Хиромантия 

Царь алексей михайлович и патриарх никон. Единство духовной и светской власти

Разбивка страниц настоящей электронной книги соответствует оригиналу.

ПРОФ. КАПТЕРЕВ Н. Ф.

ПАТРИАРХ НИКОН

И

ЦАРЬ АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ

ТОМ ПЕРВЫЙ

СЕРГИЕВ ПОСАД

1909

ОГЛАВЛЕНИЕ.

Предисловие Стр. I—V

Появление в русском обществе, после так называемого смутного времени, сознания необходимости улучшить религиозно-нравственную жизнь всего русского народа. Разные челобитные к духовным и светским властям с жалобами на церковные непорядки, на зазорное поведение белого и черного духовенства, на народные языческого характера суеверия и игрища, па разные народные пороки и недостатки. Правительственные меры по поводу этих жалоб. Образование в Москве кружка ревнителей благочестия. Глава кружка, царский духовик, благовещенский протопоп Стефан Вонифатьевич. Его придворная деятельность, его приверженность к киевлянам и грекам, его заботы о поднятия нравственности и просвещения среди духовенства и народа, поставление им, с этою целью, по разным городам на протопопские места лиц, известных своею строгою жизнью, истовостью в совершении церковных служб, учительностью, ревностью к насаждению благочестия в народе и борьбой с народными языческого характера игрищами и суевериями. Образование из этих лиц провинциального кружка ревнителей благочестия. Общий характер деятельности провинциального кружка ревнителей, задачи и цели, какие он преследовал. Его взгляд на относительное достоинство греческого благочестия, греческих обрядов и чинов, сравнительно с русскими. Стр. 1—30.

Столичный кружек ревнителей благочестия. Особенности его воззрений, задач и целой, по сравнению с провинциальными ревнителями. Важнейшие известные представители этого кружка. Дань Алексей Михайлович, как член кружка ревнителей благочестия. Его семейное воспитание в грекофильских традициях. Алексей Михайлович как убежденный грекофил и убежденный сторонник полного и тесного единения русской церкви с тогдашнею вселенскою греческою. Политические мотивы его грекофильства. Решение царя и Стефана Вонифатьевича произвести церковную реформу в смысле полного единения русской церкви с тогдашнею греческою. Предварительные меры царя и Стефана Вонифатьевича, какие ими предприняты, еще в патриаршество Иосифа, для проведения намеченной ими церковной реформы: вызов в Москву ученых Киевлян и начатое ими исправление книг с греческих; заботы об открытии в Москве греческой школы; поручение греческому назаретскому митрополиту Гавриилу произносить в Москве устные, на современные темы, проповеди; согласование некоторых наших церковных чипов с тогдашними греческими, по указаниям иерусалимского патриарха Паисия, посылка на восток Арсения Суханова для изучения на месте греческих церковных чинов и обрядов; обращение к Константинопольскому патриарху, как высшей церковной инстанции, за решением вопроса о единогласии; приказ царя на многолетиях, вместе с московским патриархом, поминать и вселенских греческих патриархов. Никон как член кружка ревнителей благочестия. Меры со стороны царя и Стефана Вонифатьевича привить Никону, как кандидату в патриархи на место Иосифа, грекофильское направление и превращение Никона, благодаря этим мерам, из грекофоба в грекофила, способного осуществить церковную реформу, ранее намеченную царем и Стефаном Вонифатьевичем. Федор Михайлович Ртищев, как деятельный и влиятельный член кружка ревнителей. Его особенная расположенность к киевским ученым инокам, к киевской школе и литературе; ею расположенность к грекам и к русским представителям разных направлений. Его дом, как сборный нейтральный пункт, для представителей всех направлений, где они свободно вступали между собою в состязания, о чем знал и государь. Анна Михайловна Ртищева, как деятельная сторонница церковной реформы и Борис Иванович Морозов, сочувствовавший грекофилам. Стр. 31—80

Первоначальная общая деятельность кружка ревнителей благочестия. Неудовольствие на эту деятельность со стороны высших духовных властей, особенно патриарха. Столкновение между ревнителями и патриархом Иосифом из-за единогласия в церковном пении и чтении. Возникновение и развитие у нас многогласия. Неудачная борьба с этим злоупотреблением, начиная с Стоглавого собора. Стефан Вонифатьевич и Ртищев вводят единогласие сначала в своих церквах, а потом к ним присоединяется царь, Неронов, Никон и другие ревнители. Собор 11 февраля 1649 года, под председательством патриарха Иосифа, решает вопрос в пользу старого многогласия. Царь не признает этого соборного постановления и заставляет патриарха Иосифа передать решение вопроса на усмотрение константинопольского патриарха, который безусловно высказывается за единогласие. В 1651 году патриарх Иосиф принужден был созвать новый собор для вторичного рассмотрения вопроса о единогласии и порешить его, вопреки своему прежнему постановлению, так, как желали его противники—сторонники единогласия. Патриарх Иосиф теряет всякое значение в церковных делах вплоть до самой своей смерти. Стр. 81—105

Вступление Никона на патриаршую кафедру. Он разрывает свои прежние близкие отношения к провинциальным ревнителям. Причины и ближайшие последствия этого поступка Никона. Первое реформаторское действие Никона: распоряжение его о поклонах и перстосложении. Протест против этого распоряжения со стороны провинциальных ревнителей благочестия. Расправа с ними Никона. Действительные отношения между Никоном патриархом и царским духовником протопопом Стефаном Вонифатьевичем. Собор 1654 года, уполномочивавший Никона произвести книжные исправления. Впечатление, произведенное собором 1654 года па русское общество. Слабые стороны собора 1654 года. Стр. 106—150.

Посылка Никоном грамоты Константинопольскому патриарху с просьбою решить в ней предложенные вопросы. Приезд в Москву Антиохийского патриарха Макария и его участие в церковно-реформаторской деятельности Никона. Расправа Никона, при поддержке и одобрении антиохийского патриарха Макария, с иконами франкского письма. Публичное одобрение Макарием распоряжения Никона о замене двоеперстного перстосложения трое перстным. Собор 1655 года по рассказу служебника и по рассказу Павла Алеппского. Соборная ответная грамота Константинопольского патриарха Паисия на вопросы Никона, не одобряющая его реформационного увлечения, направленного на исправление и переделку безразличных для веры и благочестия старых русских чинов и обрядов. Провозглашение антиохийским патриархом Макарием русского двоеперстия армянским перстосложением. Торжественное проклятие в Успенском соборе антиохийским патриархом Макарием, сербским патриархом Гавриилом и Никейским митрополитом Григорием всех крестящихся двоеперстно. Древние свидетельства, доказывающие, что двоеперстие есть старое православное перстосложение и что оно древнее троеперстия. Отлучение от церкви и проклятие двоеперстников собором русских иерархов 1656 года. Другие церковно-обрядовые реформы Никона, совершенные им по указаниям антиохийского патриарха Макария. Общие замечания о характере и ценности церковно-обрядовых реформ Никона. Стр. 151—226.

Взгляд русских на печатные греческие книги, как на испорченные еретиками. Исправление книг при Никоне происходило по греческим венецианским изданиям, которые однако проверялись и переделывались с помощью старых рукописных славянских и греческих книг. Арсений грек, как книжный справщик при Никоне. Личное участие Никона в книжных исправлениях. Никон лично признавал поправление книг только по древним славянским и древним греческим и верил, что так именно при нем книги и исправлялись. В исправлении самого текста книг Никон не принимал участия по незнанию греческого языка. Признание Никоном старых и новых служебников одинаково добрыми и что можно служить по тем и другим. Полное охлаждение Никона, после оставления им патриаршей кафедры, к своей предшествующей церковно-реформаторской греко-фильской деятельности. Стр. 227—269.

Иоанн Неронов, как глава всех недовольных патриархом Никоном. Громадная популярность Неронова. Его уверенность, что он находится под особым божественным водительством и что сам Бог призвал его к общественной деятельности и к борьбе с недостойным патриархом Никоном. Неронов всегда признавал греческих патриархов православными и их высший авторитет в русских церковных делах. Неронов боролся лично только с Никоном, а не с церковью и ее иерархией. Примирение Неронова с Никоном было примирением с церковью, а не с личностью Никона, хотя он и принял потом все произведенные Никоном церковные реформы. Стр. 270—307.

