Фредерик шопен и жорж санд история любви. История любви: Фредерик Шопен и Жорж Санд - Владимир Ковалев. Совсем не медовый месяц

В истории этой любви есть своя тайна, невероятная вуаль домыслов и недоговорок. Слияние божественной мужской красоты и женского плотского несовершенства. Единство романтического начала и феминистского вызова классическим ценностям, рождавшее фантасмагорию ЕГО нежных вальсов, фортепьянных импровизаций, оставшихся неповторенными, и откровенных ЕЁ романов о любви, заставляющих при чтении смахнуть слезу даже в сегодняшнее прагматичное время.

Итак, 1847 год, Париж. Эпоха наполеоновских войн в прошлом, Европа три десятилетия обходится без конфликтов и помалу привыкает к жизни без тиранов. В заполонивших город светских салонах в один голос обсуждают новый роман известной писательницы Жорж Санд «Лукреция Флориани». Неужели эта скандалистка дошла до того, что начала досаждать читателям подробностями из собственной спальни?! Говорят, мнительный и капризный принц Кароль - не кто иной, как великий Шопен, брошенный этой фурией? А Лукреция, которая беспрестанно меняет любовников и при этом относится к своим мужчинам, как к маленьким детям, и есть сама Санд? Что ж, удивляться не приходится. Если начать составлять список её возлюбленных, выйдет внушительный манускрипт. Да и мужчин она выбирает, как правило, намного младше себя. Неудивительно, что все они представляются ей невинными младенцами - с её-то богатым опытом! Но Шопен… Неужели всё, что пишет о нем эта женщина, есть правда?

ЗНАКОМСТВО

Они узнали друг друга в 1836 году на светском вечере в особняке графини д’Агу. 26-летний Фредерик Шопен уже был известен всему Парижу. Его гениальное исполнение собственных музыкальных произведений сделали пианиста, рожденного под Варшавой и воспитанного немецкими учителями музыки, желанным гостем в лучших французских домах. А внешняя привлекательность молодого музыканта влекла к нему женские сердца. Тонкие черты вечно задумчивого лица, голубые, подёрнутые задумчивостью глаза, пепельно-русые волосы, нежный голос. Кажется, что это грустный принц, который никак не может найти свою принцессу. «Наверняка причина этой меланхолии есть любовная драма», - шептались парижские сплетницы.
После того как композитор сыграл для гостей вечера несколько своих этюдов, к нему подошла хозяйка дома и представила ему странную по виду женщину, одетую в черный мужской костюм, который дополняли высокие ботфорты и сигара во рту. Странной особой с выкрашенными рыжей хной волосами, резко пахнущей колонской водой оказалась известная салонному Парижу писательница Жорж Санд: «Один ваш вальс стоит всех моих романов!» - произнесла она низким голосом, обратившись к Шопену.
После короткого разговора, прояснившего некоторые детали любви к табаку и мужскому «о де колону», Шопен заметил хозяйке: «Какая несимпатичная женщина эта Дюпен. Да и женщина ли она, я готов в этом усомниться!»
Впрочем, Шопен был далеко не единственным, кто нашел внешность Жорж Санд крайне, даже предельно непривлекательной. Сама она открыто причисляла себя к антиподам женской красоты, доказывая, что у нее нет грации, которая, как известно, заменяет эту самую красоту. Современники описывали её женщиной невысокого роста, плотного телосложения, с мрачным выражением лица, большими глазами навыкате и пергаментным от курения цветом кожи.
Однако, при всем этом довольно многие считали Аврору Дюпен красавицей. Один из её поклонников описывал писательницу так: «Когда я увидел ее в первый раз, она была в женском кринолине, а не в мужском смокинге, которым так часто себя безобразила». И вела она себя также с истинно женским изяществом, унаследованным ею от своей знатной бабушки-дворянки.
«Я познакомился с большой знаменитостью, - пишет Шопен родным, - госпожой Дюдеван, известной под именем Жорж Санд; на её лицо малосимпатично и она мне совсем не понравилась. В ней есть даже что-то отталкивающее».

НЕМЕЦКИЙ УЧИТЕЛЬ И НЕМЕЦКИЕ ДРУЗЬЯ

Уже в детстве Шопен проявлял необыкновенные музыкальные способности. Будучи окружённым особым вниманием и заботой, ребенок подобно вундеркинду Моцарту поражал музыкальной «одержимостью», неиссякаемой фантазией в импровизациях, прирождённым пианизмом. Его восприимчивость и музыкальная впечатлительность проявлялись бурно и необычно. Он мог плакать, слушая музыку, вскакивать ночью, чтобы подобрать на фортепиано запомнившуюся мелодию или аккорд.
Одним из первых выступлений семилетнего Фредерика стал домашний концерт в резиденции великого князя Константина Романова, польского наместника русского императора Александра I. Музыканта представвил публике его первый учитель по фортепьяно Войцех Живный. Опытный воспитатель, выписанный из Богемии, привил своему ученику любовь к музыке немецких классиков и особенно к великому Бетховену. На том же концерте среди гостей присутствовал композитор Йозеф Эльснер, который станет спустя время главным проводником Шопена в мир музыкального сочинительства. После Бетховена классицизм уступил место романтизму, и Шопен, благодаря Эльснеру, стал один из главных представителей этого направления в музыке Сохранилась краткая характеристика на ученика: «Изумительные способности. Музыкальный гений».
Штудии у Эльснера и его рекомендательные письма превратили Шопена в лучшего пианиста своего времени. Его принимали как виртуоза первого ранга, ставили рядом с Мошелесом, Герцем, Калькбреннером - наиболее популярными пианистами первых десятилетий XIX века. На глазах он превращался в признанного композитора-романтика.
Больше он никогда не увидит Варшаву.Вену сменил Мюнхен, затем Париж и первые годы там для Шопена - время знакомства и усвоения многосторонних явлений европейской музыкальной культуры. Здесь итальянская опера и выдающееся вокальное искусство, достижения импровизационного пианизма. Большое духовное влияние оказывало общение с выдающимися людьми эпохи - представителями искусства, литературы. Под воздействием ярких встреч крепнет интеллект Шопена, зреет его мастерство, возрастает глубина и разнообразие музыкальных идей.
В первое время творческая работа заключалась в отделке сочинений, написанных до Парижа, над завершением начатых или воплощением ранних задумок. Середина 30-х годов знаменательна рядом творчески интересных и радостных встреч, сильных, но горестных, в конечном счете, переживаний. Весной 1834 года Шопен принял приглашение своего друга, немецкого пианиста и композитора Фердинанда Гиллера и прибыл на музыкальный фестиваль в Аахен. Там он встретился с Феликсом Мендельсоном, а затем они совершили совместное путешествие по Рейну, посетили Дюссельдорф. В Карлсбад Шопен прибыл поправить здоровье и чтобы увидеться с родителями. Эта первая и единственная встреча на чужбине принесла обоюдную, трудно описуемую радость.
Тогда же на обратном пути в Париж Шопен в Лейпциге впервые лично встретился с Робертом Шуманом, а в следующем 1836 году осенью вторично посетил Шумана в Лейпциге, много ему играл, знакомил с новыми сочинениями. Об этом памятном дне Шуман сообщил в «Новой музыкальной газете»: «Шопен был один день в Лейпциге. Он привез с собой божественные этюды, ноктюрны, мазурки, новую балладу и др. Он играл много и незабываемо».

ДРЕЗДЕНСКИЙ РОМАН С МАРИЕЙ

В Дрездене, где Шопен останавливался на пути в Париж, он встретил графиню Водзиньскую и её дочь. Со времени варшавского знакомства Мария Водзиньская, некогда «гадкий утенок», превратилась в привлекательную кокетливую панночку, кружившую головы поклонникам. Она не была лишена ума и способностей и в рамках светского любительства занималась живописью, пела и играла, сочиняя небольшие фортепианные сюжеты.
Вспыхнувшее чувство глубоко захватило Шопена. По-видимому, его любовь не оставалась безответной, и их увлеченность вскоре перестала быть тайной для родных. Летом 1836 года Шопен специально приехал в Дрезден, чтобы свидеться с Марией и сделать ей предложение. Но, когда Шопен вернулся в Париж, тон писем от Водзиньских заметно изменился. Затем письма стали приходить все реже и реже, а к концу 1837 года Шопен сам прекратил эту переписку.
Среди причин, расстроивших желанный Шопену брак, наиболее вероятной исследователи считают сословные предрассудки польской знати: шляхтичи отказались выдать дочь за сына учителя французского, у которого ничего польского в роду, какие-то крестьяне из Лотарингии... К тому же румянец на щеках молодого красавца вызывал подозрение на чахотку - одну из самых страшных и неизлечимых болезней XIX века.
В эпистолярном наследии Шопена нет данных, по которым можно было судить о его отношении к этому событию. Лишь найденный после смерти композитора сверток с письмами Водзиньских и сделанная на нем рукой Шопена надпись «мое горе» говорит о глубине переживаний.

