физико-химическое воззрение позволило ученым навсегда отказаться от идеалистических исканий «духовной сущности» процессов и явлений природы и обратить внимание на материю, материальные процессы в живых организмах.

Если витализм к концу XIX века был в основном похоронен как идеалистическая концепция в биологии, то и механистическое направление в ходе своего развития начало превращаться в серьезную преграду прогресса биологических наук. Механицизм, хотя его отправными положениями являются материалистические положения о первичности материи и вторичности сознания, все-таки в конечном счете приводит к идеализму. Не понимая сложности и разнообразия форм движения материи, отрицая основные положения диалектического метода, рассматривая явления природы с точки зрения метафизики, механицисты терпели неудачу в своей попытке описать явления живой природы с точки зрения простейших форм движения материи (механической, физической, химической). Из двигателя науки в начале своего развития механицизм становится впоследствии тормозом развития опытных и особенно теоретических знаний.

Н. Е. Введенский выступил против ограниченности механистического направления, вскрывал его недостатки. Издавая в 1897–1899 гг. переводной учебник бельгийских авторов Фредерика и Нюэля, он отмечал, что та схема физиологии, которая была начертана выдающимися физиологами второй половины XIX столетия, оказывается неспособной охватить и объединить возросшее (количественно и качественно) множество фактического материала. Неспособность эта, по словам Введенского, выражается прежде всего в «отсутствии обобщающих идей и критики» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека. Перевод с французского. СПб, т. 1, 1897. Предисловие Н. Е. Введенского к русскому изданию, стр. 2. В дальнейшем наши ссылки на этот источник относятся к примечаниям и дополнениям Н. Е. Введенского к этой книге (В. М.).]. Фредерик и Нюэль, давая определение живого организма, писали, что для него характерна «деятельность, совершающаяся во всех его отдельных частях, постоянный обмен энергии и материи между ним и внешним миром». Это высказывание свидетельствовало о материалистическом духе излагаемого материала физиологической науки. Однако, как утверждали и сами авторы, их философские взгляды базировались на материализме Р. Декарта, являвшемся метафизическим, механистическим материализмом. Фредерик и Нюэль, как это видно из их дальнейших высказываний в учебнике, взяли у Декарта именно его механистический материализм.

Несмотря на господство в конце XIX и начале XX века механицизма в физиологии, Н. Е. Введенский выступал с критикой его, как направления, не удовлетворяющего современным требованиям физиологии. Если в 1897 году он поставил вопрос об ограниченности механистического метода и стремился к диалектико-материалистическому объяснению сложных явлений жизни, то в 1911 году решительно и принципиально выступил против механицизма, как неправильного методологического течения в физиологии.

Дополнения Н. Е. Введенского к учебнику чрезвычайно ценные. По существу они являются самостоятельной теоретической работой, в которой многие положения правильны с точки зрения современного диалектического материализма. Основная идея этих дополнений заключалась в двух взаимосвязанных положениях: о биологической точке зрения в физиологии и о физиологическом явлении с биологической точки зрения. На первый взгляд может показаться, что эти два положения существенно не различаются. Но это не совсем так.

В первом положении Н. Е. Введенский хотел подчеркнуть, что физиология, как часть биологии, должна следовать общим биологическим методам. Второе положение говорило о том, что данные физиологии совершенно необходимо истолковывать с точки зрения общих законов живого организма. Иначе говоря, Н. Е. Введенский стремился видеть в физиологии биологию, а физиологию понимал как часть биологии, то есть понимал общее в единичном, а единичное как часть общего.

Состояние физиологической науки уже таково, отмечал Н. Е. Введенский, что совершенно необходимо применение общих положений биологии. Как бы ни было плодотворно физико-химическое направление в физиологии, оно «не в состоянии обнять все крайне сложные и разнообразные физиологические явления, указать для каждого из них определенное место» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека. Перевод с французского, СПб, 1897, стр. 12]. Это возможно сделать, только применяя общие биологические законы.