Первоначальная деятельность Аввакума, как священника в Лопатицах и протопопа в Юрьевце Повольском. Положение Аввакума в Москве, после его бегства из Юрьевца. Ссылка его в Сибирь, его сибирская жизнь и возвращение в Москву. Протопоп Аввакум как великий угодник Божий, как прославленный святой и чудотворец. Попытка государя, вызвавшего Аввакума в Москву, примирить его с новым порядком церковных дел. Неуспех этих попыток. Окончательный отказ государя, в виду упрямства Аввакума, от всяких дальнейших сношений с пим. Встречное стремление со стороны Аввакума отвлечь царя от церковной реформы Никона и его старание возвратить государя к старым до никоновским церковным порядкам. Неуспех этих стараний Аввакума и перемена в характере его отношений к царю. Отношение Аввакума к тогдашней русской церкви, к Никону, к русским иерархам и к никонианам вообще, как выражение его крайней ненависти к своим церковным противникам. Религиозная нетерпимость Аввакума. Его отрицательное отношение к науке и образованию. Несоответствие у Аввакума между его внешним подвигом и внутренним содержанием этого подвига. Стр. 308—393.

Обстоятельства при которых произошло оставление Никоном патриаршей кафедры. Сам Никон за разное время указывал и на разные причины, почему он оставил патриаршество. Истинные причины оставления Никоном патриаршества. Как смотреть на оставление Никоном патриаршей кафедры: было ли оно искренним, или только притворным? Стр. 394-431.

Русское благочестие есть высшее и совершеннейшее в целом мире, а русские церковные книги вполне правы и не нуждаются в исправлении. Благочестие современных греков очень сомнительно, их церковные книги испорчены еретиками, почему теперь истинному благочестию нужно учиться не русским у греков, а грекам у русских. Никон, как реформатор, был еретик и слуга антихриста, в своей реформаторской деятельности он руководился личным произволом, пренебрежением к родной святой старине, гордостью и высокоумием. Он не исправлял, а прямо заново переделывал старые русские книги. Его заверения, что он исправлял книги с древних греческих и славянских харатейных, решительно несправедливы, так как в действительности он исправлял свои книги или с новогреческих напечатанных еретиками книг, или с польских, или, если и с русских, то «с покидных» и «хромых» книг. Слабые стороны и тенденциозность критики церковной реформы Никона защитниками старины. Стр. 432—490.

Протест против церковно-реформаторской деятельности Никона в среде русских иерархов. Непризнание ново-исправленных Никоном книг большинством белого и черного духовенства. Признание Никона бывшими в Москве учеными греками церковным новатором и разорителем древних церковных обычаев. Общее печальное состояние тогдашней церковно-богослужебной практики, как следствие церковной реформы Никона. Стр. 491—518.


Страница сгенерирована за 0.2 секунд!

Введение…………………………………………………………………………...3

1. Царь Алексей Михайлович и Никон до начала церковной реформы.…………………….………………………………………....................4

1.1 Царь Алексей Михайлович……………………………………………........4

1.2 Никон…………………………………………………………………….........5

1.3 Знакомство Алексея Михайловича и Никона…..…………………….........6

1.4 Единство духовной и светской власти…….………………………………...8

2. Зарождение противоречий между Алексеем Михайловичем и Никоном ……………………………………………………………………………………11

2.1 Подготовка церковной реформы………………………………………….11

2.2 Церковная реформа………………………………………………………...12

3. Разрыв отношений между двумя государями…………………..………..15

3.1 Охлаждение отношений между царём и государем……………………..15

3.2 Окончательный разрыв отношений………………………………….........19

3.3 Возвращение и низвержение государя..………………………………….26

3.4 Разрешение спора двух государей………………………………………...29

Заключение…………………………………………………………………….....34

Список используемой литературы……………………………………………...35


Введение

На протяжении почти всей своей многовековой истории Россия оставалась и остаётся по сегодняшний день носительницей православной истории, культуры. Несмотря на то, что страна многонациональна и в ней уживаются разные религии и вероисповедания, приоритетной для русского народа является христианская религия. Все правители государства, начиная с Владимира Святого, были православными, русский народ не мыслил свою жизнь без церкви, без религии, он верил, что так будет всегда. Но в 20 веке, когда в стране установилась власть большевиков, и наше государство было объявлено атеистическим, христианская религия пришла в упадок, произошёл разрыв отношений между светской и духовной властью, начались гонения на верующих. Сейчас, в 21 веке, когда Россия возобновляет многовековые духовные традиции, и православная религия вновь входит в жизнь русского народа, особенно важно знать, понимать и ощущать её историю, развитие, чтобы снова не повторить ошибок прошлого.

Проблемы светской и духовной власти, поднимаемые в данной работе, были актуальны для России в любой период её исторического развития. По каким законам жить? Подчиняться правовым нормам или же следовать канонам церкви? Каждый человек самостоятельно выбирает свой путь. Но что, если этот выбор ложится на плечи целого государства?

Объектом изучения в данной работе является спор, возникший между царём Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном. Предметы изучения: установление причин начавшегося спора, анализ конфликта, раскрытие личности царя и патриарха (для понимания поступков, совершённых ими в период разногласий), а также установление итогов и последствий этих противоречий. Более того, следует раскрыть на просто тему противоборства двух правителей (светского и духовного), но и показать при этом отношение к этому вопросу народа, его реакцию на происходящее.

Структура данной работы такова: введение, далее следуют разделы; первый раздел называется «Царь Алексей Михайлович и Никон до начала церковной реформы», в нём раскрываются биографии государя и патриарха, описывается их встреча, далее следует раздел «Зарождение противоречий между Алексеем Михайловичем и Никоном», в котором выявляются причины начавшихся разногласий, затрагиваются проблемы церковной реформы, непосредственно повлиявшие на конфликт. Последний раздел «Разрыв отношений между двумя государями» содержит детальное описание процесса охлаждения и разрыва отношений между царём и патриархом, далее следует заключение, подводящее итог проделанной работе, последним в структуре является список используемой литературы.


1. Царь Алексей Михайлович и Никон до начала церковной реформы

1.1 Царь Алексей Михайлович

Царь Алексей Михайлович «Тишайший» (19.03.1629 – 29.01.1676).Царь всероссийский, сын Михаила Фёдоровича Романова от второго брака с Евдокией Лукьяновой Стрешневой. До пяти лет воспитывался по старинным московским обычаям, под надзором нянек. Затем воспитателем юного царевича был назначен боярин Б.И.Морозов, человек для своего времени эрудированный, который способствовал обучению будущего самодержца не только грамоте, но и почитанию древнерусских обычаев. На четырнадцатом году жизни Алексея Михайловича торжественно «объявили как наследника народу» (В.Ключевский), а на шестнадцатом он, лишившись отца и матери, вступил на московский престол.

В первые годы своего царствования государь находился под влиянием своего воспитателя, боярина Бориса Морозова, злоупотребления властью которого способствовали всколыхнувшему 25 мая 1648 г. Москву «соляному» бунту, тогда Алексей Михайлович с трудом спас своего наставника.

Во всех делах и начинаниях царь продолжал, с одной стороны традиции старой Руси, с другой – вводил новшества. Именно при нём в Россию стали приглашаться на службу иноземцы. Большое значение государь придавал распространению новой для России светской культуры, образования.

Алексей Михайлович отличался самыми примерными личными качествами, был добродушен до такой степени, что получил прозвище «тишайший», хотя по вспыльчивости нрава позволял себе грубое обращение с придворными, но для того периода времени это было почти нормой. Царь был чрезвычайно благочестив, любил читать священные книги, ссылаться на них и руководиться ими; никто не мог превзойти его в соблюдении постов. Чистота его нравов была безупречна: он был примерным семьянином, превосходным хозяином, любил природу и был проникнут поэтическим чувством, которое видно как в многочисленных письмах, так и в некоторых его поступках. В правление Алексея Михайловича особенное развитие получили церковная и придворная обрядности, которые при государе осуществлялись с особенной точностью и торжественностью. Несмотря на превосходные качества этого государя как человека, он был неспособен к управлению: всегда питал самые добрые чувства к своему народу, всем желал счастья, везде хотел видеть порядок, благоустройство, но для этих целей не мог ничего вымыслить иного, как только положиться во всём на существующий механизм приказного управления. Считая себя самодержавным и ни от кого не зависимым, царь был всегда под влиянием то одних, то других; безукоризненно честных людей около него было мало, а просвещённых и дальновидных ещё меньше. Поэтому правление Алексея Михайловича представляет в истории печальный пример, когда под властью вполне хорошей личности строй государственных дел шёл во всех отношениях как нельзя хуже.