АВРОРА С САКСОНСКИМИ КОРНЯМИ

К моменту встречи с Шопеном потомственной дворянке Амандине Авроре Люсиль Дюпен уже исполнилось 32 года. Имея в семейном древе родство с курфюрстом саксонским Августом Сильным, она и сама хотела быть сильной и независимой. Воспитанница августинской монастырской школы до того успела пережить замужество и обзавестись двумя детьми - дочерью Соланж и сыном Морисом. Возможно, именно этот не во всем удачный брак превратил Аврору Дюпен в писательницу Жорж Санд.
В 18 лет Аврора вышла замуж за артиллерийского поручика Казимира Дюдевана. Молодые поселились в имении Авроры под Парижем. Казимир Дюдеван отнюдь не отличался тонкостью натуры. На молодую жену он обращал внимания не больше, чем на кресло в гостиной, и вспоминал о супруге, лишь когда отправлялся в спальню. Впрочем, место в его постели Аврора делила с многочисленными горничными и служанками. Подобные супружеские отношения все чаще заставляли задумываться о несправедливости «мужского мира».
Постоянные ссоры между супругами тоже делали свое дело даже несмотря на наличие двоих детей, Брак разваливался и спустя 9 лет после свадьбы Аврора Дюдеван уехала с детьми в Париж. Муж не стал противиться ее решению, поскольку брак формально сохранялся.
Чтобы зарабатывать на жизнь (как замужняя женщина, она потеряла право распоряжаться своим наследством - хозяином поместья в Ноане остался её муж), Аврора решила заняться сочинительством. Придумывая псевдоним для публикации своего первого романа «Роз и Бланш», мадам Дюдеван выбирает популярное мужское имя и сокращает фамилию одного из своих любовников.
В 1832 году под псевдонимом Жорж Санд вышел роман «Индиана», который тут же принес писательнице известность. Популярности немало способствовала личность автора: приехав в Париж, Аврора начала разгуливать по улицам в мужском костюме, шокируя публику высказываниями феминистского толка. Мужчины в её спальне сменяли один другого, и при этом Жорж Санд признавалась, что большинство из них вызывает у нее материнские чувства. Историю ее любовных похождений очень быстро донесли до ушей Шопена.

ЗИМА НА МАЙОРКЕ

В ходе альнейших встреч с мадам Дюдеван Шопен с удивлением обнаружил, что эта женщина уже не кажется ему непривлекательной. Впрочем, ни о какой любви речи не шло. Но у Жорж Санд было другое мнение на этот счет. Она была буквально очарована молодым композитором, старалась бывать во всех тех салонах, где играл Шопен. На понимание того, что он не представляет себе жизнь без этой женщины, у Фредерика Шопена ушло полтора года. Ему, потерявшему родину «гражданину мира», нужны были её колкости, глубокий и критичный взгляд на потерявшее нравственне ориентиры и деградирующее общество. И заставляющая дрожать чувственность, которой проникнуты все её движения.
Кроме разницы в возрасте, они и впрямь были совершенно разными. Интеллигентный, где-то даже робкий, застенчивый Шопен и вспыльчивая, склонная к эпатажу Жорж Санд. Ему претил её мужской костюм - но в обществе своего Фредерика Жоржетта «спускалась с феминистских небес» и встискивалась в казавшиейся её уродливыми платья.
Она, дама парижского полусвета, пыталась восставать против его провинциальной консервативности и нерешительности. Позволяла даже мелкие ссоры. Шопен и в самом деле порой был невыносимо капризным - его здоровье оставляло желать лучшего и улучшения не намечалось. Но порой немужская мнительность переходила всякие границы. Он мог днями напролет лежать на кровати в теплом ночном женском чепце и с жуткми пиявками на шее.
Впрочем, несмотря ни на что, влюбленные были счастливы друг с другом. И проскочившую некогда между ними искру любви гасить не собирались.
Осенью 1838 года Жорж Санд и её новая семья - дочь Соланж, сын Морис и возлюбленный Фредерик Шопен - уплывают пароходом из Марселя на Майорку и поселяются на окраине Пальмы, чтобы отдохнуть от парижской суеты и светских сплетен. Врачи целительный климат Майорки определяли полезным для легких. Поначалу жизнь этой необычной семьи на испанском острове напоминает идиллию - муза по имени Жорж Санд ходит за сырой рыбой в деревню, готовит обед, занимается детьми, заботится о Шопене, при этом не забывая убористым почерком заполнять страницы текстами будущих романов. На Майорке ею написаны роман «Спиридон», очерк «Зима на юге Европы». Здесь же появляются и одни из самых знаменитых сонат, скерцо, прелюдий и опусов Шопена.
Однако же зимняя Майорка встретила увлеченных друг другом героев салонного Парижа проливными дождями. Шопен почувствовал себя из рук вон плохо, а его возлюбленная Жорж Санд превратилась в сиделку. Ночи напролет она у постели больного, сама готовит целебные отвары и травяные микстуры. Едва о болезни Шопена узнал хозяин дома, который снимала влюбленная пара. он потребовал, чтобы Шопен немедленно съехал. При этом требовалось заплатить за мебель, посуду, белье и побелку стен - закон предписывал все вещи, которыми пользовался заразный больной, немедленно сжечь.
Найти новое жилье было практически невозможно - весть о болезни композитора распространилась по городу и местные жители шарахались от чужестранцев. Лишь в отдаленном картезианском монастыре им дали приют. При этом Шопен не в силах расстаться со своим пианино, и Жорж Санд пришлось нанять целую роту солдат, чтобы затащить инструмент по горной тропе в одну из келий. Монастырская жизнь не добавила здоровья.
Жорж Санд старалась ни на минуту не оставлять его одного, но даже самый тщательный уход не помогал. Болезнь прогрессировала и было решено вернуться. Нагрянула новая беда: ни один корабль на материк не хотел принимать на борт больного пассажира. Жорж металась по порту, умоляя капитанов сжалиться над несчастным и предлагала любые деньги. В итоге один владелец судна согласился. Правда, Шопену и Санд предоставили самую отвратительную каюту с ужасной мебелью - сжигать хорошие вещи накладно. Другими пассажирами судна была сотня свиней. При этом Шопен сетовал, что свиньям капитан предоставил лучшие условия, нежели ему.
В штормящем открытом море Шопена настигла «морская болезнь».