Признавая важность законов физики и химии (как законов материального мира), Н. Е. Введенский вместе с тем писал: «Никто не может утверждать, что известные до сих пор законы физики и химии достаточны даже для объяснения одних материальных явлений жизни» [Там же.]. В качестве примера он приводил явления всасывания продуктов питания и выделения продуктов распада, происходящие в живом организме. В известной мере механизм этих явлений можно объяснить физическими и химическими законами, но свести целиком только к этим законам нельзя. Нельзя потому, что «в основе их (этих явлений – В. М.) лежит специфическая деятельность живых клеточных элементов» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека. Перевод с французского. СПб, 1897, стр. 12], – подчеркивал Введенский. Это не только простое явление физического осмоса или химического превращения, но это вместе с тем и новые более сложные явления.

Отмечая ограниченность механистического материализма, Ф. Энгельс указывал, что он «всякое изменение объясняет перемещениями, все качественные различия количественными, не замечая, что отношение между качеством и количеством взаимно...» [Ф. Энгельс. Диалектика природы, 1946, стр. 203]. Н. Е. Введенский понимал, что сведение высших форм движения материи к низшим, менее сложным, противоречит науке, нередко приводит к схематизму. Логически продолжая свои рассуждения, Введенский ставил вопрос: должны ли эти явления, ввиду их сложности, «оставаться совершенно изолированно, без объясняющей их точки зрения?» «Конечно, нет», – отвечал он, считая, что такой объясняющей точкой зрения становится биологическая точка зрения с ее общими законами. В качестве примера наиболее плодотворного применения законов общей биологии к объяснению отдельных явлений физиологии Н. Е. Введенский приводил открытие И. И. Мечниковым явления фагоцитоза. Если представители физико-химического направления искали объяснение этого явления в химических свойствах живой ткани, то И. И. Мечников усмотрел в нем прежде всего общебиологическую закономерность. Фагоцитоз, как явление уничтожения одних микроскопических живых существ (болезнетворных микробов) другими (лейкоцитами крови) в самом организме, это, прежде всего, приспособительная защитная реакция живого организма против болезненных начал, проникающих в его внутреннюю среду, выработанная длительным эволюционным процессом.

Указывая на огромное значение общебиологической точки зрения, Н. Е. Введенский вместе с тем не отбрасывал совсем как устаревшую, а тем более вредную физико-химическую методику физиологического эксперимента. Он отмечал, что и она при правильном применении давала в прошлом много ценного и, несомненно, даст в будущем при изучении отдельных физиологических явлений. Благодаря, например, физико-химической методике, были изучены свойства и функции красных кровяных телец, некоторые вопросы кровообращения и др. Отсюда, заявлял Н. Е. Введенский, «...всестороннее изучение каждого сложного физиологического явления должно считаться с обеими точками зрения. И если, приступая к изучению такого явления, физиолог должен говорить себе, что перед ним факт «физики живого существа», то для него не менее обязательно иметь также в виду, что перед ним факт общей биологии» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека. Перевод с французского. СПб, 1897, стр. 13].

В этом суть первой части дополнения Н. Е. Введенского. Таков смысл «общебиологической точки зрения» в физиологическом эксперименте, в понимании Н. Е. Введенского.

Выдвигая положение о необходимости при физиологическом эксперименте учитывать и общебиологические закономерности, Н. Е. Введенский правильно требовал видеть соотношение общих и специфических закономерностей живой материи. Познание специфических закономерностей физиологии не исключает, а напротив расширяет и углубляет познание общебиологических закономерностей, так как всякий специфический закон глубже отражает суть частных явлений материального мира. Однако познание будет узким без рассмотрения специфической закономерности в плоскости общих законов, без связи ее с общими законами. Только такая точка зрения позволяет сочетать глубину познания с его широтой, во-первых, и еще более углубит познание частной закономерности, во-вторых.