1.2 Никон

Патриарх Никон, один из самых крупных, могучих деятелей русской истории, родился в мае 1605г., в селе Вельеманове, близ Нижнего Новгорода, от крестьянина по имени Мины, и наречён в крещении Никитой. Мать умерла вскоре после его рождения. Отец Никиты женился второй раз, но брак этот не принёс счастья, мачеха невзлюбила пасынка, часто его била и морила голодом. Когда мальчик подрос, отец отдал его учиться грамоте. Книги увлекли Никиту. Выучившись читать, он захотел изведать всю мудрость божественного писания. Он отправляется в монастырь Макария Желтоводского, где продолжает изучение священных книг. Здесь с ним случилось событие, глубоко запавшее ему в душу. Однажды, гуляя с монастырскими служащими, он встретил татарина, который во всём околотке славился тем, что искусно гадал и предсказывал будущее. Гадатель, посмотрев на Никона, сказал: «Ты будешь великим государем над царством российским!»

Вскоре у Никиты умирает отец, оставшись единственным хозяином в доме, он женится, но церковь и богослужение неудержимо влекут его. Будучи человеком грамотным и начитанным, Никита начал искать себе место, и через некоторое время был посвящён в приходские священники одного села. Ему тогда было не более 20 лет. Семья у Никиты не сложилась – умерли все дети, рождённые в браке. Он принимает это за небесное указание, повелевающее ему отрешиться от мира. Будущий патриарх уговорил жену подстричься в московском Алексеевском монастыре, а сам ушёл на Белое море и подстригся в Анезерском ските под именем Никона. Как оказалось, жизнь в ските была довольно трудная, братия жила в отдельных избах, раскинутых по острову, и только в субботу сходилась в церковь, богослужение длилось целую ночь, с наступление дня совершалась литургия. Над всеми был начальный старец по имени Елеазар. Несмотря на все трудности, Никон вместе Елеазаром совершил поездку в Москву за сбором милостыни на построение церкви. По приезду в скит между ними произошёл разлад, и Никон отправляется в Кожеозёрскую пустынь, находившуюся на островах Кожеозера. Он поселился на особом озере, отдельно от братии. Спустя некоторое время, Никон стал игуменом.

1.3 Знакомство Алексея Михайловича и Никона

На третий год после своего поставления, в 1646г.Никон, отправившись в Москву, явился с поклоном молодому царю Алексею Михайловичу. Царю до такой степени понравился кожеозерский игу­мен, что он велел ему остаться в Моск­ве, и, по царскому желанию, патриарх Иосиф по­святил его в сан архимандрита Новоспасского мо­настыря. Место это было особенно важно, и архи­мандрит этого монастыря скорее, чем многие дру­гие, мог приблизиться к государю: в Новоспас­ском монастыре была родовая усыпальница Рома­новых; набожный царь часто ездил туда молиться за упокой своих предков и давал на монастырь щедрое жалованье. Чем более беседовал царь с Никоном, тем более чувствовал к нему располо­жение. Алексей Михайлович приказал архимандриту ездить к нему во дворец каждую пятницу. Никон, пользуясь расположением государя, стал просить его за утесненных и обиженных; это очень понравилось царю.

Алексей Михайлович еще более пристра­стился к Никону и сам дал ему поручение прини­мать просьбы от всех, кто искал царско­го милосердия и управы на неправду судей; и архимандрит беспрестанно осаждали такие просители не только в его монастыре, но даже на дороге, когда он ездил из монастыря к царю. Всякая правая просьба в скором времени исполнялась. Никон приобрел сла­ву доброго защитника и всеобщую лю­бовь в Москве, он становится видным духовным деятелем.

B 1652 году на патриарший престол был избран Никон, который до этого был архиепископом Новгородским. Он показал во время народного бунта свои исключительные административные способности. Он организовал помощь больным и голодающим и привел дела епархии в блестящее состояние. Если при его предшественниках Иоасафе I (1634-40) и Иосифе (1642-62) отношения между Церковью и государством были мирными, то при Никоне, который утверждал открыто, что духовное должно стоять повсюду впереди светского, столкновение стало неизбежным.

Патриарх Никон продолжал реформы, начатые до него, но стал их вводить очень резко и с нетерпимостью по отношению ко всем, кто с ними не был согласен. Большинство исправлений в богослужебных книгах было уже признано всеми, но Никон, своим явным предпочтением греческим рукописям, восстановил против себя справщиков – защитников чистоты православия.

Патриарх Никон в первые годы своего патриаршества принимал большое участие в делах государства, носил титул Великого Государя, и царь ничего не делал, не посоветовавшись с ним. Во время походов против Литвы царь поручил патриарху управление государством. Своим крутым нравом и резкими мерами патриарх восстановил против себя и представителей старины, и реформаторов. У него началась борьба с боярством, которое не всегда считалось с его авторитетом в гражданских делах. Начиная с 1657 года, в отношениях царя и патриарха наступила перемена, которая перешла скоро в открытую борьбу двух властей. Патриарх самовольно покинул Москву и переехал в Волоколамский монастырь, оставив управлять Церковью митрополита Питирима Крутицкого. В 1660 году, чтобы найти выход из создавшегося положения, был собран Собор из русских иерархов. Большинство Собора осудило патриарха на лишение сана, но царь не согласился с соборным решением, и положение осталось неопределенным. В 1662 году в Москву прибыл митрополит Газский Паисий (Лигарит), который встал на сторону противников патриарха Никона. Он составил против патриарха Никона обвинительный акт, который был послан восточным патриархам. Последние, кроме патриарха Нектария Иерусалимского, стали на сторону царской власти.

Тогда царь Алексей решил пригласить в Москву восточных патриархов для решения дела патриарха Никона и других церковных дел. Двое из них, Антиохийский Паисий и Иерусалимский Макарий, прибыли в Москву, где в 1666-67 году состоялся Собор. Перед этим патриарх Никон неожиданно вернулся в столицу, но примирения с царем не произошло. Собор, на котором присутствовал царь, патриархи и все русские архиереи, осудил патриарха Никона, который держал себя все время очень непримиримо. Главным обвинением были письма самого патриарха Никона, посланные им на Восток. Осужденный на лишение сана, святейший Никон был заточен в Ферапонтов монастырь, но не признал осуждения законным и до конца жизни считал себя патриархом. Царь Алексей, который был примерным христианином и проявил в деле патриарха много кротости и миролюбия, написал ему перед смертью моление о прощении. Но Никон, хотя и плакал при его получении, прощения царю не дал. После долгих лет ссылки, Патрирах Никон скончался в 1681 году. С него было снято восточными патриархами запрещение, и он был погребен архиерейским чином в присутствии царя.

Собор 1666-1667 года, осудив патриарха Никона, утвердил все его реформы, в том числе реформу духовного суда. В преемники Никону был избран скромный и кроткий Иоасаф II (1667-73).

Во второй половине ХVII века Русской Церкви пришлось пережить губительный раскол, поводом к которому было то направление, которое патриарх Никон придал делу исправления книг, но корни были заложены в недоверии московских консерваторов к грекам и киевлянам.

Необходимость исправления книг сознавалась очень многими, но патриарх Никон, который только продолжал уже давно подготовленное дело, отдавал предпочтение греческим рукописям, справлялся в Греции о правильности того или иного исправления и не доверял московским справщикам. Кроме того, он ввел трехперстное крестное знамение (при котором три пальца складывались вместе в честь святой Троицы) и тройное пение Аллилуйя, тогда как в постановлениях Стоглавого Собора, авторитет которого был очень велик, говорилось о двуперстном знамении (двух пальцах, символизировавших два естества во Христе Иисусе) и двойном Аллилуйя. Это дало повод защитникам старых русских текстов усомниться в истинности греческих исправлений и ссылаться в своих утверждениях на соборное постановление. К тому же Русь мыслилась последним православным царством (Москва – III Рим, четвертому не бывать), а сверять книги предлагалось по рукописям греков, бывших под властью турок.

В 1654 году патриарх Никон собрал в Москве Собор, который принял все его исправления, а в 1655 г. они были одобрены восточными патриархами. На Соборе 1666 года все, не признавшие новых книг и исправлений и защищавшие старые обычаи в обряды, были преданы проклятию, которое было отменено только в XX веке. Оно вызвало глубокий раскол в русском народе.

Введение.

В 1613 году состоялся Земский собор, на котором должны были избрать царя. Претендентами на престол были польский королевич Владислав, сын шведского короля - Филипп, Иван – сын Марины Мнишек и Лжедмитрия II , представители знатных московских боярских фамилий. Царём был избран Михаил Фёдорович Романов.

Новый царь был сыном Филарета, умевшего во время смуты поладить с Лжедмитрием I , и Василием Шуйским, и с тушинцами. Представителей противоборствующих группировок устраивала и молодость Михаила. Наконец, Романовы были косвенно связаны со старой династией через первую жену Ивана Грозного.