ЕГО ПРОВОЖАЛ МОЦАРТ

С осени 1830 года Жорж Санд и Фредерик Шопен снова в Париже. Чаще других их дом на улице Пигаль навещает Генрих Гейне, бывают Бальзак, Делакруа, Лист, Берлиоз, Мейербер. Шопен упивается изысканном обществом, а Санд гордится своим Шопетте или Шопинским, как она шутливо его называет. Их чувство, кажется, вспыхивает с новой силой. Зимой влюбленные живут в Париже, на лето уезжают в деревушку Ноан. Жорж Санд пишет роман «Консуэло» с главной героиней певицей, а Шопен помогает любимой как музыкальный консультант. За время их романа Шопен написал свои лучшие произведения.
Они устраивают домашние представления, пародируя манеры и речь своих знаменитых гостей. Однажды Шопен пишет шутливую пьесу - музыкальное переложение проделок любимой собачки Жорж Санд. И мелодия - «Собачий вальс» - становится любимым произведением всех начинающих музыкантов. В родовом поместье Жорж Санд Шопен много сочиняет и выгодно продает свои произведения. Санд порой говорила, что живет с тремя своими детьми - третьим ребенком она называла Шопена. Их часто видели на прогулках - писательница бегала по полям наперегонки с детьми, а Шопен следовал за ними верхом на осле, одетый как на званый обед.
Но все чаще напоминает о себе чахотка. Малейшая физическая нагрузка, волнение - и композитор просто задыхается. Весной 1844 года его приходится на руках вносить на лестницу дома. Фредерик очень капризный пациент, а Жорж Санд - не святая и даже не сестра милосердия. Она искренне заботится о Шопене, но всему есть предел. В конце концов, она не готова пожертвовать собой и своим творчеством, даже ради любви. И без того хрупкий мир в этом странном семействе окончательно рушится.
Шопен уходит тихо, без скандалов. Он просто замолкает и отдаляется от музы с сигарой, которая посвятила ему почти 10 лет жизни. Впрочем, злые языки поговаривали, что любовник просто надоел писательнице - она не раз признавалась, что в постели Фредерик ведет себя, как старая больная женщина.
Спустя год после разлуки они встретились в одном из салонов. Готовая произнести слова раскаяния, Жорж Санд подошла к бывшему возлюбленному и протянула ему руку. Но Шопен не принял жест ко вниманию и вышел из зала, не промолвив ни слова...
Вернувшись домой, он сел к инструменту и с первого прикосновения к клавишам сочинил свой знаменитый на весь мир похоронный марш...
Осенью 1847 года Фредерика Шопена принимают в лондонских музыкальных салонах. На Альбион его привозит новая поклонница и покровительница, богатая шотландская баронесса Джейн Стерлинг. Желая занять в сердце уже смертельно больного Шопена место Жорж Санд, энергичная аристократка перехватывает письма Санд, адресованные Шопену, как и его письма во Францию.
Страшная болезнь Шопена обостряется в сыром английском климате, гастроли отменяются и друзья едва успевают перевезти его в Париж. В третьем часу утра 17 ноября 1849 года сердце гениального композитора перестает биться. Его последними словами была фраза: «Она обещала мне, что я умру в ее объятиях». Жорж Санд даже не прислала венок на его могилу. Она узнала о смерти Шопена из газет. На похоронах был исполнен «Реквием» Моцарта - композитора, которого Шопен ставил выше всех других.
Мадам Санд переживет Шопена на 27 лет и скончается в 1876 году в 72-летнем возрасте. Она оставалась верна себе даже на склоне лет: в свои 60 дала Парижу повод обсуждать её связь с 39-летним художником Шарлем Маршалем, которого называла не иначе как «мой толстый поздний ребенок». Она была неизменно жизнерадостна и общительна. Единственная вещь, которая могла заставить эту женщину плакать, - звуки вальсов Шопена.
Фредерик Щопен - единственный из великих людей, чьи останки находятся в разных местах По завещанию сердце Шопена было в растворе крепчайшего французского коньяка доставлено в Варшаву и заключено в склеп костела Святого Креста.

Фридерику Шопену было чуть больше двадцати, когда в 1831 году он покинул Варшаву ради столицы искусств.

Парижскую публику сразу покорили его полонезы, вальсы, мазурки, сохранявшие традиционную танцевальную форму, но наполненные новым содержанием - истинной поэзией и драматизмом.

К тому же Фридерик был прекрасным пианистом, он поражал слушателей не только техническим совершенством, но и глубиной, и искренностью исполнения.

Фридерик Шопен

Шопен и внешне соответствовал той музыке, которую сочинял.

У него сложилась репутация сердцееда, перед которым не могут устоять самые прекрасные женщины. Его сила была в изяществе, легкости, блестящем остроумии, не говоря уже о самом главном - музыке, которой заслушивались и восхищались.

Не менее шумная слава выпала на долю покорительницы мужских сердец Авроры Дюпен - писательницы, подписывавшей свои романы псевдонимом Жорж Санд.

Задолго до встречи с ней Шопен был наслышан о ее таланте, ее любовных связях и эпатирующих манерах: она демонстративно носила брюки и фрак, курила сигары.

Они познакомились на одном из светских приемов, и в первые мгновения беседы Шопен был очарован: эту женщину не портили ни мужская одежда, ни низкий голос с хрипотцой. Наоборот, все это делало ее загадочной, манящей.

Но стоило ей отойти в сторону, и обаяние рассеялось: в роли беспечного денди с сигарой во рту она выглядела издали почти карикатурно.

И тем не менее он очень огорчился, когда на следующий день не застал ее в доме общих знакомых…

Вскоре по Парижу разнеслась весть, что Шопен и Жорж Санд отправились в совместное путешествие. Оба были слишком заметны, чтобы эта новость не вызвала бурю в обществе. Студентки консерватории горячо обсуждали новый роман своего маэстро, у какой-то баронессы случился припадок, а один известный литератор три дня не выходил из кабака…

Парижский журналист Жюль Дюфур писал: «Какая же разумная личность станет утверждать, будто любовь двух статуй, двух памятников может продлиться дольше, чем сутки? На общем постаменте им будет до смерти скучно. А в постели памятники просто смешны…»

Оноре Бальзак, когда его спросили, что он думает об этом сенсационном романе, ответил так: «Прежние неудачи в любви мадам Санд заключены в ее непоколебимой вере в счастливую любовь. Она верит в нее и ждет как женщина. А добивается ее как мужчина…»

Со стороны трудно было понять, что их объединяло, - настолько разными они казались. Однако у них было и много общего.

До встречи с Жорж Санд музы Шопена сменяли друг друга, принося ему взлет вдохновения: Констанция, Марыля, Дельфина Потоцкая, Мария Водзиньская… Каждая из них была по-своему прекрасной, но всегда что-то мешало прочному союзу: то разный социальный статус, то борьба самолюбий, то болезнь или, наконец, просто стечение обстоятельств…

Парк вокруг замка Жорж Санд

Новый роман не был похож ни на один прежний. С Жорж Санд его связала не только страсть, но и глубокая привязанность, и истинная дружба. Ни с кем Фридерик не был так откровенен, ни с кем так глубоко не обсуждал свои профессиональные проблемы.

Он стал членом семьи Жорж Санд, близко к сердцу принимал все, что касалось ее детей, - Мориса и Соланж.

Но по характеру они были разными. Жорж Санд никогда не жаловалась на . Она умела не только работать круглые сутки, но и безудержно веселиться. Шопена, болезненного смолоду, это иногда тяготило.

При этом оба были поглощены своим творчеством, которое требовало огромного напряжения. Обоим были свойственны творческие метания и даже неврастенические приступы, но Жорж Санд преодолевала их значительно легче, чем Фридерик.

Фамильный замок Жорж санд

Почти десять лет, с 1838-го по 1847-й, Шопен был постоянным посетителем фамильного замка Дюпенов. Замок Ноан славился своим гостеприимством. Как в родной дом, приезжали сюда летом многочисленные друзья, родственники, знакомые хозяйки и ее возлюбленного, которого здесь любовно называли Шопинетто.

У Жорж Санд он познакомился с Бальзаком, Луи Бланом, Пьером Леру… Все они становились большими поклонниками Шопена, но царила здесь все-таки Жорж Санд, и Фридерику иногда не удавалось преодолеть свою скованность.

Он был светским человеком, но шумная жизнь парижской богемы частенько утомляла его. В глубине души он оставался варшавянином, до конца своих дней не избавившимся от тоски по родине.

Испытание чувств преподнесла им зима, проведенная на Майорке в заброшенном картезианском монастыре «Вальдемоза».

В этом фантастически красивом месте они оба ощутили особый прилив вдохновения.

Там родился шопеновский цикл из двадцати четырех прелюдий, отражающий разные настроения, разные порывы души, но пронизанный одним страстным желанием жить и любить.

К несчастью, в самый разгар работы у Шопена пошла горлом кровь, началось тяжелое обострение чахотки. Жорж Санд, забросив сочинительство, не отходила от него ни днем ни ночью…

Вопреки злобным сплетням, пережитое испытание не только не пошатнуло их союз, но, напротив, сделало его крепче.

Их общий приятель Луи Эно, часто посещавший Жорж Санд и Шопена в Париже, расcказывал, что они прекрасно понимали и дополняли друг друга и им было очень хорошо вместе.

Однажды, когда они сидели втроем перед горящим камином, Жорж Санд принялась вспоминать свою любимую деревню в Берри. Она рассказывала так поэтично и образно, что растроганный Шопен не мог остаться равнодушным. «Если это так вдохновило вас, может быть, вы переложите мои слова на музыку?» - предложила Жорж Санд.