Требовал Н. Е. Введенский применять в теоретической и практической физиологии общебиологические законы. Однако это ценное стремление его являлось несколько ограниченным. Ведь даже общебиологические законы есть частные законы живой материи по отношению к материи в целом. Следовательно, изучение частных закономерностей физиологии необходимо требует применения не только общебиологических законов, а и общих законов материального мира. Такими законами являются философские законы. Отсюда физиолог должен изучать и толковать закономерности живого организма с точки зрения общих философских законов, с точки зрения диалектического материализма.

Вторая часть дополнения Н. Е. Введенского, озаглавленная «Физиологическое явление с биологической точки зрения», была направлена на то, чтобы физиологи, изучая то или иное явление, обязательно освещали его с точки зрения общей биологии. Это необходимо потому, писал Введенский, что «в основе всякой физиологической деятельности лежит деятельность протоплазмы» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека, перевод с французского. СПб., 1897, стр. 14.], деятельность клеток живого организма.

Поэтому физиолог должен всегда помнить, что какую бы сторону, какое бы явление он не анализировал, он всегда сталкивается с общими законами деятельности организма. Особенно это важно в деле выяснения условий жизнедеятельности организма в целом. Вот почему Н. Е. Введенский не мог согласиться с методологически неправильной «теорией» клеточной патологии немецкого биолога Р. Вирхова, рассматривавшей клетку как нечто изолированное, обособленное, а отсюда и организм, как простое собрание, скопление, «государство» клеток. Введенский считал несостоятельными подобные взгляды и в противоположность им утверждал, что клетки, будучи «живыми единицами, поставленными в своей деятельности в условия, общие для всех живых организмов», обязательно имеют и общие закономерности своей деятельности. А это означает, что организм не простое собрание клеток, а единое целое, эволюционно претерпевшее физиологическую и морфологическую дифференциацию своих частей, органов, клеток, тканей. Следовательно, по Н. Е. Введенскому, физиолог должен наблюдать и считаться не только е определенными условиями, необходимыми для деятельности отдельного органа, отдельной группы клеточных элементов, но и учитывать общебиологические условия, необходимые для деятельности целого организма, во взаимосвязи его различных частей. Рассматривать физиологические явления с общебиологической точки зрения – это значит учитывать, что на отдельные части, органы, функции живого организма распространяются общебиологические законы эволюционной теории.

Физиология, как наука о живом организме, должна опираться на открытый Ч. Дарвином закон приспособляемости организмов к постоянным изменениям окружающей среды. Это особенно важно в том случае, _ считал Введенский, – когда физиологи, изучая ту или иную область, должны соблюдать строго определенные, одинаковые условия опыта, ибо «если какое-либо из условий, представляемых средою, уклоняется от нормы мало-помалу, то живые существа в целом, как и их отдельные органы, обнаруживают приспособляемость к изменившимся условиям» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека. Перевод с французского. СПб, 1897, стр. 17], и судить о результатах наблюдений становится делом значительной трудности.

Каким же путем происходят изменения в организме в ответ на изменения окружающей среды? Н. Е. Введенский с полным основанием утверждал, что этот вопрос «составляет одну из существенных задач физиологии». Здесь на передний план выдвигается та громадная роль нервной системы, как регулятора взаимоотношений между организмом и средой, которая легла в основу идей С. П. Боткина, И. М. Сеченова и И. П. Павлова о нервизме, то есть о ведущей роли нервной системы в жизнедеятельности организма.

Всякое более или менее быстрое изменение внешней среды, вызывающее ответную реакцию организма, становится раздражителем, то есть агентом, который, действуя на нервную систему, вызывает в ней определенное изменение, приводящее, в свою очередь, к изменению деятельности всего организма в целом, соответственно новой внешней среде. В процессе длительной эволюции у живых организмов выработались значительные количественные и качественные различия отдельных частей, органов и поэтому в настоящее время необходимо учитывать прежде всего специфическую деятельность той или иной части организма, того или иного органа.