Россия отстояла свою независимость, но понесла серьёзные потери. Хозяйство страны было разорено.

Смутное время всегда вызывало споры среди историков. Ряд исследователей полагает, что некоторые эпизоды смуты таили возможности альтернативного развития для России. Многие историки указывают, сто национальная консолидация, позволившая отразить иноземные вторжения, была достигнута на консервативной основе, что надолго отложило остро необходимую стране модернизацию. Но как бы ни было, но именно в этот период на арене появляются народные массы: первой крестьянской войне под предводительством Болотникова идёт вслед крестьянская война под предводительствомСтепана Разина.[ 5, с. 84 – 85]

Никон, патриарх Московский (в миру Никита Минич). Родилсяв 1605 году, в семье крестьянина с. Вальдеманово (Княгининского уезда, Нижегородской губернии). В детстве много вытерпел от ненавидевшей его мачехи и рано при-учился полагаться на самого себя. Случайно попадавшие в его руки книги пробу-дили в нём жажду знания, и он юношей ушёл в Макарьев Желтоводский мона-стырь. Через несколько лет он стал священником в соседнем с его родиной селе, а оттуда перешёл, по просьбе пленившихся его служением московских купцов, в Москву. Потрясённый смертью всех своих детей, он убеждает жену уйти в монастырь, а сам на Белом озере, в Анзерском скиту, принимает монашество под именем Никона. В 1642 году Никон переходит в Кожеозёрскую пустынь и вскоре становится её игуменом.

С 1646 года он делается известным Алексею Михайловичу, по желанию которого вскоре назначается архимандритом московского Новоспасского монастыря. В 1648 он уже митрополит Новгородский. В Новгороде Никон приобретает широкую популярность своими проповедями, заботами о церковном благочинии и благотворительностью. Во время бунта 1650 года он с риском для собственной жизни пытается преданием проклятию и личными увещаниями восстановить порядок. С этого времени царь в своих письмах к Никону уже начинает его называть «возлюбленником своим и содружебником». В 1652 Никон перевозит в Москву из Соловецкого монастыря мощи святого митрополита Филиппа, замученного Иваном Грозным. Во время этой поездки умирает в Москве патриарх Иосифы, и Никон избирается его преемником.

Царя и патриарха связывала настоящая дружба. Ещё Новоспасским архимандритом Никон каждую пятницу ездил к царю во дворец, и они подолгу засиживались за откровенной беседой; царь и сам нередко навещал архимандрита. Когда Никон стал патриархом, царь иногда целые дни проводил с ним в его загородных монастырях. Впечатлительные и порывистые, с преобладающими практическими наклонностями и с очень развитыми эстетическими вкусами, они тем больше могли давать друг другу, что за одним чувствовалось преимущество житейского опыта и решительного характера, за другим – душевной мягкости и чуткости. Выдвинутый царём, Никон и в глазах общества являлся желательным кандидатом на патриарший престол ввиду важных задач, стоявших тогда перед церковной властью.

Соединяя необыкновенный ум с возвышённым духом и непоколебимою твёрдостью воли , Никон обладал чудною нравственною силою, влиянию которой невольно подчинялось всё окружающее. Доказательством служат, с одной стороны, безусловная к нему преданность большей части его приближённых, любовь народа, привязанность и неограниченная доверенность царя; с другой стороны -мелкие козни царедворцев, не находивших средств действовать прямо против громадной личности, перед которою все враги являются какими – то пигмеями. Значение, которым облекал его государь, возбуждало зависть в боярах: Никон имел многочисленных врагов при дворе . Вполне сознавая своё превосходство перед другими, он любил им пользоваться, старался ещё больше возвысить патриаршую власть, вооружался против всякого нарушения её прав. Суровый до излишества нрав, взыскательный надзор над поступками не только духовных, но и светских сановников, высокомерия Патриарха оскорбляли многих. Громко укорял он в церкви, в присутствии самого государя, бояр, подражавших некоторым обычаям Запада. К духовенству был неумолимо строг, не щадил даже святителей: так, Коломенского епископа Павла, дерзнувшего противиться исправлению церковных книг, отрешил без суда соборного от епархиии подверг заключению. Он восставал и против монастырского приказа, учреждение которого представлялось стеснительным для патриаршей власти, особенно когда распоряжения его стали касаться не одних церковных имений, но и духовных лиц ; не любя щадить врагов своих, нередко предавал проклятию.

Немаловажную роль в этом деле играли, без сомнения, и другие обстоятельства: ненависть приверженцев раскола к смелому исправителю книг, особенно же происки царедворцев. Но они не были главною, тем не менее, единственною причиною: вражда бояр только подала повод к первым несогласиям между царём и Патриархом и вместе с неуступчивостью и раздражительностью Никона уничтожила впоследствии возможность примирения.

Перемена отношений между царём и патриархом сделалась особенно заметною по возвращении царя из второго (ливонского) похода в 1658 году. Во время отсутствия государя власть Никона естественно усилилась; нет сомнения, что в это время и характер царя сделался независимее, по крайней мере относительно Никона: без него уже привыкли обходиться. Теперь, при новой встрече, действительно должны были яснее обнаружиться тёмные стороны характера строгого первосвятителя, на которые прежде царь необращал внимания или смотрел со снисходительностью друга. Тем не менее едва ли в это время Алексей Михайлович приобрёл настолько твёрдости характера, чтобы действовать с полной самостоятельностью, - его натура была слишком мягка для этого. Почувствовав насколько решимости, чтобы выйти из – под влияния Никона он в то же время весьма легко подчинился другим влияниям, и должно сказать, этим последним, собственно, и был обязан тем, что шёл дальше и дальше в разлад со своим прежним другом. Дружеских бесед за трапезою уже не было, не было искренних совещаний о делах с другом – первосвятителем. Если бы добрый царь и Патриарх откровенно объяснились между собою, прежнее дружество ожило бы снова. Но царь по природе своей и по прежним отношениям к Патриарху не мог решиться на прямое объяснение, на прямой расчёт с Никоном; он был слишком мягок для этого и предпочёл бегство; он стал удаляться от Патриарха. Никон заметил это и по природе своей и по положению, к которому привык, не мог идти на прямое объяснение с царём и вперёд сдерживаться в своём поведении. Холодность и удаление царя, прежде всего, раздражали Никона, не привыкшего к такому обращению; он считал себя обиженным и не хотел смириться до того, чтобы искать объяснения и мерами кротости уничтожить нелюбье в самом начале. По этим побуждениям Никон также удалился и тем давал врагам своим полную свободу действовать, всё более и более вооружать против него государя. Так, вскоре по возвращении царя из похода отношение двух друзей сделались очень натянуты; надобно было ожидать взрыва накопившихся в том и другом неудовольствий. Враги Никона сторожили удобную минуту, чтобы подложить искру и зажечь вожделённую для них вражду между царём и Патриархом. Благоприятный случай к тому представился скоро.

Большую тревогу среди преданных церкви людей вызывали тогда общая распущенность нравов, отражавшаяся и на духовенстве, и разнообразные погрешности в богослужебном чине. Ещё при патриархе Иосифе, с целью упорядочения церковной жизни, образовался в Москве кружок «ревнителей» с царским духовником Стефаном Вонифатьевым во главе, получивший большое влияние на церковные дела. Воззрение ревнителей разделял и Никон, сблизившийся лично с некоторыми из них; в духе их воззрений он действовал на новгородской кафедре, и его кандидатура в патриархе встретила с их стороны энергичную поддержку. Сам царь, примыкая к ревнителям в общей постановке задачи, имел, однако, особый взгляд на способ её осуществления, так как склонен, был придавать церковной реформе политическое значение. Воскрешая забытую идею о Москве как центре вселенского православия - идею, предполагавшую подчинение московскому государю всего православного Востока, и вместе с тем имея в виду прочнее закрепить за Москвой присоединявшуюся к ней Украину, Алексей Михайлович считал необходимым тесное единение русской церкви с греческой и малороссийской, а оно, по его мнению, могло быть достигнуто путём согласования русской церковной практики с греческими образцами. Это задание, несомненно, было поставлено будущему патриарху и принято им, причём Никону пришлось изменить свой первоначальный отрицательный взгляд на православие греков. Со своей стороны, и Никон приносил на патриарший престол собственную программу, далеко выходившую за рамки обрядовых вопросов. По установившемуся в Москве ранее порядку церковное управление находилось под постоянным и непосредственным надзором государственной власти: царь назначал и смещал патриархов, созывал духовные соборы, направлял их деятельность, даже изменял их решения, а иногда и сам издавал церковные законы. Никон считал такой порядок ненормальным и находил необходимым освободить церковь от господства над ней светской власти, даже вовсе устранить её вмешательства в церковные дела. В то же время он представлял себе организацию церковной власти по аналогии с государственной и вместо царя хотел видеть во главе церкви патриарха, обличённого такими же неограниченными полномочиями. Может быть, предвидя своё избрание и возможность борьбы в дальнейшем, и торжественное перенесение мощей святого Филиппа устроил для того, чтобы примером из жизни Грозного предостеречь своего царственного друга от нового конфликта между царской и духовной властью. Упорными отказами от звания патриарха Никон заставил царя на коленях умолять его принять патриарший сан и дал соглашение лишь после того, как все присутствовавшие в церкви, в том числе царь и бояре, поклялись, что будут во всём беспрекословно слушать его как «архипастыря и отца верховнейшего».