И такое случалось не раз: один заражал другого своим вдохновением.

Жорж Санд, любившая играть со своей маленькой собачкой, как-то заметила Шопену: «Я бы на вашем месте непременно сочинила бы какую-нибудь музыкальную пьесу в честь моей собаки…» Шопен, по воспоминаниям Луи Эно, тут же подошел к фортепьяно и сыграл мелодичный вальс, который его ученики и знакомые потом так и называли - «Вальс маленькой собачки»…

Очень музыкальная от природы, Жорж Санд тонко чувствовала и понимала музыку Шопена, преклонялась перед его талантом.

Шопен же, стоявший в стороне от литературного процесса, мало интересовался творчеством своей возлюбленной.

Поговаривали, что он даже не все ее романы прочел.

С таким равнодушием Жорж Санд трудно было примириться. Обиды накапливались.

Разлад обнаружился после выхода в свет романа Жорж Санд «Лукреция Флориани».

Любовная история, положенная в его основу, очень напоминала роман самой писательницы с Шопеном. Сколько бы Жорж Санд ни отрицала этого, Фридерик узнал ее в актрисе Лукреции, имевшей троих детей от разных мужей, а себя - в изнеженном, капризном князе Кароле.

Первой реакцией Шопена был шок: на всеобщий суд вынесена история их жизни, их любви. Причем Жорж Санд усилила в романе нарцистические черты Шопена, создав не достоверный портрет, а скорее, карикатуру, шарж.

Шопен считал, что Жорж Санд предала их любовь, которая на самом деле обогатила их обоих. На страницах книги Кароль и Лукреция, пережив трагедию несостоявшихся надежд, расстаются.

Удар по самолюбию был смертельным, и все-таки Шопен проглотил эту горькую пилюлю. Однако их отношения дали такую трещину, что любой малозначимый повод мог спровоцировать разрыв.

И повод вскоре появился. У Жорж Санд разладились отношения с дочерью из-за ее замужества, и она настаивала, чтобы Шопен прекратил общение с Соланж и ее мужем.

Шопен считал такое требование несправедливым. Это и стало причиной разрыва.

Позже Жорж Санд рассказывала, что они никогда не ссорились и не упрекали друг друга и что их первая размолвка оказалась последней. Они так и не помирились до самой смерти Шопена.

Любовные отношения - тайна за семью печатями. Со стороны невозможно понять, по чьей вине союз терпит крах. Можно проанализировать лишь то, что на поверхности.

Многие друзья и знакомые Шопена, говоря о его романе с Жорж Санд, часто выставляли его страдальцем, которому этот союз принес одни лишь мучения.

Но есть и другие воспоминания, свидетельствующие о том, что обвинения в адрес Жорж Санд сильно преувеличены. Годы, проведенные с нею, оказались самыми плодотворными в его жизни. За свою недолгую жизнь (Шопен прожил всего 39 лет) он написал два концерта и множество фортепианных пьес - сонаты, ноктюрны, скерцо, этюды, фантазии, экспромты, песни…

По воспоминаниям современников, Жорж Санд после разрыва была по-прежнему энергичной, общительной и работоспособной, а Шопен как будто лишился воздуха, он уже не мог сочинять музыку, только исполнял ее.

Но и эти наблюдения не дают основания винить во всем Жорж Санд. Разве не эта женщина, привыкшая к шумному успеху и поклонению, проводила целые ночи у постели Шопена, когда он бывал болен?

Пока их союз питал ее воображение и давал мощный импульс творчеству, она была неистощима в преданности ему и нисколько не огорчалась, что отдает больше, чем получает.

Шопен требовал много внимания и заботы, но сам не проявлял той самоотверженности, какой одаривала его она. А ведь они оба были очень талантливы, и творчество всегда оставалось главным в жизни каждого.

Расставшись с Фридериком, Жорж Санд как будто освободилась от тяжелой ноши, которую сама взвалила на себя и безропотно несла целых девять лет.

Возможно, ни он, ни она не предполагали, чем обернется для них разрыв. Жорж Санд не догадывалась, что так легко перенесет разлуку с Шопеном, а Шопен - что не сможет жить и работать без Жорж Санд. Он страдал, метался и не верил, что она не вернется к нему никогда.

Вскоре Шопен уехал в Англию. «Мне не может быть тяжелее, чем теперь, и настоящей радости я давно не испытывал… я только прозябаю и жду конца… - писал он оттуда другу. - Я чувствую себя слабее, я не могу сочинять… Я никогда не проклинал, но теперь я почти готов проклинать Лукрецию».

Шопен собирался дать в Лондоне несколько концертов, но здоровье не позволило. Удалось лишь дважды выступить в частном доме у своих знакомых.

В Париже болезнь обострилась, и в последние месяцы Шопен был настолько слаб, что не мог говорить, объяснялся жестами.

Когда Жорж Санд узнала о его болезни, она порывалась пойти к нему, но друзья не позволили, опасаясь, что сильное волнение ухудшит его состояние.

А Шопен за несколько дней до смерти сказал своему другу Франшому: «Она говорила, что не даст мне умереть без нее, что я умру у нее на руках…»

Они так и не стали мужем и женой. Их роман принёс обоим больше страданий, чем счастья. Но даже сейчас, спустя почти двести лет, люди вспоминают историю их любви.

Никто не мог даже предположить, что Жорж Санд и Фредерик Шопен могут влюбиться друг в друга. Слишком уж разными они были - хрупкий болезненный юноша с манерами рыцаря и решительная женщина в мужском костюме, с неизменной сигарой в зубах. Тем не менее их роман продолжался десять лет и сподвиг обоих на создание выдающихся произведений - он писал музыку, она - книги.

К моменту знакомства у неё был солидный жизненный опыт за плечами. Амандина Аврора Люсиль Дюпен, которой было немного за тридцать, успела пожить в женском монастыре, выскочить замуж, родить сына и дочь, оставить супруга, уехать вслед за любовником в Париж и написать несколько романов под мужским псевдонимом «Жорж Санд». Фредерику Шопену не было ещё и тридцати. Он слыл музыкальным гением и виртуозом, объездил с концертами множество стран и был брошен той, с которой был помолвлен.

Когда они впервые встретились на светском вечере в доме их общей знакомой, Шопен развлекал гостей игрой на фортепиано. Хозяйка дома решила познакомить двух творческих натур, но музыкант тогда не придал значения этой встрече. А после спрашивал знакомых: «Что это за отвратительная женщина - Жорж Санд? Да и женщина ли она вообще?». Молодого человека с изысканными манерами тогда шокировало фривольное поведение и экстравагантный внешний вид писательницы, которая не просто носила мужской костюм, но ещё и дополняла его высокими грубыми сапогами, шляпой и сигарой. А вот «возмутительница спокойствия», по-видимому, сразу обратила внимание на молодого композитора.

Санд и Шопен часто пересекались на разных светских мероприятиях. После общения с писательницей мнение музыканта о ней изменилось, и спустя какое-то время пара начала встречаться - пока втайне от окружающих. Спустя несколько месяцев влюблённые стали жить вместе открыто, а в конце 1838-го уехали «зимовать» на Майорку - вместе с детьми Санд, как одна семья. В то время Шопена, который с детства страдал от туберкулёза, мучили приступы кашля, и пара надеялась, что мягкий климат поможет поправить здоровье.

Портрет Жорж Санд художника Огюста Шарпантьё. 1838 год.

Однако вышло наоборот: в Испании музыканту стало только хуже. Санд ухаживала за ним день и ночь, а тут ещё владелец квартиры узнал о недуге своего постояльца. По законам того времени, мебель и все предметы, к которым прикасался больной, приходилось сжигать - разумеется, оплачивать их стоимость пришлось Шопену и Санд. Самих же молодых выставили за дверь. Поскольку никто не соглашался принять человека, страдающего туберкулёзом, другого жилья они так и не нашли - их приютили лишь в монастыре.