Насколько глубоко философски понимал это Н. Е. Введенский видно из того, что он поставил вопрос о «степени функционального совершенства и целесообразности» изучаемого физиологического аппарата. Причем целесообразность понималась им не как заранее предопределенное свойство данного органа или организма в целом, как утверждает телеология [Телеология – идеалистическое учение, по которому все в мире целесообразно. Целесообразность эта установлена богом], а «как целесообразность относительная, имеющая место для известных условий существования» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека. Перевод с французского. СПб, 1897, стр. 24]. Подобный взгляд был развит Н. Е. Введенским впоследствии в плодотворное, диалектико-материалистическое по характеру, учение о функциональной подвижности нервных образований. Эти закономерности возможно установить, применяя сравнительный исторический метод в физиологии. Этот метод позволяет выяснить, насколько целесообразно построен тот или иной орган, насколько целесообразно протекает та или иная функция организма, соответствует ли данное строение и функция органа условиям внешней среды. Он позволяет выяснить пути морфологической и функциональной перестройки отдельного органа и всего животного организма в целом.

Таким образом, физиология из науки описательной переходит в науку действенную, которая ставит задачу сознательного изменения живых организмов в сторону, выгодную для человеческого общества.

Итак, общий вывод, который следует сделать из рассмотренных нами дополнений Н. Е. Введенского к учебнику бельгийских физиологов Фредерика и Нюэля, состоит прежде всего в том, что дополнения носили глубокий методологический, философский характер. Действительно, вопреки установившемуся в тогдашней науке механистическому взгляду на физиологию, как физику и химию живого организма, Н. Е. Введенский выдвинул по существу своему диалектико-материалистическое понимание физиологии, как науки о более сложной, качественно отличной форме движения материи, науки о живой материи. Правильно понимая объективный характер всеобщих законов природы, Н. Е. Введенский в то же время подчеркивал специфичность биологических наук и в частности физиологии.

В последующие годы жизни, в 1917 году, в своей речи на первом съезде российских физиологов он ясно высказал свое диалектико-материалистическое понимание предмета физиологической науки, говоря, «что материя живого вещества подчиняется тем же законам, которые установлены и для мертвой материи, но она представляет, кроме того, такие осложнения, вариации и направления, которых не знает физика и химия по крайней мере в их настоящем состоянии» [Русский физиологический журнал имени И. М. Сеченова, вып. 1–2, 1917, стр. 100]. Жизненные явления настолько сложны и разнообразны, что, по выражению Н. Е. Введенского, «первоначальная физико-химическая схема жизни оказалась слишком тесной» [Там же, стр. 97.], и поэтому биологическая наука должна иметь и имеет свой собственный принцип изучения биологических явлений, потому что материя лживого существа, подчиняясь общим законам материального мира, имеет, кроме того, свою специфику, отличающую ее от мертвой материи.

Насколько это высказывание Н. Е. Введенского глубоко диалектично, видно из сопоставления его с известными положениями Ф. Энгельса, данными в его знаменитом труде «Диалектика природы».

Классифицируя науки с точки зрения того, что «каждая анализирует отдельную форму движения», Ф. Энгельс определяет живой организм, как «высшее единство, связывающее в себе в одно целое механику, физику и химию, так что эту троицу нельзя больше разделить». И далее, он указывает, что наука о живом организме, его отправлениях – физиология «есть, разумеется, физика и в особенности химия живого тела, но вместе с тем она перестает быть специально химией; с одной стороны, сфера ее действия ограничивается, но с другой стороны, она вместе с тем поднимается здесь на некоторую более высокую ступень» [Ф. Энгельс. Диалектика природы, 1946, стр. 206.]. Следовательно, по Ф. Энгельсу, физиология не может исчерпать знания об организме, базируясь только на физике и химии. Она должна руководствоваться законами биологии, как наиболее общими законами биологической формы движения материи.