Первым важным распоряжением Никона и, вместе с тем, началом реформы было предписание (в 1653 году) «творить в церкви» вместо «метаний на колену» поклоны «в пояс» и креститься «тремя персты». Это распоряжение, нечем не мотивированное и шедшее в разрез с постановлением стоглавого собора, вызвало резкий протест среди более энергичных представителей тогдашнего духовенства (Неронов, Аввакум, Логгин и т.д.), принадлежавших к числу «ревнителей», но не допускавших насильственной ломки старинного православного обряда. Расправившись своей властью со своими прежними друзьями - одних отправив под присмотр, других подвергнув расстрижению, - Никон дальнейшие свои мероприятия решил проводить уже не единолично, а через духовный собор. Созванный им в 1654 году собор объявил, согласно указаниям патриарха, целый ряд русских церковных чинов «нововводными», а русские служебники, их содержавшие, испорченными и подлежащими исправлению «против старых харатейных (т. е. русских же) и греческих книг». Этим своим постановлением собор в принципе признал возможным заблуждение для самой русской церкви в её богослужебной практике и непогрешимым образом для неё провозгласил практику церкви греческой, с той лишь оговоркой, что этот образец дан не в новых, а в старых греческих книгах. Принятыесобором положениязадевали национальное чувство русского человека, привыкшего видеть в своей церкви единственную опору правой веры и благочестия; но для Никона они являлись исходными пунктами всей реформы, и потому он настаивал на их признании, подвергнув суровому наказанию выступившего на соборе с возражениями коломенского епископа Павла. Образ действий Никон усилил сопротивление его противников. Соглашение между ними стало тем менее возможным, что обе стороны исходили, по существу, из одинаковых принципиальных взглядов: по недостатку богословского образования обе придавали обрядам существенную важность в деле веры, не отличая их от догматов, и потому не могли сойтись на компромиссе. Желая опереться в завязавшейся борьбе на высший авторитет, Никон, согласно с соборным постановлением, предложил на решение константинопольского патриарха Паисия спорные вопросы церковной практики, касавшиеся главным образом обрядовых особенностей русской церкви. Паисий в ответной грамоте, разъясняя действительное значение обряда, давал понять законность обрядовых различий между поместными церквями, но Никон не оценил этой мысли греческого патриарха и истолковал его ответ как полное одобрение своим начинаниям. Намеченная программа стала им осуществляться ещё до получения грамоты Паисия. В 1655 году был переведён при содействии приезжавшего тогда в Москву антиахийского патриарха Макария греческий служебник, содержавший значительные отклонения в чинах от старых русских, и представлен созванному в том же году собору, членами которого и был формально одобрён, одними – из подобострастия, другими – из страха перед патриархом. Вслед за тем исправлены были и другие церковные книги, причём, в отступлении от соборного постановления 1654 года, за основу принимался справщиками текст новых греческих книг, изданных в Венеции, и только проверялся, где было можно, по старым спискам. Сам Никон, не зная греческого языка, не мог руководить книжным исправлением; по мнению (довольно спорному) Н. Ф. Каптерева, он думал, что он производится по старым греческим книгам. Зато он лично изучал, на примере бывших в Москве греческих иерархов, греческие церковные чины и обряды и, соответственносвоим наблюдениям, исправлял русскую церковную практику.

По мере того как расширялся круг нововведений, росло и противодействие реформе. Избрав с самого начала средством реформы власть патриарха, Никон вынужден был идти по этому пути всё дальше и дальше. Захваченный своим темпераментом борца, он всё охотнее применяет крутые меры, нередко теряя самообладание: чтобы больнее поразить своих противников, он предаёт торжественному проклятию особенно ревниво относившиеся ими двоеперстие, усиливает репрессии по отношению к отдельным лицам; на возражения, даже на ссылки из жизни святых, отвечает грубыми несдержанными выходками, отозвавшись, однажды о св. Евфросине Псковском: «вор де б… с… Евфросин!». Самый процесс борьбы начинает заслонять перед ним ту задачу, из которой борьба возникла. положение становится трагическим, когда Никон теряет уверенность в правильности начатого дела. ход реформы и вызванные ею споры заставляют Никона глубже вдуматься в обрядовую сторону веры и постепенно изменяют его взгляды на этот предмет; в 1658 году он уже открыто признает равноправность старых и новых, русских и греческих, книг и обрядов, заявив, Неронову о служебниках: «обои де добры (старые и новые), все де равно, по каким хочешь, по тем и служишь»; он даже начинает допускать двоеперстие наряду с троеперстием. Но с этим вместе исчезал предмет, за который поднята была борьба, и перед Никоном оставался только голый факт вызванных реформой раздражения и ненависти. В одном лишь отношении реформа могла дать ему удовлетворение: если не по замыслу, то в исполнении она была делом церковной власти, и светская власть являлась только пособницей патриарха. Но как раз в критическое для Никона время перелома ему наносится удар и с этой, принципиальнонаиболее важной для него, стороны. [ 4, с. 269 – 287]

Никон хорошо понимал, что его власть в церквидержалась на дружбе к нему царя. По отношению к его главной задаче это значило, что он должен был создать для церкви независимое от царской власти положение, пользуясь в то же время поддержкой этой самой власти. Не видно, чтобы Никон искал опоры в обществе или, по крайней мере, в церковной иерархии: против такого предположения говорило бы уже давление, которому подвергались с его стороны созывавшиеся им духовные соборы. Скорее можно думать, что Никон рассчитывал обеспечить независимость церкви путём укрепления своей личной независимости. Такой смысл могла иметь обнаруженная им хозяйственная предприимчивость: Никон сильно расширил патриаршую область припиской к ней земель, принадлежавших другим кафедрам (14 монастырей и около 500 приходов), и, сверх того, из купленных им и пожалованных царём земель составил значительные личные владения, в пределах которых завёл обширное хозяйство и устроил три монастыря (Воскресенский, Иверский, Крестовый), обстроенные подобно крепостям. Это был своего рода удел, где патриарх являлся полным государем. На время Никон достиг своей цели: он пользовался в церкви неограниченными полномочиями. Царь предоставил на полное его усмотрение назначение епископов и архимандритов; воля патриарха была фактически последней инстанцией во всех церковных делах. Царь не решался даже ходатайствоватьперед ним об отмене того или другого решения: «я боюсь патриарха Никона, - говорил он, - может случиться, что он отдаст мне свой посох и скажет:возьми его и правь сам монахами и священниками;я не мешаю тебе в управлениивоеводами и воинами,зачем же ты идёшь мне наперекор в управлении монахами и попами?». Всяпатриаршая область была изъята и в гражданских делах из ведения Монастырского приказа. «Государевы царёвы власти уже не слышат» - характеризовал создавшиеся в церкви положения один из противников Никона (Неронов). Власть патриарха казалась ещё более прочной и обширной вследствие и огромного значения, каким он пользуется в государственных делах. Во время польско-литовских походов (1654 – 1656) Алексея Михайловича Никон оставался заместителем царя в Москве. К нему на утверждение поступали важнейшие государственные дела, причём в формуле приговоров имя Никона ставилось на месте царского: «святейший патриарх указал и бояре приговорили». От государева и своего имени он объявляет распоряжение приказом и рассылает грамотык воеводам по делам гражданского и даже военного правления. Бояре ежедневно обязаны были являться к патриарху на совет; по словам Павла Алеппского, «опоздавшие на приём бояре должны были ждать в сенях, иногда на сильном холоде, пока патриарх не давал особого приказа войти»; при входе в палату они должны были кланяться ему в землю, сначала все вместе и потом ещё раз – каждый в отдельности, подходя к благословению. С согласия царя, Никон и официальных документах начинает в это время называться великим государем. Он сохраняет своё влияние на государственные дела и во время бытности царя в Москве. При ближайшем её участии и, вероятно, даже по его мысли, проведена была кабацкая реформа в 1652 году, предпринятая в целях морального оздоровления народа и бывшая целым переворотом в финансовой политике Московского государства. Современники приписывали также влиянию Никона объявление войны Швеции. Словом, как выразился близкий к царю, духовник его Вонифатьев, «царь государь положил свою душу и всю Русию на патриархову душу».