На этом злоключения не закончились. Влюблённым предстояло вернуться в Париж, но все корабли отказывались брать их на борт. После ряда безуспешных попыток всё же удалось уговорить одного из капитанов. Правда, гениальному композитору, блистательной писательнице и двум детям выделили худшую из всех кают - по соседству с загоном для свиней. Как потом говорил Шопен, у этих свиней были условия на порядок лучше, чем у него. Санд же ни на что не жаловалась.
Вернувшись во Францию, «семейство» поселилось в поместье Жорж Санд. Но и там счастья не было: Шопен по-прежнему болел, сын ревновал мать к чужому мужчине. А повзрослевшая дочь наоборот - настраивала «отчима» против матери. Отношения постепенно начали сходить на нет, и в 1847 году Шопен не выдержал. Музыкант собрал вещи и ушёл. Санд не стала его останавливать.
История любви: Жорж Санд и Фредерик Шопен

Фредерик Шопен. Maria Wodzińska, 1835 год.

Поначалу они слали друг другу письма, но дочь Санд рассказывала Шопену про измены экс-подруги.

«Я предпочитаю видеть вас во враждебном лагере, чем защищаться от противницы, которая вскормлена моей грудью и моим молоком», - писала сама Жорж композитору.

А вскоре прекратились и письма. В последний раз Шопен и Санд встретились случайно - за полтора года до смерти композитора. Он не стал разговаривать с бывшей возлюбленной, но до конца жизни поддерживал тёплые отношения с её дочерью. А умирая, всё-таки вспомнил писательницу: «Она обещала, что я умру в её объятьях».

В романе Жорж Санд «Лукреция Флориани» возникают чёткие ассоциации: Лукреция - это сама писательница. А молодой эгоист Кароль, которого она так любила и из-за которого погибла, очень напоминает Шопена. Однако реальность отличалась от сюжета романа. Санд пережила своего любимого на 27 лет. После его смерти у неё был ещё один мужчина - с ним она оставалась до последних лет, ухаживая за хозяйством и заботясь о детях.

Шопену отношения с эпатажной Санд давались с большим трудом, но многие биографы сходятся во мнении: именно в те годы композитор написал свои лучшие произведения. Их отношения продолжались около десяти лет и принесли обоим много страданий: наверное, счастливый брак и спокойная семейная жизнь - слишком сложное понятие для двух гениев под одной крышей. Но об их романе помнят до сих пор. Даже спустя почти две сотни лет.

2.

Любовные истории одной из самых странных женщин литературного мира, которую многие считали грубой и бессердечной, которой приписывали многочисленные связи с мужчинами и даже женщинами, которую упрекали в инцесте (намекали на физическую близость с собственным сыном), — все её любовные истории, по мнению подавляющего числа исследователей жизни Жорж Санд (1804 - 1876), на деле являлись проявлениями скрытого материнского инстинкта, который знаменитая на весь мир писательница пыталась воплотить в отношениях с каждым встречавшимся на её жизненном пути мужчиной. А мужчин было слишком много — столько, что, вспоминая в преклонном возрасте прожитую жизнь, Жорж Санд признавалась: «У меня есть опыт в любви, увы, очень полный! Если бы я могла начать жизнь сначала, я была бы целомудренной!»

Август Шарпантье

Знавшие её современники описывают писательницу как женщину невысокого роста, плотного и коренастого телосложения, с огромными карими глазами на фоне достаточно грубых черт лица. Одни считали Санд оригинальной и даже красивой. Другие уверяли, что она была слишком мужеподобна, чтобы быть привлекательной. Её манеры двигаться и говорить отличались резкостью, её слишком откровенные разговоры вводили в смятение скромных дам, а мужские костюмы, которые Санд предпочитала женским, и вовсе скрывали в ней что-либо женственное и грациозное. Неизменными в её облике оставались также мужские шляпы и сигарета в руке. Тем не менее мужчин влекло к ней. Женщина, обладавшая интеллектом, необычным юмором, разбиравшаяся во многих проблемах лучше мужчин, остроумная собеседница, она не раз заставляла поклонников бросать всё ради жизни с ней и страдать, будучи брошенными ею.

Амандина Аврора Люсиль Дюпен — настоящее имя Жорж Санд — родилась 1 июля 1804 года в Париже. Её бабка — Аврора Саксонская — дочь знаменитого маршала и авантюриста Морица Саксонского, была высокообразованной и благовоспитанной дамой. После смерти первого мужа она вышла замуж за пожилого небогатого служащего Дюпена, с которым была счастлива весь остаток жизни. Её сын Мориц, служивший в наполеоновской армии, встретил актрису бродячего театра и, влюбившись в неё, тайно обвенчался с ветреной возлюбленной, которую никак не хотела признать его семья, особенно мать. Вскоре после венчания у молодых родилась девочка, названная в честь бабки Авророй. Однако старшая Аврора и после этого не пожелала признавать ни свою невестку, ни законнорождённую внучку. Приняла ребёнка мадам Дюпен лишь тогда, когда однажды ей насильно дали на руки четырёхлетнюю девочку. Увидев огромные тёмные глаза, бабка узнала в чертах крошечной девочки своего сына и смягчилась.

Тем не менее раздоры с невесткой продолжались. Аврора-старшая упрекала бывшую актрису в легкомысленном поведении и распутстве. Невестка защищалась, а однажды, собрав вещи, заявила, что не вернётся в дом, пока будет жива её свекровь, и уехала в Париж.

Софи-Виктуар Делаборд - мать Жорж Санд

Маленькая Аврора тяжело переживала разлуку с матерью, но её заменила бабка, которая привила внучке любовь к музыке и литературе, научила её хорошим манерам и умению вести себя в светском обществе. Вместе с тем пожилая аристократка посчитала, что этого недостаточно, и отдала девочку на воспитание в пансион при женском августинском монастыре, где воспитывались девушки из самых знатных и богатых семей Франции. В монастыре будущая писательница получила великолепное образование и уверенность в себе. Бабушка умерла, когда Авроре было шестнадцать лет. По завещанию имение в Ноане перешло к внучке.

Сразу же после кончины бабки вернулась мать. По совету настоятельницы монастыря она забрала Аврору домой. Дело в том, что монахини стали часто замечать девушку за разглядыванием на иконах ликов святых — мужчин — и усмотрели в этом буйство плотской страсти. Позже оказалось, что они были правы — Аврора действительно влюбилась в святого Августина.

Бывшая актриса, едва вернувшись в Ноан, сразу же вознамерилась выдать дочь замуж за человека, который был Авроре настолько неприятен, что потрясённая девочка перестала есть и, не вставая, лежала в кровати, спрятавшись в своей комнатке. Чтобы избавиться от нелюбимого человека, она дала согласие на брак с другим мужчиной — Казимиром Дюдеваном, казавшимся ей поначалу понимающим и добрым другом. К тому же Дюдеван не ограничивал её свободу: Аврора могла ездить на охоту, встречаться и общаться с друзьями и подругами, интересоваться совсем не женскими вещами.

Восемнадцатилетняя Аврора окунулась в семейную жизнь, вела домашнее хозяйство, а в 1823 году родила первенца — Морица. Через пять лет на свет появилась дочь Соланж. Дети стали для молодой женщины радостью и утешением от начавшегося разлада в семье и непонимания между супругами. Денег постоянно не хватало, и Аврора занялась переводами и написанием своего первого романа, а через какое-то время решила уехать в Париж. Муж не противился отъезду супруги и отпустил Аврору вместе с дочкой.

В столице мадам Дюдеван поселилась на чердаке и занялась литературной работой. Ежедневно она исписывала плотным аккуратным почерком несколько страниц и эту привычку сохранила до конца жизни. Тогда же начинающая писательница решила одеваться в мужской костюм; и с тех пор её неизменным нарядом стали тёмное длинное пальто, фетровая шляпа и тяжёлые мужские сапоги.

Розмари Харрис в роли Жорж Санд

Романы свои Аврора стала подписывать мужским именем — Жорж Санд, а говорить о себе — только в мужском роде. Через некоторое время Санд подала на развод, решив разорвать все отношения с мужем. «Женщина не может отдаваться, как вещь! — говорила она после развода. — Даже сама мысль о сближении без любви гнусна!»

Роман Жорж Санд «Индиана» неожиданно для многих оказался успешным, прошло немного времени — и произведения Санд стали популярными во всей Франции.