Достаточно привести это высказывание одного из основоположников Mapкса, чтобы стала очевидна ценность стремления Н. Е. Введенского к применению в физиологии общебиологической точки зрения, к рассмотрению физиологических явлений с биологической точки зрения. Более того, Введенский стремился найти общие закономерности реагирования живых организмов на раздражители внешней среды, то есть явления, выходящие за рамки физиологической науки, носящие глубокий общебиологический характер. Такой закономерностью он считал парабиоз [Теория парабиоза и другие научные открытия Н. Е. Введенского излагаются в четвертой главе], как общую реакцию живых систем на раздражители. Открытие это возможно было только в результате применения Н. Е. Введенским общебиологических законов в физиологии, опираясь на материалистическую диалектику. Факт открытия парабиоза свидетельствует о том, что мировоззрение Введенского носило цельный характер, что он решал биологические проблемы не изолированно от всеобщих законов диалектического бытия материи.

«Из работ более юного поколения физиологов обращают на себя более внимание труды Н.Е. Введенского, занявшего после Сеченова кафедру физиологии в Санкт-Петербургском университете», – так писал в своём очерке по истории отечественной физиологии И.Р. Тарханов.
Н.Е. Введенский родился в семье сельского священника. Он окончил Вологодскую духовную семинарию и в 1872 году поступил на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета.
Студент Введенский был активным участником массового движения демократической молодёжи в деревню в России в 1870-х гг., «хождения в народ», и осенью 1874 г. был арестован в рамках «процесса 193-х», более 3-х лет провел в заключении, затем оправдан судом, в 1878 г. снова поступил в университет и начал работать в лаборатории И.М. Сеченова.
По окончании курса университета, в 1879 г., Н.Е. Введенский, в течении пяти последующих лет состоящий «под негласным надзором», определился на должность консерватора зоотомического кабинета университета. Зимой он работал, а летний отдых 1881, 1882, 1884 и 1887 гг. посвятил практике за границей, на личные средства, у Гейденгайна, Дюбуа-Раймона, Кронеккера, Гоппе-Зейлера и Баумана в Германии, а летом 1887 г. ездил с образовательной целью в лаборатории Австрии и Швейцарии.
С 1881 г. Введенский был назначен лаборантом физиологической лаборатории Санкт-Петербургского университета. В 1883 г. Николай Евгеньевич начал читать лекции на Высших женских курсах, а после защиты магистерской диссертации «Телефонические исследования над электрическими явлениями в мышечных и нервных аппаратах» (1884) в должности приват-доцента приступил к чтению курса и в университете. Впоследствии он читал физиологию и в Психоневрологическом институте.
В 1887 г. Введенский получил докторскую степень за работу «О соотношениях между раздражением и возбуждением при тетанусе». После того, как И.М. Сеченов в 1889 г. переехал в Москву, Николай Евгеньевич был избран экстраординарным, а в 1895 г. – ординарным профессором кафедры физиологии.
Введенский однажды заметил в разговоре с А.А. Ухтомским: «Ведь вся моя жизнь прошла, можно сказать, в обществе нервно-мышечного препарата…».
Да: как и у его учителя И.М. Сеченова, коллеги - физиолога И.П. Павлова, преданнейшего ученика А.А. Ухтомского, опыты Введенского не отличались внешней эффектностью. Но смысл решаемых с их помощью задач был таков, что уже тогда, в 1883 г., когда в лаборатории Дюбуа-Реймона Николай Евгеньевич впервые обнаружил, что телефон Симменса и Гальске улавливает нервное возбуждение, оказавшееся процессом ритмическим, великий Гельмгольц не пожалел времени, чтобы посетить эту лабораторию и познакомиться с открытием молодого русского ученого.
Многочисленные работы Введенского касаются, главным образом, вопросов общей мышечной и нервной физиологии и физиологии нервных центров. В них исследовались и выявлялись закономерности реагирования живых тканей на различные раздражения.