Блестящее положение Никона оставалось, однако, простой случайностью и не могло быть прочным, потому что создавало порядок, противоречивший свойствам московского самодержавия. Никон представлял себе отношение царской и патриаршей власти в общем строе государственной жизни как соправительство двух равноправных сил: царь и патриарх, говорилось в предисловии к служебнику 1655 года, - «два великие дара», «премудрая двоица», которую «бог избран в начальство и снабжение людям своим»; у обоих – одно «желание сердец их», внушаемое Богом, но у каждого – своя преимущественная сфера деятельности, куда не должен непосредственно вмешиваться другой. Молодой царь из дружбы к Никону принял подобное разграничение, но не остался при нём навсегда. Сам Никон несомненно, дал толчок развитию политического мировоззрения Алексея Михайловича, раскрывая перед ним в беседах идею самодержавия в его теоретическом обосновании и в практическом применении, хотя бы только в сфере государственного управления. Со временем царь должен был уяснить себе принципиальные постановки, а не в свете личных отношений к Никону вопрос о взаимоотношении царства и священства. И в этом случае против Никона оказались и русская история, передавшая царю господство над церковью, и воззрения окружавшей Алексея Михайловича среды. Ненавидевшие Никона бояре старались повлиять на царя путём «шептания» и клеветы; В том же направлении действовало своими жалобами на грубость и жестокость патриарха духовенство. Всё это подготовило существенную перемену во взглядах Алексея Михайловича, и не случайно из всех московских царей он является самым ярким и самым вдумчивым идеологом самодержавия, для которого царь есть подлинное отображение царя небесного. Когда эта перемена обозначилась, бояре искусно создали обстановку для разрыва. В июле 1658 года царём давался в приехавшего в Москву грузинского царевича Теймураза обед. Никон, вопреки обычаю, не был приглашён, а посланного им к дворцу патриаршего стряпчего князя Мещерского окольничий Б. М. Хитрово, распоряжавшийся церемонией, оскорбил, ударив палкой, причём на протест Мещерского, сославшегося на поручение патриарха, ответил: «не дорожися патриархом!» Никон увидел в этом вызов и настаивал, чтобы царь немедленно дал ему удовлетворение, но в ответ получил лишь обещание рассмотреть дело. Избегая личного объяснения с Никоном, царь после того перестал присутствовать на патриарших службах и однажды через князя Ю. Ромодановского объяснил Никону своё отсутствие гневом на него за то, что тот «царское величество пренебрегал и пишется великим государем ». Ромодановский при этом добавил, что царь почтил патриарха титулом «как отца и пастыря», а он, Никон, «того не уразумел и по тому впредь писаться великим государем не должен ». Для Никона было ещё возможно примирение, но теперь оно означало бы с его стороны отказ от главной его цели, и Никон выбрал другое: в тот же день, по окончании богослужения, он заявил народу что оставляет патриаршество, и уехал в свой Воскресенский монастырь. В последствии, объясняя свой поступок, он говори: «от немилосердия его царева иду с Москвы вон, и пусть ему, государю, просторнее без меня ». В течении года Никон не обнаруживал желания возвратиться и даже дал благословение на избрание нового патриарха. Созванный для обсуждения его дела в 1660 году собор и постановил избрать нового патриарха, а Никона, как самовольного оставившего кафедру, приговорил лишить архиерейства и священства. Царь ввиду возражений Епифания Славинецкого не утвердил соборного приговора, и дело осталось в неопределённом положении.

Эта неопределённость, особенно тягостная для Никона при его нетерпеливом порывистом характере, заставила Никона поколебаться в своём решении. Он пробует примериться с царём и, встретив с его стороны твёрдый отпор, начинает явно безнадёжную борьбу. Терпя на каждом шагу поражения, он окончательно теряет душевное равновесие. Не раз ещё он просит царя «переменится» к нему «Господа ради», старается вызвать в его памяти подробности былой близости, жалуется на своё тяжёлое положение, даже дважды делает попытку добиться личного объяснения; но в минуты гнева, углубляясь в вопрос о соотношении властей и теперь уже категорически отдавая первенство духовной власти перед светской («священство всюду пречестнейше есть царства »), подвергает резкой критике образ действия царя. «Царь превозноситься славою мира сего, принимая в сладость безумные глаголы окружающих: ты Бог земной! »; он «восхитил церковь и достояние её всё в свою область беззаконно », возлюбил церковь, «яко же Давид Уриеву жену Вирсавию и тешится харчем её со всем домом». В том же тоне Никон отзывается об Уложении и самыми мрачными красками изображает положение народа под управлением царя. Особенно поразило Никона, когда царь передал на суд ненавистных патриарху «мирских властей» его земельную тяжбу с соседом Боборыкиным: в порыве гнева он произнёс по этому поводу клятву в такой двусмысленной форме, что её с одинаковым основанием можно было отнести к Боборыкину, и к царю. Между тем царь, по мысли находившегося тогда в Москве газского митрополита Паисия Лигарида, решает собрать к 1662 году новый собор с непременным участием восточных патриархов; но так как, ввиду их отказа приехать в Москву, пришлось послать к ним новые настойчивые приглашения, то собор был отсрочен до 1666 года. Эта задержка в ходе дела подала московским друзьям Никона надежду уладить миром его распрю с царём. Один из них, боярин Никита Зюзин, письмом уверил Никона, что царь желает примирения с ним и что он не встретит препятствий к возвращению на престол. Ночью 1 декабря 1664 года Никон приехал прямо на утреню в Успенский собор. Оказалось, что он был введён в заблуждении: от царя, созвавшего среди ночи совет, пришло требование, чтобы Никон ехал немедленно назад. Возможно, что Никона ободряла в этом последнем шаге и личные отношения к нему Алексея Михайловича, который не переставал оказывать своему бывшему другу знаки внимания, посылал ему разные подарки, просил благословения и неизменно подчёркивал, что гнева на патриарха не имеет. 2 ноября 1666 года прибыли в Москву патриархи александрийский Паисийи антиахийский Макарий, и вскоре был созван собор, которому предстояло судить Никона. Главным обвинителем на соборе был самцарь, со слезами на глазах перечислявший разнообразные «вины» бывшего патриарха. Собор признал Никона виновным в произнесении хулы на царя и на всю русскую церковь, в жестокости к подчинённом и в некоторых других проступках. Никон был приготовлен к лишению святительского сана и к ссылке в Белозёрский Ферапонтов монастырь.

В Москве делали торжественный приём грузинскому царя Теймуразу, прибывшему скрепить союз Грузии с Россией. Патриарх оставил Воскресенское уединение своё, чтобы принять участие в деле, которое было в связи с делами церковными и в котором участвовали предшественники его, начиная с Патриарха Иова. Но Патриарх не был приглашён во дворец. Изумлённый Никон послал своего боярина узнать о причине. Стольник Богдан Хитров, любитель старины и родственник царский, ударил боярина полкою; посланный сказал, что он прислан Патриархом; Хитров повторил удар с грубою бранью. Раздражённый Никон требовал удовлетворения, и царь обещал лично объясниться с Патриархом; но происками бояр Никон не получил удовлетворения. Патриарх надеялся говорить с царём в праздники; но пришёл один праздник (8 июля 1658 года), и царь удержан был от выхода; пришёл другой (10 июля), - Патриарх долго ждал царя; но князь Ромодановский, пришедший объявить, что царь не выйдет, стал публично упрекать Никона в гордости за титло великого государя и «сказал царским словом », чтобы вперёд Патриарх не смел называться и писаться великим государем.