На экстравагантную и оригинальную писательницу обратила внимание творческая элита Европы. У неё появилось множество поклонников и поклонниц. Число её любовников перевалило за триста, причём многие из них были знаменитыми писателями, музыкантами, деятелями искусства. Особенно выделяются среди них Проспер Мериме и Ференц Лист.

Franz Liszt playing in a Parisian salon a grand piano by Conrad Graf , who commissioned the painting; on the piano is a bust of Ludwig van Beethoven by Anton Dietrich; the imagined gathering shows seated Alexandre Dumas (père) , George Sand , Franz Liszt , Marie d"Agoult ; standing Hector Berlioz or Victor Hugo , Niccolò Paganini , Gioachino Rossini ; a portrait of Byron on the wall and a statue of Joan of Arc on the far left.
Josef Danhauser

Повторимся, ко всем своим любовникам Санд испытывала материнские чувства. Не стал исключением и великий польский композитор Фредерик Шопен (1810 - 1849). Он был младше Санд на шесть лет и болел туберкулёзом, отчего выглядел бледным и слабым. Современники описывают Шопена как человека с рыцарскими манерами, красивой, стройной фигурой, аристократическими чертами лица. Хрупкий и нежный юноша понравился Санд, и она решила во что бы то ни стало завоевать его сердце.

Фредерик Шопен и Жорж Санд
Эжен Делакруа

Когда они впервые увидели друг друга в доме общих знакомых, Шопен не обратил на писательницу никакого внимания. А через пару дней он спросил у своего приятеля: «Что за отвратительная женщина эта Санд? Да и женщина ли она вообще?» К тому же Шопен был уже помолвлен, но его невеста, красавица Мария Водзинская, вскоре расторгла помолвку, заявив, что жених не является тем мужчиной, который может сделать её жизнь спокойной и счастливой. Впечатлительный композитор сильно переживал разрыв с невестой, но быстро нашёл утешение в объятиях другой женщины: искушённая в любовных делах Санд знала, как найти путь к сердцу композитора. «Она так проникновенно смотрела мне в глаза!.. — вспоминал Шопен. — Я был побеждён!» Эта связь продолжалась целых девять лет.

Первоначально Шопен поселился в соседнем от Санд доме. Их встречи были тайными, и если же им приходилось сталкиваться у общих знакомых, любовники прекрасно играли роль едва знакомых людей. Через несколько месяцев было решено снять квартиру на двоих в тихом парижском районе. Поначалу об их совместной жизни никто не догадывался, и, даже собирая гостей, Шопен держался в их общем с Жорж Санд доме как простой гость, был любезен и внимателен к писательнице.

Anthony Kolberg

Человек с очень сложным характером, композитор был со всеми сдержан и холоден, но всё равно помимо воли каждый раз оказывался в центре общего внимания. Его обязательно просили что-нибудь сыграть, импровизации пианиста пользовались наибольшим успехом, а умение шаржированно подражать окружающим приводило гостей в восторг.

Теофил Квятковский

Осенью 1838 года Санд отправилась отдыхать на Майорку в обществе, как она выразилась, «двух детей» — с сыном Морицем и с «малышом Шопеном». Спокойствие и благоприятный климат помогли больному композитору подлечить здоровье. После возвращения с Майорки, влюблённые переехали в Ноан. Санд, относившаяся к Шопену как к больному мальчику, требовала от всех бережного отношения к нему. К тому же она была убеждена, что для полного выздоровления Шопену необходимо воздержание. Очень быстро их отношения переросли в платонические, и Санд жаловалась: «…многие люди обвиняют меня, что я его измучила необузданностью своих чувств. А он жалуется мне, что я его убиваю своими отказами…»

Всегда восхищавшаяся гениальностью композитора, Санд постоянно поощряла его желание работать и создавала для этого все условия. Именно годы, проведённые с Жорж Санд, биографы Шопена считают самыми плодотворными в его творчестве.

Ambroise Richebourg

Болезнь столь ослабляла Шопена, что все семейные хлопоты в Ноане лежали на плечах одной Жорж Санд. При этом родные дети писательницы были категорически против этой связи. Сын постоянно ревновал мать к её любовнику; капризная и эгоистичная дочь провоцировала всё новые и новые ссоры в доме. Часто она даже кокетничала с Шопеном, настраивая его против своей матери.

Соланж - дочь Жорж Санд

Композитор, будучи человеком крайне впечатлительным, не смог долго выносить тяжёлой атмосферы, сложившейся в поместье. Он устал от постоянных ссор, злых выходок капризной Соланж, нездоровой ревности Морица. И однажды, сообщив возлюбленной, что хочет побывать на родине, Шопен навсегда покинул Ноан. Жорж Санд не стала уговаривать и останавливать его.

Феликс Надар

Какое-то время любовники переписывались, но постоянно встречаясь с Шопеном в Париже, злобная Соланж продолжала рассказывать композитору пикантные и порой просто выдуманные истории о якобы многочисленных любовных романах своей матери. В результате Шопен возненавидел бывшую любовницу и прекратил какие-либо отношения с ней. Он не отвечал на её письма, избегал случайных встреч… Заботливую же Жорж Санд интересовало лишь одно — здоровье её «третьего ребёнка».

Последний раз они увиделись в 1848 году. Санд хотела поговорить с Шопеном, тот отвернулся и вышел прочь. Через год композитора не стало.

После смерти любимого стареющая Санд успокоилась. Время её многочисленных романов завершилось. До своей смерти, целых пятнадцать лет, она жила с последним любовником Александром Мансо. Её жизнь была полностью посвящена заботе о сыне, ведению хозяйства в доме и работе, которой Жорж Санд никогда не изменяла.

Феликс Надар

François-Léon Sicard

Текст Анны Сардарян

Еще чуть-чуть про композиторов и все:)
Мне всегда импонировала Амандина Аврора Люсиль Дюпен (в замужестве Дюдеван): смелая, свободная, открытая женщина (тут писала про нее чуть: ).
Есть в ней, несмотря на ее излишне развратное поведение, какая-то подкупающая искренность, открытость, настоящесть. Неудивительно, что и возлюбленные у нее были выдающиеся.

Любовь Шопена к Жорж Санд была настоящей, глубокой, неодолимой, она наполнила его жизнь, а потом окончательно надломила его слабые силы. Забавно, что сначала она ему совершенно не понравилась: в 1837 году он встретил ее на одном из светских раутов и нашел совершенно некрасивой и непривлекательной. Резкие черты лица и несколько массивная фигура не соответствовали его идеалу женской красоты. Однажды он сказал Гиллеру: "Какая антипатичная женщина эта Санд! ДА и женщина ли она? Я, право, склонен иногда в этом усомниться".

Но эти сомнения продолжались недолго. Жорж Санд, когда хотела, умела быть просто неотразимой. Шопен с первого раз чрезвычайно заинтересовал ее, и она всячески старалась привлечь его к себе. Она жила в то время с графиней д"Агу, которая незадолго перед этим оставила своего мужа и поселилась одна в Париже (тоже писала под мужским псевдонимом Даниэль Стерн). У графини был довольно продолжительный роман с Ференцем Листом (она родила ему троих детей) - все там спали под одним одеялом, похоже:))

Летом 1837 они вместе поехали в Ноан, имение Жорж Санд в Берри, и ей очень хотелось заполучить туда Шопена. Она постоянно упоминает об этом в своих письмах к Листу: "Мари (графиня) говорила мне, что есть некоторая надежда на Шопена. Скажите ему, что я очень прошу его сопровождать вас, что Мари не может жить без него и что я его обожаю".
Сложно устоять против таких приглашений:), и Шопен приехал вместе с Листом в Ноан. Там он ближе узнал Жорж Санд, и антипатия сменилась любовью.

Трудно представить себе двух более непохожих друг на друга людей, чем Шопен и Жорж Санд. Как справедливо говорит Никc, в истории их любви Шопен был женщиной, нервной, причудливой, слабой и очаровательной женщиной, а Жорж Санд – сильным, энергичным мужчиной. Они во всем были противоположны. Жорж Санд была по преимуществу деятельной, активной натурой: она любила жизнь и движение, любила шум и суету человеческой толпы; во время своего «литературного студенчества» она, переодевшись в мужской костюм, ходила в рабочие кварталы, в клубы, в собрания и старалась познакомиться с людьми самых разнообразных слоев общества. Она была большим психологом и умела заглядывать в души людей.