Так, применив в магистерской диссертации метод телефонии, выслушивания возбужденного нерва, Н.Е. Введенский показал, что живая система изменяется не только под воздействием раздражителей, но и в процессе самой деятельности, что позволило ему впервые ввести в физиологию понятие фактора времени. В этой же работе впервые проанализирована периодика мышечного сокращения и утомляемость нерва, что впоследствии позволило, углубив исследования И.М. Сеченова, разработать основные положения физиологии труда и отдыха: это сделал А.А. Ухтомский.
В своей докторской диссертации Н.Е. Введенский сформулировал учение об оптимуме и пессимуме раздражений, что позволило ему установить закон относительной функциональной подвижности – лабильности – тканей. Введенский считал нервно-мышечный препарат, состоящий из нервного волокна, нервных окончаний и мышцы, разнородным образованием, части которого обладают различной лабильностью.
В монографии «Возбуждение, торможение и наркоз» (1901) Николай Евгеньевич развил учение о парабиозе – особой фазной реакции живой ткани на воздействие раздражителей (при определённой силе и длительности их действия), сопровождающейся обратимыми изменениями основных её свойств – возбудимости и проводимости, а также нормального развития процесса возбуждения, и развил и уточнил идеи И.М. Сеченова о закономерностях деятельности центральной нервной системы, обобщив свои представления о природе процессов возбуждения и торможения, эмпирически продемонстрировав их единство.
Кроме названных выше, важное значение имеют работы: «О неутомляемости нерва» (СПб., 1900), «Die fundamentalen Eigenschaften des Nerven unter Einwirkung einiger Gifte» (1900), «Возбуждение и торможение в рефлекторном аппарате при стрихнинном отравлении» (1906).
В 1909 году Н.Е. Введенский был избран членом-корреспондентом Санкт-Петербургской Академии Наук.
В 1916 году Н.Е. разрабатывал проблему, получившую у него название периэлектрона, второго, дополняющего распространяющийся, варианта нервной сигнализации.
Работы Введенского имели огромное значение для физиологии и медицины, разработки важных проблем физиологии труда, психологии и педагогики (что стало ясным после работ А.А. Ухтомского); выводы из них актуальны и сегодня. В 1951-1963 гг. труды Николая Евгеньевича были изданы в форме Полного собрания сочинений (в 7-ми тт.).
Н.Е. Введенский, вместе с И.П. Павловым – один из инициаторов создания на I физиологическом съезде (апрель 1917) Общества российских физиологов им. И.М. Сеченова, а так же – издания «Русского физиологического журнала им. И.М. Сеченова» (1917).
Пожалуй, лучшая биография Николая Евгеньевича, любимого из учеников И.М Сеченова, написана его любимым учеником, академиком А.А. Ухтомским, продолжившим разработки идей Сеченова и Введенского и завершившего их своей теорией доминанты.
В 1923 году Алексей Алексеевич писал: «Я, со своей стороны, не сомневаюсь, что имя Н.Е. Введенского будет все популярнее, по мере того как его ученики и продолжатели покажут на наглядных открытиях [это было сделано как самим Ухтомским, так и И.А. Аршавским, установившим энергетическое правило скелетных мышц] плодотворность перспектив, которые он дал науке»…
Составитель И.Н. Клятис

Список работ Н.Е. Введенского из фондов БЕН РАН:

1. Введенский Н.Е. Возбуждение, торможение и наркоз. – СПб., 1901. – IV, 110 с.
2. Введенский Н.Е. О неутомляемости нерва. – СПб., 1900. – 45 с.
3. Введенский Н.Е. Об одном новом явлении в научной литературе. – СПб., 1895. – 55 с.
4. Введенский Н.Е. О соотношениях между раздражением и возбуждением при тетанусе: Докторская дис. – СПб., 1886. – 336 с. – (Записки Императорской Академии наук. Т. 54: Приложение. – № 3.)
5. Введенский Н.Е. Телефонические исследования над электрическими явлениями в мышечных и нервных аппаратах: Магистерская дис. – СПб., 1884. – 132 с.