Тогда Никон, огорчившийся до глубины души, потерял терпение. По окончании литургии он объявил вслух, что он более не патриарх ; поставил к Владимирской иконе Богоматери посох святителя Петра и в ризнице написал письмо царю, прося себе кельи для пребывания. Это был поступок самоволия, достойный порицания и пагубной по своим последствиям. Царь, смущённый, хотел успокоить Никона; присланный им князь Трубецкой стал увещевать патриарха: но Никон остался непреклонным, ожидая, по - видимому, «пришествия царского». Ещё раз явился боярин и произнёс наконец: «Великий государь указал тебе сказать, где ты изволишь, тамо себе монастырь и кельи избери». Тогда патриарх, имевший на этот раз право оскорбиться только тем, что не сбылись его ожидания, вышел из собора, чтобы сесть на телегу. Народ не допустил его, царь прислал карету; но Никон отверг её и в большую грязь отправился из Кремля пешком на Воскресенское подворье,а оттуда уехал в свой Новый Иерусалим. Вслед за ним был послан Трубецкой, чтоб ещё раз от имени государя спросить о причине отшествия. Никон повторил, что «ради спасения душевного ищет безмолвия, отрекается от патриаршества и просит себе в управление только основанные им монастыри: Воскресенский, Иверский, Крестный». Вместе с тем благословлял Крутицкому митрополиту Питириму управлять церковными делами и в письме к царю смиренно молил о прощении за скорый отъезд.

Поселившись в любимой обители, он посвятил себя попечением построении каменной соборной церкви, принимал личное участие в работах; вместе с другими копал землю, носил камни, известь, воду. Близ монастыря устроил он пустынь, в которую часто уединялся для поста и молитвы. Молва о труженнеческойжизни добровольного изгнанника не могла не тронуть сердце кроткого царя, из которого ещё не изгладились следы привязанности бывшему другу. Алексей Михайлович не переставал осыпать его милостями; посылал значительные суммы на содержание ему и братии; предоставил в полное распоряжение его доходы с трёх основанных монастырей и принадлежавших к ним сёл. Но враги удалившегося патриарха, в числе их лица духовные (Крутицкий митрополит Питирим, рязанский архиепископ Илларион, Чудовский архимандрит Иоаким), продолжали действовать. Стараясь сделать невозможным примирение, они с одной стороны, более и более вооружали царя; с другой -поддерживали раздражительность в патриархе. Никон, изнуряя своё тело постом и трудами, не смирился духом настолько, чтоб совершенно отказаться от притязаний на власть, которая ему уже не принадлежала.

Жизнь в Ферапонтовом монастыре сложилось для Никона, особенно в первое время, очень тяжело. Помимо материальных лишений, его удручал крепкий надзор, под которым его держали. К нему не допускали никого из посетителей; даже дорога, проходившая вблизи монастыря, была, по распоряжению Москвы, отведена в предупреждение соблазна. С течением времени положение Никона улучшилось. Царь не раз присылал ему значительные подарки, запретил излишние стеснения, предоставил доступ посетителям. Никон приветливо встречает всех приходящих, делится с бедняками своими средствами, оказывает больным медицинскую помощь, и скоро монастырь наполняется толпами богомольцев, привлекаемых именем патриарха. Молва о нём доходит до южной окраины государства, где в это время поднимается разинское движение; сам Разин шлёт в Ферапонтов монастырь своих агентов, приглашая Никона прибыть в свой стан. Встревоженное правительство производит следствие и, хотя не находит доказательств виновности Никона, снова усиливает надзор за бывшим патриархом. Отношение самого царя к Никону до конца остаётся, впрочем, благожелательным. Перед смертью царь послал просить у Никона отпустительную грамоту и в своём завещании просил у него прощения. После смерти Алексея Михайловича наступает в жизни Никона самое тяжёлое время. Враждебно относившийся к нему патриарх Иоаким поднимает против него целое дело по разнообразным обвинениям, явившимся результатом ложных доносов. Никон без суда и следствия переводится в более тяжёлое заключение – в Кирилло-Белозерский монастырь, где он прожил с июня 1676 по август 1681 год. Царь Фёдор Алексеевич, под влиянием тётки своей Татьяны Михайловны и Симеона Полоцкого, решается под конец, несмотря на упорное сопротивление патриарха Иоакима, перевести Никона в Воскресенский монастырь, а вместе с тем ходатайствует перед восточными патриархами о решении Никона и о восстановлении его в патриаршем достоинстве. Разрешительная грамота уже не застала Никона в живых: он скончался в пути, в Ярославе, 17 августа 1681 и был погребён в Воскресенском монастыре как патриарх.

Заключение.

Осудив Никона, великий Собор 1667 года утвердил, однако, все его церковные распоряжения, признал даже справедливым его взгляд на монастырский приказ. Было постановлено, что патриарх не должен носить титула «великого государя», должен повиноваться верховной власти и не вступаться в мирские дела; но в то же время была подтверждена независимость духовенства и всех людей церковного ведомства от мирского суда не только в гражданских, но даже в уголовных делах. Впрочем, несмотря на соборные постановления, воеводы и другие мирские власти постоянно вторгались в церковные суды. Само духовенство предпочитало духовному суду светский, продолжало подавать свои иски на посторонних в разных приказах, а также судиться у воевод и городских властей; многие монастыри судились по старому в приказе большого дворца. Так было при двух слабых престарелых преемниках Никона;но ревностный первосвятитель Иоаким, взявшись твёрдою рукою за кормило Церкви, не допускал мирского вмешательства в дела церковные, должности судей и сборщиков даней поручал он лицам духовным, строго следил, чтобы лица клира не подлежали суду мирскому, кроме преступлений уголовных, которые должна была судить власть светская, и то не иначе как с ведома власти духовной. Между тем он предпринимал меры, которые должны были увеличить надзор духовной власти за делами церкви. На соборе 1675 года он определил, чтобы все церкви и монастыри (кроме монастырей, приписанных к патриаршему дому), находившиеся по писцовым книгам в той или другой епархии, были в ведении епархиального архиерея и чтобы никто из архиереев не имел в чужой епархии подвластных себе церквей и монастырей. Этим распоряжением уничтожились те страшные беспорядки, которые в то время так обыкновенны между духовенством, особенно монашествующим, и к которым вели так называемые «несудимые грамоты» и старый обычай, по которому некоторые монастыри и церкви ускользали от надзора местного архиерея, принадлежала архиерею другой епархии.

Библиография

1. Большая школьная энциклопедия. В. Бутромеев, В. Сусленков. Москва, «ОЛМА-ПРЕСС», 2000 год.

2. Всемирная история. Г. Б. Поляк, А. Н. Маркова. Юнити; Москва, 2000 год.

3. История русской церкви. Издание Спасо-Преображенского Валаамского монастыря.1991 год.

4. История России в рассказах для детей. А. О. Ишимова. Научно издательский центр «АЛЬФА», Санкт - Петербург, 1993 год.

5. Новая история. А. Я. Юдовская, П. А. Баранов, Л. М. Ванюшкина. Москва, «Просвещение», 1999 год.

6. Русь. Россия. Российская империя. Хроника правлений и событий 862 – 1917 года. Б. Г. Пашков. ЦентрКом, Москва 1997 год.

7. Энциклопедический словарь. Христианство. Том 2. С.С. Аверинцев (главныйредактор), А. Н. Мешков, Ю. Н. Попов. Москва. Научное издательство «большая Российская энциклопедия». 1995 год.


Так свидетельствовали даже иностранцы, недовольные недостатком веротерпимости со стороны Никона. Писателькниги«Stephanus Razin» говорит: «Nicon autocritate et prudential egregious».

Против Никона были Стрешневы – родня царя по матери, Милославские – родня первой супруги царя, Морозов – царский свояк, первая супруга царя Марья Ильинична, составитель Уложения князь Одоевский, бояре Долгорукий, Трубецкой, Салтыков и другие. Семён Стрешнев до такой степени ненавидел Никона, что назвал его именем собаку и выучил её подражать патриаршему благословению. Все эти люди зорко следили за Патриархом, ловили всякий случай, где он слишком резко выставлял свою власть или давал волю своему гневу.

Впоследствии, когда происходили допросы об отречении патриарха (всех показаний было взято по этому случаю более 60), митрополит Крутицкий Питирим показал, будто Никон говорил, что, если помыслит вперёд быть патриархом, то пусть будет анафема. Никто из остальных свидетелей не подтвердил этого показания: одни говорили, что совсем не слыхали, другие не помнят, чтобы патриарх произносил клятву особенно, чтобы говорил: буду анафема. Ещё ризничий патриарший Иов показал, будто Никон говорил в своей речи, что его называли иконоборцем за то, что правит книги, и хотели побить камнями; прочие свидетели не подтвердили и этого показания.

Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович

Предисловие

Изучением времени патриарха Никона я занимался еще в восьмидесятых годах прошлого столетия. В журнале Православное Обозрение 1887 года мною начаты были печатанием статьи под общим заглавием: Патриарх Никон как церковный реформатор.Но эти статьи, при самом своем появлении, в некоторых кругах, вызвали против меня целую бурю негодования и обвинения чуть не в еретичестве.