Шопена же люди совершенно не интересовали: он жил в фантастическом мире поэзии и музыки и не любил спускаться в действительную жизнь. Он признавал только людей, способных понимать искусство и, главное, людей благовоспитанных. Всякое отступление от условных форм приличия приводило его в ужас. И по странной иронии судьбы именно этот до щепетильности благовоспитанный человек, проникнутый уважением ко всему «принятому», должен был влюбиться в женщину, которая бросила мужа, переодевалась мужчиной, курила папиросы, проповедовала в романах и осуществляла в жизни идеи свободной любви – словом, делала то, что считалось совершенно непозволительным для так называемых порядочных женщин. Но ради нее Шопен изменил самому себе, закрывал глаза на все, что внушило бы ему ужас в ком-нибудь другом и любил ее с какой-то болезненной силой.

Может быть, именно это крайнее несходство их характеров и было одной из причин их любви: ее сильная, жизненная натура импонировала ему; он искал у нее помощи и поддержки в периоды уныния, часто овладевавшего его душой, и она всегда умела ободрить и успокоить его. Хотя между ними было пять лет разницы, но она чувствовала себя бесконечно старше Шопена, в котором до конца его жизни всегда оставалось что-то наивное, детское. Ей нравилось, что этот великий артист был таким ребенком перед ней, так всецело ей подчинялся.

Зиму 1838 года Жорж Санд, дабы поправить здоровье своего сына, намеревалась провести на острове Майорка. Шопен решил поехать с ними, тем более что здоровье его было тоже очень нехорошо, и доктора советовали ему на время уехать из Парижа и пожить на юге. Он никому не говорил о своих планах и уехал неожиданно для всех: только трое из его наиболее близких друзей знали о его путешествии.Они поселились в старинном, полуразвалившемся здании картезианского монастыря Вальдемоза, в котором раньше укрывался с женой один политический преступник, бежавший от преследований испанского правительства.

Своеобразная красота этого уголка очень поразила Шопена и Жорж Санд, когда они осматривали монастырь, и, узнав, что обитатели собираются покинуть его в самом непродолжительном времени, они купили у них всю обстановку и решили после их отъезда поселиться в Вальдемоссе. Для них это было тем более удобно, что Шопен вскоре по приезде на Майорку расхворался и начал кашлять кровью. В Испании всякая болезнь считается заразной, и хозяин их гостиницы в Пальме начал требовать, чтобы они тотчас же съехали с квартиры. Таким образом, Вальдемоза, кроме красоты местоположения, имел для них и то преимущество, что освобождал их от необходимых сношений с местными жителями, которые, при всей своей поэтической первобытности, имели и много темных сторон.

В таком странном месте Шопен писал свои прелюдии и баллады, а Жорж Санд – «Консуэлло». Есть какая-то невыразимая поэзия в этом отрывке из жизни великого артиста и великой писательницы в старых монастырских развалинах; мы живо представляем себе высокую келью со сводами, Жорж Санд, погруженную в свою работу за старым письменным столом, когда-то служившим монахам, Шопена за фортепиано, звуки которого так странно раздаются в монастырских стенах, и бегающих тут же детей Жорж Санд, занятых своими играми.

Несмотря на чудный климат, болеть на Майорке было очень неудобно, потому что доктора были плохи и в аптеке даже нельзя было достать нужных лекарств. Жорж Санд созвала консилиум из лучших докторов, каких только могла найти на Майорке, но помощи от них было мало. Тем не менее благодаря ее неусыпному уходу и климату кризис миновал благополучно и Шопен начал выздоравливать. Вот как он сам описывает свою болезнь: «В течение двух недель я был болен как собака, несмотря на страшную жару, розы, пальмы и цветущие апельсиновые деревья. Я схватил серьезную простуду. Три доктора, самые знаменитые на всем острове, были позваны на консилиум. Один обнюхивал мою мокроту, другой стукал меня по спине в то время, как я ее выплевывал, третий в то же самое время выслушивал мое дыхание. Первый сказал, что я умру, второй, что я умираю, третий, – что я уже умер . И тем не менее я продолжаю жить, как жил раньше».

По словам Жорж Санд, Шопен был невыносимым больным: физические страдания он переносил довольно бодро, но зато совсем не умел справляться со своими нервами, которые под влиянием болезни и дурной погоды расстроились до последней степени. Монастырь казался ему полным всяких ужасов и привидений. Он целые ночи просиживал за фортепиано, и воображение у него разыгрывалось до такой степени, что он сам делался похожим на призрак.
Нетрудно понять, что при таком напряженном нервном состоянии Шопен был чрезвычайно раздражителен и капризен, и Жорж Санд нужно было запастись большой долей терпения и кротости, чтобы умиротворять его. Но тогда она настолько любила его, что не тяготилась этим и с любовью выполняла все обязанности сестры милосердия. Утром романистка помогала прислуге по хозяйству, потом занималась с детьми и весь остальной день посвящала уходу за больным. Для работы ей оставались только ночи, да и то она не могла вполне ими пользоваться: Шопена часто мучили разные тяжелые сны и кошмары, он боялся оставаться один, и Жорж Санд должна была отрываться от своего писания, чтобы идти успокаивать его. Мысль о смерти, с ранней юности сверлившая его душу, теперь выступила вперед с особенной силой.
Состояние Шопена становилось все хуже и хуже, и в феврале 1839 года они покинули Мальорку, хотя заплатили за год вперед.

В мае они наконец приехали в Ноган. Шопен отправился туда вместе с Жорж Санд и выражал желание провести там все лето. Жорж Санд говорит по этому поводу: «Такая перспектива совместной семейной жизни несколько смущала меня. Я боялась новой обязанности, которую брала на себя и которая, как я думала раньше, ограничится одной Испанией… Я не находилась в плену страсти. Я любила артиста благоговейной, материнской любовью, которая, однако, не была настолько сильна, чтобы стать рядом с любовью к моим детям… Но эта любовь, во всяком случае, могла предохранить меня от порывов страсти, которых я больше не хотела знать». В этих словах Жорж Санд старается дать понять, что она из бескорыстного сострадания согласилась взять на себя обязанность заботиться о Шопене, возбуждавшем в ней одни только материнские чувства. Между тем последующая история их любви показывает, что это было не совсем верно. Характерно также ее замечание относительно того, что она смотрела на свою связь с Шопеном как на «предохранительное средство» от других, более сильных увлечений. Шопен, по-видимому, несколько иначе понимал их отношения.

Хотя сочинения его расходились довольно хорошо и приносили ему большие доходы, он постоянно нуждался в деньгах. Он совсем не умел справляться с деньгами и не придавал им никакого значения, хотя любил роскошь и никогда ни в чем себе не отказывал. Кроме своих прихотей, он тратил много денег на благотворительность – в особенности разные бедные соотечественники постоянно стоили ему больших денег. Он вообще был очень щедр во всех отношениях: любил делать подарки своим друзьям, постоянно посылал целые транспорты дорогих безделушек родным в Польшу и разбрасывал деньги направо и налево. Лакею он платил такое огромное жалованье, что в одном из писем к своему сыну Жорж Санд шутя говорит, что нужно отдать Шопена под опеку, потому что он платит своему лакею более, чем получает средний журналист. Из другого письма Жорж Санд мы знаем, что Шопен однажды подарил ее старой служанке, которую он очень любил, шаль, стоившую около ста франков. Все это мелочи, но они очень характерны для Шопена. Да и действительно, трудно было бы представить себе автора таких прелюдий и ноктюрнов экономным, расчетливым человеком.
Период от 37 до 47 лет (время жизни с Жорж Санд) был самым плодотворным в жизни Шопена. Большинство своих лучших произведений он написал за это время, в летние месяцы, проведенные им в Ногане. И все равно - им пришлось расстаться.