Использованная литература:

1. Введенский Николай Евгеньевич // Биологи / Т.П. Бабий, Л.Л. Коханова, Г.Г. Костюк и др.: Биограф. справ. – Киев, 1984. – С. 123.
2. Введенский Николай Евгеньевич // Русский биографический словарь: Сетевая версия (http://www.rulex.ru/01030500.htm)
3. Григорян Н.А. Введенский Николай Евгеньевич // БСЭ. – 3-е изд. – 1971. – Т. 4. – Стб. 1023-1024.
4. И. Т. [Тарханов И.Р.] Россия, разд. Физиология // Русский биографический словарь: Сетевая версия (http://www.rulex.ru/01272014.htm)
5. Ухтомский А.А. Николай Евгеньевич Введенский и его научное дело: Некролог // Ухтомский А.А. Избранные труды. – Л., 1978. – С. 298-308.
6. Ярошевский М.Г. Социально-философские проблемы науки и человека: (К 100-летию со дня рождения А.А. Ухтомского) // Вопр. философии. – 1975. – № 5. – С. 119-132.

Теория парабиоза нашла себе применение в фармакологии, в медицинской практике (наркоз и обезболивание), в невропатологии и психиатрии.

В молодости увлекался революционными идеями, но потом выбрал научную деятельность.

«Николай Евгеньевич Введенский работал всю жизнь, работал упорно и систематически. Он говорил, что, в сущности, вся его жизнь прошла в обществе нервно-мышечного аппарата лягушки. Учёный испытывал потребность вести научную работу едва ли не ежедневно, притом обязательно в лаборатории. По вечерам дома он продолжал ту же работу, которую делал в лаборатории днём. Надо было оформить протоколы опытов, рассмотреть и обдумать полученные данные, наметить опыты на следующий день, почитать текущую специальную литературу, подобрать и изучить литературу по исследуемому вопросу, наконец, оформить работу для печати. Кроме того, нужно было готовиться к лекциям, докладам, подбирать темы для своих учеников, читать и выправлять их рукописи.

На лекциях он даже специально останавливался на теории продуктивности умственной работы, которую разработал сам. «Только по первому впечатлению может казаться, будто то или другое решение вопроса приходит внезапно, как бы невзначай, по наитию, независимо от усилий мыслящего человека; на самом деле и то решение вопроса, которое возникает «по вдохновению», есть результат, может быть, скрытой в прошлом, но всё же упорной и систематической работы; и гениям мысль никогда не приходит без предварительной подготовки, ибо «из ничего ничего не бывает» . Отсюда понятно то определение, которое дал Ньютон , когда его спросили, что такое, по его мнению, гений: «Гений - это труд». Н. Е. Введенский добавлял: «Гений - это прежде всего гениальный труженик!»

Учёный выделял ряд условий, обеспечивавших нормальную производительность умственного труда: значение систематичности трудового процесса, чередования труда и отдыха, значение отношения общества к труду индивидуума. Для своего времени это была несомненно прогрессивная теория. Н.Е. Введенский в лекциях приводил в качестве примера творческую работу русских литературных классиков (Пушкин , Тургенев , Л. Толстой ) и известных учёных (Сеченов , Менделеев ), акцентируя внимание не только на их одарённости, но и на трудолюбии. Оценивая деятельность М.В. Ломоносова , он объяснял его сравнительно малую известность в истории человеческого знания отношением общественной среды, непониманием современниками всей гениальности ломоносовской научной мысли».

Груздева Е.Н., Н.Н. Введенский: «Прежде всего гениальный труженик», в Сб.: Знаменитые универсанты: очерки о питомцах Санкт-Петербургского университета, Том 3, СПб, «Знаменитые универсанты», 2005 г., с. 57.

Учитель и оппонент: И.М. Сеченов (от него он принял кафедру физиологии в Санкт-Петербургском университете).

Ученик: А.А. Ухтомский (ему он передал эту кафедру).