До тех пор история возникновения у нас старообрядства изучалась и писалась по преимуществу полемистами с расколом, которые, в большинстве случаев, изучали события с тенденциозно-полемической точки зрения, старались видеть и находить в них только то, что содействовало и помогало их полемике с старообрядцами, поставленной ими очень своеобразно. Тогдашние полемисты с расколом на вопрос: откуда и как произошли у нас искажения древних православных чинов и обрядов, и каким образом эти искаженные чины и обряды попали в наши церковно-богослужебные книги, обыкновенно отвечали: древние православные обряды и чины исказило вековое русское невежество, а в наши печатные церковные книги они внесены были при патриархе Иосифе невежественными книжными справщиками: Аввакумом, Нероновым, Лазарем и другими, которые, восставая потом против реформы Никона, в существе дела отстаивали только творение своих собственных невежественных рук. Так смотрели топа на дело все полемисты с расколом и во главе их профессор нашей академии H. И. Субботин, редактор и издатель полемического противообрядческого журнала Братское Слово.

Между тем в своем исследовании, опиравшемся главным образом на Материалы для истории раскола, изданные тем же самым профессором Субботиным, мною ясно было показано, что Аввакум, Неронов, Лазарь и др. никогда не были книжными справщиками и вообще никогда к книжной справе никакого отношения не имели, что они ранее совсем не жили в Москве, а только некоторые из них появились в ней незадолго до смерти патриарха Иосифа и потому никак не могли иметь при нем влияния на книжную справу. На вопрос необходимо отсюда возникший: кто же, в таком случае, и когда испортил наши древние православные церковные чины и обряды, которые потом Никону пришлось исправлять, мною был дан такой ответ: древние наши церковные чины и обряды никогда ни кем у нас не искажались и не портились, а существовали в том самом виде, как мы, вместе с христианством, приняли их от греков, только у греков некоторые из них позднее изменились, а мы остались при старых, неизмененных, почему впоследствии и явилась рознь между московскими церковными чинами и обрядами и позднейшими греческими. Это свое общее положение я иллюстрировал на форме перстосложения для крестного знамения, причем выяснил, что в христианской церкви древнейшею формою перстосложения было единоперстие, а потом единоперстие у православных греков заменено было двоеперстием, которое мы от них и заимствовали при своем обращении в . И в то время как греки не остановились и на двоеперстии, а позднее заменили его у себя троеперстием, русские остались при прежнем, воспринятом ими от греков, двоеперстии, которое и было у нас, до Никона, господствующим обычаем.

Указанные два наши положения: что Аввакум, Неронов, Лазарь и др. главнейшие противники церковной реформы Никона и основатели старообрядчества никогда не были книжными справщиками и никакого влияния на книжную справу при патриархе Иосифе не имели, что двоеперстие является не искажением и порчею древнего обряда русским невежеством, а есть настоящий древний православный обряд, перешедший к нам от православных греков, у которых он ранее употреблялся, произвело очень сильное впечатление на тогдашних наших полемистов с расколом. В том же 1887 году, когда мною начато было печатание своего исследования, проф. , в издаваемом им журнале Братское Слово, выступил против меня с целым рядом статей, в которых особенно усиливался показать, что мой взгляд на перстосложение для крестного знамения неправилен, так как совпадает со взглядами старообрядцев, и по самому существу не есть взгляд православный, а старообрядческий, и что будто бы к защите собственно старообрядства направлено и все мое исследование. Мне пришлось отвечать на нападки г. Субботина (Прав. Обозр. за 1888 г.). Из моего ответа г. Субботин убедился, что научно-литературным путем подорвать правильность моих воззрений и доказать правоту свою – дело едва-ли возможное. Тогда он прибегнул к другому способу, чтобы заставить меня замолчать окончательно. Человек, близко знакомый тогдашнему обер-прокурору Св. Синода и его помощнику, он представил им начавшееся печатанием мое исследование как очень вредное для православной церкви, а мою личность как неудобную для профессуры в духовной академии. Выгнать меня из академии ему однако не удалось, но цензор журнала Православное Обозрение, свящ. Ив. Дм. Петропавловский, получил приказание от К. П. Победоносцева не допускать к дальнейшему печатанию моего исследования о патриархе Никоне, почему оно и было прекращено печатанием, остановившись только на времени патриарха Иосифа.

Между тем мои взгляды на старый обряд в последующее время не только не были кем-либо опровергнуты, но и получили полное подтверждение, как научно правильные. Известный историк русской церкви E. Е. Голубинский в 1892 г. издал особое исследование под заглавием: К нашей полемике с старообрядцами,в котором новыми данными, относящимися к вопросу о перстосложении и другим спорным обрядовым вопросам, вполне подтвердил научную верность моих взглядов на старый обряд. Теперь они приняты всеми в науке и уже не возбуждают никаких споров среди самих полемистов с старообрядцами и никто в них ничего вредного для церкви не находит.

Так как прошло уже более двадцати лет, когда остановлено было печатание моего исследования о патриархе Никоне, а в этот промежуток времени появились по данному вопросу и новые материалы, то естественно, что настоящее исследование представляет из себя не воспроизведение старого сочинения, а совершенно новую работу, написанную после повторного изучения всех относящихся к делу документов, причем некоторые факты и явления мною поняты и объяснены теперь значительно иначе, нежели как это было сделано ранее.

Задача настоящего исследования состоит в том, чтобы, с одной стороны, представить Никона как церковного реформатора, со всеми сопровождающими эту его деятельность обстоятельствами; с другой – показать те особые отношения Никона к светской государственной власти, в какие он, в своем лице, поставил патриаршую власть и какие потом он всячески старался обосновать и защитить, как законные, уже и после оставления им патриаршей кафедры. Решение первой задачи составляет содержание первого тома, решение второй задачи войдет в содержание второго тома.

Наши историки обыкновенно видят в Никоне единственного виновника произведенной при нем церковной реформы: он был ее инициатором, только ему она обязана своим проведением в жизнь, так что она – церковная реформа была исключительно делом одного Никона, она составляет главное дело его патриаршества, его главную заслугу пред церковью. Мною высказывается и выясняется на это дело совершенно другой взгляд, более согласный с историческою действительностью, именно: инициатива произвести церковную реформу, в смысле объединения наших церковных чинов, обрядов и богослужебных книг с тогдашними греческими, принадлежит не Никону, а царю Алексею Михайловичу и его духовнику – протопопу Стефану Вонифатьевичу. Они первые, еще до Никона, задумали произвести церковную реформу, ранее наметили ее общий характер и начали, до Никона, понемногу приводить ее в исполнение; они еще до Никона вызвали в Москву из Киева знающих греческий язык книжных справщиков, с помощью которых еще до Никона уже начали исправлять наши книги с греческих и, что главное, они же создании и самого Никона, как реформатора-грекофила. Никон, сделавшись патриархом, только выполнял ту программу, какая ему дана была, конечно в самых общих чертах, царем и Стефаном Вонифатьевичем. Правда, что в самое выполнение программы царь активно не вмешивался, предоставив в этом деле Никону полную свободу, почему практическое проведение реформы в жизнь, в том или другом виде, зависело уже исключительно от Никона, от его личных взглядов, понимания дела, его характера и такта. Сам Никон никогда не считал себя инициатором в деле книжных исправлений и никогда не считал книжные исправления первою и главною задачею своего патриаршества. Оставив патриаршую кафедру, он совсем перестал интересоваться своею церковною реформою и, в конце, даже отнесся резко отрицательно как к тем самым грекам, по указаниям которых он производил свои церковные реформы, так и к самым печатным греческим книгам, на основе которых главным образом и велись все книжные исправления во время его патриаршества.

Сам Никон главную задачу, смысл и, так сказать, душу своего патриаршества видел и поставлял вовсе не в книжных и обрядовых исправлениях, а в том, чтобы освободить церковь, в лице патриарха, от подавляющей ее всецелой зависимости от государства, чтобы сделать патриарха, как духовного главу церкви, не только независимым от государя, но и поставить его рядом с царем, как другого великого государя, подчинить его контролю, как блюстителю и охранителю вечных незыблемых божественных законов, не только церковную, но и всю государственную и общественную жизнь, поскольку последние должны быть проявлением всегда и для всех обязательных божественных заповедей и законов. Никон верил и учил, что священство выше царства, и всячески старался осуществить эту идею во время своего патриаршества практически, а после оставления патриаршей кафедры, горячо и усиленно старался защитить ее теоретически. Об этом я подробно буду говорить во втором томе моего исследования, который подготовляется к печати.