В 1847 году произошла страшная катастрофа в жизни Шопена – он разошелся с Жорж Санд. Эта развязка давно уже готовилась и ни для кого из знавших их не была неожиданностью. За последние годы отношения между ними значительно ухудшились. Когда первая поэзия любви прошла, то разница в их характерах и в их мировоззрении стала выступать на первый план. Они были слишком разные люди, чтобы долго быть счастливыми вместе: все, что составляло смысл жизни для Жорж Санд, для Шопена не имело никакого значения. Она понимала его музыку и преклонялась перед его талантом, но он всегда стоял в стороне от литературы и не интересовался ею. Он очень мало читал, и то преимущественно по-польски; Мицкевич был его любимым поэтом. Говорят, что даже романы Жорж Санд он читал не все. Один из друзей Жорж Санд, философ Пьер Леру, очень любивший Шопена, постоянно дарил ему свои сочинения, но они так и лежали у него на столе неразрезанными. Между тем, известно, какое влияние имели идеи Пьера Леру на умственное развитие Жорж Санд. Вообще, политика и философия для него не существовали. Таким образом, Шопен оставался совершенно чужд тому, что поглощало все мысли любимой им женщины, что составляло содержание ее духовной жизни. Конечно, это должно было охлаждающе действовать на нее после того, как миновал период страсти и настало трудное время повседневной совместной жизни. Кроме того, все, даже лучшие друзья Шопена, соглашаются, что у него был очень тяжелый характер. Он был неотразимо мил и обаятелен в обществе, но дома часто раздражался по пустякам, впадал в ипохондрию, целыми днями бывал не в духе. Особенно капризен, раздражителен и невыносим он бывал во время болезни, а хворал он очень часто. Много нужно было иметь терпения и кротости, чтобы справляться с ним. Пока Жорж Санд любила его, она удивительно умела за ним ухаживать, предупреждала все его прихоти и смиряла его капризы. Но когда любовь начала проходить, она другими глазами взглянула на все это и ее «malade ordinaire» , как в шутку называл себя Шопен, попросту говоря, надоел ей. Он требовал слишком много внимания и забот, слишком исключительной, самоотверженной преданности, а на это Жорж Санд была не способна. Да и нельзя обвинять ее за это: она сама была слишком талантливым человеком, у нее было свое дорогое ей дело, которое она не хотела бросать ради того, чтобы сделаться сиделкой Шопена. Он сам понимал это и никогда ничего от нее не требовал. Жорж Санд говорит, что они никогда не ссорились и не упрекали друг друга и что их последняя ссора перед разрывом была и первой. Но тем не менее Шопен мучительно страдал, что любимая им женщина не вполне отдавалась ему. Ему хотелось, чтобы она была занята исключительно им, все время проводила бы с ним и ни на кого другого не смотрела. Литературная богема, окружавшая ее, неизбежные для писательницы столкновения с издателями, журналистами, актерами, театральными воротилами, наконец, ее прошлое и постоянная возможность повторения того же самого в будущем – все это не давало ему покоя. Он начинал тяготиться парижской жизнью, вспоминал свою мирную, хорошую семью в Польше и мечтал о чистой, безупречной женщине, всецело преданной мужу и детям, какою была его мать. Жорж Санд говорит, что он постоянно вспоминал о своей матери, и замечает даже, что мать была его единственной страстью. Но во всяком случае страсть его к Жорж Санд была сильнее этой страсти к матери, потому что, несмотря на свою тоску по семье, он все-таки не мог решиться расстаться с Жорж Санд. Последние годы, по выражению Гейне, должность его при Жорж Санд была синекурой: его заменили другие. Шопен все это видел, ревновал до безумия, сознавал всю унизительность своего положения и все-таки не мог найти в себе силы порвать свои отношения с нею. Уже этого одного факта достаточно, чтобы показать, насколько Шопен любил ее, если он, этот гордый, избалованный женщинами человек, бывший всегда таким безупречным джентльменом, мог прощать Жорж Санд ее измены. Гутман рассказывает, что однажды, узнав о новом увлечении Жорж Санд, он сказал ему с отчаянием: «Я бы на все это закрывал глаза, только бы она позволила мне жить в Ноане».

Будь Жорж Санд другой женщиной, она никогда не решилась бы разойтись с Шопеном, зная, как это тяжело на нем отразится. Она, которая постоянно так настаивала на своих «материнских чувствах» к Шопену, в данном случае поступила совсем не по-матерински: мать не бросила бы своего больного, почти умирающего ребенка. Но если бы Жорж Санд была другой женщиной, может быть, Шопен не любил бы ее такой непреодолимой, всепрощающей любовью.
Но сочувствие невольно обращается на сторону того, кто больше страдает, а в данном случае несомненно, что Шопену их разлука обошлась несравненно труднее, чем Жорж Санд. Конечно, Жорж Санд имела свои причины быть недовольной Шопеном, и, вероятно, он доставлял ей много горьких минут, но когда читаешь письма Шопена, писанные им из Англии, то невольно чувствуешь некоторое ожесточение против этой женщины, бросившей такого больного, истерзанного человека на произвол судьбы и доставившей ему столько мучений. Разрыв с Жорж Санд совершенно надломил его силы: он не мог даже сочинять и ничего больше не писал с тех пор. Это был конченый человек, совершенно разбитый и физически, и нравственно. Приведем несколько отрывков из его писем из Англии, куда он поехал вскоре после свой разлуки с Жорж Санд. Он пишет Гжимале: «Спасибо вам за ваши милые строчки и за приложенное к ним письмо от моих. Слава Богу, что они все здоровы, только зачем они беспокоятся обо мне? Мне не может быть тяжелее чем теперь, и настоящей радости я уже давно не испытывал. Я больше ничего не чувствую, я только прозябаю и терпеливо жду своего конца… Не буду писать вам иеремиады, не потому, что вы не можете меня успокоить, а потому, что вы единственный человек, который все знает; если бы я начал жаловаться, то этому бы не было конца, и все в одном тоне. Впрочем, я не прав, когда говорю, что все в одном тоне, потому что мне со дня на день делается все тяжелее и тяжелее. Я чувствую себя слабее, я не могу сочинять… Я никогда не проклинал, но теперь я чувствую такую усталость и такое отвращение к жизни, что я почти готов проклинать Лукрецию. Но она тоже страдает и стареет в своей злобе». Эта фраза о «проклятии Лукреции» очень нехарактерна для обыкновенно столь сдержанного, изысканного в своих выражениях Шопена: должно быть, очень уж у него наболело на душе, раз у него вырываются такие сильные слова.

Вскоре после своих дебютов Шопен уехал в Шотландию, в имение лорда Торнпшена – родственника одной его большой поклонницы, мисс Стирлинг. В Шотландии он, по его собственному выражению, «кочевал от одного лорда к другому, от одного герцога к другому и всюду носил с собою свою хандру и нездоровье». В Шотландии, как и везде, он скоро сделался общим любимцем и баловнем, и разные лорды и герцоги старались хоть на время завлечь его в свои поместья. Один из знакомых Шопена, ехавший вместе с ним из Лондона в Париж, рассказывает, что Шопен всю дорогу волновался и радовался как ребенок и был в необыкновенном восторге, когда они издали увидели берег Франции. Проезжая мимо поля, поблизости от Булони, Шопен сказал своему спутнику, указывая на пасущееся стадо: «Видите этих овец: все они умнее англичан!»

Уезжая из Англии, Шопен все еще надеялся, что здоровье его может поправиться и что Париж вернет ему силы. Но этим надеждам не суждено было сбыться. Последние месяцы его жизни (он умер в октябре сорок девятого года) представляли собой медленное, мучительное угасание: Шопен уже давно был болен. Будучи от природы слабым и обладая наследственной предрасположенностью к грудным болезням (его младшая сестра умерла от чахотки), он постоянно хворал; каждая незначительная простуда разыгрывалась у него в серьезную грудную болезнь, каждое волнение и неприятность вызывали упадок сил, нервное расстройство, бессонницу и головные боли. Жюль Жанэн говорит, что «последние десять лет он прожил каким-то чудом, в таком состоянии, когда каждую минуту мог бы умереть». У него был такой изнуренный, страдальческий вид, что его давно уже считали добычей смерти и удивлялись, как он еще может жить.
Конец жизни она провела очень мирно в своем имении, в Ноане, преданная заботам о своих внуках - детях Мориса Cанда. Умерла Жорж Санд 8 июня 1876. Последние годы жизни Жорж Санд провела в своем имении, где пользовалась всеобщим уважением и заслужила прозвище «добрая дама из Ноана».
До конца своих дней Жорж Санд боролась за равноправие женщин и называла себя "Спартаком среди рабынь".

"Жизнь чаще похожа на роман, чем наши романы на жизнь."